Сын шамана

Весна шла мучительно медленно. На поклон к новому Великому Вождю в Мок-Акондоши приходили многие воеводы и старейшины, другие вожди и старосты окрестных деревень и поселений, первыми ласточками появлялись послы из дальних земель. Всем было любопытно посмотреть на молодого человека, одержавшего победу над грозными Ротонгами в столь юном возрасте, занявшего место отца чудом — благодаря глупости своего старшего брата, и заявившего о намерении жениться этим же летом. Когда на улицах Мок-Акондоши глашатаи объявили о скорой свадьбе нового вождя, ЛеЛе первым прибежал в дом, без стука ворвался в комнату своего господина и задал один вопрос:  — Это же Вы? Растерянный НоНо долго рассматривал встревоженного служку, а потом кивнул. И Хунец, заливаясь смехом, сполз по стене на пол.  — Чего ты так заливаешься? — усмехается старший омега,  — Я уж распереживался, боялся за Вас, думал: «ЧенЛе, куда ты пойдешь после смерти господина НоНо?»… Хах! — он ударяет в ладоши, — Думал, что Вы не переживете дня свадьбы господина Джемина с кем-то другим. Я так распереживался! А тут, ха! А тут мы с Вами будем жить во Дворце! Вы хоть понимаете, что это значит? В тепле, господин НоНо, уюте…  — Не особо напрягаясь, — понимающе подсказывает шаман,  — Вот именно! — поддакивает ЛеЛе,  — Ты можешь навестить сестёр, — НоНо бросает на служку серьезный взгляд, — Вместе с советником Илем отправишься на Юг, к морю. Возьмёте с собой Джисона и отправитесь в путешествие,  — Да Вы что? — продолжает смеяться мальчишка, — Какой советник, какой уж тут Джисон? Ха-хах! Вместо ответа молодой господин только поднимается на ноги и распахивает один из сундуков, кидает на голову служки одежку за одежкой, мешочек с монетами — в ноги, продолжая доставать шарфы и рубахи, штаны и перевязи, ленты и бусы. Откопавшись из вороха вещей, Хунец в неверии смотрит на НоНо:  — Как это? Как это так? Что всё это значит?!  — А то, что как только я стану супругом Джемина, ты отправишься на Юг. Если не пойдёшь сам, то получишь приказ, Глаза ЛеЛе вмиг наполняется слезами. Не осознавая своей радости, и забывая о том, что делает, он подносит штанину к лицу, стирает ей слёзы, прижимает остальной ком одежды к себе:  — Это правда?  — Это моё тебе обещание, — за слезами в ясных глазах младшего омеги шаман видит. Он ясно видит, как тот стегает ленивую кобылу под Джисоном, торопя их обратно близ Мок-Акондоши. Загорелые, ещё более крепкие, становящиеся статными и уверенными, они оглядываются на крытую повозку, в которой советник Иль праздно спит. ЛеЛе пинает ногой ногу Джисона:  — Давай наперегонки?  — Мне нужно будет снять сумки, — важно отвечает альфа, на что омежка выразительно цокает языком,  — Тогда я сам поеду! Так заскучал по господину Джено! Интересно, у него уже есть ребёнок? — мальчишка поднимает глаза к поразительно ясному небу, — Я бы понянчил его ребёнка,  — Почему тебя так интересуют чужие дети? — Джисон потирает переносицу, собираясь чихнуть, жмурится, но всё же сдерживается,  — Потому что я — омега, тупица! — вспыхивает ЧенЛе, — И я думаю о своём будущем, и своих детях! Альфа в ответ бурчит что-то абсолютно неразборчивое / НоНо старательно нанизывает на пряди крупные резные бусины, вплетает под них перья разных птиц, по-праздничному украшая волосы, как делали старшие омеги племени Инко. Сегодня Великий Вождь позвал его на верховую прогулку по городищу, дабы всем жителям официально представить своего жениха: что-то вроде обязательной традиции Моков. Сам Джемин сидел в комнатке старика Тэёна на первом этаже, рассказывал тому новости, красочно описывал всевозможных гостей и их дары, подбирал нужные слова и даже подарил склянку с острым перцем, которая могла пригодиться лекарю в изготовлении разогревающей мази. НоНо выдыхает и поправляет свою укороченную рубаху, потуже затягивает пояс на черничного цвета штанах, расправляет хвосты узла. Он садится на стул в углу, натягивает высокие кожаные сапоги, закрепляет ремешки и хмурится, немного ослабляет их. Поднимается на ноги, вновь выдыхает и выходит. Накануне советник Иль тайно оказался на пороге его дома, чтобы вкрадчивым шёпотом дать пару советов:  — Будьте собой и не бойтесь, не зазнавайтесь, улыбайтесь и просто наслаждайтесь времени с Мином, И всё равно сердце омеги волновалось. Он видит Джемина, который уже протягивает руку, приглашая за собой — и вкладывает свою ладонь в его, спускается с последней ступени. Их лошади идут стремя к стремени, люди вокруг расступаются, кто-то опускает глаза в знак почтения, кто-то наоборот — разглядывает с неподдельным любопытством. НоНо натягивает поводья, останавливаясь перед домом Наюн, оставшейся сиротой после наступления Ротонгов, и узнаёт саму девушку, склонившуюся в поклоне, неуверенно зовёт:  — НаЮн? — она так резко поднимает голову, что косы взлетают в воздух, — Как твои дела, Наюн? Наюн делает пару шагов навстречу, заглядывает в глаза шамана, неожиданно робко улыбается:  — Теперь дела идут лучше. Трактир отстроил мой двоюродный брат, наш друг-повар вернулся вместе с парой мальчишек: скоро дела пойдут ещё лучше. Я и не ожидала, что однажды увижу тебя таким!  — Я и сам не ожидал, — парень вмиг смущается, — Я рад, что у тебя всё налаживается, Джемин гордо улыбается. Его омега, его жених уже нашел общий язык с местными жителями, обзавёлся народной любовью. Сам он узнал об этом уже давно, ещё когда шли сражения с Ротонгами: то мастер Кун приходил к нему, расхваливая 'молодого омегу' за храбрость и решимость; то предводитель войска Хэлеев обещался найти 'того паренька с птичьими глазами' и отдать в мужья второму сыну; то мастер Хо со смехом рассказывал об упорстве 'дорогого правнука'. Джемин уверен в НоНо. И то, как сейчас они вдвоём, проходя по улицам Мок-Акондоши, по очереди приветствуют знакомых, как воины встречают Великого Вождя криками благодарности, славя его ум и доблесть, как те, кто живал в городище благодарно приветствуют Его Жениха возгласами узнавания и радости, славя его трудолюбие и добросердечность — всё это только укрепляло решение молодого альфы взять в супруги именно этого омегу; и считать того себе и верным другом, и первым лекарем, и самым любимым человеком, и мудрым советником. Наюн догоняет их на повороте в ремесленный квартал, когда бросает под лошадиные копыта первые цветы. И вослед за ней так начинают делать и остальные жители Мок-Акондоши. / Усадив перед собой НоНо и Джемина советник Иль хмурится:  — Ну и глупость же вы сегодня сделали! А потом смеётся, добавляет с сердечной улыбкой:  — Никто в здравом уме бы не стал так делать, а вы сделали. И знаете что? На свадьбу Двух Отважных Людей Мок-Акондоши соберётся безумное множество людей! У нас не хватит постоялых домов и таверен, — мужчина продолжает заливаться смехом от предвкушения грядущих празднеств и ужаса вероятных последствий, огромного потока людей в городище и банальной необходимости вновь расширять границы, — Многие захотят остаться жить тут, под защитой Сына Гроз и его супруга — Белое Перо! Так вас зовут в народе. Кто как, конечно: люди ещё не пришли к единому мнению. Но для них Вождь Джемин — человек, в самые знаменательные дни жизни которого идут ливни, а его Жених — всегда с перьями в волосах, доброй улыбкой, готовый помочь всем и каждому, кого упустил Великий Вождь… Вы стали легендами, Пораженные влюбленные обменялись взглядами, когда советник Иль продолжил:  — Великий Вождь Джехан мечтал о Наследнике, который бы принес стабильность в созданный им городище, закрепил бы за Моками, за наследниками Дже право вести людей за собой и оберегать их. Он был бы безумно счастлив, увидев вас двоих сегодня на улицах города, неспешно ведущих лошадей по дороге из цветов, с гордо поднятыми головами и улыбками на лицах, Альфа успокаивается, говорит медленнее, с ноткой светлой грусти. НоНо оборачивается на Джемина, который позволяет слезе упущенной утраты отца скатиться по щеке. / Шаман разглядывает начерченные на земле рисунки и бросает неуверенный взгляд на Джемина.  — Ты можешь этого не делать, — говорит альфа, но всё же становится на выжженный участок земли,  — Ты не успел проститься с ним, — омега заправляет прядь чёлки под венок майхабши из сухоцветов и железных оберегов, поправляет на плечах меховую курточку и приседает, срывая часть заговоренной травы прямо из-под ног, поднимает глаза на младшего, — Это не только помощь тебе, но и мне. Я столько раз наблюдал обряд, но ещё ни разу не смел повторять. Чем больше проходит времени, тем сильнее я переживаю за свою память. И чем раньше я повторю, тем дольше буду помнить, — выпрямляется, растирает в ладонях стебельки, их соком рисует на лице Джемина особые символы, — Так почему бы не попробовать с самым дорогим мне человеком, чтобы не дать себе права на ошибку, чтобы с первого раза повторить всё в точности за отцом, и навсегда-навсегда запомнить?  — Оу, ты так рискуешь, — неловко улыбается парень,  — Во время каждого обряда шаман рискует собой, — замечает НоНо, — Это он договаривается с духами, и даже если родственники того не угодили предку, именно шаман расплачивается за их ошибки. Мне тоже страшно, — опускает взгляд на землю, разбрасывая истертые травы вокруг альфы, — Но рядом с тобой я буду гораздо смелее: я научился этому от тебя, Младший мягко улыбается и уверенно кивает:  — Тогда начинай, о Великий Шаман племени Инко, смелый и добродушный НоНо! Омега коротко смеётся, но потом становится серьезнее:  — Ты не должен открывать рта до самого конца обряда. Можешь только подавать мне сигналы глазами, кивать головой,  — Хорошо, я понял, Шаман кивает. Он на пробу ударяет себя кулаком в грудь, только сейчас досадуя на отсутствие хорошего бубна, протяжно воет, взывая к духам-оборотням: пробуждает тех гулкими ударами по грудной клетке — удар в удар с сердцем — чтобы волки отправились искать в Нижнем Мире определённого человека. Омега кружится, вытаптывает под босыми стопами травы, раззадоривая предков, как давно уже их никто не будил: уверенно, в суровом приказе отчаянного юнца, надеющегося на чудо. И духи волчьей стаи восстают из-под земли, из пыли и праха, питаясь пока только слабыми соками трав, обретают плоть и заинтересованно разглядывают молодого шамана. Вожак, альфа, закидывает голову в протяжном воет; НоНо следом вскидывает руки в небо — так идёт призыв духов Верхнего Мира. Прямо за спиной Джемин слышит их завывания, передёргивает плечами и взволнованно смотрит на шамана. НоНо же в вольчем оскале видит насмешку одобрения, надменности и уважения к собственной дерзости. Если уж вожак стаи признал его новым Великим Волком, то обряд удастся, как и все последующие. И в самом деле, вскоре над поляной разносятся голоса сотни диких собак-полукровок: потомков первых волков и самых преданных друзей человека. Именно они выполняют мелкие поручения своих предков, исполняя шаманскую волю. НоНо видит перед собой дух Великого Вождя Джехана. Мужчина ещё не вступил в круг перерождения, был жутко растерян, оглядываясь вокруг. Он не мог помнить омегу, но узнал своего сына по крови, склонился перед тем в уважительном поклоне и насмешливо улыбнулся. Шаман вытаскивает сухой стебель пшеницы из венка и вставляет тростинку меж губ Джемина:  — Держи крепко, но не отвечай, Зубы проезжаются по колосу, слюна питает его стебель. Парень выдыхает и слышит над самым ухом узнаваемый голос:  — Я был уверен в тебе, По загривку бегут мурашки, в суеверном ужасе альфа жмурится и почему-то наоборот — видит отца перед собой.  — Наверное, десятки тётушек сохранили в твоём сердце детскую милость и снисходительную доброту, когда я вкладывал в тебя рассудительность и мужественность воина, — Джехан коротко смеётся, — И омегу ты себе выбрал… Того самого, про которого я говорил Джехену — из племени Инко, чтобы был 'ручным' и не боялся смотреть опасности в глаза, НоНо шире распахивает глаза и едва не теряет мужчину из поля зрения — вожак стаи рычит подле того, выдавая присутствие духа рядом с новым Великим Вождём.  — Ты хотел достойно попрощаться со своим отцом? Услышать мои последние слова? — мужчина выдаёт узнаваемое 'хех! ', — Тогда бы я приказал тебе одержать победу любой ценой и истребить всех ублюдков во имя спасения Мок-Акондоши. Но теперь я скажу тебе кое-что другое, — он наклоняется к самому уху сына и что-то долго тому шепчет, Шаман не слышит — ему не положено подслушивать, когда духи сами не хотят лишних ушей. Но вот Джехан выпрямляется и учтиво кланяется НоНо, оборачивается к собакам-оборотням и послушно следует за их стихийно бегущей стаей. Волки же ещё долго рассматривают, обнюхивают нового шамана, забавно тявкают. Сам вожак довольно скалится, когда видит доверчивую улыбку на лице омеги. Если шаман доверяет миру духов, если не боится их, готов принять их жестокость и наказание, а также помощь и наставления, то сами духи будут заботиться о нём, беречь и уважать, подчиняться и верно служить, вне зависимости собственной иерархии. Выйдя из транса, НоНо прикрывает ладонью глаза от яркого света закатного солнца. Он смотрит на багровый силуэт Джемина, осторожно зовёт:  — Джемини?  — Он благословил наш брак, — охрипшим голосом говорит всё ещё зачарованный альфа, роняя тростиночку, — Пожелал долгих лет жизни и пообещал навестить нас как-нибудь ещё, Поднявшийся ветер закрадывается под полы его жилетки, играет с волосами, успокаивает, приводит в чувства. Не осознающий того Мок нервно дёргает плечами и оседает на землю, продолжая рассматривать уверенно держащегося омегу, поражаясь его стойкости и силе.  — Было что-то ещё? — уточняет шаман,  — Нет, просто, ох, — парень накрывает лицо ладонями, качает головой из стороны в сторону, — Просто это так необычно, страшно, — через пальцы смотрит на старшего, — Страшнее, чем сражаться с обезумевшими в разгар битвы: они люди, я ясно их вижу и твёрдо знаю, что по их жилам течет кровь, а тут…  — Не бойся, тебе так страшно только с непривычки, — успокаивает НоНо, присаживается и обхватывает ладонями щёки Джемина.