Дети пустого города

       Рон выронил перо. Тут же и он, и Гермиона вслед за мной метнулись к камину. Посреди пляшущих языков пламени была голова Сириуса, длинные чёрные волосы спадали на улыбающееся лицо.        — Я уж подумал, вы оставили ту привычку сидеть допоздна и уйдете спать раньше, чем остальные разойдутся. — Сказал он. — Каждый час заглядывал.        — Каждый час залезал в камин? — С весёлым удивлением спросил я. Пустота внутри, вымотонность, гудящая голова, всё отошло на второй план. На первом был Крёстный.        — На один миг. Как только меня доносило до вашей гостиной, я тут же выдёргивал голову, так, чтобы только мельком увидеть что происходит и всё.        — А если бы тебя увидели? — Испуганно спросила Гермиона.        — Кажется, одна девочка, первокурсница, как будто видела мельком... Но не волнуйся, — сказал Сириус, заметив, что Гермиона поднесла ладонь ко рту, — я тут же скрылся. Наверняка приняла меня за странное полено или что-нибудь вроде.        — Но это же громадный риск... — Начала Гермиона.        — Ты говоришь прямо как Молли. — Ответил Сириус. — Это был единственный способ ответить на письмо Гарри, не прибегая к шифру. А шифры расшифровываются.        При упоминании письма Гермиона и Рон разом повернулись ко мне.        — Сам написал, а нам - ни слова! — С упреком сказала Гермиона.        — Забыл, — ответил я, и это было правдой. Встреча с Чжоу в совятнике вытеснила всё из головы, — не смотри на меня так. Никаких секретов из письма нельзя было извлечь, верно, Сириус?        — Да, очень грамотно составлено. — Усмехнулся тот. — Однако поторопимся, а то, чего доброго, нам помешают... Твой шрам...        — А что?.. — Начал Рон, но Гермиона его перебила:        — Потом объясним. Дальше, Сириус.        — Понимаю, когда шрам болит, удовольствия мало. Но, по-моему, беспокоиться пока не из-за чего. Ведь он весь прошлый год болел?        — Да, и Дамблдор сказал, что это происходит, когда Волан-де-Морта обуревают сильные эмоции. — Сказал я, как всегда не обращая внимания на то, что Рон и Гермиона вздрогнули. — Так что не знаю, может, он просто был зол или еще что нибудь в тот вечер.        — Да, теперь он вернулся, и болеть будет чаще. — Сказал Сириус.        — То есть, это не может быть из-за Амбридж?        — Вряд ли, — сказал Сириус, — зная её репутацию, я уверен, что она не из Пожирателей.        — По подлости своей вполне может быть. — Мрачно заметил я, а Рон и Гермиона энергично закивали.        — Да, но человечество не делится на хороших людей и Пожирателей смерти, — с невеселой улыбкой возразил Сириус. — Хотя знаю, существо она преотвратное... Послушали бы, что о ней говорит Римус...        — А Люпин ее знает? — Быстро спросил я, вспомнив ее замечание об опасных полукровках на первом занятии.        — Лично нет, — сказал Сириус, — но два года назад она составила законопроект против оборотней, и теперь он не может получить работу.        Я вспомнил, что Люпин выглядит совсем потрёпанным, и Амбридж стала мне еще противнее.        — Чем же ей не угодили оборотни? — Сердито спросила Гермиона.        — Боится их, я думаю. — Сириуса забавляло ее немного детское негодование. — Должно быть, не переносит полулюдей: в прошлом году агитировала за то, чтобы отловить водяной народ и навесить всем бирки. Представляешь, тратить на это время и энергию, чисто потому, что такая рвань, как Кикимер, гуляет без ярлыка!        Кикимер был старым домовиком дома Блэков. Десять лет он преданно выполнял приказы говорящего портрета давно умершей матери Сириуса, который, по его словам (я-то оценить степень достоверности не мог, хоть с портретом и сталкивался), передавал почти всю стервозность и безумие этой женщины. Ко времени, когда Сириусу пришлось вернуться в ненавистный ему дом на Площади Гриммо, Кикимер был уже совершенно невменяем, да и, опять же по словам Сириуса, был той ещё противозиной ещё во времена его детства.        Рон рассмеялся, а Гермиона огорчилась.        — Сириус, — сказала она с укоризной, — если бы ты немного поработал с Кикимером, он наверняка переменился бы. Как-никак ты последний член его семьи, и профессор Дамблдор сказал...        — Ну, а что на уроках у Амбридж? — Перебил Сириус. — Обучает вас убивать полукровок?        — Нет. — Ответил я, не обращая внимания на обиженную Гермиону, которой не дали позащищать обделённых. — Она вообще не позволяет нам прибегать к магии!        — Читаем дурацкие учебники, и больше ничего. — Сказал Рон.        — Все понятно, — сказал Сириус, — по нашим сведениям из Министерства, Фадж не хочет, чтобы вас обучали борьбе.        — Обучали борьбе? — Изумился я. — Он думает, мы что, собираем тут какую-то армию магов?        — Именно так он и думает, — подтвердил Сириус, — а вернее, боится, что этим занят Дамблдор - формирует свою личную армию, чтобы захватить Министерство магии.        Молчание.        Потом заговорил Рон:        — В жизни не слышал ничего глупее, включая рассуждения Полумны Лавгуд.        — Значит, нам не дают изучать защиту от Темных искусств потому, что Фадж боится, как бы мы не использовали заклинаний против Министерства магии? — Возмутилась Гермиона.        — Именно, — подтвердил Сириус. — Фадж решил, что Дамблдор готов на все ради захвата власти. С каждым днем он все больше превращается в параноика. Того и гляди, Дамблдора арестуют по какому-нибудь сфабрикованному обвинению.        Тут я вспомнил о письме Перси.        — Не знаешь, в завтрашнем «Ежедневном пророке» будет что-нибудь о Дамблдоре? Перси пишет, что да.        — Не знаю, — сказал Сириус, — в выходные никого из Ордена не видел - заняты. Мы тут одни с Кикимером.        В голосе Сириуса прозвучала обида.        — Так и о Хагриде ничего не слышно?        — А... ему полагалось бы уже вернуться, — сказал Сириус, — никто не знает, что с ним. — И, увидев огорченные лица, поспешно добавил: — Но Дамблдор не беспокоится, и вы не дергайтесь. Уверен, Хагрид жив-здоров.        — Но если он должен был уже вернуться... — Слабым голосом начала Гермиона.        — С ним была мадам Максим, мы связались с ней, и она говорит, что они распрощались по дороге домой. Но нет никаких оснований думать, что он пострадал или с ним что-то не так.        Нас это не особо убедило, мы встревоженно переглянулись.        — И не задавайте слишком много вопросов о Хагриде, — поспешил добавить Сириус, — так вы только привлечете внимание к его отсутствию, а Дамблдор этого не хочет. Хагрид сильный, он не пропадет. — Видя, что это никого так и не успокоило, он спросил: — Когда вас опять отпустят в Хогсмид? Думаю, маскировка под собаку на станции нам удалась, а? Я решил...        — НЕТ! — В один голос воскликнули мы, а Гермиона спросила: — Сириус, ты видел «Ежедневный пророк»?        — А, это, — ухмыльнулся он, — они всё время гадают, где я, и всё невпопад.        — Да, но на этот-то раз угадали. — Возразил я. — Малфой в поезде как-то странно выразился насчёт собак, он, похоже, догадался, что это ты. Вернее его отец, он был на станции знаешь, Люциус Малфой. Так что ты тут лучше не появляйся. Если Малфой снова тебя узнает...        — Ладно, ладно, понял, — сказал Сириус. — Я просто думал, вам захочется повидаться...        — Да, только вот терять тебя я не хочу. — Сказал я.        Сириус молча смотрел на меня из пламени, между бровей у него залегла глубокая складка.        — Ты меньше похож на отца, чем я думал. — Сказал он наконец с холодком в голосе. — Отец радовался бы риску.        — Угу. — Ответил я на автомате мгновенно, а спустя секунду, со снова возникшей пустотой, впрочем, ничем внешне не выдаваемой, добавил: — Здесь я больше похож на тебя.        — Чего? — Опешил Сириус.        — Того! Кто на меня теми ещё словами в письме ругался, за то, что я согласился поговорить с Виктором Крамом без лишних ушей?! Кто брал с меня слово не рисковать головой и не высовываться, когда подходил третий этап турнира?!        — Это было другое! — Возмутился Сириус, и даже показался в пламени по грудь. — Тебя могли убить!        — Если тебя найдут дементоры, это для тебя будет только хуже, чем просто обычная смерть! — Я тоже подался вперёд, упав с корточек на коленки и упёршись в пол нервно сжатыми кулаками. — Почему это ты можешь бояться за меня, а я за тебя нет, а?!        На это Сириус, кажется, не нашёл что ответить.        — Ладно... Значит, когда снова соберусь к вам в камин, сообщить тебе время? Если для вас это не слишком риско...        Он резко осёкся, когда в прихожей открылся портрет Полной Дамы, и в него, судя по звуку с трудом, забрался кто-то. Я услышал дыхание пришедшего, отрывистое, сипловатое, и, не дав себе отчёта, бросился к прихожей.        У двери-портрета стоял Найджел. Его губы и нос были разбиты, мантия помята, а волосы взъерошены. У него в глазах стояли злые слёзы, он сбрасывал ботинки, опираясь о косяк. Кровь с лица капала на коврик у порога        — Кто? — Коротко и тихо, но со злостью спросил я.        За мной в прихожую вбежали Рон и Гермиона, и застыли у входа, увидев состояние Найджела.        — Эти... которые Когтевранца ещё того...        — Все, или..? —        — Потом расспросишь! — Перебила меня опомнившаяся Гермиона.        Она подскочила к второкурснику и заставила его поднять лицо. Осмотрев его, она заставила его сесть на лавку у входа и спросила:        — Почему пошёл домой, а не в больницу?        — Не противоречь самой себе! — Осадил её Рон. — Гарри, что делать?        Я буквально опешил, как кстати и Гермиона. Но, посчитав, что разбираться в том, кто на кого тут сваливает ответственность сейчас не время, я решил: "окей, Рон, но я тебе это ещё припомню, чёртов мой лучший друг!".        — Акцио вата и настой!        Аптечка для элементарной первой помощи была в каждом Доме, и у нас, конечно, тоже. Моток ваты и пузырёк с густым затягивающим и обеззараживающим настоем из алоэ, растопырника и тысячелистника послушно прилетел ко мне в руки.        — Нужна вода. — Скомандовал я.        — Я принесу. — Сказала Гермиона.        — Наколдовать не хочешь? — Спросил Рон, протягивая ей чей-то ботинок.        Гермиона поджала губы, но трансфигурировала ботинок в блюдце, и призвала туда струйку воды. Я молча взял ватку, макнул в воду, капнул на неё чуть-чуть настоя и начал стирать с лица малыша кровь. Потом велел ему запрокинуть голову, положил скатанный в толстую колбаску и смоченный в прохладной воде комок ватки ему на переносицу, в остатке воды развёл густую настойку и, пропитав в получившемся растворе ещё комок ватки, сказал приложить к ноздрям. Потом нанёс на палец немного настоя и смазал ему кровоточащие ранки на губах.        — К утру всё должно стянуться. — Сказал я. — Это всё?        — Ну, почти... Остальное и так...        Гермиона было открыла рот, но Рон толкнул её локтем и покачал головой. Он тоже понял, что от остальных ударов скорее всего нет таких явных следов, которые можно обработать, но Найджел не понял как это объяснить.        — Хорошо, мазь от синяков есть в аптечке, если что. — Сказал я, и добавил, продолжая оборванную тему. — Чего им было надо?        — Это за то что я тогда заметил, что они делают и тебе сказал. — Ответил Найджел. — Ты чем-то их разозлил, а тебя поймать они не смогли, потому что ты закончил и ушёл. А я не закончил, нас всех Филч отпустил только недавно, потому что "всё равно ничего не умеем, толку ноль, бестолочи". Ну вот этот, который здоровый, начал мне задавать какие-то вопросы бессмысленные, а когда я всё-таки его послал, Филч уже ушёл.        Я тихо ругнулся. Я не любил чувствовать себя виноватым. Но именно виноватым, в том, что из-за меня пострадал человек, я сейчас себя и чувствовал. Ну как я не догадался о подобной возможности! По хорошему-то мог бы остаться в своём классе пока всех не отпустят и проследить за ситуацией, пусть и потерял бы на этом много времени...        — Ладно... иди пока спать, завтра подумаем что с этим делать. — Пришёл мне на помощь Рон.        — Угу... Спасибо. — Найджел встал и, придерживая импровизированный компресс на переносице, пошёл к себе.        — О ком он говорил? — Спросил Гермиона, когда мы снова зашли в гостиную.        — Да так, я же нескольким Змейкам сделку с Эдди Кармайклом сорвал, относительно нечаянно.        — Чего? — Изумился Рон.        Я, со снова гудящей головой, приблизительно пересказал события в зале наград, умолчав лишь о том, как именно мне удалось подобраться к Слизеринцам незаметно, и о том, что стянул у них свиток.        — А теперь, идём уже тоже спать, я задолбался!        ***        Следующим утром мы так и не пришли к решению что делать с произошедшим, и передали дело близнецам. Им как раз надо было на ком-то испытать компоненты для забастовочных завтраков.        Забастовочные завтраки, это было их личное изобретение. По их плану всё должно было быть так: съедаешь ты одну половину конфеты, и у тебя начинается рвота, кашель, жар, кровь носом, или что-то подобное. Уходишь с урока, съедаешь вторую - и ты опять здоров и бодр, и можешь заняться чем угодно, вместо того чтобы сидеть в классе. Однако план планом, а это всё ещё надо было осуществить и испытать. А когда и это у них удалось, им стали нужны другие испытуемые, чтобы проверить - на всех ли людях ингредиенты работают так, как на них. Те пытались платить за эксперименты первокурсникам, но Гермиона пресекла это дело. Теперь, кстати, тоже попробовала, но Рон сказал:        — Не лезла бы ты в это дело, а? Нашли способ проучить не опускаясь до обращения к преподавателям, и ладно.        Найджел, из-за рыжеватой, хотя и не рыжей как следует, причёски, а так же некоторой дружелюбной нахальности, в прошлом году, быстро поладил с Роном, а потом с Джинни, и с Близнецами, и с тех пор был известен в Доме Гриффиндора как "Любимец Уизли-клана".        Теперь эта известность, похоже, должна была распространиться.        Мы же собирались прошерстить Ежедневный пророк от первой полосы до последней. В нетерпении увидеть статью о которой писал Перси, я даже настроился, чтобы встать уже часов в восемь, хотя планировал отоспаться. Но долго искать не пришлось. Не успела ещё улететь почтовая сова, как Гермиона охнула, и, отодвинув свою тарелку с яичницей с фасолью и кувшин с молоком, расстелила на столе газету с улыбающейся колдографией Амбридж на обложке.        МИНИСТЕРСТВО ПРОВОДИТ РЕФОРМУ ОБРАЗОВАНИЯ        ДОЛОРЕС АМБРИДЖ НАЗНАЧЕНА НА НОВУЮ ДОЛЖНОСТЬ ГЕНЕРАЛЬНОГО ИНСПЕКТОРА ШКОЛЫ        — Генерального инспектора? — Хмуро произнёс я, выронив вилку. — Что это значит?        Гермиона начала читать вполголоса:        — «Вчера вечером Министерство магии приняло неожиданную меру, издав декрет, предоставляющий ему беспрецедентный контроль над Школой чародейства и волшебства «Хогвартс».        "Последнее время министр с растущим беспокой­ством следил за деятельностью Хогвартса, — сообщил нам младший помощник министра Перси Уизли. — Нынешнее решение принято в связи с озабоченностью родителей, считающих, что школа движется в нежелательном направлении".        За последнее время это не первый случай, когда министр Корнелиус Фадж использует новые законы для совершенствования образовательного процесса в Школе волшебства. Не далее как 30 августа был принят Декрет об образовании № 22, согласно которому в случае, если нынешний директор не в состоянии подыскать кандидата на преподавательскую должность, Министерство берёт на себя поиск подходящего человека.        "Именно так и получила назначение в Хогвартс профессор Амбридж, — заявил вчера вечером Уизли. — Директор Дамблдор никого не нашел, и в результате министр назначил Амбридж. Выбор чрезвычайно удачный..."»        — КАКОЙ выбор? — Громко сказал я.        — Подожди, это еще не все, — угрюмо отозвалась Гермиона. — «...удачный. Коренным образом изменилось обучение защите от Темных искусств, а кроме того, министр обеспечен теперь текущей информацией о том, что на самом деле происходит в Хогвартсе. Этой последней функции Министерство придало официальный характер своим Декретом об образовании № 23, учреждающим должность генерального инспектора Хогвартса. Это очередной решительный шаг министра в его стремлении остановить то, что многие считают упадком Хогвартса, — заявил Уизли. — Инспектор уполномочен инспектировать работу коллег-преподавателей, с тем чтобы поддерживался высокий уровень учебного процесса. Этот пост был предложен профессору Амбридж в дополнение к ее преподавательским обязанностям, и мы рады, что она согласилась".        Родители воспитанников Хогвартса восприняли этот шаг с энтузиазмом.        "Узнав, что деятельность директора Дамблдора поставлена под объективный контроль, я испытал большое облегчение, — заявил вчера вечером в своем уилтширском особняке мистер Люциус Малфой. — В последние годы многие из нас, кому небезразличны судьбы наших детей, были обеспокоены отдельными эксцентрическими решениями Дамблдора, и мы рады услышать, что Министерство намерено отслеживать ситуацию в школе".        К числу этих эксцентрических решений, безусловно, относятся спорные кадровые назначения, о которых уже писала газета; так, были зачислены в штат оборотень Римус Люпин, полувеликан Рубеус Хагрид и страдающий паранойей бывший мракоборец «Грозный Глаз» Грюм. Широко ходят слухи, что Альбус Дамблдор, в прошлом Верховный чародей Визенгамота и президент Международной конфедерации магов, уже не в состоянии выполнять обязанности руководителя престижной школы-интерната «Хогвартс».        "Считаю, что назначение генерального инспектора — первый шаг к тому чтобы Хогвартс получил директора, которому мы сможем полностью доверять своих детей, — заявил вчера вечером осведомленный сотрудник Министерства".        В знак протеста против учреждения должности инспектора старейшины Визенгамота Гризельда Марчбэнкс и Тиберий Огден подали в отставку.        "Хогвартс школа, а не филиал учреждения Корнелиуса Фаджа, — сказала мадам Марчбэнкс. — Это очередная возмутительная попытка дискредитировать Альбуса Дамблдора".        (Подробно о предполагаемых связях мадам Марчбэнкс с подрывными организациями гоблинов — на стр. 17)».        Гермиона кончила читать и посмотрела на друзей.        — Теперь понятно, как нам досталась Амбридж. Фадж провел этот декрет и навязал ее! И еще дал ей право инспектировать других преподавателей! — Гермиона часто дышала, и у нее блестели глаза. — Невероятно! Безобразие!        — Согласен. — Сказал я.        Я смотрел на свой правый кулак, на белые очертания слов, которые эта старая жаба заставила меня врезать в руку, и которые, как я уже понял, обещали остаться со мной на слишком уж продолжительное время, чтобы пытаться скрыть их бинтом.        А Рон между тем ухмылялся.        — Ты что? — Хором спросили его мы с Гермионой.        — Жду не дождусь, когда она станет инспектировать МакГонагалл. Амбридж даже не поймет, что на нее рухнуло.        Я безжалостно усмехнулся. В словах Рона был резон.        Всё воскресенье я провёл за уроками. Только теперь я не списывал их, а добросовестно (ну как, максимально добросовестно), выполнял. Погода была опять ясная и довольно тёплая. Вместе с Роном, мы запихали в сумки нужные книги, и забрались с ними на наш самый любимый раскидистый бук у озера. Рон забрался на самую широкую ветку, свесил одну ногу, а вторую подтянул и подставил на неё книгу, а к книге приложил пергамент, на котором и писал, заколдовав перо, чтобы чернила не стекали при попытке писать по вертикальному. Я был ещё выше, устроился в высокой развилке, и, тоже приложив пергамент к книге, писал, изредка поднимая в воздух заклинанием "вингардиум левиоса" учебник и выискивая в нём нужный абзац. Гермиона устроилась под деревом, не одобряя наши шутки с высотой, и, в отличии от нас нормально прикрепила свой свиток к волшебному канцелярскому планшету.        Мы сидели так до вечера, прервавшись только на обед, после которого к нам присоединилась Джинни. Она, кстати, забралась ещё выше меня, на ветку, которая была моей любимой до осени прошлого года, летом которого я худо-бедно догнал одноклассников в росте и меня уже могли не выдержать достаточно тонкие ветви, что и раньше всегда шатались, когда я опирался на них; пробираясь к своему месту; так что с тех пор я устраивался в этой развилке. Потом Гермиона закончила с домашними заданиями и теперь вязала шапочки для домовиков, сидя на расстеленным под деревом плаще Рона, который он отдал ей в порыве благородства.        К вечеру начало холодать, и после ужина мы перебрались в гостиную. Рону уже тоже нечего было подтягивать, и он просто уселся рядом со мной в одно широкое кресло, потягивал тыквенный сок, играл с Джинни в волшебные шахматы, и заглядывал, периодически, в мой пергамент, подсказывая мне если я тупил. А тупил я часто, ведь после целого дня непрерывной учёбы чувствовал себя так, словно моим мозгом колотили изнутри по черепной коробке. Гермиона морщилась, каждый раз, но ничего не говорила, ведь понимала - я затянул с домашкой не по своей воле.        Закончив ответы на вопросы о растениях-хищниках обычной и магической природ, я от облегчения поставил в конце такую точку, что пробил пером пергамент. Тут же, конечно, починил. Джинни уже закончила безнадёжные попытки обыграть братца в шахматы и опять черкалась в своём блокнотике. Гермиона окликнула её, чтобы что-то показать, когда Джи отвлеклась, её взгляд упал на газету.        — Это ещё что? — Спросила она.        — А, это... просто читай.        Джинни взялась за газету, но тут же отложила её.        — Просто объясните мне, что такое "генеральный инспектор", там... слишком много воды. — Попросила она.        Мне показалось, что её голос слегка дрогнул.        — Дошла до первого высказывания Перси. — Мрачным шёпотом объяснил мне Рон.        Я снова уткнулся в книгу. Только не читал. Потом быстро предложил Рону сыграть в шахматы, чтобы на что-то отвлечь и его и себя. Я не хотел думать о Перси и понимал, что Рону с Джи тоже не легко.        Перси занял сторону Министерства Магии почти сразу после нового созыва сперва пожирателей, а затем и Ордена. Серьёзно поругавшись на эту тему с отцом, он ушёл из дома. Он назвал мистера и миссис Уизли идиотами и захлопнул дверь перед миссис Уизли, пришедшей к нему на Лондонскую квартиру поговорить. Для всего семейства это стало ударом. Никогда они не были сладкой, миленькой розовой семейкой где все покладисты и друг другу уступают, но были дружны и сплочены. До недавнего времени.        Гермиона возмущённо рассказывала Джинни и подошедшему Невиллу, который тоже не читал газеты, про то, какие полномочия теперь есть у старой жабы.        — В общем, если кратко, то дело дрянь. — Закончил я.        — Ты этим "кратко" пересказал всё положение дел. — Усмехнулся Рон. — Тебе шах.        — Во чёрт, конь на аш-5!        Мы оба замерли, лишь изредка давали своим фигуркам советы по одолению друг друга. Такие уж они были, волшебные шахматы. Нужно было не только понять куда ходить, но и заставить фигурку туда пойти, а ещё чтобы твоя фигурка оказалась сильнее фигурки противника и смогла её одолеть. Так что, когда фигурки вступали в бой, игроки обычно с двух сторон клали пальцы на доску, и, вцепившись взглядами в фигурки, наборматывали им подсказки; не слыша ничего вокруг, включая друг друга.        — ...давай, копытами его..! Нет, отпрыгивай, он щас копьём... не... вот так...!!! Не-ет..!        — ...Уворач..! Да, теперь копьём его...!!! Чёрт...!!! А-а, краса-ава!        Мой конь сперва увернулся от копья ощетинившейся Роновой королевы (ну да, ну да, вообще-то она ферзь, не бейте, шахматисты!), но ему пришлось встать на дыбы, и ферзь все-таки воткнул в него копьё. В маггловских шахматах так было бы невозможно, но так как моя попытка спасти короля провалилась, а следующим ходом Рон мог бы срубить его, его шах превратился в мат.        — Ха-ха! — Победно воскликнул Рон.        — Хи-хи. — Досадливо передразнил я.        Джинни тоже фыркнула, и пошла в сторону девичьих комнат.        — Я спать пойду. А завтра посмотрим, что у нас теперь завёлся за инквизитор.        — Кто-о? — Расхохотался Рон.        — А, ой...        — Да ладно, — фыркнул я, думая о том, что эта оговорка сделала весь мой прошедший день, — всё равно смысл не поменялся!