Дети пустого города

       С той ночи прошло две недели. Две недели уроков и осени, две недели изучающих взглядов на каждом шагу и плащом-невидимкой в сумке, две недели попыток углядеть дым из трубы хижины лесничего.        Фреда и Джорджа не наказали из-за случая со Слизеринцами, ведь не у кого не было доказательств, что это сделали именно они, хоть те и сами намекнули Змейкам на это, а заодно и на причину (а так же, я подозреваю, на то; что если на них и выйдут преподаватели, то им станет известно и о том, что случилось с Найджелом). Невилл ещё пару раз чудил на зельях, но, что не характерно для него в начало учебного года, ещё не расплавил ни одного котла. Гермиона не заводила разговора о том, чтобы я учил их защите от Темных искусств. Наказания у Амбридж закончились, хоть я и сомневался, что врезавшиеся в руку слова когда-нибудь сотрутся полностью. На её уроках больше никто не пытался бунтовать, и она почти перестала прохаживаться насчёт чего-либо, ведь почти не разговаривала всё занятие. Редкие же намёки, вроде того, что был с Квиреллом, я теперь глотал. Рон побывал еще на четырёх тренировках, и на последних двух на него не кричали. Все трое, мы сумели добиться исчезновения мышей на трансфигурации, а Гермиона стала первой в классе, кто научился убирать котят. Но бурным ветреным вечером в конце сентября, когда мы втроем сидели в библиотеке, подбирая ингредиенты для зелья у Снейпа, тема Защиты всплыла опять.        — Слушай, Гарри, — вдруг сказала Гермиона, — ты больше не думал о Защите от Тёмных искусств?        — Думал, конечно, — отозвался я с сварливой ноткой. — Как тут не думать, когда нас по ней задалбывает эта карга?        — Нет, насчет того, о чем мы с Роном тебя... — Рон бросил на нее тревожный, угрожающий взгляд. — Ладно, о чем я тебя просила. Учить нас.        Я медлил с ответом. Делал вид, будто вчитываюсь в страницу «Азиатских противоядий», не хотелось мне делиться своими мыслями. А передумал их за две недели я немало. Порой, как и в первую ночь, когда Гермиона заговорила об этом, идея казалась безумием. Но иногда начиная почему-то думать о приёмах, ещё просто фехтовальных, которым учил меня ещё старина Логи; и о заклинаниях, которые помогли мне при встречах с Тёмными существами и Пожирателями смерти, я ловил себя на том, что подсознательно строю планы уроков...        — Да. — Сказал я наконец, когда уже нельзя было притворяться, что занят "Азиатскими противоядиями". — Немного думал.        — И что?        — Не знаю, — сказал я, оттягивая решительный разговор.        Я взглянул на Рона.        — Мне эта мысль с самого начала понравилась, — охотно вступил в разговор Рон, убедившись, что я не намерен огрызаться.        Я поёрзал в кресле.        — Вы же слышали: во многом это было везение.        — Да, Гарри, — мягко сказала Гермиона, — но все равно, нет смысла отрицать, что ты владеешь защитой от Темных искусств лучше, чем кто-либо другой с нашего курса. В прошлом году ты был единственным, кто мог полностью осуществить и побороть заклятие Империус, ты смог вызвать Патронуса, сделать то, чего не могут взрослые волшебники. Виктор всегда говорил...        Рон обернулся к ней так резко, что чуть не вывихнул шею. Он потёр затылок.        — Да? Что сказал Вики?        — Хо-хо, — скучающим тоном отозвалась Гермиона. — Он сказал: Гарри делает то, чего он не умеет. А он был на последнем курсе Дурмстранга.        Рон посмотрел на нее с подозрением.        — Ты что, до сих пор поддерживаешь с ним связь?        — Ну и что из того? — Невозмутимо ответила Гермиона, хотя лицо у нее чуть порозовело. — Можно ведь дружить по переписке.        — Он не только по переписке хотел дружить.        Гермиона раздраженно тряхнула головой и, не обращая внимания на Рона, который продолжал есть ее взглядом, сказала мне:        — Ну, что? Будешь нас учить?        — Только тебя и Рона, да?        — Ну... — Гермиона как будто опять заробела. — Только ты не бесись. Гарри, я правда думаю, ты должен научить всех, кто захочет учиться. Мы же хотим защититься от В... Волан-де-Морта и его людей... Рон, не будь смешным. Будет нечестно, если мы не дадим такой возможности остальным.        Я на минуту задумался. И понял, что можно согласиться. Я всё равно ничем не рискую. Примерно так я и сказал:        — Хорошо, но сомневаюсь, что кто-нибудь, кроме вас, захочет у меня учиться. Я же чокнутый, помнишь?        — Думаю, ты удивишься, когда узнаешь, сколько ребят хотят тебя послушать. — Она наклонилась ко мне и Рону. — А что, если все, кто хочет, встретимся в первый октябрьский выходной в Хогсмиде и обсудим это дело?        — Почему там, а не в школе? — Спросил Рон.        — Потому что, — сказала Гермиона, снова взявшись за рисунок Китайской жующей капусты, который копировала из книги, — Амбридж вряд ли обрадуется, если узнает, что мы задумали.        ***        Я ждал вылазки в Хогсмид с некоторым нетерпением, в чём сам себе не признавался, но кое-что меня беспокоило. С начала сентября, с тех пор, как Сириус появился в камине, о нем не было ни слуху ни духу. Я знал, что мы раздосадовали его, попросив больше не рисковать, и все же иногда боялся, что Сириус наплюет на осторожность и заявится снова.        — Нельзя же упрекать его за то, что ему охота проветриться, — сказал Рон, когда я поделился с ним и Гермионой своими опасениями. — Ведь он в бегах уже два года, счастье, конечно, не большое, но, по крайней мере, он был на воле, правда? А сейчас сидит взаперти с этим жутким эльфом.        Я был полностью с ним согласен, но легче мне от этого не было. Гермиона посмотрела на него с осуждением, но не ответила на выпад против Кикимера.        — Беда в том, — сказала она я, — что пока Волан-де...-Морт, (да успокойся, Рон), не объявится, Сириус должен скрываться, так? В Министерстве не поймут, что Сириус невиновен, пока не признают, что Дамблдор всегда говорил о нём правду. Да и когда эти придурки начнут ловить настоящих Пожирателей смерти, станет ясно, что Сириус не из них. Но пока...        — Не думаю, что у Сириуса хватит безумия снова прийти. — Сказал Рон. — Дамблдор будет страшно недоволен, а Сириус прислушивается к Дамблдору хотя это порой это ему поперёк.        Но я был по-прежнему озабочен, и Гермиона попыталась меня отвлечь:        — Слушай, мы с Роном прикинули, кто из ребят захотел бы учиться настоящей защите, поспрашивали их, и кое-кто проявил интерес. Мы назначили им встречу в Хогсмиде.        — Хорошо, — рассеянно согласился я, все еще думающий о Крёстном.        — Не беспокойся, — тихо сказала Гермиона, — у тебя и без Сириуса забот невпроворот.        Она была права: я едва успевал с домашними заданиями, хотя теперь, когда ежевечерние отсидки у Амбридж кончились, стало гораздо легче. Рон даже больше отстал: помимо тренировок дважды в неделю вместе со мной, время у него отнимали и обязанности старосты. Гермиона же, изучавшая больше предметов, чем мы, не только справлялась с домашними заданиями, но и успевала вязать одежду для эльфов. Надо сказать, она совершенствовалась: ещё чуть-чуть, и носки уже можно будет отличить от шапок.        Утро вылазки в Хогсмид выдалось ясное, но ветреное. После завтрака школьники выстроились в очередь перед Филчем, а он сверялся с длинным списком учеников, получивших разрешение родителей или опекунов посещать деревню.        Если бы не Сириус, мне бы и не попасть туда...        Когда я подошел к Филчу смотритель сильно втянул носом воздух, словно ожидая что-то унюхать. Потом кивнул, отчего его щеки задрожали, и я прошёл дальше на каменные ступени, под яркое, но прохладное солнце.        — Чего это Филч тебя обнюхивал? — Спросил Рон, когда мы втроем зашагали по широкой дорожке к воротам.        Я усмехнулся:        — Проверка на навозные бомбы. Я забыл вам сказать...        И поведал о том, как отправил письмо Сириусу, а через минуту ворвался Филч. На удивление, Гермиону заинтересовало это происшествие — и гораздо больше, чем меня.        — Ему донесли, что ты заказываешь навозные бомбы? Но кто мог донести?        — Не знаю. — Я пожал плечами. — Может, Малфой решил подшутить.        Мы прошли между высокими каменными колоннами с крылатыми вепрями и свернули влево, на дорогу к деревне. Ветер ласково трепал волосы и бросал на глаза.        — Малфой? — Усомнилась Гермиона. — Да... может быть.        И до самой деревни пребывала в задумчивости.        — Куда идём? — Спросил я. — В «Три метлы»?        — Ну нет, — очнувшись, сказала Гермиона. — Там всегда битком народу и шумно. Я сказала остальным: встречаемся в «Кабаньей голове» - этот трактир не на главной дороге. Ученики туда обычно не ходят, и нас не подслушают.        Пройдя по Главной улице мимо магазина волшебных шуток «Зонко», и увидев там, естественно, Фреда и Джорджа с Ли Джорданом, у почты мы завернули в переулок, в конце которого стоял этот трактирчик. На ржавой скобе над дверью висела облезлая деревянная вывеска с изображением отрубленной головы кабана, с которой текла кровь на белую (а вернее очень серую из-за налетевшей на неё дорожной пыли) скатерть. Вывеска скрипела на ветру. Мы в нерешительности остановилась перед дверью.        — Идём? — Робея, спросила Гермиона.        Я шагнул первым. Внутри было совсем не так, как в «Трех метлах», большом и тёплом баре на главной улице. Трактир «Кабанья голова» представлял собой убогую, грязную комнатку, чем-то насквозь пропахшую, скорее всего козлами. Окна эркера покрывал такой слой сальной грязи, что дневной свет едва просачивался в комнату, и освещалась она огарками свечей, расставленными на грубых деревянных столах. Пол, на первый взгляд земляной, оказался каменным, с вековыми наслоениями грязи.        Я вспомнил свой первый год Хогвартса, и рассказ Хагрида о том, как он выиграл здесь драконье яйцо у незнакомца в капюшоне. «В «Кабаньей голове» встретишь много всякого чудного народа», сказал он тогда, а я удивился, почему Хагриду не показалось странным, что незнакомец прятал лицо? Теперь я увидел, что здесь, похоже, принято его прятать. У одного посетителя голова была вся обмотана грязными бинтами с щелью на месте рта, куда он вливал, стакан за стаканом, какую-то дымящуюся жидкость. У окна двое в капюшонах, и если бы они не разговаривали с сильным йоркширским акцентом, я, пожалуй, принял бы их за дементоров. А в темном углу возле очага сидела колдунья в густой черной вуали, достававшей до туфель, и виден был только кончик ее носа, поскольку выпирал из-под вуали.        — Не знаю, Гермиона, — пробормотал я, по дороге к стойке. Особенно меня почему-то напрягала колдунья. — Тебе не приходит в голову, что под вуалью может прятаться Амбридж?        Гермиона кинула на нее оценивающий взгляд.        — Амбридж меньше ростом. И если даже придёт сюда, она никак не сможет нам помешать. Я дважды и трижды перечла правила школы. Мы ничего не нарушили. Специально спросила профессора Флитвика, можно ли ученикам бывать в «Кабаньей голове», и он сказал «да», но очень советовал приходить со своими стаканами. Я просмотрела всё, что говорится об учебных кружках и группах домашних заданий, — они разрешены. Просто не стоит, по-моему, делать это демонстративно.        — Ну да, — сухо подтвердил я, — тем более что ты затеваешь не группу по домашним заданиям.        Из задней комнаты к нам подошел бармен, склочного вида старик с длинными седыми волосами и бородой. Он был высок, худ и показался мне смутно знакомым.        — Ну? — Буркнул он.        — Три... сливочных пива, пожалуйста. — Сказал я, подумавший было о хвойном, но решивший, что сейчас логичнее взять согревающее. Бармен достал откуда-то снизу три очень пыльных бутылки и со стуком поставил на стойку.        — Шесть сиклей.        — Я заплачу, — быстро сказал я друзьям и отдал ему серебро.        Взгляд бармена скользнул по моему лицу, задержался на тонких, коротеньких рубчиках под глазом (лоб был снова закрыт чёлкой). Старик отвернулся и скинул деньги в старинную деревянную кассу, ящик которой открылся сам собой. Мы с Роном и Гермионой ушли к самому дальнему столу, сели там и огляделись. Забинтованный постучал костяшками по стойке и получил еще стакан дымящегося питья.        — Знаете что? — Рон окинул бар восторженным взглядом. — Мы можем заказать здесь всё, что захотим. Старикан подаст нам что угодно, ему плевать. Я всегда хотел попробовать огненного виски.        — Ты же староста! — Возмутилась Гермиона.        — Ах, да. — Улыбка его погасла.        — Так кто, говоришь, собирался прийти? — Я сковырнул ржавую крышку с бутылки и сделал глоток, ощущая, как тепло напитка приятно разлилось по телу.        — Да два-три человека. — Гермиона взглянула на часы и с нетерпением обернулась к двери. — Я просила их прийти в это время, и место они должны знать... О, смотрите, это, наверное, они!        Дверь распахнулась. Сноп искрящейся в солнечном свете пыли разрезал комнату надвое и потух — дверной проем загородила целая толпа.        На мне скрестились взгляды.        Сорок восемь глаз. Двадцать четыре студента.        Вот тебе и "ничем не рискую".- Подумал я в панике.        Первыми вошли Невилл с Дином и Лавандой, за ними сразу близняшки Патил вместе с Чжоу (мой желудок (или сердце?) сделал сальто назад с разбега о мои рёбра) и одной из ее вечно хихикающих подруг. Потом одна и с мечтательным видом, словно забрела сюда случайно, Полумна Лавгуд; потом Кэти Белл, Алисия Спиннет и Анджелина Джонсон (наши охотницы), Колин Криви (четверокурсник, которого я в целом ожидал здесь увидеть, ведь он как ни странно был кем-то вроде фаната, и подозреваю, что его братишки Денисса с ним не было только по причине того, что он второкурсник, которому нельзя в Хогсмид*), Эрни Макмиллан, Джастин Финч-Флетчли, Ханна Аббот, девочка из Пуффендуя с длинной косой, имени которой я не помнил, хоть мы и одногодки; три парня из Когтеврана — насколько я помнил, их звали Энтони Голдстейн, Майкл Корнер и Терри Бут; Джинни, огненно-рыжие волосы которой из-за своей летучести смешно выбились из под шапки, а за ней высокий курносый блондин, в котором я узнал игрока команды Пуффендуя. Замыкали процессию Фред и Джордж Уизли со своим другом Ли Джорданом, у всех троих были большие бумажные мешки с товарами от «Зонко».        — Два-три человека... — Севшим голосом передразнил я Гермиону. — Два-три человека? — Я уставился на неё с праведным, но каким-то жалобным гневом, больше похожим на недоумение.        — Ну, идея оказалась привлекательной, — радостно сообщила Гермиона. — Рон, не подтащишь стулья?        Бармен, зачем-то вытиравший стакан чистый стакан грязной тряпкой, прервал свою деятельность. Видимо в жизни не видел столько посетителей.        — Здравствуйте, — сказал Фред, первым подошедший к стойке. Он быстро пересчитал спутников. — Можно нам... двадцать четыре сливочного пива?        Бармен уставился на него, потом, с досадой бросив тряпку, словно помешали какому-то важному его занятию, начал таскать из-под стойки пыльные бутылки. Фред передавал их ребятам.        — Угощайтесь. И раскошеливайтесь. — Крикнул он.        — Скидывайтесь, давайте! У нас золота на всех не хватит. — Поддержал Джордж.        Я оцепенело наблюдал, как гости, весело болтая, разбирают пиво и достают из мантий монеты. Я все еще не мог поверить, что собрались тут ради меня, и вдруг, похолодев, понял их взгляды. Они ждали от меня речи.        Я повернулся к Гермионе.        — Что ты им наговорила? Чего они ждут?        — Я же тебе сказала: просто хотят тебя послушать, — успокоила Гермиона. Но я продолжал испепелять ее взглядом, и она торопливо добавила: — От тебя пока ничего не требуется, я сперва сама скажу.        Мамочки, зачем я на это согласился-то, ну когда я думать головой научусь?        — Привет, Гарри, — сияя, сказал Невилл и сел напротив.        Я улыбнулся в ответ, но ничего не смог сказать. Во рту у меня пересохло, а горле встал кубик паники, мешающий даже дышать, так что силы я мог тратить исключительно на беспомощные претензии к Гермионе.        Чжоу только улыбнулась и села справа от Рона. Её подруга, кудрявая рыжеватая блондинка, не улыбалась, она наградила меня недоверчивым взглядом, словно говоря: моя бы воля, я бы вообще сюда не пришла. Наткнувшись ещё на несколько глаз с интонациями, я снова уставился в пол, стараясь не поднимать взгляда. Только слухом, да восприятием ощущал, как по двое, по трое вновь прибывшие рассаживались вокруг нас, кто взволнованно, кто с любопытством. Когда все расселись, разговоры стихли. Уже совсем все взоры вновь сошлись на мне, хотя я отчаянно пытался перестать это чувствовать.        — Так, — сказала Гермиона. От возбуждения ее голос звучал выше обычного. — Ну, значит... — Теперь всеобщее внимание было приковано к ней, и мне стало чуть легче, хотя на меня всё равно то и дело бросали взгляды. — Так вот... хм... вы знаете, зачем мы собрались. Так вот, у Гарри возникла идея... То есть, — это я свирепо посмотрел на нее, — у меня возникла идея, что тем, кто хочет учиться защите от Темных искусств, было бы полезно... То есть по-настоящему ей учиться, а не той ерунде, которую преподносит Амбридж... — Голос ее зазвучал сильнее и увереннее. — Потому что это никакая не защита, а пустые разговоры. — «Вот именно», воскликнул Энтони Голдстейн, и Гермиона заговорила еще смелее. — Ну, и я подумала, что стоит взять это дело в свои руки. — Искоса взглянув на меня, она продолжала: — В смысле, учиться защите как следует, не теоретически, а настоящими заклинаниями...        — Но сдать защиту от Темных искусств на СОВ ты, надеюсь, тоже хочешь? — сказал Майкл Корнер.        — Конечно хочу. Но не только. Я хочу действительно овладеть защитой, потому что... потому что... — она набрала в грудь воздуха, — потому что лорд Волан-де-Морт вернулся.        Реакция была мгновенной и предсказуемой. Из самого бурного: подруга Чжоу взвизгнула и пролила на себя пиво, Терри Бут передёрнулся и вцепился в свою табуретку, Падма Патил поежилась и побелела, а Невилл как-то странно тявкнул и попытался выдать это за кашель. Все при этом выжидательно уставились на меня.        — Такой, по крайней мере, план, — сказала Гермиона. — Если хотите участвовать, надо решить, как нам это...        — Где доказательство, что Вы-Знаете-Кто вернулся? — Воинственным тоном сказал светловолосый игрок Пуффендуя.        — Ну, Дамблдор в это верит, — ответила Гермиона.        — Хочешь сказать: ему верит? — Он кивнул на меня. Я сидел на своём стуле втянув голову в плечи, и вид, сейчас, скорее всего имел максимально затравленный.        — А ты кто такой? — Грубо осведомился Рон.        — Захария Смит. И по-моему, мы вправе услышать, почему он решил, что Сами-Знаете-Кто вернулся.        — Слушай, — вмешалась Гермиона, — вообще-то мы не для этого тут собрались.        — Ничего, Гермиона, — сказал я.        До меня дошло, почему здесь столько народа. Гермионе следовало этого ожидать. Некоторые из них, а может быть, большинство, пришли, чтобы услышать историю от меня самого.        — Почему я решил, что Сами-Знаете-Кто вернулся? — Сказал я, заставив себя выпрямиться и глядя в глаза Смитту. — Я его видел. Дамблдор рассказал всей школе, что произошло в прошлом году, и если вы ему не поверили, то не поверите и мне. А я не собираюсь тратить день на то, чтобы убеждать вас.        Говорить пришлось продираясь сквозь жуткую тишину, ведь все слушали затаив дух, по-прежнему глядя прямо на меня. Казалось, что даже бармен навострил уши. Он вытирал тряпкой всё тот же стакан чем только больше его пачкал. Захария не был удовлетворён:        — В прошлом году Дамблдор сказал только, что Седрика Диггори убил Сами-Знаете-Кто, и что ты сумел сбежать и доставить его тело в Хогвартс. Без подробностей. Как именно убили Диггори, он не сказал, а нам хотелось бы знать...        — Если вы пришли послушать, как именно убивает Волан-де-Морт, то ничем не могу быть полезен, — огрызнулся я. Нервы были на пределе, и сейчас я опять вспылил. Я избегал смотреть на Чжоу и не сводил глаз с агрессивного лица Захарии. — Я не хочу говорить о Седрике Диггори, ясно? Так что если ради этого явились, можете убираться.        Я рассерженно взглянул на Гермиону. Решила сделать из меня какое-то чудо-юдо, и все повалили слушать диковинную историю! Однако никто не ушел, даже Захария Смит, хотя продолжал сверлить меня недоверчивым взглядом.        — Так вот, — сказала Гермиона тонким голосом, — я говорю: если хотите учиться защите, тогда надо решить, как мы это устроим, как часто будем встречаться и где.        — Это правда, что ты можешь вызвать Патронуса? — Спросила девочка с длинной косой.        Заинтересованный шепоток среди слушателей.        — Да, — с некоторым вызовом ответил я.        — Телесного Патронуса?        У меня что-то шевельнулось в памяти.        Точно, моё слушание, когда меня чуть не выперли за магию вне школы, хотя я защищался от дементоров.        — Ты, случайно, не знаешь мадам Боунс? — Спросил я.        Девочка улыбнулась:        — Она моя тётя. Я Сьюзен Боунс. Она рассказывала мне о слушании в Министерстве. Так это правда, что ты вызвал Патронуса-оленя?        — Да.        — Ёлки! — Воскликнул Ли. — А я и не знал!        — Мама велела нам и Рону не болтать об этом, — объяснил Фред, улыбнувшись Гарри. — Сказала, что ты и так не обделён вниманием.        — Это точно. — Буркнул я, и кое-кто засмеялся.        Колдунья в вуали чуть передвинулась на стуле.        — И ты убил василиска, что жил в Тайной Комнате мечом из кабинета Дамблдора? — Спросил Терри Бут.        А он то откуда знает?        — Ну... можно сказать... ну, да, было дело.        Я поморщился. Вспомнив как мы с Джинни вместе пытались вытащить этот меч, воткнутый в нёбо твари, не напоровшись на острые зубы; как от неё было даже больше толку чем от меня, ведь я мог тянуть лишь одной рукой, а вторая, с пробитым одним из клыков плечом, висела как перебитая (впрочем, почему "как"?) и адски болела, хотя яд и был уже нейтрализован фениксом Фоуксом; и как потом, когда меч наконец-то поддался, и нам удалось его вытащить, мы вместе с этим мечом по инерции выпали из этой пасти спиной на пол, залитый его кровью, и на нас ещё фонтаном рвануло сверху из появившейся дырки.        Энтони Голдстейн присвистнул, Колин с Джастином Финч-Флетчли обменялись испуганно-восхищенными взглядами, а Лаванда Браун тихо сказала: «ого». Я чувствовал, что из бледного становлюсь красным, и старательно избегал смотреть на Чжоу.        — А на первом курсе, — объявил Невилл, — он спас филологический камень от...        — Философский, — прошипела Гермиона.        — Да, от Вы-Знаете-Кого, — закончил он. Глаза у Ханны Аббот сделались круглыми, как галеоны.        — Не говоря уже о всех заданиях, с которыми он справился на Турнире Трех Волшебников в прошлом году, — сказала Чжоу. (Я невольно взглянул на неё, Чжоу смотрела на меня и улыбалась, так что мой желудок снова закрутил сальтушку.) — Все видели, одолел дракона, русалок, паука...        Пронесся почтительный шумок. Я внутренне сжался, изо всех сил стараясь придать лицу такое выражение, чтобы оно не показалось ни затравленным, ни самодовольным. Из-за ее похвалы стало гораздо труднее сказать то, что я должен был сказать непременно, я даже дал себе в этом клятву.        — Слушайте, — и все сразу смолкли. — Я не хочу изображать тут скромность и вообще ломаться... но мне очень сильно во всем этом помогали.        — С драконами — нет, — живо откликнулся Майкл Корнер.        — Ты шикарно летал.        — Ну... допустим. — Отрицать это было бы ребячеством.        — И летом никто не помогал тебе прогнать дементоров, — сказала Сьюзен Боунс.        — Да, — сказал я. — Да. Ладно. Кое-что действительно я сделал без посторонней помощи и сам, но я вот что хочу сказать...        — Хочешь отвертеться и не показывать нам своих номеров? — Сказал Захария Смит.        — У меня мысль, — вмешался Рон прежде, чем я успел сказать что-то. — может, тебе заткнуться?        Наверное, сильнее всего подействовало на меня в исполнении Захарии слово «отвертеться». Во всяком случае, сейчас мне казалось, что я больше всего хочу врезать ему по физиономии. Смит покраснел, по не унимался:        — Мы пришли у него поучиться, а он объясняет нам, что на самом деле ничего не умеет!        — Он этого не говорил! — Рявкнул Фред.        — Тебе что, уши прочистить? — Поинтересовался Джордж, вытаскивая из бумажного мешка от «Зонко» длинный, устрашающего вида металлический инструмент.        — Или другой какой орган? — Спросил Фред.        — Мы его куда хочешь вставим.        — Ну, хорошо, — вмешалась Гермиона. — Идем дальше. Мы согласны в том, что хотим брать уроки у Гарри?        Собравшиеся ответили одобрительным шумом. Захария сложил руки на груди и молчал, должно быть, потому, что очень внимательно следил за инструментом в руке у Фреда.        — Так, — сказала Гермиона, обрадованная тем, что мы наконец до чего-то договорились. — Теперь второй вопрос: как часто будем заниматься? По-моему, реже, чем раз в неделю, не имеет смысла...        — Подожди, — сказала Анджелина, — важно, чтобы это не совпало с нашими тренировками.        — И с нашими, — подхватила Чжоу.        — И с нашими, — добавил Захария Смит.        — И можно я приведу Денни, он тоже захочет, а в Хогсмид ему ещё нельзя, он второкурсник... — Спросил Колин Криви.        — Ну ладно, веди. — Буркнул я.        Ну вот, ещё один желающий!        — Думаю, мы сумеем выбрать вечер, который устроит всех, — с легким нетерпением отозвалась Гермиона. — Все-таки это важное дело, мы хотим защищаться от Пожирателей смерти, слуг Во... Волан-де-Морта.        — Дело говоришь! — Рявкнул Эрни Макмиллан, чьей реплики я давно дожидался. — Я считаю, это важно, наверное, поважнее всего остального в нынешнем году, важнее даже, чем СОВ! — Он грозно оглядел собравшихся, словно ожидая криков "нет!", но все молчали. — Я лично не могу понять, почему в такое критическое время Министерство навязало нам эту никчемную преподавательницу. Ладно, оно не желает признать, что Сами-Знаете-Кто вернулся, но подсовывать нам учителя, который намеренно не даёт овладеть защитными заклинаниями...        — Мы думаем, Амбридж не позволяет нам учиться защите от Темных искусств потому, — сказала Гермиона, — что у неё возникла безумная идея, будто... будто Дамблдор хочет организовать из учеников личную армию. И выставить ее против Министерства.        Почти все были огорошены этой новостью — все, кроме Луны Лавгуд, которая прощебетала:        — Похоже на то. Ведь у Корнелиуса Фаджа есть личная армия.        — А? — Изумился я, ошеломленный этой не­ожиданной информацией.        — Да, у него своя армия Гелиопатов, — торжественно объявила Полумна.        — Не может быть! — Сказала Гермиона.        — Может, — отрезала Полумна.        — Кто такие Гелиопаты? — Недоуменно спросил Невилл.        — Духи огня. — Выпуклые глаза Полумны еще больше расширились, отчего вид у нее стал еще более безумный, чем обычно. — Огромные пылающие создания, они носятся по земле и сжигают всё перед собой, и...        — И они не существуют, Невилл, — насмешливо вставила Гермиона.        — Нет, существуют! — Рассердилась Полумна.        — Извини, но где доказательства?        — Есть сколько угодно свидетелей. А если ты такая ограниченная, что пока тебе не сунут под нос...        — Кхе-кхе!        Я дёрнулся как от тока, метнувшись взглядом на звук. Однако это была всего лишь Джинни, удивлённая и довольная произведённым на толпу (не только я, прежде чем с облегчением рассмеяться, испуганно оглянулся) эффектом.       — Кажется, мы хотели решить, как часто должны быть уроки защиты?        — Да, Джинн, ты права, — сказала отошедшая Гермиона.        — Раз в неделю, по-моему, нормально. — Сказал Ли Джордан.        — Только чтобы... — начала Анджелина.        — Знаем, знаем: не мешать квиддичу, — закончила Гермиона. — Теперь давайте решим где.        Это оказалось труднее. Все молчали.        — В библиотеке? — Предложила Кэти Белл.        — Ага, там боевые заклинания друг на друге отрабатывать и начнём, Мадам Пинс же будет в восторге. — Усмехнулся я.        — Может, в пустом классе? — Предложил Дин.        — Точно, — сказал Рон, — может, МакГонагалл пустит в свой, пускала же Гарри, когда он практиковался перед Тремя Волшебниками.        Но я был почти уверен, что на этот раз МакГонагалл не проявит гостеприимства. Как и другие преподаватели. Да, студенческие кружки и сообщества разрешены, но такой кружок вполне могут счесть бунтарским.        — Ладно, попробуем что-нибудь придумать, — сказала Гермиона. — Когда решим насчет времени и места первого занятия, всех оповестим. — Она порылась в сумке, достала чернила, перо и пергамент и вздохнула, словно собираясь с духом перед тем, как сделать важное заявление. — Хорошо бы, все написали свои имена, чтобы мы знали, кто присутствовал. И еще я думаю, — она сделала глубокий вздох, — нам не стоит кричать об этом на каждом углу. Так что, если вы подпишетесь, это значит, вы обязались не говорить о наших планах ни Амбридж, ни остальным.        Сразу после меня, Рона, и самой Гермионы; Фред взял перо и с удовольствием расписался, но перспектива внести себя в список кое-кого не обрадовала.        — Э-э, — протянул Захария, не взяв пергамент, который протягивал ему Джордж. — Эрни мне скажет, когда собираемся.        Но Эрни и сам не решался подписаться. Гермиона вздернула брови.        — Понимаешь... мы старосты. Если список найдут... ты же сама сказала: если Амбридж прознает...        — Ты минуту назад согласился, что это самое важное в нынешнем году, — напомнил ему я.        — Я... да. Да, я так считаю... Просто...        — Эрни, ты правда думаешь, что я буду оставлять его где попало? — Таким тоном, словно серьёзно сомневалась в его мозгах, спросила Гермиона.        — Нет. Конечно нет. — Эрни немного успокоился. — Ну, конечно, я подпишу.        После Эрни никто не протестовал, хотя я заметил, что подруга Чжоу посмотрела на нее с укоризной перед тем, как поставить подпись. Когда записался последний - Захария, Гермиона забрала пергамент, высушила чернила взмахом палочки, свернула и аккуратно засунула в сумку. Нами владело странное чувство. Теперь мы как будто были связаны круговой порукой.        — Ну, время бежит, — бодро сказал Фред. — А нам с Джорджем и Ли еще надо приобрести предметы довольно щекотливого свойства. До встречи.        По двое, по трое ребята стали расходиться. Прежде чем уйти, Чжоу устроила долгую возню с застежкой сумки; густые черные волосы ее свесились вперед, совершенно заслонив лицо. Но подруга стояла у нее над головой, скрестив руки и цокая языком, и Чжоу ничего другого не оставалось, как уйти с ней. У двери, подталкиваемая подругой, она оглянулась напоследок и помахала мне.        — По-моему, неплохо прошло, — сказала довольная Гермиона, когда мы втроем вышли из «Кабаньей головы» на солнечный свет. Мы с Роном еще не расстались со своими бутылками сливочного пива.        — Этот Захария — хмырь, — сказал Рон, злобно глядя в спину удалявшегося Смита.        — Мне он тоже не очень нравится, — сказала Гермиона. — Понимаешь, он слышал, как я сговаривалась с Эрни и Ханной у стола пуффендуйцев, и тоже захотел прийти — что я могла сделать? Но чем больше народу, тем лучше. Вот и Майкл Корнер с друзьями не пришел бы, если бы не гулял с Джинни...        Рон, допивавший последние капли из своей бутылки, поперхнулся и пролил сливочное пиво себе на грудь.        — Он ЧТО? — Уши у Рона покраснели так, как делали либо если он жёстко врал; либо одновременно злился, стыдился своей злости и от этого ещё сильнее злился. — Она гуляет... моя сестра гуляет... ты что говоришь? С Майклом Корнером?        — Ну, поэтому он с друзьями и пришел, я думаю. Конечно, он тоже не прочь поучиться защите, но если бы Джинни его не позвала...        — Когда это... когда она с ним...        — Они познакомились и подружились в конце прошлого года. — Спокойно сообщила Гермиона.        Мы свернули на Верхнюю улицу и остановилась перед магазином перьев Писарро, в витрине которого красовался роскошный набор фазаньих перьев.        — Хм, не отказалась бы от нового пера.        Гермиона вошла в магазин, а мы следом.        — Майкл Корнер, это который? — Свирепо спросил Рон.        — Черноволосый с серыми глазами.        — Он мне не понравился.        — Тоже мне, удивил, — пробормотала Гермиона.        — Но я думал, она сохнет по Гарри. — Недовольно и как-то разочарованно сказал Рон, продвигаясь за ней вдоль ряда медных чернильниц с перьями.        Гермиона посмотрела на него с некоторой жалостью и покачала головой.        — Джинни по нему сохла, да уже много месяцев, как отсохла. Это не значит, что ты ей разонравился, — деликатно пояснила она мне, разглядывая длинное, черное с золотом перо.        Все еще занятому мыслями о прощальном жесте Чжоу, мне эта тема не казалась такой интересной, как Рону, что буквально трясся от негодования. Однако до меня вдруг дошло то, на что я не обратил внимания ни в баре, ни ещё раньше, хотя мог бы заметить, ещё в штаб-квартире Ордена.        — Так вот почему она теперь разговаривает? — Сказал он Гермионе. — Раньше она при мне почти всегда молчала.        — Ну да, — ответила она. — Пожалуй, я возьму вот это.        Она подошла к прилавку и выложила три сикля. Рон по-прежнему дышал ей в затылок.        — Рон, — строго сказала она, повернувшись и наступив ему на ногу, — именно поэтому Джинни и не сказала тебе, что гуляет с Майклом. Она знала, что ты плохо это воспримешь. Так что кончай нудить, я тебя умоляю.        — Что это значит? Кто плохо воспринял? Кто тут нудит? — Продолжал ворчать на улице Рон.        Гермиона скосилась на меня и вполголоса, чтобы не услышал Рон, призывавший проклятья на голову Корнера, сказала:        — Оставим в покое Майкла и Джинни. А что у тебя с Чжоу?        — В каком смысле?        Внутри у меня будто вскипела и поднялась вода, лицо вспыхнуло, несмотря на холод. Неужели все это так заметно? Гермиона слегка улыбнулась:        — Просто глаз с тебя не сводила.        Никогда я прежде не замечал, как красива деревня Хогсмид.