16–17.09.2017
Стидлехавн
К одиннадцати вся квартира знала: кое-кто влип, и скоро сюда зайдëт гарде – надо прибрать. Объедки в мусорку, открытые бутылки прикончить, закрытые составить в батарею по краю стола. Гостю не наливать: он на службе. Суд будет, обронила Марет, заливая Эдле рану перекисью. Перекись шипела и щипала, не прекратившиеся ещё слёзы катились туда же и больно жгли. Нильс налил ей полную рюмку яблочного бренди, чтобы опрокинула, а не ревела и себе не вредила; когда ему сказали, как зовут гарде, одобрительно закивал. Ещё молод, а так высоко сидит, за этим не заржавеет, до Всех Святых всё соберёт. Говорить будет Марет, она больше остальных знает. Гарде приехал в треть двенадцатого. Тяжело постучал, устало прошëл в квартиру. Вроде приличные люди, а звонят – несут ахи-… А нет, постойте, вон та девушка – похоже, она, и лицо теперь как у фехтовальщика. Что тут было? Марет объяснила как могла. Посветил фонариком в комнату, попросил ничего не трогать – разве что вон то тело в отключке куда-нибудь вытащить, а то может очнуться, ножик прихватить и удрать. Оставил им рабочий почтовый адрес, чтобы прислали, кто, сколько лет, где живут. Сказал ждать осмотра и повесток – и за дверь, прихватив с собой девушку с лицом фехтовальщика. Нильс открыл бутылку крепкого и замахнул ещё стопку. Это ж надо, блядь, чуть без глаза девку не оставить просто потому, что ты не в её вкусе. А гарде славный парень, ни одного лишнего слова. Может, между ними уже что-то завязалось?***
Наутро Эдла сидела за столом в чужой квартире и ломала вилкой затвердевший белок. Боги, ну и ночка выдалась: с праздника уехать в полицейский участок, проснуться у парня, которого от силы третий раз в жизни видит! Ещё и возился с ней, наверное, как с ребёнком, вот стыдобища! Ладно, могло быть и хуже. Хозяин не утрудился съехаться с какой-нибудь женщиной – а может, недавно разбежались, какая разница, если готовить умеет? Яичницу не пересолил. Но есть больше не хотелось. В голове шумело, края пореза стягивались слишком медленно – разошлись бы, если бы в бюро, где её осматривали, не налепили тонких полосок из пластыря вместо швов. Телефон квакнул: пришло сообщение. Потом ещё одно. Эдла прочитала их, не рисуя пароля.[Мëллер]
9:47
Завтра тебя подменит Ли́са. Вычитать из заработка не будем, просто имей в виду: выйдешь, когда ей понадобится уехать. А пока отдохни, подлечись.
9:48
Кстати, если бы я в школе знал, кто сейчас носит латунные значки, то на историческом меня бы не было. Передай своему офицеру и добавь, что это комплимент.
«Своему»! Скажет тоже… Он сел напротив – запахло мятой, табаком и кофе. Поставил на стол две чашки. – Фрокен Вааге, – начал, глядя на неё. Жилистые руки сцепил в замок. Голову наклонил влево – лучи утреннего солнца, казалось, разбавили серый в его глазах, словно акварельную краску. Угловат без отвратительного, всë как она любит. Нет, Эдла, ну-ка отвлекись, отведи взгляд, перед тобой в первую очередь закалённый судами брасс. – То, что я для вас сейчас делаю, не входит в служебные обязанности гардов. Но наше призвание – помогать, понимаете? Поэтому-то копаем и доказываем. Эдла слабо кивнула. Он подвинул к ней одну из чашек. – Пригласите фру Расмуссон куда-нибудь. Не окажись её рядом, кто знает, что он бы с вами ещё сделал. Правда, тогда всё равно вышел бы лет через пять… – и замолчал. – Продолжайте, – Эдла обхватила чашку, продела три пальца между нею и ручкой. – Только потом сел бы кто-нибудь ещё. Эдла снова кивнула – поняв, как ей казалось, что он имел в виду, – и отпила. – Раз уж так получилось, – замок расцепился, серые глаза сощурились от яркого света, – то что будем делать с понедельником? Пауза. Минута. Полторы. – …Вы когда в понедельник на службе? – С утра. Напряжëнный вдох. Выдох. Ещё раз. Если уже среди приятелей небезопасно, то в её интересах выложить историю полностью, и неважно, как в первую очередь закалённый судами брасс посмотрит на неё после этого. – Поедете со мной в Вармхус? Я покажу вам кое-что, из-за чего это всë.