Убегаевка строгого режима

«Тачкой» оказался убитый «жигулёнок» шестой модели, который парни называли странным словом «шаха». Когда Слава впервые выгнал её из гаража, Рудбой с Мироном буквально охуели, таращась на данный артефакт во все глаза. — На этом говне можно ездить? — изумлённый Мирон брякнул чисто машинально, но полностью озвучил мысли Рудбоя. Слава вскинул на них укоризненный взгляд, покачал головой и погладил ярко-красный бок машины. — Малышка, не обижайся на него, он дурачок, — произнёс ласково — нелестные слова его очевидно не задели. Он повернулся к Мирону. — Ты на нашу ласточку волну не гони, а то до райцентра пёхом пойдёте, — пригрозил добродушно. — Я думал, такое только у пенсионеров бывает, — по-прежнему в шоке прокомментировал Рудбой. — Не чтобы ездить, а так, на память: типа они за своё барахло обычно трясутся, вот и хранят всё, до последних старых труханов, выкинуть не могут. Даже ржавое ведро, которое считалось тачкой лет сорок назад, и то по недоразумению. Охренеть. Хотя мой дедуля на такой ебуздени даже в сортир не поедет... — А вы чё, «гелик» ожидали увидеть? — вклинился в интеллектуальную беседу знакомый насмешливый голос: вездесущий Ваня непонятно каким образом возник у гаража, Рудбой даже не заметил, откуда он подкрался. — Радуйся, что хоть такие колёса есть, дядь, — посоветовал тот с ухмылкой. — А то реально или пешком на праздник попрётесь, или на велике. Правда, у Палны он один, вон там, за сараем, стоит, а другой погонять вам здесь никто не одолжит, поэтому педальки будете крутить по очереди. — Ладно, не пизди, — примирительно вскинул руки Рудбой. — Без обид, пацаны. Мы просто... э-э... удивились. Пожав плечами, Слава хмыкнул и явно отработанным движением открыл капот своей колымаги, согнулся над ней, почёсывая затылок. — Славян, тебе помочь? — Ваня сразу поскучнел, всем своим видом показывая, что спрашивает из вежливости, не имея ни малейшего желания ковыряться в грязных железках. — От тебя больше вреда, чем помощи, изверг, — пробубнил тот и махнул рукой. — Гуляй, я сам здесь... — Он рассеянно замолчал, полностью погрузившись мыслями в предстоящую починку. Отвлёкся на секунду, вскидывая чумазое лицо. — Пожрать приготовь. — Без проблем, братиш, — оживился тот. — Счас вкусненькое сварганю. Оладушки будешь? — Буду, — приглушённо бросил тот. — Всё, Ванька, отъебись, не мешай. — Понял, отъебался. У Рудбоя при слове «оладушки» сердце ёкнуло. Он даже запах почувствовал, тёплый, ароматный, аппетитный и сладкий. Рот невольно приоткрылся, и он замер, не сводя с Вани глаз. Осознавал, что выглядит дегенератом, но ничего не мог с собой поделать. Фантомный запах любимого с детства лакомства буквально забил все рецепторы. Рудбой покосился на Мирона, громко сглотнул, наблюдая ту же картину, и легонько пихнул друга локтем, намекая, что им пора сваливать, пока соседям весь двор голодной слюной не залили. Тот машинально кивнул, выходя из ступора: — Мы, пожалуй... — Подключиться не хотите? — перебив, предложил вдруг Ваня. Парни уставились в недоумении. — В смысле? — уточнил Рудбой. Тот усмехнулся и кинул хитрый взгляд исподлобья. — Сущая ерунда, — отозвался легкомысленно. — Немножко водички из колодца принести — одно мне и парочку вон в ту грядку с капустой. Не успел я малость. Её бы полить — а мне некогда, оладушки надо стряпать, то, сё. Кстати, будете оладушки? Приходите на чай через часок, угостим, — и подмигнул, сволочь хитрожопая. Он явно отлично просёк ситуацию и решил нагло воспользоваться, извлекая выгоду для себя. Впрочем, насколько Рудбой успел его изучить, Ваня вообще не был любителем безвозмездной помощи, считая, что у всего имеется своя цена и никогда не стрёмно её озвучить. Это свойство одновременно и вызывало уважение, и раздражало: с одной стороны, Рудбой тоже придерживался такой политики, с другой — любил халяву. Но если с их сердобольной соседкой Верой Васильевной такое регулярно прокатывало, со Славой и Ваней — никогда. Впрочем, сейчас они с Мироном были не против. За возможность навернуть от души любимую вкусняшку они бы не только капусту полили, они бы весь огород оприходовали. Хорошо, что Ване эта «светлая мысль» в голову не пришла, а то вполне мог зарядить условие. — Забились, — быстро ответил Рудбой, пока тот не передумал, невольно облизнулся и пошёл к штакетнику, на котором по обыкновению висели жестяные вёдра. Ваня одобрительно кивнул и ушёл в дом. Кинув мимолётный взгляд на углубившегося в ремонт своей «шахи» Славу, Мирон поспешил за Рудбоем, так и не произнеся за это время ни слова. Его задумчивость начинала понемногу напрягать, но Рудбой пока не лез, предпочитая, чтобы друг сам рассказал, в чём дело. Ну, кроме привычной, их общей на двоих ненависти к своему нынешнему жалкому существованию. Хотя, если по правде, Рудбой потихоньку начал привыкать, втягиваться, и даже весь их унылый быт почти перестал казаться извращённым кошмаром. * * * С машиной Слава провозился весь остаток недели, зато к пятнице, накануне обещанного праздника, всё было готово. Вечером все четверо по традиции выперлись в огород, негромко переговариваясь со своих участков друг с другом. — Кстати, пацаны, — окликнул Ваня, — вы подумали, как завтра оденетесь? Парни переглянулись. — С этим что, проблемы? — озадаченно уточнил Мирон. — Обыкновенно оденемся. — Ну, я имел в виду, здесь вам не столица, — пояснил тот. — Если для вас обыкновенно — штанцы в облипку и розовые кроссовки, то вас могут не понять, — и почему-то покосился на Рудбоя. В ответ тот нахмурился, с подозрением вглядываясь в наглую физиономию. Это его так стебут сейчас? Или реально правда? Хуй разберёт эти сельские понятия и моду. — А что я? — окрысился он. — Я не даун, соображаю, что в деревенский клуб надо идти в стиле «колхоз на выезде». Конечно! Кому здесь объяснять, что скинни и худи — нормальная мужская одежда. Да мои кроссы, блядь, стоят как ваш дом! И яркие — не значит бабские. Но да, лучше вырядиться в треники с пузырями и майку-алкоголичку, тогда точно сольёмся с публикой. — У-у, какой обидчивый, — хмыкнул с дальней грядки Слава, выпрямился во весь рост, с хрустом потягиваясь. — Никто тебя не ограничивает, стильный мальчик, можешь напялить свои кроссы-хуёсы. Только потом не жалуйся, когда в подворотне по ебалу настучат. Здесь народ простой, для них ваши скинни и худи — херня непонятная, так что не выёбывайтесь и оденьтесь попроще. Мирон фыркнул на эту речь. — «Для них», — передразнил довольно похоже, но без сарказма. — А вы — не они, что ли? Особенные? Слава широко улыбнулся. — Каждый человек чем-то особенный, — изрёк философски и как ни в чём не бывало снова склонился над грядкой. — Насчёт шмота подумайте, — вставил прагматичный Ваня. — Не обязательно треники с майками, обычные джинсы покатят. Рудбой завёл глаза. — Поняли уже, — бросил насупленно. Вскинулся, осенённый заманчивой идеей. — Мужики, а выпить планируется? Я имею в виду, нормальное, не бурду из сельпо. — «Хеннесси» не подвезли, — проворчал Ваня, напоролся взглядом на Рудбоевское тоскливое лицо и смягчился. — Ладно, дядь, есть у нас завязки. Можем достать коньяк. Правда, хреновый. Рудбой скривился. Он и так-то ненавидел коньяк, даже пресловутый «Хеннесси», а уж всякую палёную хрень и вовсе употреблять не собирался. В голове мелькнула шальная мысль. — Да ну его, этот коньяк, — мотнул он подбородком. — Хочу местный колорит попробовать. Давайте самогон купим? — Вань, ты пизданулся? — тут же отреагировал Мирон. — Убиться решил? — Что такого? — парировал тот, не желая сдаваться. — Пьют же его люди, и ничего. Он как чача, наверное. Да? — и посмотрел на Ваню. Тот переглянулся со Славой. — Нормальное бухло, — подтвердил он. — Главное, меру знать. — Вот! — Рудбой победно поднял палец и обернулся к Мирону. — Бро, давай, а? Я заебался в хлам, хочу оттянуться по полной. Хоть разок, — и посмотрел умоляюще. — Я-то что, — развёл руками тот, поколебался и медленно выдохнул, сдаваясь. — О’кей, мэн, уговорил. В конце концов, это должно быть не опаснее плюх или «снежка». — Йес, — заключил Рудбой, отбросил тяпку, которой пытался полоть ровные рядки подросшей картошки, и потопал на выход. — Я в сарай, — бросил на ходу. — Надо у Бэрни чистить. — Бля, точно, — спохватился Мирон, отправляясь вслед за ним. — Пора Мэри подоить. Ладно, мужики, до завтра, — попрощался он. Те что-то ответили, но Рудбой уже не слышал, звуки отсекла плотная дверь сарая. Все мысли были заняты предстоящим мероприятием, от предвкушения чего-то нового и необычного сосало под ложечкой, и он, чувствуя двойной прилив сил, бодро схватился за вилы. * * * Сельская дискотека оказалась одновременно тем и не тем, что он ожидал увидеть. В воображении рисовался широкий амбар, как в американских фильмах, где толпа потных тел дёргается под допотопное музло, а остальные жмутся вдоль стен и методично накачиваются спиртным. На деле это было что-то вроде опен эйра, только без размаха, конечно. Рудбой с Мироном с любопытством оглядели облупленный фасад двухэтажного здания, выкрашенного жуткой бежевой краской, — местный дом культуры. На длинном крыльце его были выставлены несколько микрофонов и пара колонок по бокам. На открытой площади перед клубом толпился народ, молодые и взрослые, бегали дети с шариками, что-то обсуждали мамаши с колясками, с краю притулилась палатка с попкорном и чипсами. Людей собралось очень много, видимо, со всего района съехались, даже из дальних деревень. — Ну правильно, у них развлечений в основном нет, — будто прочитав мысли, шепнул ему Мирон. — Наверное, как Пална, на своих грядках да в сараях впахивают целыми сутками, для них такая вечеринка — масштабное событие. — Угу, — согласился Рудбой и сделал очередной глоток из жестяной банки в своей руке. На него начинало наплывать приятное опьянение, все проблемы и заботы постепенно отступали на дальний план, настроение бодро ползло вверх. Как и обещали, Славка с Ваней перед выездом вручили им флакон самогона, предложив распечатать и употребить сразу по приезде в райцентр. — Ща купим одноразовые стаканчики и газировку в магазе, это проще, чем закусывать, — убеждал Ваня, но Рудбой не согласился. — На хуй ваше сельпо, — упрямо помотал он головой. — Чё мы, как лохи, будем по кустам шароёбить и бухать? И газировкой я травиться не хочу, она мерзкая. Давайте купим колы, я в ларьке видел, продают, наведём коктейль, каждому по баночке. У нас бабло ещё осталось, гулять так гулять. — Ты же коктейли не любишь, — напомнил ему Мирон. Рудбой скорбно вздохнул. — Есть варианты? Тем более это же не разноцветная девчачья муть, это почти «Пьяная лошадка». Только без виски. — Скорее уж «Идиот»(1), — влезая в диалог, припечатал Слава. — Вот вы сами и идиоты, — не растерявшись, ухмыльнулся Рудбой. — Трави́тесь вонючей химозой, я колу возьму. Парни переглянулись. — Кола тоже химоза, дурик, — поддел Ваня, но махнул рукой. — Ладно, дядя бармен, мешай свой коктейль, делай что хочешь. Только мы уж по старинке будем, как привыкли. И вам советуем, кстати. Пиздуйте в магаз, мы пока машину выгоним. — Я лучше минералкой запью, — вставил Мирон. — Настоящей колы здесь всё равно нет, одна хуйня. — Ну и хрен с вами, — сплюнул в досаде Рудбой. — Мне больше достанется. К началу праздника они опоздали, приехали, когда всё уже было в разгаре. Концерт живой музыки Рудбою неожиданно очень понравился. Выступали, видимо, какие-то местные с группой или типа того, два мужика базлали на электрогитарах, ещё один пел, а на бэке довольно годно подхватывала девчонка. Приглядевшись, Рудбой понял, что она не так уж и молода, скорее тётка, но выглядела чётко, даже вдуть захотелось. Зато пресловутая самогонка на вкус оказалась отвратной. От запаха блевать тянуло, но кола немного сглаживала эффект, а с каждым выпитым глотком градус веселья неудержимо рос. Концерт закончился, когда вокруг ощутимо повечерело. Из колонок неожиданно ударил знакомый проигрыш, и Рудбой с удивлением узнал «Whatever It Takes» от «Imagine Dragons». Старенькая, конечно, но не настолько, как ожидалось. Он заозирался, отыскивая взглядом Мирона — тот стоял с парнями чуть поодаль, глазея на толпу, — шагнул к нему. Музыка играла довольно громко, и он склонился пониже. — Хуя се, сельский праздник! — проорал ему в ухо. — Я думал, какую-то еболу из нулевых включат. — Чё, дядь, по «Руки вверх» соскучился? — не преминул подъебнуть его Ваня. — Ха, вот это был бы прикол, — заржал Рудбой, притопывая ногой в такт битам. Ему было хорошо, легко, тело требовало движения. — Слышь, братва, гоу танцевать! — Под такое тоже не особо потанцуешь, — отказался Мирон. — Ненавижу это дерьмо. — Ну, танцуют же. — Рудбой мотнул подбородком на танцпол. — Почему нам нельзя? — Так это малолетки пьяные, им по хер, — пояснил Слава, явно солидарный с Мироном. Рудбой обиженно насупился и выставил подбородок. Глотнул «подзарядки» из банки. — Ну, и мне по хер! — выдал смело и вдруг проорал, нелепо выписывая бёдрами восьмёрки: — Ай лайк ту мув ит мув ит(2)! Даже под «Руки вверх», мне по-о-охе-ер!!! — Харэ вопить, дядь, — попытался утихомирить его Ваня, но Рудбой дёрнул плечом. — Тухлые вы рожи! — продолжил радостно бесноваться. — Сидите и прокисайте тут, я пошёл танцева-а-ать! Пока они препирались, песня закончилась, в воцарившейся секундной тишине его крик прозвучал особенно громко, но никто не обратил внимания. — А-АЙЙ, АЙ ВОННА ММ АЙЙ! — грянуло в воздухе, и Рудбой выпучил глаза, чуть не выпав в осадок. Услышать здесь «The Lawyer» он никак не ожидал. Это, пожалуй, покруче упомянутых «Руки вверх» будет. А что, хотел же древности — нате вам, Иван. — Ебать, ну и реликвия, — присвистнул он. — Бля, я в школу ходил, когда она вышла. Мирон, ну чё ты как сука, идём, бля! Мне одному не в кайф. — Гоу, мэн, — заржал тот, — только отлить сначала надо. — Пидор, — беззлобно ругнулся Рудбой и выставил фак. Глянул с надеждой на остальных спутников: — А вы? — В пизду, — отказался Слава. — Я не настолько пьяный. Рудбой приуныл. — Лан, дядь, уломал ты мою целку, — засмеялся Ваня, оценив его скорбный вид. — Идём попляшем. Только руками сильно не маши, уебёшься. — Бля-я, чувак, я тебя обожаю! — в порыве любви ко всему живому, даже к вредному Ване, воскликнул Рудбой и потянулся чмокнуть его в щёку. Тот вовремя пресёк сомнительные посягательства, мягко увернувшись и отпихивая его от себя: — Да-да, я тебя тоже, дядь. Только лобызаться не лезь, тьфу, блядь, лучше шевели копытами быстрее, пока и эта песня не кончилась. — Кончится, другую включат, — пробурчал тот, послушно перебирая ногами в сторону танцплощадки. — Так третьей или четвёртой наверняка медлячок пустят, — внёс ясность Ваня, аккуратно раздвигая локтями толпу и уверенно двигаясь вперёд. — Не вижу проблемы, — брякнул Рудбой. Отхлебнул волшебного пойла ещё, протянул руку и дёрнул Ваню за локоть. — Давай здесь? Тот остановился, оглядываясь по сторонам, хмыкнул одобрительно. — Сойдёт, — вынес вердикт, вскинул руки и задвигался, ловя ритм. Его тоже ощутимо пошатывало, но выглядел он гораздо трезвее самого Рудбоя: того незаметно развезло в полную говнину. Он таким пьяным себя тысячу лет не чувствовал. Однако продолжал по инерции прихлёбывать из банки. Там оставалось совсем на донышке, и он, поболтав в руке свой адский коктейль, зажмурился и допил полностью, смял банку, кинул под ноги. — Б-бля-я, офигенно! — запинаясь, выкрикнул на кураже и тоже начал двигать телом, подстраиваясь под мелодию. После неожиданного погружения всех меломанов в ностальгию девяностых пошли вполне современные песни. Через несколько, как Ваня и предрекал, заиграла медленная композиция, толпа качнулась и распалась на парочки, начиная неловкое перетаптывание на месте и пыхтение друг другу в шеи. Мирон куда-то пропал, Славы тоже не наблюдалось. Кто-то сосался, кто-то лапал друг друга, вдоль площадки, в тени кустов, тоже кто-то копошился и шла своя жизнь. — Пот-танцуем? — не соображая, что несёт, бормотнул Рудбой, вцепившись Ване в ладонь. Тот быстро вытащил руку из захвата и демонстративно хлопнул себя по лбу. — Да отвали ты со своим пидорством, дядь, — хмыкнул благодушно, явно воспринимая всё не иначе как тупыми шутками. — Смотри, сколько тёлочек вокруг, подкатывай к любой. — М-мне не н’жны они, — заплетающимся языком выдал Рудбой. — Т’я х-хчу. Лицо горело, глаза почему-то закатывались, вокруг всё кружилось и прыгало, как на американских горках. Рудбой зажмурился пару раз, пытаясь поймать фокус, пошатнулся, едва не падая. — Тих, тих, тихо. — Плечи сжали крепкие пальцы, придерживая. Ваня встал перед ним, легонько встряхнул, внимательно оглядывая. — У-у, да ты в сопли, дядь, — подвёл итог и покачал головой. — Что ж ты так нажрался, тебе бы домой, в кроватку и баиньки. — Н-не, я норм, — мотнул головой тот и завертелся на месте. — А гд-де Мирон? — Не ебу, — пожал плечами Ваня. — Вроде тоже танцевать ушли, медляк ведь закончился. Идём, посидишь где-нибудь в уголочке? Ты на ногах не стоишь. — Мне п’ссать надо, — еле выдавил Рудбой. — Хде тут у вас м-мужская к’мната? Ваня заливисто захохотал. — Вот ты завернул. — Он весело подмигнул. — Филолог хренов, даром что сам в дымину. О’кей, шагай, отведу тебя в мужскую комнату. Это тут, рядом, в кустиках. Он взял его за руку и повёл по непролазным дебрям, петляя и бубня под нос. Рудбоя отчаянно штормило, мочевой пузырь всё явственнее давал понять, что ещё минута — и произойдёт несчастье. — Б-быстрее н’зя? — пьяно заныл Рудбой, ёрзая и странно дёргаясь на ходу. — Мне прям совсем уже надо! — Терпи, — не впечатлившись, флегматично отозвался Ваня. — Здесь под каждым кустом то ебутся, то бухают, немного подальше отойдём. Вот! — Он поднял его руку и пристроил ладонью на шершавую кору дерева. — Давай тут, пока никого нет. — Сп’сибо, — вежливо поблагодарил Рудбой и с облегчением потянулся к ширинке. Справившись с неотложными делами, он застегнул штаны и развернулся к стоящему поодаль Ване. Шагнул вперёд, запнулся, и тот подскочил к нему, опять подхватывая в последний момент. — Блядь, да ты заебал, — проворчал, помогая выпрямиться и удержать равновесие. — Знал бы, что ты пить ни хера не умеешь, не наливал бы тебе. — Я ум-мею, — возразил Рудбой. — В-вот приедешь к’мне в гости, я т’бя настоящим бухлом угощу, а не эт’й парашей. Ваня фыркнул, характерно выгибая бровь. Потянул его за руку, но он снова завалился назад, упираясь спиной в дерево, увлекая своего спутника за собой. Ваня дёрнулся, пытаясь выпростаться из неловких объятий. Рудбой прижался покрепче: — Погоди. — Ну, что ещё? — недовольно бросил тот. — Отпусти, уёбушко, пока я вместе с тобой не навернулся. — Щас, щас... Рудбой медлил, глядя на пухлые губы прямо перед собой. Они шевелились — Ваня что-то выговаривал ему, но он уже не слышал, залипая всё больше. В голове окончательно перемкнуло, Рудбой закрыл глаза и качнулся навстречу, впиваясь в чужой рот поцелуем, сразу глубоким, бесстыдно-горячим, облизнул губу, пропихнул язык, проводя им по ровному ряду зубов. Член в трусах моментально напрягся, Рудбой застонал, невольно подавая бёдрами вперёд. Из сладкого туманного киселя его выдернул хлёсткий звук, скула взорвалась болью, и он отпрянул, широко раскрывая глаза: Ваня набыченно застыл перед ним, потирая кулак. Он выглядел растерянным и злым, щурился, глядя в упор. — Ты чего? — ошарашенно спросил Рудбой, непроизвольно потирая место удара. — Я же... — Он шагнул к нему, намереваясь объяснить, но не успел: ловко увернувшись, тот недолго думая зарядил ему в солнечное сплетение. Задохнувшись, Рудбой согнулся в дугу, кашляя и хватая ртом воздух. — Бля! Ты... чего?! Обалдел? — Лучше не шевелись, если ещё в глаз не хочешь, — глухо посоветовал тот. — Какого ты ко мне полез, ты охуел, дядь? Я тебе кто — тёлка? Попутал, что ли, пьянь ты ебучая?.. Он вздрогнул и осёкся: в кустах раздался треск, и на крохотный пятачок пространства, где они стояли, вдруг вывалился взволнованный до предела Славка. * * * В принципе они отлично проводили время. Мирон затянулся сигой и, глянув на танцующих друзей, опустился на деревянную лавочку. Кто бы мог подумать, что им с Рудбоем будет норм тусить с колхозниками в каком-то захолустье? Скажи ему кто такое ещё пару месяцев назад, он бы обоссался со смеху. Или предположил, что у чела совсем плохая кукуха. Да они на Ибицу гоняли покуролесить так же привычно, как многие по утрам на работу ходили; все самые кайфовые местечки знали, или почти все. Однако правду говорят: «жизнь жестянка». Занесла она их в эту жопу, и вот кантуются они здесь с Рудбоем — и вполне довольны. У Рудбоя даже наметилось что-то в плане траха. Пока непонятно, как и с кем, вроде не вертелась рядом ни одна подходящая кандидатура обоих полов, так, шелупонь, недостойная внимания. Но у Мирона чуйка сработала, не мог он ошибиться, слишком давно и хорошо знал своего бро. Глаза у того горели, в них блестел охотничий азарт, значит запал на кого-то. Мирон усмехнулся: пора было и себе подружку подыскать на пару часов. Кустики в парке, конечно, чахлые, так себе прикрытие, но если отойти подальше от людских глаз, то вполне сойдут. Тёлочки вокруг крутились разномастные, было из кого выбрать, но он почему-то не спешил. Не понимая, зачем, изредка посматривал на Славу, как тот лениво, словно делая всей тусовке одолжение, танцевал, попивая из баночки тоник. Странный он человек, и друган его тоже хорош. Самогонки оба намахнули, словно воды попили, чипсами закусили — и норм. У Мирона чуть глаза на лоб не полезли от этой сивухи, выхлебал за раз полбутылки минералки, и всё равно в глотке пожар, ничем не зажрать. И у Рудбоя была та же хрень, хотя он свою выпивку разбавил колой. А этим двум хоть бы хуй, через несколько минут опять разлили. Вторая пошла легче, третья тем более. В какой-то момент Мирон понял, что ещё пара рюмок — и ему пиздец, но свежий воздух и то, что он притормозил с бухлом, постепенно вернули его в сознание. Сейчас в голове умеренно шумело, а внутри грела выпитая алкаха, и Мирон собирался обязательно вляпаться в беспорядочные, абсолютно краткосрочные сексуальные отношения с местной чикой. Но пока сидел и украдкой пялился на Славу, у которого тоже, видимо, самогон из организма помалу выветривался, и он догонялся джином. Мирон просто охуевал, какое здоровье у деревенщины. В этот момент на лавочку присели две девчонки. Мирон покосился на них и, оценив одну как «в самый раз, потянет», пригласил её танцевать. Он практически не помнил, о чём они разговаривали, когда топтались на танцполе, такое вообще в голове никогда не остаётся. Чистой воды пикап, и ничего больше. А уж в нём Мирон, как и Рудбой, поднаторел давно. В результате он предложил своей спутнице прогуляться, и та сразу согласилась, забыв о подружке. Ебаться хотелось настолько сильно, что от нетерпения его потряхивало, и Мирон, не затрудняясь поиском подходящего места, засосал девицу, едва они скрылись за более-менее разросшимся кустом. Он облапал чужую округлую задницу, притягивая девушку к себе плотнее и по ходу задирая её юбку на талию. Деваха сначала глупо хихикала, стараясь вернуть юбку на место, отворачивала губы и строила из себя недотрогу, но быстро сдалась и позволила Мирону вести себя так, как ему хотелось. За этим увлекательным занятием их и застали коренные жители райцентра, явно недовольные, что какой-то залётный чел щупает местную девочку. — Мы чёт не поняли, ты с хуя ли наших тёлок клеишь, да ещё и грабли свои распускаешь? — брезгливо сплюнув, выдал один из них, дрищеватый субъект с нахальным еблом, видимо лидер этой «бригады». — А ну, пошла отсюда, шалава! — цыкнул на девушку другой, с виду туповатый бугай, но довольно здоровый. — Вообще распоясались, шлюхи, своих мужиков им мало. Та что-то пискнула и свалила, оставляя Мирона один на один с местными аборигенами. — Я так понимаю, вы тут девственность всех районных девчонок охраняете, — с вызовом протянул Мирон, делая пальцами кавычки на слове «девственность». — Не думаете, что слегка поздновато, не? Он спецом нарывался, мог бы просто замять и слиться, но от выпитого самогона и нервяков последнего месяца понял, что хорошая потасовка ему только в кайф. Почему-то Мирон был уверен, что того питерского ушлёпка, из-за которого они с Рудбоем сейчас так «замечательно» проживали в деревне, ни он, ни бро не трогали. Скорее всего, тому от своих же и прилетело, случайно. В пылу драки такое случалось, но лично они никогда не зверствовали и умели рассчитывать удар. Поэтому он надеялся, что намечающийся мордобой никакой хернёй не закончится и им не придётся линять дальше, например, в тундру или Заполярье. — Чё, пидор, борзый сильно? — вызверился дрищеватый. — По ебальнику давно не получал? — Свой пожалей, — хохотнул Мирон. — Серый, нам тут всякие городские гондоны хамят, нужно срочно принять меры. Серый — им оказался именно тот бычара — что-то буркнул под нос и рыпнулся вперёд, без прелюдий и реверансов врезал своим кулачищем Мирону в рожу. В последний момент тот успел отпрянуть, но это его не спасло. Из глаз полетели искры. Он по инерции сделал несколько шагов назад, чуть не присев на жопу от силы удара, но всё же устоял. Боль отдалась в виски, разлилась по лицу. Мирон чувствовал, как кожа вокруг глаза стремительно опухала, наливаясь фиолетовым. Так оно обычно и бывает. Херня, всё было знакомо и не смертельно. Зато внутри закипала залихватская ярость, мощным насосом разгоняя кровь по венам. Кровожадно растянув губы в улыбке, Мирон рыкнул: — Ну всё, допизделись! — и кинулся на тех. Не заморачиваясь, он пнул бычаре по яйцам, а когда тот, тоненько взвыв, согнулся пополам, использовал его в качестве подвернувшейся опоры. Подпрыгнул, опёрся руками о его загривок и с размаха зарядил ногой дрищеватому в рожу. Этот клоун громко ойкнул и улетел в кусты. Начавшего приходить в себя бугая Мирон не задумываясь со всего маха натянул мордой на своё согнутое колено. Из разбитого носа хлестанула кровь, бугай заматерился, пытаясь её остановить, зашамкал — походу, ещё и язык прикусил. Двумя соперниками меньше — уже неплохо. Впервые за всё пребывание в этих местах Мирон чувствовал себя охуенно хорошо, несмотря на тупую боль в башке и то, что видеть получалось только одним глазом. Он снова был в своей стихии, знакомой и понятной, а значит, может всё держать под контролем, не то что в деревне, где постоянно ощущал себя последним обсосом. Оставшиеся трое ринулись на Мирона разом, и он сосредоточенно закружил по поляне, отходил от них, играя, как кот с мышами, и приманивая к себе одним пальцем. Раззадоривая себя и заставляя звереть тех. * * * Славка угорал над тем, как и без того большие глаза Мирона выкатились из орбит и словно вращались сами по себе. Ну и хуй с ним, что припиздел малость, всё равно шарёшки мажорчика сильно округлились от принятой на грудь самогонки. Дураку понятно, что, выпив, не нужно дышать, надо сразу закусить, тогда жидкость аккуратненько провалится в желудок, и всё заебон. А этот дебик хватал воздух ртом, как рыба без воды, и вылакал больше половины бутылки минералки. Толку от этой минералки ноль, зато опыт хороший получил. Следующий раз уже со знанием пил, быстро учился, засранец. Хорошенько бухнув, он такой смешной стал. Забил на то, какой он крутой чувак, не хмурился высокомерно, всё больше лыбился или добродушно ухмылялся. Пиздел не по теме, хлопал Славку по плечу и иногда обнимал по-дружески Рудбоя. Когда Ваньки свалили на танцпол, Славка чутка потусовался с местными. Некоторых пацанов он знал. Один, хоть жил и в другой деревне, работал в его команде слесарем. Они покурили, перетёрли за житуху, и Славка тоже решил блеснуть танцевальными данными, умел когда-то, правда, давно не практиковался. Сначала танцевал с энтузиазмом, заметив, что сидящий на лавочке Мирон нет-нет да и поглядывает в его сторону. Приятное тепло разлилось в груди: не совсем уж мажорчик к нему равнодушен, как хочет показать. Но тут же оборвал себя: тот ведь и просто смотреть мог, потому что знает только Ванек и его в этой толпе и не хочет потерять из вида. Не нужно Славке строить иллюзий, они имеют свойство не воплощаться в реальности. Словно вторя его мыслям, на лавочке произошла рокировка. К Мирону подсели две чики, и тот слишком быстро пригласил одну танцевать. Настроение у Славки резко упало. Он автоматически хлебнул джина и, прикрываясь банкой, рассматривал интересующую его парочку. Тёлочка, по его меркам, ростом не вышла, однако Мирону сойдёт. Это Славке она будет намного ниже плеча, а тому в самый раз. Зато в меру худенькая, стройная, попка кругленькая, мордашка смазливая, вполне ебабельная девочка, да и понятно, что не малолетка уже, за двадцать точно есть. Лысый перед ней разливался соловьём, жрал глазищами и в предвкушении облизывал губы, Казанова, блядь, недоделанный. Славке стало противно и обидно, хотя тот ему ничего не обещал и авансов не давал. Наоборот, всеми силами показывал, что не заинтересован. Славка сам возомнил себя секс-символом эпохи и напридумывал разного, а этот чёртов говнюк вон по девочкам, и его не ебут Славкины хотелки. Однако обида не проходила, да и выпендриваться на танцполе надоело. Он ушёл на другую сторону, отыскал наиболее удалённую скамейку и понуро сидел, попивая из банки. Настроение пропало окончательно. Сейчас бы домой вернуться, завалиться на диван с Гришкой, тот помурчит ему, успокаивая, он ещё та тарахтелка. Отличный котан, хоть и приблудный. Деревенским никому не давался, его вообще диким считали и если подкармливали, близко не подходили. А он к ним с Ванькой вдруг прибился и теперь словно член семьи. Тетёшкать не позволял, мог запросто когтями садануть, но рядом валялся и мурчал в удовольствие. Мысли о коте немного отвлекли от насущного, и на душе полегчало. В этот момент, тихо всхлипывая, мимо пробежала та самая девчонка, которую подснял лысый. Славка удивлённо глазел ей вслед, пока она не скрылась за деревьями. Задумчиво почесал затылок. Либо городской пижон накосячил с соблазнением, либо... Он вскочил и метнулся туда, где в последний раз видел Мирона. На лавочке никого не было. Он повертел головой, пытаясь рассмотреть танцующих, но того и там не наблюдалось. К тому же и Ваньки куда-то сдриснули; как стали нужны, так съебались, сука, оба. Он вышел за территорию танцпола, обогнул его по окружности, но так и не нашёл никого из своих. Немного злясь, начал обшаривать ближайшие кусты. Два раза наткнулся на обнимающиеся парочки, с досадой извинился и продолжил поиски. И вдруг услышал громкий мат: чуть дальше кто-то явно дрался. Выскочив из-за кустов, он замер. Долговязый пацан сидел на корточках, прижимая ладонь к щеке и тихо подвывая, окровавленные губы свидетельствовали о том, что ему нехило прилетело в ебло. Другой, мощный кабаняра, невнятно хуесосил какого-то «пидораса» (Славка даже понял, какого именно) и пытался зажать нос, из которого хлестала кровь, пачкая белую, явно «на выход» футболку. Мирон рубился с тремя оставшимися. Один глаз у него заплыл, оставляя узкую щёлку, но, несмотря на это, ебашился он отлично. «Где-то занимался?», — с удивлением промелькнуло у Славки в голове. Он-то думал, мажорчик — изнеженный слабачок, который только нос задирать и умеет, а по факту дрался тот не хуже деревенских, хотя те на этом увлекательном поприще собаку съели. Вернее, даже намного лучше, профессионально дрался. Держал блок, не позволял противнику ударить сбоку, ловко уходил от атак, всё время оставляя этих маргиналов в поле зрения. И удары наносил точные, довольно болезненные, но не травмоопасные, следил за силой. Теперь стало понятно, откуда накачанная фигура, кубики на прессе и твёрдая, крепкая хватка рук. Это дурачьё-то по старинке ручищами, как мельницы, махали, шума много, пользы хуй. Количеством напирали, обычное дело в деревнях, стенка на стенку, кого больше — тот и герой. Но Мирон уворачивался, достать себя не давал и то, что он всего один, а их трое, не заценил. Молотил бедолаг, получая удовольствие от процесса. — Ну что вы за ебанашки! — рыкнул Славка, пиная ближайшего дебошира под говно. — Вас мамы не учили, что гостей так не встречают, гондоны? Тот от неожиданности подпрыгнул, облапав свою жопу обеими руками, заорал что-то угрожающе-матерное и попытался зарядить Славке в рожу. Славка уклонился, немного присел, резко выкинул кулак и вдарил в чужой живот. Парень закашлялся, подавившись воздухом. — Тебя, сука, ни на минуту нельзя одного оставить, да? — заорал Славка на Мирона. — В какую залупу ты опять влез? Не отвлекаясь от противника, Мирон рыкнул: — Сходи на хуй, Слав! Никуда я не влезал, они сами привязались! — Привязались, аха, — проворчал тот, вставая к нему спиной и вместе с ним отражая удары. — Поверил я, как же. Устроил, блядь, месиловку, ментов нам только не хватало для полного счастья. Словно услышав его мысли, вдалеке — скорее всего, за воротами парка — раздался вой сирены. Значит, сейчас все дежурившие на празднестве органы правопорядка начнут обшаривать парк. Он резко дёрнул Мирона за руку: — Валим! — и припустил к танцполу. — Козлы! — неслось в спину. — Ща наших соберём — пизда вам!.. Чужую горячую ладонь, которую он сжимал своей, совсем не хотелось отпускать, но Славка на ходу слегка толкнул Мирона и, сунув ему ключ от тачилы, рявкнул: — Газуй к машине, я парней найду! — Потом оглянулся и, не удержавшись, съязвил: — Глаз свой прикрой, а то такая красотень да всем на обозрение сверкает. Мирон фыркнул, но кивнул головой, свернул в сторону выхода. Взбудораженный и лохматый, Славка вывалился на крохотный пятачок пространства, где внезапно обнаружил перед собой Ваню и Рудбоя. — Ванька, вот вы где, — выдохнул с облегчением. — Ноги в руки и погнали отсюда! Быстро! Не дав подумать и переварить заявление, он ломанулся обратно, увлекая парней за собой. — Чё стряслось-то, Славян? — затормошил его Ваня, но тот отмахнулся: — Мочилово. Мирон ебалу устроил. Грузимся в тачку и по съёбкам, он уже должен быть там. Живо, бля, а то нам если не местные рожи отрихтуют, так менты загребут. — Хуя себе, — только и сказал Ваня. Адреналин придал сил. Парни понеслись сломя голову к машине. Мирон сидел на заднем сидении, опустив голову и прикрывая лицо ладонью. Парни быстро загрузились, Славка облегчённо выдохнул и завёл машину. От парка отъезжал медленно, не торопясь. Кругом крутились менты, нельзя было вызывать подозрение. Просто нагулялись и засобирались восвояси. Некоторые, вон, тоже уже отчаливали, благо пока он гонял по парку в поисках Ванек, незаметно начало темнеть, и на них не обратили внимания. Свернув на другую улицу, Славка прибавил газ и расслабился. — Я не понял, — нарушил тишину Рудбой, — кто с кем месился? Мирон поднял голову, убирая от лица ладонь, и он охуело присвистнул. — Да, ла-адно, когда успел? Ты же вроде с тёлочкой в кустики слинял? Это она тебя так каблучком приложила? — и хихикнул, как мальчишка. — Как же, — пробурчал Мирон, ощупывая подбитый глаз. — Пятеро аборигенов решили вступиться за девичью честь, будто их кто-то просил. — Опездол, — ухмыльнулся Славка. — Понимать должен был, местные очень ревниво относятся к тому, что городские их девах клеят. Ещё повезло, что их всего пятеро заявилось, могло и больше. — Чё, огрёб, Дон Жуан, блядь, — хохотнул Ваня. — Да нет, — веселясь, встрял Славка. — Он их ухандохал прилично. Прям показательно пиздил, с чувством, с толком, с расстановкой, я аж засмотрелся. — Ого! — наигранно восхитился Ваня, разворачиваясь к Мирону. — Так ты у нас, оказывается, дерёшься нехило, а я думал, только пальцы гнуть мастак. — Отъебись, — буркнул мрачный Мирон и добавил, обращаясь к другу: — Вань, а ты чего на одну сторону припух? Тот как-то испуганно схватился за щёку и мотнул головой. Славке в зеркало плохо было видно, стало совсем темно, но Мирон, сидевший рядом, скорее всего что-то разглядел. — Упал, — мрачно ответил Рудбой. Ему, конечно, никто не поверил, только Ваня напрягся и, развернувшись обратно, сидел прямой, словно ломик проглотил. Славка не стал доставать парней, впрочем, Мирон тоже. Ваня один на один всё равно расколется, да и Рудбой Мирону наверняка поведает о своих похождениях. Хули нервы трепать, и так все на взводе. Дальше ехали молча, все устали и скорее рвались домой. __________ (1) «Пьяная лошадка», «Идиот» и т.д. — варианты названия коктейля виски+кола. (2) Строчка из песни Reel 2 Real — I Like To Move It.