Час первый. Тол-Сирион

«Государь!» – мысленный возглас был исполнен странной смеси искренней радости и горечи раскаяния. Вслушавшись внимательнее, Финдарато сумел понять тому причину и сразу оборвал осанвэ: такие чувства мог испытывать только отец, увидевший перед собой оплаканного в сердце сына. Живого, несломленного… Но в кандалах, в темнице, в окружении врагов. – Наш запропавший… вернулся, – словно не веря самому себе, вслух проронил Эдрахил. Он не называл имён, но Берен догадался. – Когда? – выпалил он и договорил, скрывая в голосе тревогу и смущение. – Как? Он цел? Ответь же! Эдрахил только нетерпеливо шикнул и снова вслушался. По коридору звучали далекие, но с каждым мгновением приближающиеся шаги. Где-то в глубинах подземелий с грохотом затворилась железная дверь, замыкая чью-то темницу. Запертый в соседнюю с отцом камеру Кемнаро не смог бы даже протянуть свою руку навстречу родной руке. Разлучённые цепями, решётками и шириной коридора, они могли стремиться друг к другу только мысленно. Тяжёлые шаги продолжали приближаться. Одним плавным движением Финрод откинул плащ и поднялся на ноги. Эдрахил тоже вскочил, но, повинуясь короткому жесту ладони своего короля, с досадой снова опустился на пол. Вот мрак прорезало чадящее пламя смолистых факелов; первый конвоир шагнул к решётке и сразу выцепил взглядом Финрода. Покрытое шрамами лицо орка искривилось в ухмылке: – Владыка послал за тобой, белоглазый. Смотрю, ты весь измаялся от нетерпения, пока дожидался? Два конвоира подступили ближе с мечами в руках. Громыхнула отпираемая дверь. Не дозволяя ни малейшему чувству отразиться на своём лице, Финрод шагнул из камеры и позволил заковать себя в ножные кандалы под хохот и град грязных насмешек. Но как бы орки ни изгалялись в словесных унижениях, неких невидимых границ, кем-то невесть когда очерченных, они не пересекали – и знающий обычную жестокость орочьего народа увидел бы это без труда. Вновь по коридорам вражьей крепости Финдарато шёл едва ли не желанным гостем – если не считать тупых тычков в спину рукоятями плетей, когда он мешкал в тяжёлых ножных оковах, смешков, подначек, скользких взглядов и недвусмысленных угроз. Угроз, которые давно могли бы претвориться в жизнь. Но не претворялись. Всё ещё. Безмолвно следуя за своими конвоирами по переплетению подземных и наземных коридоров и помещений крепости, Финдарато обратил внимание на некоторую торопливость гарнизона, суету орков и слуг, которую в прежние разы он не замечал. Внутренний двор снова был заполнен орками – но не беспорядочными толпами, а воинами при полном вооружении на строгом построении. Немногое прояснилось лишь тогда, когда Финрода повели верхними этажами – взгляду, случайно упавшему в окошко, открылся заснеженный берег за мостом, теперь чернеющий многочисленными палатками: там жгли костры временные лагеря, дожидались отправления гружёные повозки с оружием и провиантом. Гортхаур спешно перебрасывал куда-то орочьи войска. В Дортонион? В Химлад? Или это было подкрепление для зимней осады Хитлума? О куда худшем не хотелось и думать. И снова путь по каменным внутренностям Минас Тирита был очевиден: конвоиры вели его к дверям облюбованного Сауроном крыла крепости, к его личному логову. Короткая замешка в коридоре послужила тому, чтобы умелый мастеровой довольно ловко и спешно избавил узника от ножных кандалов. На ручные цепи орки даже не взглянули. В двери кабинета Финрода провёл старший тюремщик, другие конвоиры задержались позади, остановленные личной стражей Саурона – на сей счёт, видимо существовал отдельный строгий приказ. – Думай головой, белоглазый. Не зли его, – услышал напоследок Финрод короткий совет, сказанный недобрым шёпотом прямо в ухо; по шее мазнуло горячее зловонное дыхание. Конвоир втолкнул пленника в кабинет и тотчас захлопнул двери за его спиной. Лязгнул, закрываясь, хитро сработанный замок, и Финрод остался стоять у порога погружённой в полумрак комнаты в одиночестве. Сегодня здесь не было ни незваных допрашивающих, ни палачей с плетьми – никого из посторонних, кто мог бы помешать укромной беседе. Кабинет выглядел не только затемнённым: не считая огня в камине, из освещения в нём горели только несколько свечей, – но мог бы показаться и пустым. Однако хозяин был определённо здесь: незримо и беззвучно Саурон ощущался вместилищем могущества, к которому из ниоткуда сходились беспорядочные зачарованные нити. Тёмная фигура шевельнулась и медленно отделилась от штор – в ожидании прихода пленника хозяин крепости, видимо, любовался видом из приоткрытого окна или просто заскучал. – А, вот и ты. Проходи, – голос Саурона слышался спокойным; глаза на бледном лице сверкнули ярким жаром золота без примеси багрянца. Майа коротко окинул Финрода небрежно мазнувшим взглядом, очевидно, не упустившим ни единой мелочи, и неспешно прошёл через комнату к камину. На уютном расстоянии перед медной каминной решёткой стояли два кресла, разделённые низким резным столиком. Поднос с пузатой винной бутылью и двумя кубками намекал, что дознаватель снова надеется свести тяжкий допрос к видимости любезной или даже дружеской беседы. Впрочем, Саурон уже давал понять, будто не намерен вести своего пленника в застенки и беседовать с ним обыденными методами страха, принуждения или пыток. К своей досаде Финрод не мог не признать, что пока у Саурона вполне получалось играть с ним в эту игру. А что будет потом, когда палачу Моргота прискучит эдакое развлечение? – Садись же, – с любезностью в голосе майа указал Финроду на одно из кресел и сам сел в другое, закинув ногу на ногу. Одет он был почти так же, как и в предыдущую их встречу: длиннополая туника, рубаха, зашнурованная до самого горла, кожаные штаны и сапоги. Тёмным цветам в одежде Саурон, похоже, не изменял: либо считал подходящими своему новому облику, либо выбирал за простоту и удобство. Неизменными остались и длинные наручи толстой кожи, и лёгкая кольчуга: тонкая, но всё равно угадывающаяся под одеждой. А вот этого, как и прежде, Финрод не понимал: совсем непохоже на то, что Саурон всерьёз опасался своего пленника, однако эту мелочь на заметку взял. Между тем, склонив голову на бок, майа неотрывно следил за ним. – Твоего мальчишку я приказал вернуть к своим. Хотя, думаю, тебе это уже известно. – Да. Благодарю, – ровно ответил Финрод. Привычно придерживая в ладонях цепь кандалов, он аккуратно опустился в кресло. Грязных босых ступней на мягком ворсе ковра ласково коснулось отогревающее тепло каминного пламени. Теперь осталось только ждать, внутренне готовя себя к тому, что впереди предстоит нелёгкое сражение за каждое произнесённое и утаенное слово. Конечно, можно было встречать любые слова Врага сдержанным молчанием, но мудрость и опыт подсказывали Финдарато, что на этом поле битвы такой тактикой победы ему не одержать. Как совершенно верно подметил Эдрахил, странные вопросы Саурона покуда не касались особо запретных, охраняемых ключей, кои надлежало скрыть любой ценой. Некоторыми секретами и даже собственной гордостью Финрод готов был поступиться ради общей пользы. Хотя и понимал, что даже краткий выигрыш во времени не отменит будущей беды. Да и Саурон властен в любой момент переменить правила игры, и не в силах Финдарато ему в этом помешать. Обдумывая всё это не в первый раз, Финрод уже почти с нетерпением ждал начала неминуемого разговора, но обоюдное молчание длилось и длилось; наконец, Саурон медленно кивнул. – Вина, Фелагунд? Угощаю. Я не предлагаю тебе напиваться до безрассудности, но пару глотков ты сделать точно сможешь. На сей раз разговор у нас выдастся более долгим и, как я предвижу, весьма непростым. – Благодарю. Пока не хочется, – Финрод ответил вопросительно вскинутой брови Саурона распахнутым обманчиво-безмятежным взглядом и столь же обманчиво-любезной улыбкой, но опять упустил неощутимый момент, когда по бессловесному приказу дарованный кольцом морок был развеян. Возле лица жёлтым золотом сверкнул упрямый вьющийся локон. Финрод коснулся предательской тонкой полоски металла на своём пальце. – Зачем ты это делаешь? – М-м-м? Ах, это. Хочу вдосталь налюбоваться на твою красоту, быть может? Пока мне ещё представляется такая возможность. Ты ведь не зря прославлен среди народов как прекраснейший из рода Финвэ, разве нет? Кстати, как часто тебе такое говорят? Похолодевшие щёки Финрода вспыхнули от прихлынувшей крови – в равной смеси гнева и смущения. – Наверное, так же часто, как и тебе когда-то, майа Восхитительный, – ответил он недрогнувшим голосом. – Так ли приятно было ощущать, что тобой восхищаются лишь за внешний красивый облик? Саурон дважды хлопнул в ладоши и усмехнулся. – А ты научился давать сдачи. Браво, Финдарато. Хотя тебе стоило бы освоить эту премудрость чуть пораньше. Ну, извини меня за неуместную шалость. Ответ простой и очевидный: я хочу говорить именно с тобой. Мне по-прежнему интересно поглядеть, каким ты стал по прошествии всех этих лет. Стал. Был. Или когда-то снова станешь. Говорят, те, кто выходят из Чертогов Мандоса, обретают новые тела. Может быть, тебе предстоит снова пережить юность в Амане? Финрод аккуратно переплёл пальцы вместе. Браслеты кандалов звякнули металлом, соприкоснувшись друг с другом. Какой мелодичный звук… – И ты послал за мной, чтобы сказать об этом? Что ты принял решение о моей казни? – Решение? – переспросил Саурон. Подобие улыбки бесследно исчезло с его лица. – Нет, я пока не тороплюсь. Время ещё терпит. Но какого иного итога ты ждал в конце всех наших встреч? Даже если ты лелеешь в сердце некую надежду, умом ты должен был уже осмыслить правду. А правда в том, что этих стен ты не покинешь. – Я это знал, – ответил Финрод. – Тогда зачем ты меня позвал сюда? Только выпить вина? – Хочу услышать, что же ты решил по итогу трёх дней раздумий. Я не столь уж многого прошу от тебя. Ты и сам видишь, если не слеп. – Я вижу, – осторожно сказал Финрод, пытаясь нащупать безопасную тропку в этом разговоре. – Моего юного спутника ты больше не спрашивал ни о чём. И никого из других. Только меня… Почему? – Потому что мне не нужны их ответы. Только от тебя. Так вот теперь подумай и взвесь каждое слово. Какое обещание ты дал своему человеку, что оно выманило тебя из безопасности твоих убежищ? Как так получилось, что ты ушёл без поддержки? Зачем твоему адану или вам понадобились Звёздные камни? Ждёшь ли ты кого-нибудь себе на помощь? Пусть не тех двоих, на кого ты бросил свой город, но кого-либо ещё? – И только? – Финрод глянул на собеседника внимательнее, внешне скрывая беспокойство. Каким-то образом Саурон уже узнал про клятву. Но откуда? В прошлую встречу речь об этом не заходила. От Кемнаро? Или, быть может, кто-то из пленников случайно заикнулся в разговоре? Может быть, даже он сам? Он постарался до поры оставить в стороне догадки и мыслить здраво. – И тебе не нужны сведения о войсках нолдор или о планах моих родичей? О других наших тайнах? О секретах скрытых городов? И даже Нарготронд тебе неинтересен? Ты думаешь, я в это поверю? Саурон мягко рассмеялся. – Какой презабавный у нас выходит с тобой разговор, Финдарато, не находишь? Тебе придётся поверить. Потому что ничего другого я спрашивать не буду. Неужели этим обещанием я так уж сильно тебя обидел? – Нет, – Финрод прикрыл веки, позволив усталому телу всего на мгновение насладиться уютной мягкостью кресла и теплом каминного пламени, согревшего онемевшие от холода стопы. За свою долгую жизнь он, оказывается, не ценил столько простых и приятных мелочей, незаметно наполнявших течение дней. Теперь в ощутимой близости от смерти это становилось так очевидно. – Просто я не могу поверить тебе, Гортхаур… – Отчего же? – Оттого что ты точно знаешь кто я такой, и какими знаниями я могу владеть. Оттого, что я не верю, будто всё это вкупе не представляет никакой ценности для твоего… хозяина. – Ах, вот ты о чём, – в мягком задумчивом голосе что-то изменилось. Послышалась странная нота, которую Финрод не сумел распознать. – Для него… да, конечно, представляет. Но, увы. Он о тебе не знает. И не узнает, потому что моими заботами ты не отправишься в Ангаманди. Ни ты, ни кто-то из твоих спутников... Все твои тайны и твоя великая ценность умрут здесь, вместе с вами. Саурон вдруг резко встал с кресла, и Финрод усилием заставил себя не отпрянуть прочь. Майа не глядя ухватил за горлышко винную бутыль, откупорил её и швырнул пробку в камин. – Я не отдам тебя ему, Финдарато. Наверное, ты и сам будешь рад, если этой встречи у вас с ним не случится, – рваным движением Саурон уцепил со стола один из кубков, наполнил его, поставил бутыль опять на столик и отошёл на несколько шагов к камину. Стоя вполоборота, он в несколько глотков осушил кубок и уставился в огонь. – Ты совершил одну большую глупость, Инголдо. И ты даже отдалённо не представляешь всю цену этой глупости. Ты должен был оставаться в своём Нарготронде. Даже если бы для этого тебе пришлось бросить в темницу Тьелкормо, Куруфинвэ или этого твоего дурака смертного. Смотря кто из них стал истинной причиной всей этой глупой затеи. Саурон развернулся, вновь наклонился за бутылью и опять наполнил кубок. Финрод поймал на себе его взгляд, брошенный сверху вниз. Весьма странный взгляд. – Я никогда бы не поступил так ни с родичами, ни с друзьями… – Жаль, – Саурон поднёс кубок к лицу, но отпивать не торопился, лишь вдохнул терпкий винный аромат. – И они, к сожалению, тоже так не поступили. Кидать тебя в темницу выпало мне. А вот почему – мне и нужно узнать. Я всё ещё жду от тебя ответов, Фелагунд. Поэтому давай. Начинай говорить. – Ты обещал мне смерть в этих стенах, так какой прок отвечать на твои вопросы? Тени как будто ожили, или это ожил Саурон, вдруг прерывая застывшую неподвижность своего тела. Он отвёл руку с кубком, опираясь локтем о каминную полку. За чёрной решёткой ярче разгорелось пламя, перепрыгивая на непрогоревшее полено; навалившийся сумрак отпрянул прочь. – Никак ты сейчас торгуешься со мной? Ты не в том положении, король. Должен бы уже понимать. – Ты ничего не можешь знать про Нарготронд, – Финроду и это удалось выговорить ровно и бестрепетно. – Да ну? В одной из самых больших его пещер малахитовые стены… – Саурон картинно задумался, словно что-то припоминая. – В нескольких других – потолок сверкает, точно бархатное ночное небо, а белые кристаллы в пламени факела вспыхивают, словно звёзды Варды… – Ты не мог видеть этого сам… – Финрод снова ощутил леденящий холод в своём сердце. Ни один строительный чертёж не смог бы поведать о той неописуемой красоте, которая предстала его глазам, когда он впервые ступил во мрак пещер будущего города. Он спешно пытался вспомнить, не сказывали ли о чудесах этих гротов песни менестрелей, воспевающие Нарготронд. А может быть, кто-то из пленных нолдор проронил в бреду или под пытками? Опять ловушки без ответов… – Так развей свои сомнения – ответь сам на мои вопросы. И я расскажу тебе всё, что я знаю о твоём городе. Обещаю. Спокойствие твоей феа в чертогах Мандоса будет обеспечено. – Что я слышу? Теперь торгуешься ты, Саурон? С долгим шелестящим вздохом майа медленно прошёл к креслу и опустился в него. Его свободная рука свесилась с подлокотника. – Заметь, я предлагал тебе миролюбивые решения, Фелагунд. Изящный способ разрешить наши дела. Ответы за ответы. Ну почему ты снова всё портишь? Почему нужно сводить простую беседу если не к пыткам, то к отвратительному шантажу? Но коли желаешь, я могу устроить и это. Если сейчас я не получу все интересующие меня ответы, то сяду писать вдохновенное послание в Ангаманди. В нём на белом листе я изложу посетившее меня озарение, где искать твой скрытый город. И, думаю, оно будет весьма близко к истине. – Это ложь, – резко ответил Финрод. Саурон снова вздохнул. – Да что ж ты такой непонятливый? Река Нарог. Нулук-кхи-здин. Ноэгит Нибин. Питья-наукор. Малые гномы, – майа поглядел на захолодевшего и побледневшего Финрода, указал на бутыль с вином и на кубок, стоявшие на столе. – Давай. Выпей уже вина. А потом я тебя внимательно выслушаю. В онемевшие пальцы Финрода толкнулась ножка кубка и он удержал её, сам того не желая. Бездумным движением руки он поднёс кубок к лицу, и кисловатый винный запах немного привёл в чувство. Финрод медленно опустил руку, борясь в душе с жгучим желанием выплеснуть содержимое кубка в лицо стоявшего над ним майа, но удержался, понимая, что легче от этого поступка не станет никому. Ни на одно мгновение. Нужно признать, жаждущий ответов Саурон обнаружил завидное терпение. Молчал он долго, будто понимая сметенные и мятущиеся чувства своего пленника, яростным клубком сплетающиеся сейчас в душе. Но что вернее – просто читал их точно тенгвар с бумажного листа. Саурон снова уселся в кресле, и сидел так, изредка прикладываясь к кубку, покачивал ногой и словно бы совсем не обращал внимания на то, что допрос неотвратимо обращается в нелепое противостояние молчаний. Лишь когда Финрод наконец пошевелился и поднял голову, Саурон слегка повернул к нему лицо. – Итак? – Пусть ты считаешь, что в твои руки попали какие-то очень важные секреты… – промолвил Финрод твёрдо, – хорошо, на это твоя воля. Ты хотел знать мои ответы? Изволь. Клятву дружбы я принёс отцу Берена, Барахиру, обязуясь в любой момент прийти на помощь любому из его потомков. Это мой долг жизни перед ним. Финдарато всё же прервался, глотнул вина, лишь бы отвлечься от оглушающего грохота крови в висках и в самом сердце. Саурон по-прежнему сидел недвижно с отстранённым выражением лица, но не перебил ни словом. Какие мысли бродили сейчас в уме майа, складываясь в новые хитрые замыслы, можно было только догадываться. И на короткий миг Финрод ощутил быстро мелькнувшее подобие злорадства. Отчаянное торжество обречённого в момент истины. – Всё, что ты пытался у меня дознаться своими хитростями, сводится к моему простому обещанию: помочь сыну моего друга по первой же его просьбе. Даже в походе на Ангбанд. Я пообещал разделить с ним всё: успехи и тяготы пути, победу или плен. – Отправиться за Сильмариллами? – Саурон наконец отмер, подался вперёд, со стуком поставил на столик опустевший кубик. – И что это было, Фелагунд? Не очень-то похоже на твой обычный острый ум. Поход в никуда, без малейшего плана действий, без подмоги? Или у тебя всё же был план, как отнять Камни из короны Валы? Тут Финрод улыбнулся по-настоящему весело и светло. – Ты ждёшь каких-то важных секретов? Имён предателей? Моих невозможных сообщников в стане Северной Короны? Наверное, я тебя сильно разочарую, Гортхаур. У меня не было ни плана, ни сообщников. Я знал, на что шёл. И был уверен, что сложу голову в этой попытке. Он бестрепетно встретился с взглядом Врага, будучи готовым увидеть в глазах Саурона разгорающийся гнев или разочарование в порушенных надеждах. Но к собственному удивлению не увидел ничего. Саурон качнул головой, будто услышанное соотнеслось с какими-то его внутренними ожиданиями, и только тонкие губы майа едва заметно поджались, подтверждая неодобрение. – И какими же страшными силами ты поклялся, Фелагунд? Как и Феанаро, призвал в свидетели самого Эру, силы Стихий, Варду или Манвэ? – А есть особые требования для клятвы другу? Для долга жизни, чтобы его нельзя было не сдержать? – Да… для тебя, конечно, нету, – проговорил Саурон задумчиво. – Ну, хорошо… А если бы тебе удалось победить меня в том поединке чар… ослабить или даже перехватить власть… или сбежать каким-то чудом… ты бы так и продолжил свой путь на Север? Впервые Финрод не нашёлся, как и что на такое отвечать. – Зачем вообще эти вопросы? – Мне интересно, насколько эта клятва властвует над тобой. Что скажешь? Даже зная теперь, что тебя ждёт в конце пути... Зная теперь все опасности и цену обещания этому твоему... другу. Ты бы всё равно туда пошёл? – Да. – Вот как, – Финроду отчего-то показалось, что Саурон собирался произнести нечто иное, но передумал. – И твой возлюбленный народ легко отпустил своего короля на лютую смерть из-за… клятвы человеку? Финрод прикрыл глаза, скрывая раздражение. – Зачем об этом говорить? Я сделал так, как было должно. Я сам не желал гибели своих подданных, – вырвавшиеся слова вряд ли уже могли кому-то повредить. Даже если бы были истолкованы верно. – Ну-ну, – Саурон значимо стукнул по подлокотнику пальцами руки. – И коли так, за тобой они теперь, конечно, не пойдут? – Нет, – коротко ответил Финрод. Он вспомнил, как при прощании Тьелкормо сухо пожелал ему скорой и быстрой смерти и отвёл глаза. Непросто смотреть в лицо живому мертвецу, который ещё дышит. Но то оказалось на редкость доброе пожелание. Сбудется ли оно? – Ясно, – Саурон не усидел-таки в кресле и снова встал, тёмной тенью прошёл мимо камина. Пусть он и пытался это скрывать, но теперь становилось очевидно, что за наружным безразличием майа явно кипели чувства неведомого рода, и от спокойствия он был так же далёк, как и сам Финрод. – И всё же было б лучше, если бы они швырнули тебя в одну из камер Нарготронда. В соседнюю можно было посадить и Берена. Чтобы ты не совсем там заскучал. Финрод сморгнул застлавшую взор пелену. Всего на одно мгновение его разум замглило странное и пугающее чувство, будто это обычный дружеский разговор с прежними насмешками Майрона. Из тех, что текли ранее. – Если судить по твоим речам, ты вовсе не рад меня увидеть? – Нет, отчего же, – голос Саурона снова облёкся неузнаваемым оттенком. – Увидеть рад. Но не здесь. Майа резко оборвал себя. И к счастью. Дальнейшее Финрод и сам не хотел бы услышать. – Расскажи мне теперь про Нарготронд, – попросил он. – Нет, Финдарато, так дело не пойдёт. Я расскажу, но не прежде, чем услышу все нужные мне ответы. Зачем Звёздные камни вдруг понадобились Барахириону? – Это не моя тайна… – Так сделай, чтобы она стала моей. Я не приучен разносить чужие сплетни. Но знать я должен. А для Берена эта тайна и вовсе уже бесполезна. – Эту тайну мне доверил мой друг… – Вернее, твой вассал. И при вопросе о безопасности целого народа, города или государства принимать решение о сохранности отдельной тайны – во власти короля и его главная задача. В который раз Финроду пришлось наступить на горло собственной гордости. – Берену нужны не все Камни. Только один. – Зачем? Ледяной ладонью Финрод отёр себе лоб. Тяжесть повисшей цепи потянулась вниз от запястья неподкупным напоминанием его незавидного положения. – Как свадебный дар отцу своей возлюбленной. В повисшей тишине значимо звякнули кандалы. – Поясни… – очень резко и неумолимо потребовал Саурон. – Это правда. – Да, я слышу, ты не лжёшь в своих словах. Но, согласись, поверить в такое сложно. Хочешь сказать, что Барахирион похвалился отцу своей невесты добыть из короны Моргота Сильмарилл? И потому ты, король Нарготронда, пошёл навстречу своей смерти, бросил свой народ, не сумев приструнить зарвавшегося вассала? Во имя клятвы, данной ещё его отцу? Так это было? – Отчасти, – холодно проронил Финрод. – И это не было похвальбой Берена. Условием. А моя клятва чести и дружбы ничуть не предполагает рыночного торга. – Условием отца невесты? – Саурон будто нарочно опустил последние слова, или же вовсе не услышал их, задумавшись уже о другом. – И кто этот глупец? Финдарато твёрдо качнул головой. – Такой вопрос ты не просил меня отвечать прежде. Он не столь уж важен для тебя. И я ответил на достаточно других. Помнишь ли ты сам о чести? На несколько мгновений повисла зловещая тишина. Саурон пронзительно сверлил пленника взглядом, но, наконец, отвернулся и резкими шагами прошёл мимо камина в другую сторону. – Согласен. Можешь не отвечать. Последнее. Так есть ли шанс, что кто-то явится тебе на помощь? – Ты и сам знаешь ответ. Мы не торгуемся за пленных. – Однако вы спасаете друзей. Как Финдекано пришёл спасать Майтимо. – Можешь сам пригвоздить меня за руку к стене Минас Тирита. Тогда и посмотришь, – устало молвил Финрод. – Наверное, посмотрю и я. – Я не пойму, что это: твоя глупая дерзость или дерзкая глупость? – А есть разница? К чему вопросы, Гортхаур? Мы не преумножаем потери. Мы скорбим, но принимаем их. Мои родичи знали, на что я иду. Я и сам это знал. Никто не пойдёт спасать меня. – Должно быть, такое горько принимать… – после длинного молчания проговорил Саурон. – Иметь столько друзей, которые любят тебя в мирное время, поют с тобой песни, зовут на праздники, но отвернутся и забудут, едва наступят злые и тёмные дни… – Мы не забываем. Никогда. – Правда? От этого должно стать легче? Что ты не Майтимо и не рождён тот Финдекано, который пойдёт за тобой в самое сердце Тьмы? – Нет, не должно, – Финрод больше не ощущал в себе сил продолжать этот разговор. – Я готов был погибнуть. Но не хочу, чтобы зря погибали за меня. – Что ж, ясно, – майа снова вернулся к креслу и опустился в него. – Пусть так. Я засчитаю твои ответы. И теперь сдержу слово, как и обещал. Да, я знаю, где твой город, Фелагунд. Вблизи реки Нарог только одни подходящие пещеры. У нагорья, недалеко от места впадения небольшой реки… не знаю, какое вы дали ей название. Для меня она всегда оставалась безымянной. Финрод мгновенно поднял голову. – Но откуда?.. – Ноэгит Нибин, – пояснил Саурон. – Малые гномы, изгнанники народа наугрим из-за своего карликового роста. Они жили в тех пещерах сотни лет до того, как в Сумрачные Земли пришли нолдор. Как один из майар Ауле, Творца всех наугрим, я приходил к ним с помощью и поддержкой. Я бывал в тех тайных пещерах, Фелагунд. Даже не единожды, будучи гостем. Я гулял в гротах Нарога прежде, чем туда впервые ступила твоя нога. Пусть ты изменил и перестроил пещеры, сути это не меняет. При желании я и сейчас смог бы отыскать все бывшие и нынешние входы в те тоннели… Нулук-кхи-здин – так прежние обитатели называли на своём языке свой дом. Никого из них не осталось? – Они покинули свои пещеры до того, как туда вселились мы… – Не покинули. Не добровольно. Их убивали подданные Тингола. Будто смешных зверушек. Не знаю, ели ли, подобно дичи. И не думаю, что особо хочу знать. Их изгоняли свои же сородичи, угрожая смертью при попытке возвращения. Искажение мира куда глубже, чем кажется. И куда гаже. Да, Фелагунд? Возможно, вы поселились на камнях, залитых кровью их предыдущих хозяев. Второй раз за сегодняшний вечер Финрод поднёс к губам кубок и сделал глоток. Ещё один и ещё. Лишь бы пробить тугой комок, вставший где-то в горле. – Ты знал про Нарготронд много сотен солнечных лет, – вдруг осенило его пугающим озарением. – Так почему же?.. – Всё это время вы беззаботно дышали полной грудью благодаря моей доброте, – ухмыльнулся Саурон. – Ты, и Артаресто, и малышка Финдуилас. Она ведь уже выросла, правда? Стала красавицей? И твои кузены, и сын Куруфинвэ, мальчишка Тьелперинквар... Как там говорил Намо Мандос? «Все деяния рук нолдор в итоге обратятся прахом!» Помнишь? Только не я стану исполнителем его воли. Не я стану причиной краха твоего города, Фелагунд. Если Моргот его и отыщет, то не с моей помощью. Не трудись понимать, почему. Считай это моим капризом. Финрод на несколько мгновений прикрыл глаза, пытаясь осознать всё только что услышанное, разложить понимание в мыслях. Сердце колотилось заполошно и отчаянно, душа в груди будто то окуналась в нестерпимый жар, то съёживалась от ледяных ветров. Какова истинная цена всем этим обещаниям? А что тогда стоили прежние угрозы? В своём незавидном положении Финрод не в силах был что-либо поменять. И, зная это, Враг с успехом расставлял ловушки, искусно чередуя надежду и страхи наказания. Слишком уж много жизненно ценных знаний уже оказались открыты Саурону. Что вообще можно противопоставить такой игре? Однако вслух спросил он совсем другое. То, о чём никогда не подумал бы прежде спрашивать, и точно не желал бы знать. – Ведь за такой каприз твой… господин может тебя сурово наказать, разве нет? Кривая гримаса рассекла лицо Саурона – ухмылка, больше похожая на оскал. – Мой… господин, конечно, может. Только вот откуда он узнает, что у меня в руках ключи к Нарготронду? Находясь не здесь, а в Ангаманди. – Почему ты ушёл из Валинора, Майрон? – не выдержал Финрод. – Почему покинул кузницы Вала Ауле? – О! Теперь ты дозрел поговорить о прошлом? – Саурон прищёлкнул языком, наклонился, взял в руку кубок, потом бутыль, выплеснул себе остатки вина и с видимым удовольствием сделал глоток. – Дай-ка, я вспомню. В последний раз перед нашим столь долгим расставанием, я видел тебя уходящим на Север Амана, к границе Вздыбленных льдов. Ты ушёл, не оглянувшись, без прощаний. А зачем ты тогда уходил из Валинора? – За свободой, – ответил Финрод. – За будущим. За моими друзьями и родичами. Я шёл за своим народом, а ты оставался в Амане. Почему ты ушёл? – Забавно. А если я скажу тебе, что тоже искал свободу и будущее? Что уходил от слабости Валар, от безразличия Ауле? От их пустопорожних разговоров, бдений и советов! Ведь они слабы, Инголдо! Все до одного. Слабы и бесполезны. Сияя в блеске пустого могущества и величия, они потеряли всё, что имели. Всё, чем были от Создания наделены милостью Эру! Они утратили Свет Благословенного Края! Доверие, мир и чистоту между народами, что некогда наивно вверили им свои судьбы у Куивиэнен! Как можно было, имея столько возможностей и сил, так бездарно ими распорядиться? Имея всё это могущество и время, за целые Эпохи не навести порядок, не даровать Спетому миру свет и безопасность? Ну, только разве что нарочно. Неужели тебе самому ни разу не приходили в голову такие мысли? Например, когда ты впервые со стыдом взглянул в глаза Младших Детей, нагих, болезных и несведущих о мире, в котором пробудились? Детей, забытых и брошенных на произвол судьбы всемогущими Западными Владыками? – И теперь ты полагаешь, будто только твой… господин способен принести в мир эти благо и безопасность? – не веря собственным ушам, спросил Финрод. – Нет, Фелагунд, – Саурон небрежно отмахнулся. – Он – тоже Вала. И он тоже слаб. И он падёт в величии своих былых деяний и нынешних чёрных замыслов. Рано или поздно. Надеюсь только, когда это произойдёт, я буду далеко. – Ты ведь ненавидишь его, – внезапно осознал Финрод и был как ударом поражён этим осознанием. – Всем сердцем ненавидишь. Так отчего ты остаёшься ему предан? – Дело не в преданности, – Саурон одним глотком допил вино и резко стукнул кубком о столик. – Достаточно. Я и без того сказал сегодня много лишнего. – Вряд ли я смогу рассказать о твоих словах хоть кому-то за этими стенами… – Верно. Не расскажешь. Ты умрёшь здесь, Финдарато. Что вероятнее – от моей руки. И все твои спутники погибнут тоже. Таков расклад на данный день. Для тебя существует только один способ этого избежать. – Нет. Я не склонюсь перед Моринготто. – Менее всего ты мне нужен в Ангаманди, – Саурон скривился в лице. – У меня для тебя есть иное предложение. Хочешь спастись и спасти твоих верных? Оборонить Нарготронд? Вынуть из короны Сильмарилл и вложить в руку своему смертному? Думаю, хочешь, – он резко обернулся и впился в лицо Финдарато пламенными глазами. – Ну, так дерзай, король. Победи меня!