–
Нет таких слов, чтобы описать состояние Уджина во время концертов. Он готов отдать всего себя, лишь бы и дальше получать столько любви, тепла и восторженных криков от любящих фанатов. Пусть людей пока не так уж и много, но это даже и хорошо– как-то по-домашнему выходит. Конечно, ежедневные перелёты, репетиции, выступления– всё это очень утомительно, но окупляется тем, насколько рады Детёныши видеть и слышать его вживую. Правда, сложновато было поддерживать связь с Чаном из-за ещё большей путаницы в часовых поясах и бесконечных перелётов.–
Уджин лежал на кровати в номере одной из гостиниц Амстердама, готовясь уснуть после очередного выступления и эфира для фанатов. В голове приятно вертелись воспоминания с прошедших концертов. Впереди их ещё много, очень много. Невольно мысли перешли к его самому первому в жизни мировому туру, когда их было девять... Это было так весело! "Жаль, что время нельзя повернуть вспять..." На глаза стали набегать непрошеные слёзы. Смахнув их рукой и шмыгнув носом, Уджин повернулся на бок, в надежде, что мысли потекут в другое русло, а ещё лучше закончатся, и он наконец сможет уснуть. Тишину прорезала мелодия звонка, заставив Уджина чуть вздрогнуть и начать шарить рукой по кровати и тумбочке в поисках телефона. "Надо будет мелодию поменять" Найдя телефон, Уджин посмотрел на экран, хотя мог этого и не делать: и так уже ясно, кто звонит. –Привет, Чан-и. –Привет. Что делаешь? –Да вот лежу, уснуть пытаюсь. А ты? –Я отдыхаю,– в голосе Чана послышались довольные нотки.– Мы наконец-то вернулись домой. Наш тур закончился. Ну, почти. Как ты выступил сегодня? –Всё замечательно! Детёныши такие прекрасные! Они мне столько любви дают, что я почти и не устаю. –Как хорошо! Я так рад за тебя, ты не представляешь! –Я тоже рад. За нас обоих. Возникла небольшая тишина, которую в скором времени нарушил Чан. –Кстати, я смотрел твой эфир. Ты такой милый, я не могу! На этих словах Уджин почувствовал, что покраснел. "Так, я мужик! Я мужик! Боже, он назвал меня милым!!!" Тем временем Чан, как ни в чём не бывало, продолжил: –У нас в последнее время такой плотный график! Но это ничего, зато нет времени для безделья. –Надеюсь, ты не сильно устаёшь? –Не особо, спасибо, что беспокоишься. –Знаешь, Чан-и, мне опять вспомнился наш первый тур... –Да-а-а. Это было нечто. Помнишь, как громко кричали русские Стэй, когда мы на их языке говорили? –Ага... Да все фанаты кричат очень громко! Наверное, даже если мы будем просто стоять и молчать, они всё равно кричать будут. –Это точно. И снова разговор наполнился вспоминаниями тех, казалось, таких старых и давних времён, когда они были все вместе. Наконец пришлось слишком резко закончить разговор, так как Чана позвали собираться на съёмки. Уджин ещё поворочался, купаясь в воспоминаниях, и сам не заметил, как провалился в мягкий и зыбкий сон.–
Первого августа наступил день Стэй. Stray Kids выпустили песню-подарок, которую Уджин слушал весь день. Он просто с головой утонул в клипе к этой песне, любуясь Чаном. "Почему же ты такой прекрасный..." Где-то внутри ему было очень грустно, несмотря на то, что песня весёлая и жизнерадостная. Ведь Уджин, в отличие от тех семерых парней из группы, не может даже просто дотронуться до Чана, не говоря уже о том, чтобы обнять его. "Когда-нибудь мы с ним прогуляемся по этому пляжу..." До этого Уджин увидел смс, которое заставило его улыбнуться до ушей: Уджин-и, с Днём Стэй тебя~! ㅋㅋㅋㅋㅋ Поешь сегодня что-нибудь вкусное и постарайся отдохнуть! 5:00Прости, я спал😆
Спасибо, Чан-и
Хотя, стоп
Разве я Стэй? ㅎㅎ
11:34
Ну да! 11:36Ладно
Буду знать ㅋㅋㅋ
10:37
Жизнь Уджина наконец-то снова стала яркой, радостной и насыщенной. То, с каким усердием Чан старался связаться с Уджином, несмотря на очень забитый график, не могло не радовать. Каждый раз, когда экран телефона загорался от нового сообщения, на лице Уджина сама по себе расплывалась глупая счастливая улыбка.–
–Уджин-и, сегодня пятое августа! –И?.. –С днём дебюта, Медвежонок! Тебе уже год! –Ой, точно. Я и забыл. Спасибо, Чан-и! –Кстати, хоть ты и мой хён, но тебе исполнился год, а I'm five, так что сегодня я твой хён!– Чан засмеялся, отчего Уджин тоже захихикал. –Хорошо, Чан-и-хён. –Йа, относись уважительнее к старшим! –Хорошо-хорошо, Бан Чан-хён,– ответил Уджин, взрываясь от смеха, но пытаясь сохранить серьёзность. –Ну не так же уже,– смутился Чан, заставив Уджина захохотать. В этот вечер (для Уджина– позднюю ночь) они решили поговорить по видеосвязи: Уджин– сидя на кровати, поставив на неё штатив с телефоном, а Чан– в студии звукозаписи, предварительно закрыв дверь и сказав всем, чтобы не приходили и не мешали. Все будут думать, что он пишет новую песню и не хочет её спойлерить, но звуконепроницаемые стены скроют правду. Время от времени Уджину начало казаться, что Чан смотрит на него немного странно: куда-то ниже, чем его глаза. Аж захотелось дать себе пощёчину, чтобы ничего такого не думалось. Разговор шёл медленно и размеренно. Время от времени это спокойствие прерывалось либо паузами, либо неудержимым хохотом Уджина и обиженными возгласами Чана. Всему виной отвратительный интернет, из-за которого изображение Чана часто очень смешно застывает, а иногда и вообще пропадает. В какой-то момент связь стала прямо-таки идеальной. Качество изображения стало настолько высоким, что можно было рассмотреть чуть ли не все детали. –Уо-о, Чан-и, ты тоже это заметил? –Что? –Ты посмотри, какая связь хорошая стала! –А? О, ничего себе! Я даже не заметил,– теперь Уджин вживую увидел его виноватую улыбку. Очень умилительно было смотреть, как Чан вот так вот улыбается и зачёсывает свою чёлку рукой налево. Вдруг Чан неожиданно добавляет:– На тебя засмотрелся. Уджин замер и чуть не подавился воздухом, но взял себя в руки и попытался отвлечься разговором на другую тему, посмотрев в окно: –Ой, небо такое красивое. В Америке небо совершенно не такое, как в Корее, знаешь? –Знаю. Я же там был,– захихикал Чан.–Правда, мы выступали в других городах, а в каждом городе оно разное. Но очень красивое. Как ты,– добавил Чан уже чуть-чуть серьёзнее, уже дважды смутив Уджина. –Чан-и, что с тобой сегодня? Ты что, выпил? –Ты что, нет конечно! Я просто говорю то, что думаю. В его словах будто бы был какой-то тонкий намёк, но Уджин его не уловил. –Это странно, ты не думаешь? Я не такой уж и красивый, чтобы на меня засматриваться. –Ты себя недооцениваешь. Да, а ещё ты очень милый,– Чан сказал это, смотря прямо Уджину в глаза и улыбаясь. "Да что ж это с ним такое",– подумал Уджин и покраснел. –Ой, Уджин-и, ты ещё милее, когда краснеешь! –Чан-и-и!– Уджин закрыл лицо ладонями, отчего штатив на кровати зашатался.– Ты точно не пил?? –Ну ты же знаешь, что мне нельзя,– в голосе Чана слышалась улыбка, но Уджин её не видел, так как предпочёл ещё немного посидеть с руками на лице. "Знаю, это выглядит странно и глупо, зато меня не видно" –Мне кажется, сегодня я напьюсь. И виноват в этом будешь ты, Чан-и!!!– звук его голоса был глухой и смешной из-под ладоней. –Зачем?– в голосе Чана послышалось недоумение. –А зачем ты мне всё это говоришь? Наступила пауза. Уджин раздвинул пальцы, чтобы через них посмотреть на экран. Чан не улыбался. Он просто сидел, смотря куда-то вниз, а на лице едва заметно отражалась какая-то внутренняя борьба. И, видимо, Чан в ней проиграл. –Просто так. Нельзя, что-ли?– ответил Чан и посмеялся, но как-то натянуто. –Ну, можно...– Уджин убрал наконец ладони с лица и сидел теперь нормально.– Ты... Тоже очень красивый... И милый. Очень-очень,– проговорил он с небольшими паузами, от смущения кутаясь в одеяло. –Правда? Спасибо,– теперь настала очередь Чана смущаться. "Боже, почему он ТАК улыбается?" Чан прочистил горло и снова начал говорить. Медленно, растягивая слова, словно думая, говорить или нет: –Вообще, я давно хотел спросить. –М? –Тогда, во время нашего первого разговора... "Нет-нет-нет, только не это, только не это!!!" ...Почему ты извинился за то, что любишь меня? Снова повисла пауза. Ужасно долгая и громкая. Уджин смотрел в глаза Чана, тупо моргал и не знал, что ему ответить: либо признаться в чувствах, а дальше как пойдёт, либо выдумать что-то другое. Но Чан бы понял, что Уджин говорит неправду, потому что очень умный. Поэтому Уджин сдался. –Я... Я не хотел, чтобы ты это знал... –Но почему? Друзья же так друг другу говорят. "Скорее всего, это ещё одна моя ошибка..." –Я люблю тебя, Чан-и... Но... Не как друга. Чан впал в ступор, слегка приоткрыв рот. Уджин запел, смотря куда-то вниз, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы: За то, что люблю, прости, прости За то, что люблю, прости меня За то, что нравишься, прости, прости Если любить тебя – ошибка За то, что так сильно люблю, прости, прости Я пытаюсь чувства скрыть, но не получается Прости, прости Что нравишься ты мне... Он не видел, какими глазами Чан смотрел на плачущего Уджина, услышав их песню, которая настолько хорошо описала внутреннее состояние Уджина, его эмоции и мысли. Уджин закончил петь, вытер слёзы и замолчал, не осмеливаясь смотреть на Чана. Тот первым нарушил тишину: –Уджин-и, ты так красиво поёшь, но... Почему ты не сказал раньше? Как давно ты уже... –С дебюта. –О...– слова Чана застряли где-то в горле,– так давно?.. Тогда, тем более, почему ты не сказал? Мы бы с тобой придумали, что делать... –Я боялся потерять тебя!– перебил его Уджин, повысив голос, словно пытаясь таким образом заглушить свои слёзы.– Я думал, что ты отвернёшься от меня... Я боялся этого... И поэтому скрывал. Чан долго молчал. Наконец он заговорил. Его голос стал ниже и глуше и прозвучал немного резко, отчего Уджин чуть вздрогнул. –Боялся меня потерять? А сам ушёл? –Я...–начал было Уджин, но Чан его перебил, говоря так, будто пытаясь подавить свои эмоции: –Ты мог сказать мне об этом! Ты же знал, что я лояльно ко всему этому отношусь! Что в этом такого? Почему это я вдруг должен был отвернуться? Когда ты ушёл, я так сильно скучал! Я всеми силами пытался найти способ связаться с тобой, но не получалось! Я совсем отчаялся, уже думал, что навсегда потерял тебя! Тогда я понял, как сильно мне тебя не хватает! А ещё, совсем недавно, я понял наконец, что ты мне нравишься, до умопомрачения нравишься!– на этих словах Уджин резко поднял голову и посмотрел на Чана.– Но я бы этого и не понял, если бы ты мне не позвонил! Я пытался убедить себя, что скучаю так сильно, потому что ты был частью нашей семьи, но осознал, что это не так именно тогда, когда ты сказал, что любишь меня! Не думаю, что у друзей от таких слов бегут мурашки! И сейчас это не имеет никакого смысла, потому что я не могу даже просто дотронуться до тебя! Я не могу ничего сделать, потому что ты, чёрт возьми, решил уйти! Я рад за тебя, очень, что у тебя сольная карьера и всё такое, но я устал! Я устал делать вид, что мне хорошо без тебя рядом!– Чан сделал небольшую передышку, судорожно вздохнув, и спросил с каким-то отчаянием,– Зачем ты вообще позвонил мне тогда? Он отключил вызов, оставив Уджина наедине со звенящей тишиной. Тот горько заплакал. Это был день его дебюта, он должен был быть радостным, а закончился, как бы не было это иронично, слезами. Он плакал, понимая, что снова совершил ошибку, одну, вторую, третью, и что их вряд ли можно будет как-то исправить. Но главное было не это. В его голове снова начали вертеться уже осточертевшие, заставляющие голову гудеть, мысли. Захочет ли Чан теперь общаться? Что будет дальше? Как вообще им обоим быть? И много-много других. Уджин не знал ответа ни на один из этих вопросов. Он всё больше утопал в уже давно забытом и до смерти надоевшем, но опять вернувшемся чувстве отчаяния и безысходности, уронив телефон куда-то на кровать, накрывшись одеялом и плача в подушку.–
Как же так, с чего вдруг Чан влюбился в Уджина, хотя до этого ничего такого не чувствовал, спросите вы? А он и сам не понял. Сам не понял, как начал неимоверно скучать, до боли в груди. Сам не понял, как заплакал, увидев старые видео, когда они были все вместе. Сам не понял, как однажды засмотрелся на губы Уджина и ощутил еле заметное жжение на своих от желания поцеловать их. Сам не понял, как ему страшно захотелось просто взять Уджина за руку, чтобы почувствовать его тепло, и никогда не отпускать. Сам не понял, как начал строить в голове почти невыполнимые планы для встречи. Сам не понял, как начал биться о жестокую реальность, как птица бьётся о прутья своей клетки. Но он не мог винить в этом Уджина, уж такой у него характер. Он винил только себя, что не отговорил его остаться в группе, не убедил его, что всё будет хорошо, что хейт – неотъемлемая часть популярности. Осознав и признав свои чувства к Уджину, он вообще не представлял, что теперь делать. Благо, есть на что отвлечься от всех этих мыслей: выступления, съёмки, эфиры, эти семеро вечно шумящих хаотичных парней, рядом с которыми нельзя не смеяться. Но оставаясь наедине с собой, Чан отвлекался от своих мыслей лишь на слёзы. И сейчас, закрыв крышку своего ноутбука после прерванного звонка, Чан пожалел о том, что заставил Уджина признаться в своих чувствах и признался сам, ведь теперь они обрекли друг друга на душевные страдания, не имея возможности встретиться, почувствовать тепло от прикосновений, поговорить вживую... "Лучше бы я ничего не спрашивал. Сам взял и всё разрушил. Теперь он, скорее всего, не будет со мной общаться..." В голову внезапно пришла очень грустная мелодия, и Чан ухватился за неё, как за соломинку, чтобы не утонуть в своих грустных раздумьях. Надев наушники и с некоторым колебанием открыв ноутбук, он включил программу и наконец занялся тем, для чего предназначена студия звукозаписи: начал писать новую песню, которую, скорее всего, никто никогда не услышит...