***
Это была лишь догадка. Просто предположение: что если она идёт не с той стороны? Что если она так долго билась, пытаясь увидеть последние воспоминания Катарины, когда можно пойти иным путём. Кале. Мысль казалась безумной, какой шанс, что цыганка, повстречавшаяся Владу в пятнадцатом веке каким-то образом смогла передать медальон матери Катарины Гуверу, почти пять веков спустя? Абсолютное безумие. Как, впрочем, и существование Орденов, нечисти и ведьм. Эйвелин тихо хмыкнула собственным мыслям, продолжая рисовать. Тихий шелест карандаша вводил ее в подобие транса, вот уж, когда ей удается отключать эмоции и разум. Вот, где ее стихия — пусть пока не могла создавать полномасштабные измерения, как рассказывал Гувер, но кое-что она умела с детства — рождать взмахом грифеля портал в нечто иное. И сейчас дверь распахнулась перед ней в покрытых сеткой морщин глазах цыганки, уводя тусклым коридором в личный кошмар. Валахия, Замок Бран. Год 1461, день гибели Княжны и Влада Дракула. Кожа Аньези мгновенно покрылась мурашками от стоявших в подземелье сырости и холода. Перемещения теперь походили на перелистывание страниц — шурх — и ты более не в теплой спальне у приоткрытого окна, а среди каменного плена стен, за которыми гремит железом битва, и дорожка у тебя лишь одна, во мрак. Сердце принялось отбивать чечетку в груди, проверяя ребра на прочность — снаружи доносился рёв бойни, предсмертная агония покидающих этот мир воинов и мольбы не успевших спастись женщин. — Это просто воспоминание, только воспоминание, — шептала самой себе Эйвелин, но каждый рецептор доказывал обратное. Здесь воняло потом, кровью и человеческими нечистотами, здесь глаза не видели ничего в кромешной темноте впереди, здесь слух ловил тихие шаги босых ног по набухшей от крови земле. Здесь и сейчас — самая что ни на есть реальность, где её отделяет лишь пара метров каменной кладки от натуральной Смерти, разгуливающей в тонком платье средь собственной жатвы. Эйвелин стояла посреди коридора, уводящего в темницы, того самого, что в её времени просто обрывался глухой стеной. Впереди зияла чернота — в пылу боя за столицу никто не потрудился зажечь огни рядом с узниками, даже стража отсутствовала, брошенная на защиту Замка. Трясущейся рукой Иви сняла ближайший к ней факел и заставила себя сделать шаг вперед, туда, где её поджидала приведшая сюда кале. Из-за запертых ворот в спину прилетел новый раздирающий душу вопль — Эйвелин показалось, что он принадлежал ребенку, и ноги в мгновение перестали слушаться, отказываясь идти дальше. Вместе с прошлым в сознание ворвались и остальные воспоминания, так тщательно упрятанные в самую глубь: прошла лишь пара часов после гибели Мериники. Убрал ли кто-то тело Княжны или она так и лежит в окружении павших и за её жизнь солдат? Как далеко унёс Локид безжизненного Князя прочь от кострищ его родного города? Горло сдавил такой спазм, что на глазах выступили слезы — хотелось закричать в унисон с хором голосов снаружи. Абсурдное желание: развернуться, взбежать по лестнице вверх, кинуться в самую гущу битвы, отыскать и спрятать Княжну, сесть на лошадь и догнать Локида, чтобы просто быть рядом. Пускай её не заметят, не узнают, не почувствуют; пускай она и сама знает, что будет дальше… Эйвелин оглянулась на выход, так и оставшись стоять с занесенной над ступенькой ногой, не решаясь двинуться ни вперёд, ни назад. Треньк. Темнота окликнула её, помогая сделать выбор. Можешь и дальше рыскать в том, что не дано изменить, а можешь взглянуть в лицо грядущему, — хохотнуло впереди. — Черта с два моё грядущее выглядит, как эта ведьма, — ругнулась себе под ноги Иви и решительно зашагала по коридору к темницам. Правильно, — удовлетворилась темнота. Её абсурдное на первый взгляд предположение тоже оказалось правильным — именно воспоминание кале, осевшее крупицей в старинном медальоне, привело её вновь в замок. Всё верно: Владу с Мериникой сейчас она ничем не поможет, зато сможет помочь ему в настоящем, наведавшись к погубившей его Катарине с братцем и узнав их секрет. В камерах царил хаос — услышав о вторжении в город, будущие мертвецы пришли в неистовство. Кто-то откровенно сходил с ума, мечась по клетке и рвя на себе остатки одежды; кто-то смог вскрыть замок и удрать, воспользовавшись отсутствием охранников. Только в одной камере, отделенной от прочих несколькими пустыми секциями, было подозрительно тихо в сравнении с окружающим галдежом. — Бесова паскуда! — ругнулась Катарина, истерзав запястье в кровь самодельной отмычкой. Двимеритовые оковы Ноэ не поддавались её попыткам снять или хоть как-то повредить иноземный металл. Иви приблизилась к клетке, жадно ловя каждую деталь. Отчаявшийся вид ведьмы и глубоко засевший в каждой складке страх вызывал в ней волну неподдельного ликования. В венах забурлила Сила при виде той, кто разрушил жизни по меньше мере четверых дорогих ей людей. Жаль только, что между ними в довесок шесть веков времени — немалое расстояние даже для Эйвелин Аньези. — Ты счастлива? — послышалось из глубины темницы. Иви вздрогнула от неожиданности, позабыв, что они с Катариной здесь не одни. — Сумасшедшая старуха! — огрызнулась ведьма. Отчаянное положение отнюдь не красило Катарину. В изодранном испачканном платье, с перекошенным в ругательствах лицом она больше походила на собственного брата, чем на очаровательную знахарку, готовую варить зелье из мужских сердец на завтрак, обед и ужин. — Разве ты не этого добивалась? — в голосе кале звучала неприкрытая издевка. Женщина вышла из своего угла под свет факела Эйвелин, и маслянистые глаза уставились прямо на реставратора, будто она была способна видеть её. — Оглянись вокруг, идиотка! — нервно засмеялась бывшая фаворитка. — Нас убьют, не люди Князя, так мятежники, если мы не выберемся отсюда! — Мы обе здесь по собственной воле, Катарина, — совершенно спокойно ответила цыганка, никак не реагируя на оскорбления. Она не двигалась, однако звон колокольчиков и шелест юбок доносился то с одного, то с другого угла камеры. Создавалось впечатление, что это гремят тени, расплясавшиеся от огня факела. — Я давно перестала понимать, что ты несешь, умалишенная, — зло выплюнула девушка, звякнув в ответ цепями на руках. — Но, если ты тоже не пораскинешь мозгами как следует, то нам обеим придется молить солдат просто о смерти! Знаешь, что делают с такими как мы во время захвата городов? — Я могу уйти, когда пожелаю, в отличие от тебя, ведьма. Это твоя клетка, не моя, — кале повернулась к Катарине, с любопытством разглядывая сокамерницу. — Одного не пойму, чему ты печалишься? Неужели горюешь по убитому тобою Князю? — Ты понятия не имеешь, о чем болтаешь! Это я спасла Влада, вымолила у Смерти, когда он едва не погиб от ранения! — прокричала в ответ знахарка. От раздражения она подскочила на ноги, — я не знала, что Василе нападет на Князя, просила его остановиться. Цыганка глухо рассмеялась, запрокинув голову назад. От ее движения колокольчики и браслеты забряцали, усиливая перезвон. — Хороша спасительница! — отсмеявшись, проговорила кале. — Толкнуть в лапы смерти, чтобы затем списать Долг Жизни. Не знала, что Василе захочет убить Влада, когда под твоим же носом зрел заговор против Князя? — новый смешок звучал, как пощёчина. — Твоими стараниями, Катарина, город разорён турками, их привел твой подельник, намеревавшийся занять трон после гибели Дракула и ближайших советников. Василе — притворщик, каких поискать, вот только не говори, что ты этого не распознала. Лжец всегда увидит лжеца. Катарину буквально потряхивало от бессильной злобы — будь у неё хоть капля магии, эта чертова цыганка не досчиталась бы половины зубов за такие речи. Теперь же некогда любимой фаворитке Князя приходилось выслушивать бестолковые обвинения от какой-то бездомной старухи с чернеющими зубами. — Да кто ты такая, чтобы рассуждать об этом?! — ярость ослепляла ведьму, мешая заметить происходящее прямо перед ней. — Если бы ты тогда помогла мне, помешала бы его свадьбе с этой венгерской девкой, ничего бы не случилось! Я не желала Владу смерти, я любила Князя! — Любовь? — подернутые поволокой глаза странно блеснули от этого слова. Кале ни капли не впечатлилась пылкими речами собеседницы. — Ты не знаешь любви, Катарина. Ты хотела не просто заполучить сердце Влада — желала, чтобы он принадлежал тебе. Чтобы само его право на жизнь принадлежало тебе. А когда не вышло, ты просто уничтожила его, вместе с женой и не рожденным ребенком, вместе с его страной. Ты решила забрать все, что ему было дорого и раскрошить на глазах за сам факт отвержения. Любовь? Нет, ведьма, твоя любовь хуже петли на шее. Слова цыганки беспощадно хлестали по остаткам не затушенной гордости собеседницы, но в них не было жестокости. Только голая правда, которая всегда уродливее лжи. Многое тогда читалось в задранном вверх подбородке ведьмы, в раздраженных движениях плеч. Многое, но не скорбь и не раскаяние за содеянное. Катарина упорно не видела очевидного, что втолковывала ей кале, что понимала и незримо присутствующая Эйвелин. Сила заклокотала, сжимая ладони в кулаки до красных следов от ногтей — никогда ранее Иви не ощущала жажду отнять чужую жизнь, без тени сожаления и сомнений. Жажду настолько осязаемую и сводящую все нервы в узел, что это даже пугало. Хотя, одна паршивая жизнь одной паршивой ведьмы, за столько отнятых самой Катариной, не так уж и много, да? За нерожденного наследника, за Княжескую чету, за её порушенную семью, за каждый момент ужаса, что пережили друзья. Казалось, одной жизни даже недостаточно. Тени по углам камеры разошлись не на шутку — теперь их движения и издаваемый странный шепот уловила и ведьма, опасливо попятившись назад. Кале осталась стоять недвижима, но клубящаяся темнота неумолимо подползала к ним, а шепот становился всё громче. — Кто ты? — испуганно выдавила Катарина, её тело мгновенно прошиб холодный пот. Цыганка вновь повернулась к свету факела и шагнула к ведьме — Эйвелин буквально остолбенела. Теперь перед ними предстал истинный облик женщины, но увидеть его могла только одна. Босая нога скелета высунулась из-под бесконечных юбок, а костяные бесплотные пальцы потянулись к лицу Катарины и замерли в сантиметре от кожи. «Одна часть её лица — Жизнь, вторая — Смерть, а третий лик, свою Судьбу, не видит никто». — Треликая, — беззвучно произнесла Иви. — Дитя изломанной судьбы, рождённое вопреки моей воле и законам, — глухо заговорила Богиня. Её голос стал тихим, но вкрадчивым, в нём более не было эмоций, но он вмещал в себя всё. В её шепоте звучали мириады голосов на всех существующих и вымышленных языках, он заполнял собой тесную камеру, резонируя от каждой клетки и разливаясь вибрацией по телу. — Я предупреждала: любовь не терпит колдовства, ведьма. Ты запустила петлю событий и сама завязала свой последний узел. Хоть Катарина и не видела истинного облика Треликой, но и без того почувствовала, как цепкие пальцы Судьбы сжимаются на горле. Зря знахарка боялась кале: она так и не поняла, что сама же давно подписала себе смертный приговор, и палач стоял на расстоянии вытянутой руки, взирая прямо на неё сквозь пелену времени. Палач, которого она сама взрастила и сама привела в это место. — Судьба коварная подруга, да? — рассмеялась кале, повернув две половины своего странного лица к Эйвелин. Сейчас у реставратора не было никаких сомнений, что Богиня видит её так же четко, как и она. — Мы ещё встретимся вновь, дитя. Тени разрослись, клубясь и увиваясь вокруг ног Треликой, как послушные кошки, напоследок Богиня лишь кивнула Эйвелин в сторону выхода и исчезла. — К-как? Что за магия? — Катарина кинулась к месту, где только что стояла цыганка, и бестолково зашарила по полу руками. Её внимание отвлек скрип открывающихся ворот у входа и шаги, к удивлению направляющиеся внутрь, а не наружу. — Катарина! — позвал голос, от которого внутри у Эйвелин всё буквально ухнуло вниз. К ним нёсся Эллиот, едва разбирая ступени под ногами от волнения. — Я здесь! — почти зарыдала от облегчения девушка, припав всем телом к прутьям, где стояла реставратор. Иви инстинктивно отшатнулась — она впервые оказалась к заклятому врагу так близко, что могла осязать исходящее от её тела тепло и слышать запах маслянистых духов, таких же, какими пахло в спальне ведьмы. Эллиот с ходу воткнул факел между прутьев и обхватил дрожащие пальцы сестры. Катарина прижалась к брату, насколько позволяла преграда, вперемешку со слезами пытаясь рассказать, что произошло на крыше Астрономической Башни, но мужчина только замотал головой. — Они всё знают, сестрица, — спешно выдал Эллиот. Знахарка обмерла, прекратив рыдания, и уставилась на него. — Милош и его сыновья здесь, они нашли труп Мериники и скоро придут за тобой. — Придут? — Катарина повторила слова брата, будто не до конца осознавая их истинный смысл. — Тебя казнят, сестрица, — глухо закончил за неё Эллиот. Слова дались ему тяжело, не каждый способен сообщить, что чьей-то жизни вот-вот придет конец. Ведьма медленно сползла на пол камеры, глядя перед собой остекленевшими глазами. Казалось, она всё еще не может поверить в услышанное и перебирает возможные варианты побега. До последней секунды она была уверенна, что Эллиот пришел, чтобы вызволить её, но сейчас это бы не имело никакого смысла, стоит им высунуться наружу, как их схватят. Не важно турки, венгры или влахи, сейчас они всем враги. — Я спасу тебя, Катарина, я знаю, как тебе помочь, — мужчина зачем-то потянул закованные запястья на себя, положив руки ведьмы на колени. — Молчи, глупый братец! — опомнилась девушка, судорожно оглядываясь на коридор и вслушиваясь, не идёт ли Милош. — Сейчас же уходи отсюда! При дворе мало кто знал, что у меня есть брат, Милош наверняка даже не слышал о тебе. Выбирайся из города, в нашей спальне, в моем сундуке… Эллиот оборвал ее, зажав рот рукой. Вся поза мужчины выдавала крайнюю степень горячности, его лицо исказило судорогой, пока он бездумно касался своими пальцами её губ и волос, будто в этом одном было спасение. — Нет, сестрица, ты не понимаешь, — по испачканным пылью щекам вдруг прорезались две светлые дорожки. — Я не существую без тебя, я всего лишь твой близнец, твоя худшая, несовершенная половина. Это ты всегда умела быть сама, я не смогу. Эллиот приложился лбом к стальной перегородке, отделяющей его от единственного человека, к которому он испытывал привязанность — единственное любимое им, дорогое существо. Русые волосы беспорядочными космами упали на его согнутую под тяжестью муки спину, сейчас он как никогда походил на себя настоящего: немощный горбун с изломанным телом и душой. Без Катарины он — ничто, ведь всегда был только ненужным дополнением к прекрасной сестре. Такое всепоглощающее одиночество… Иви стояла поодаль, не понимая, что чувствует глядя на эту картину: жалость, гнев, отвращение? Брат и сестра, связанные прочной порочной связью, нуждавшиеся друг в друге до отчаянья, до ненависти и уничтожения всего, что находилось за пределами их крошечного мира. Двое потерянных надломленных людей на грязном камне посреди заточения и страха коротали свои последние минуты вместе. — Прости, сестрица, — заговорил Эллиот под всё нарастающий снаружи гомон толпы. — Так нужно, чтобы помочь тебе. — Что ты собрался делать, Эл? — Катарина опасливо взглянула на брата, вдруг крепко удерживающего её закованные руки. — Он сказал, что всё получится, — бормотал мужчина, доставая что-то из кармана. Между складками его одежд мелькнула сталь, и прежде чем кто-то успел опомниться, лезвие вонзилось в белую кожу. — Эллиот, нет! — вскрикнула Катарина от внезапной боли и попыталась высвободиться, но Эллиот удерживал её за оковы, практически лишая возможности двигаться. — Прости-прости, прости, — без конца шептал близнец, все глубже и глубже врезаясь в плоть. На пол закапала густая кровь, а в нос шибануло металлическим запахом — ведьма закричала не своим голосом, в шоке умоляя брата остановиться, но Эллиот будто не слышал. Глубокие раны вскрывали руки девушки от самых запястий до локтей — две алые дорожки превращались во всё более и более стремительный поток, унося жизнь ведьмы из тела. От искривленного лезвия кинжала пошел дым, оставляющий на коже черные метки — девушка забилась в агонии, сыпля проклятиями на все живое от прожигающей боли. Эйвелин затошнило от дикости происходящего, от полного безумия взгляда Эллиота, вырезающего на руках Катарины знаки по живому мясу. Когда крики сестры начали утихать — не от прекращения пытки, от слабости — Эллиот на секунды разжал хватку, чтобы достать то, что Иви ожидала увидеть с самого начала. — Так надо, сестрица, верь мне, прошу, — близнец перекинул цепочку медальона через шею обмякающей девушки, и когда показалось, что её страдания уже закончились, резко потянул на себя. — Г-кх, н-нет, — Катарина тщетно пыталась просунуть мокрые от собственной крови пальцы под цепочку, чтобы ослабить давление, но руки уже не слушались её. Эйвелин немалым усилием воли заставляла себя смотреть, как брат выдавливает последние крупицы жизни из собственной сестры. Ноги девушки в отчаянье забились по полу камеры — шум их неравной схватки скрывал отвратительный булькающий звук, исходящий из горла ведьмы. Ещё хуже выглядел при этом Эллиот: налитые кровью глаза в ужасе глядели на совершаемое им деяние, но он не останавливался, плача и крича вместе с сестрой, будто сам испытывал физическую боль. Кроваво-красные камни медальона на перетянутой шее ведьмы жадно засветились, вдоволь напитавшись кровью, стекающей по груди на платье. Катарина к тому моменту уже не двигалась, и Эллиот, наконец, разжал пальцы. — Я так люблю тебя, сестрица, — мужчина, как в полудрёме, бережно прижал голову сестры к решетке, ласково перебирая слипшиеся от крови локоны. — Прости, я просто не смогу без тебя. Веки Катарины слабо подрагивали, она всё же нашла в себе силы взглянуть на брата сквозь кровавую пелену, её истерзанная рука потянулась к нему — Эллиот тут же подхватил ладонь, поднеся к губам. — Сейчас всё закончится, сестрица, обещаю, — убаюкивал её мужчина, вновь доставая кинжал. Когда дыхание сестры стало неслышимым, Эллиот, закусив губу, чтобы не закричать, вспорол собственную руку. — Сейчас всё закончится.***
Эйвелин выкинуло из воспоминания мощным толчком — из груди выбило дух, как от настоящего удара. Перед ней на кровати всё так же лежал бывший амулет, издевательски взирая на свою последнюю хозяйку — Иви смела побрякушку на пол к чертовой матери, не желая видеть больше ни секунды. Вскочив с кровати, реставратор кинулась в ванную и плеснула в лицо водой. Снова, и снова. Пока не начала приходить в себя. Её все ещё передергивало от увиденного, но она взяла себя в руки и посмотрела на свое отражение. — Ненавижу! — адресовалась той части себя, что вовсе ей не принадлежала, однако преспокойно находилась где-то внутри. Иви не могла доказать, но знала, что снова права: именно через этот треклятый медальон часть сущности и воспоминаний Катарины проникла в неё. От осознания тошнота подкатила с новой силой — иметь хоть что-то общее с ведьмой она не желала. Умывшись, Эйвелин вернулась в комнату и обнаружила, что за окном уже занимался рассвет. — Просто расчудесненько! — раздраженно кинула реставратор, вырывая из блокнота изрисованные за ночь листы. Вопроса, куда дальше с ними идти, не стояло: Аньези инстинктивно ринулась в кабинет Влада, отчего-то уверенная, что он именно там. Уже у самой двери она вдруг затормозила, поняв, что не переоделась из-за спешки и шока, и теперь стоит посреди коридора в тонкой сорочке на голое тело и ночном халате. — Доброе утро, — Дракула распахнул двери раньше, чем Иви успела ретироваться. — Без преувеличения «доброе», — присвистнули черти, радостно оживившись при виде реставратора. Гадины в ответ игриво замахали когтистыми лапками, за что были резво осаждены. Как это обычно происходило, рядом с Владом её кошмары и страхи сдувались и улетали в форточку, теряясь при виде Владыки Тьмы. Даже её тело молниеносно среагировало на присутствие вампира: поза слегка вытянулась, подобралась, став будто отстраненной, но на деле — маня кажущейся неприступностью; в глазах мелькнули искорки, скрываемые под пушистыми ресницами. Дразняще, недосигаемо красиво. Так смотрит только женщина в обиде и только на того самого мужчину. — Я войду? — Иви демонстративно запахнула халат, поймав на себе откровенный взгляд Дракулы, без стеснения прошедшийся от самых щиколоток до вопросительно вздернутых бровей. Так мужчина смотрит только на свою женщину. Открыто и без грамма фальши. Эйвелин сделала шаг вперед — Влад не сдвинулся с места, и они оба глупо застряли посреди прохода, схлестнувшись глазами. — Что-то важное? — Дракула кивнул на листы в её руке, про себя отмечая, что Аньези, в которой гордости вмещалось вдвое больше положенного на килограмм веса, не пришла бы к нему сама в такую рань, да ещё и после ссоры. — Посмотри, — пожала плечиками реставратор и запечатала изображения ему в грудь. От мимолётного касания под ребрами стянуло узлом, а кровь побежала по венам чуть быстрее. По виду Влада поняла — он тоже это почувствовал, но отвернулась и, обогнув его, прошла вглубь кабинета. Гадины негодующе пискнули и были посажены под замок. Черти удрученно заскребли копытцами по крышкам котлов. Дракула развернул карандашные рисунки, явно созданные наспех, но при том не без мастерства. Даже в набросках проглядывался явный талант — изображение будто оживало, чем дольше на него смотришь. Пока Влад рассматривал сцены, что она успела зарисовать в полузабытьи, Эйвелин нервно перестукивала пальцами по крышке стола. — У тебя всё же получилось перенестись в прошлое? Самой? — удивился вампир. — Да, — постукивания превратились почти в барабанную дробь. — Как раз в тот день, когда ты… когда всё случилось. Не выдержав и секунды ожидания, Эйвелин принялась ходить по комнате, пока Влад внимательно изучал рисунки. Нервозность вновь выплыла на поверхность, осаждая мозг вопросами напополам с предположениями. — Эллиот убил Катарину? — нахмурился Дракула. — Ты уверена, что все правильно зарисовала? — Уверена! — закатила глаза Аньези и отобрала листы, ткнув в нужное изображение: — Эллиот достал какой-то странный кинжал с кривым лезвием и вспорол ей руки, а затем задушил амулетом, после чего принялся резать себя. Эйвелин старалась говорить ровно, но мелкая дрожь по телу выдавала остаточный шок — Дракула вновь оглядел её и нахмурился. Реставратор выглядела нездорово, растущее с каждым днем напряжение оставляло свой, пусть пока и мало заметный, но все же след. Силе воли Аньези можно было только позавидовать: она не жаловалась на усталость от тренировок Гувера, продолжая при этом работать на износ, сегодня она явно осталась без сна, однако, первым делом пришла к нему сообщить важную информацию о близнецах. И сейчас по ней буквально читалось, какой ценой эта информация досталась. — Клинок был искривлен? — переспросил Влад, переместившись к деревянному стеллажу. — Ты случайно не видела, чтобы Эллиот писал им руны? — Да, — кивнула реставратор, сглотнув вязкую слюну. Обоняние услужливо напомнило запах паленой плоти, когда сумасшедший близнец вскрывал вены родной сестре. — Клинок как будто был раскален, хотя Эллиот достал его из кармана. От ран шел дым. — И задушил он её именно этим медальоном? — Влад перетянул изображение к себе и ещё раз посмотрел на детали. — Да, — обреченно кивнула девушка, коснувшись собственной груди. Теперь мутило ещё и от осознания того, что эта дрянь была в ней. Буквально. Мерзость. Тем временем Дракула, достававший что-то из стеллажа за ее спиной, поставил перед ней стакан на стол. — Выпей. — Что это? — пахло крепким алкоголем. — Виски? — Бурбон, — прежде чем Эйвелин успела возразить, Влад полоснул ногтем по ладони, и в стакан упала алая капля. — Комплимент от шеф-повара. — Зачем?! — Иви машинально перехватила руку мужчины, где уже не было и следа. Поняв свою ошибку, раздражённо отодвинула ладонь от себя. — С меня на сегодня хватит крови. — Скачки во времени это не шутка, любовь моя, — Влад придвинул стакан ближе, буквально вложив ей в руку. — Тебе понадобится ясная голова, а после этого станет легче. Эйвелин посмотрела сначала на вампира, затем на стакан и снова на Дракулу. Медлила из чистой вредности. Но все же выпила, мгновенно ощутив обещанное улучшение. Сознание очистилось от липких образов, прошлое услужливо переехало в нужную папку, оставив только насущные вопросы. Даже ломота в теле от недосыпа более не ощущалась, Иви заметно взбодрилась. — Спасибо, и правда легче, — поблагодарила Аньези, Дракула ответил сдержанной улыбкой и вернулся к изображениям. — Хороший коктейльчик, — удовлетворённо икнули гадины. В груди Эйвелин разлилось приятное тепло, расходясь дальше по всему телу расслаблением: что тому было виной капля крови или тот, кто её отдал? Иви подняла взгляд на Влада, сосредоточено пролистывающего рисунки и о чем-то размышляющего. В голову абсолютно не к месту полезли воспоминания: как на второй день знакомства Дракула поймал её, ходящую по Замку во сне и едва не рухнувшую с лестницы, каким холодным и отстраненным он казался, но как невыносимо тогда хотелось, чтобы он был рядом, и Влад остался. Тогда они едва ли могли себе позволить слабые касания рук, хоть в душах обоих черти уже отплясывали танго, а теперь её душа абсолютно точно украдена вампиром. Ну и пусть. — Что ты думаешь по поводу видения? — Эйвелин прикусила губу, насильно переключая внимание. — Что мы зря не брали в расчет Эллиота, — Влад провел пальцем по подбородку, перебирая в голове одну догадку за другой. — Нужно позвать Гувера и Локида, расскажешь все в подробностях с самого начала. — На часах половина шестого, как думаешь, насколько далеко нас пошлет Ноэ в такой час? — хмыкнула Эйвелин. — У него нет выбора, скоро проснется наш ненаглядный Патрик и весь Замок вновь встанет на уши, — улыбнулся вампир. В последнее время его отношение к Стару стало заметно теплее. Влад всегда уважал неугомонных деятелей, хотя порой Патрик пугал своим энтузиазмом. — Сегодня у него какой-то особенно грандиозный план по организации праздника. — Я ещё не решила, звать тебя на него или нет, — заявила Аньези, откинув волосы за спину и принявшись собирать рисунки со стола в считанных сантиметрах от мужчины. — А ты в курсе, что празднование будет в моем Замке? — насмешливо напомнил Влад, склоняясь к её лицу и сокращая остатки расстояния. Взгляд мужчины перекинулся на её губы и следом на шею, а затем снова вернулся к губам. Будто он уже целовал её, просто отмечая мысленно точки, которых коснется первыми. — А ты в курсе, что я все ещё злюсь на тебя? — мгновенно вспыхнула Эйвелин, чувствуя, как кровь приливает к лицу. — Та-а-к, приехали, — черти отложили сигары в стороны и полезли за бронежилетами. — В курсе, только пока до конца не понял, в чем причина, — Дракула сложил руки в замок, изобразив полное внимание. — В том, что за свои шестьсот лет ты не научился говорить фразу: «прости, я был неправ». — В чем именно я был неправ? Иви на миг отвернулась, беря под контроль эмоции. Она и сама не раз задавалась вопросом, что именно её так задело в той дурацкой записке — мелочь — но в душе скребли кошки, не пели птицы и вообще надвигались тучи, всякий раз, когда вспоминала о том инциденте. — Влад, ты солгал мне, — слова дались нелегко, Эйвелин вздохнула и продолжила: — Признаю, это была идиотская ситуация с поиском подарка и полное ребячество… но ты обманул. Обманул. Меня. — Эйвелин, я сказал, что поехал решать дела Ордена, так и было, — ощутимо похолодевшим тоном ответил Влад. — Не хочу я слышать про твой Орден, тайные вечери и прочие демонические секреты, — отмахнулась реставратор. — Ты ездил в фирму Картера, и я догадываюсь, зачем. При чем тут твоя работа? Вот оно. Она невольно озвучила самый главный вопрос и попала в яблочко. Дракула переменился — с его лица исчезло какое бы то ни было выражение, а в зрачках показалась тьма. — При том, что этот парень заявился в мою фирму и пытался меня шантажировать. При том, что он причастен к нападению ликантропа на тебя в Аликанте. При том, что ему хватило слабоумия подсыпать моей женщине бадьян и организовать покушение нечисти у дома Лео. Я Владыка нечисти, любовь моя, если ты не забыла, и разбираться с нею — моя обязанность. Даже одного аргумента ему бы хватило, он просто зачитал приговор, без альтернатив и шанса на помилование. Иви ощутила заползший под кожу мороз от недоброго предчувствия. — Что ты с ним сделал? — сведя челюсти до скрипа, отчеканила Аньези. Двумя сутками ранее. Картер даже не успел заметить, как оказался втиснут в салон машины, зато ощутил грубый хват, идущий по тонкой грани с вывихом плеча. Подняв голову, он обнаружил перед собой Дракулу, преспокойно восседающего напротив посредине просторного кресла-сиденья. — Какого черта… Беттел не договорил, перебитый тихим цокотом языка. — Что тебе нужно? — Картер пытался удержать лицо, но от глаз вампира не укрылась тревога, с которой тот озирался в поисках выхода. — Компромисс. — Чего? — блондин поглядел на него со смесью страха, удивления и полного непонимания. Дракула протяжно вздохнул, как бывает, когда говоришь то, что не считаешь нужным произносить вслух, и с тем, кто не способен уразуметь даже на половину. Устало. Натужно. — Дело в том, что я хочу тебя убить, — будничным тоном пояснил вампир. — Ты ворвался в мой офис, оскорбил мою женщину, ещё и бухгалтер мой куда-то потерялся. Как считаешь, заслужил? Картер буквально вжался в кожаное сиденье, понимая по лицу Дракулы, что тот уже ответил на свой же вопрос. И ответ был не в его пользу. — Ты напоил Эйвелин бадьяном, а ещё я подозреваю, что именно ты все время снабжал её поддельным лекарством через врача, — продолжил Влад, отвернувшись к окну. Казалось, что он не замечает собеседника и скорее рассуждает с самим собой. Мужчина ошибочно принял отчужденный вид вампира за шанс к спасению и щелкнул дверным замком. Фатальная ошибка. Картер не успел увидеть перемещения — только заорал от дикой боли в запястье, когда кулак вампира обрушился на его руку с силой металлургического пресса. — Ведьма тебя подговорила напасть? — Влад чувствовал под собственными костяшками раздробленные кости. Беттел вопил и пытался вырвать руку, игнорируя вопрос — Дракула усилил нажим: — Говори. — Я.н-не.пом-мог.вед.е, — выдавил Картер через сомкнутые зубы, подавив стон. Процедура повторилась — боль в переломанном запястье и пальцах перешла за черту выносимой, и теперь Беттела забил озноб, а рука онемела до локтя. — Я не верю тебе, — просто заключил Дракула, с досадой отмечая, что мужчина вот-вот отключится. Картер, перебарывая судорогу, потянулся здоровой рукой к воротнику и сдвинул его вниз. Сначала ничего не происходило, но вскоре парень прикрыл глаза и на коже проявились знаки. Охотник на нечисть. — Факт твоей работы на Орден Света мало что меняет, — после недолгих размышлений, выдал вампир и вернулся на сидение. — Скорее, добавляет вопросов, хотя и объясняет, почему в твоем сознании я вижу только мешанину из образов. — Ты сказал, что хочешь компромисс, — Охотник понемногу брал себя в руки, пришпоривая боль, но по его лбу и лицу пот катился градом. — Честно говоря, в иных обстоятельствах, я бы вытянул из тебя информацию другими путями, а потом вспорол живот или шею и оставил посреди улицы, — не голос, а сплошная сталь. — Меня бы никто не увидел. Никто кроме тебя. Я — твоя последняя тень, Картер. Его слова, а точнее то, как он говорил, внушали не просто страх — некий животный инстинктивный ужас перед хищником. Только вампир хуже любого хищника, ведь ему нравится убивать. — Ты — чудовище, Влад, — заплетающимся языком произнес Беттел. — Таким как ты не место рядом с людьми. Дракула прикрыл веки. Невыносимо. Сам факт этого разговора был просто невыносим, но он обещал себе. — Твоя загвоздка в том, что ты абсолютно прав, я — чудовище. А моя загвоздка в том, что Иви расстроится, если узнает, что я тебя убил, а я не хочу расстраивать любимую женщину перед её днем рождения. — Не знаю, к чему ты клонишь, но я намерен вернуть Эйвелин, — Картер едва заметно расслабился, по видимому решив, что смерть ему все же не грозит. Его вторая ошибка. Вампир поднял мужчину с сиденья одной рукой, зажав горло в тиски. Картер забился, пытаясь высвободиться и поймать хоть крупицу воздуха. Тщетно. Хват был такой, что он буквально чувствовал, как подъязычный хрящ вот-вот пробьёт дыхательное горло. От давления к лицу прилила кровь, ощущение было такое, будто голова вот-вот лопнет. Картер готовился расстаться с сознанием и вскоре — с жизнью. — Даже не тешь себя надеждой, что я поверю в твой любовный интерес, Охотник. Всё, что ты несёшь — полнейшая чушь, твоя удача, что я не стану выяснять сейчас, — Дракула привык видеть страх в глазах других, однако, то, что сейчас разлилось вокруг светло-серой радужки было неправильным. Беттел буквально оцепенел от ужаса, перестав дёргаться и походя на бездушную куклу. — Вот наш с тобой компромисс: я оставляю тебя в живых, а ты больше никогда не приблизишься к Эйвелин. Картер явно хотел что-то сказать, но был не способен даже нормально шевелить губами. Влад дал себе ещё мгновение и только потом ослабил давление, пропуская в лёгкие мужчины кислород. — Если окажешься рядом с Эйвелин или её друзьями, поездка на тот свет станет для тебя самым заветным путешествием. Картер зашелся в приступе кашля, жадно ловя ртом воздух, его покрасневшие от давления глаза уставились на Влада с самой отчаянной злобой. — Пошёл отсюда, — скомандовал вампир. Мужчина буквально вывалился из машины прямо на асфальт, хватаясь за саднящее горло. Дверь Porshe хлопнула, и авто мгновенно растворилось в общем потоке. — Не то, чего он заслужил, — ответил Дракула. Эйвелин впервые видела Влада таким. Пугающим. Опасным. В голове пронеслась единственная мысль: любой, кто перейдет ему дорогу — покойник. Здесь, с ней, он — любящий мужчина, заботливый и чуткий, но вне её поля — безжалостен к любому, кто пересечёт черту. Вот он, Высший Вампир — хищник, замыкающий пищевую цепочку. Иви не удалось на этот раз уловить воспоминания Влада об их встрече с Беттелом, но теперь она была уверенна, что ничем хорошим для Картера она не кончилась. Новые вопросы были перебиты — чуткий слух различил шум внизу и звуки шагов — Эйвелин и Влад мгновенно навострились, отвлекшись от разговора. — Др’акула! — крик с первого этажа напоминал вопль банши. Навряд ли можно было придумать худшее событие в дополнение к этому утру. — Что она здесь делает? — Иви убийственным взглядом уставилась на вампира. — Полагаю, тоже обеспокоена судьбой мистера Беттела, — на ходу кинул Влад, направляясь к двери. Аньези ринулась за ним, едва ли не обгоняя на третьей вампирской. Внизу стояли двое: Клэр Бонье, чье серебристое свечение сегодня буквально слепило, и насмерть перепуганная Паулина, по-видимому, пытавшаяся остановить разъяренную гостью. — Иди к мужу, — скомандовал Дракула, кивнув женщине. Кухарка помедлила и вышла из Замка, а вампир обратился к Клэр: — Ты только что нарушила закон о неприкосновенности. Надеюсь, ты в курсе о последствиях? — Закон, Влад?! — Клэр буквально рябила от гнева. Разливающиеся во все стороны волны света жгли тьму под кожей. Иви оставалось только догадываться, насколько ощутимо это было для Влада. — Ты напал на моего Охотника средь бела дня и говоришь мне о законах? — На два тона ниже и на полтона бледнее, — вступила Аньези, опасно приблизившись к Верховной ведьме. Собственно, сейчас ей было плевать, кто перед ней, хоть папа Римский. Идиотский свет раздражал все возможные рецепторы, доводя кровь до кипения. — Как мило, что и вы здесь, Эйвелин, — едко улыбнулась Бонье, прожигая Иви взглядом и свечением разом. — Вам, наверняка, лестно узнать, что именно из-за вас Владыка нечисти атаковал моего Охотника? Иви как громом пораженная стояла посреди комнаты, теперь поняв до конца, о ком именно шла речь. Клэр умело вывела одного противника из равновесия, ухмыльнувшись от произведенного эффекта. — Я надеюсь, вы собрались обсудить детали Кворума, а не чинить самосуд под носом у Претора? — в прихожую заявился Гувер, буквально появившись из ниоткуда с грозно поблескивающей тростью в руке. — Владыка, — Бонье склонила голову в почтительном кивке. — Я хочу сообщить о нарушении. — Ты заявилась на территории Темных без приглашения и объявления войны, — перебил ее Претор. — Так ты собралась сообщать о нарушении Закона? Гувер молча повернул набалдашник трости в виде серебряного орла в сторону гостиной, и все переместились туда, включая Эйвелин. — А теперь спокойно и с самого начала, — приказал Претор, когда двери комнаты затворились. — Картер Беттел, Охотник на нечисть, работает на меня чуть больше года, — начала Клэр. Гувер, слышавший эту информацию впервые, никак не выказал эмоций, лишь внимательно слушая дальше. — Вчера он доложил мне о вашей встрече, и я заметила, что у него раздроблена рука и он практически не может нормально говорить. Не поведаешь эту часть истории, Влад? Картер хотя бы жив. Однако, Иви не почувствовала ожидаемого облегчения, напротив, внутри засели самые нехорошие мысли — она тряхнула головой, пытаясь дальше слушать беседу. Цепкий взгляд серых глаз ловил каждое её движение, и Аньези захлопнула дверь в свое сознание настолько плотно, насколько была способна. Нет, я не доставлю тебе удовольствия насладиться моим смятением, тварь. — Беттел причастен к организации нападения нечисти на людей и покушению на Эйвелин, — сухо выдал Влад. — До последнего я не знал, что он Охотник, хотя и в таком случае по нашим законам положена казнь, парень отделался парой переломов. — Охотник докладывал тебе об этих случаях? — голос Гувера, обращенный к Бонье, резко контрастировал с тем, что Эйвелин привыкла слышать. Сейчас перед ними стоял Верховный Претор, даже без зала, он вершил суд. — Нет, Владыка, — поджала губы Клэр, свет заметно ослаб вместе с её уверенностью. Кажется, для Верховной кое-что из прозвучавшего тоже являлось сюрпризом, но она умело держала себя в руках. — Локид был непосредственным свидетелем нападения альп на троих человек у дома Лео Нолана, — продолжил Дракула. — У вас есть прямые доказательства того, что именно Охотник организовал это нападение? — спросил Претор, буравя глазами каждого из собравшихся. Влад отрицательно качнул головой. — Что насчет покушения на Эйвелин? Теперь Гувер смотрел на внучку — Иви ощутила, как волосы на затылке зашевелились, будто кто-то проводил по коже пальцами — взгляд Верховного Претора пронзал до костей, не оставляя пространства для лжи. — Это произошло в прошлом месяце, мы встретились с Картером утром, он дал мне кофе, в котором оказался бадьян. Через пару часов у меня начался приступ, позже выяснилось, что в кофе ребят также подсыпали бадьян, — кратко описала Эйвелин. — Я не уверена, Картер по незнанию передал мне уже отравленный кофе или это было умышленно. С каждым произнесенным словом Иви всё сильнее сомневалась в непричастности бывшего парня ко всем событиям и всё больше склонялась к позиции Влада. Как бы сильно озвученные Дракулой доводы не противоречили всему, что она знала о Картере Беттеле, человеке, которого всегда считала близким другом как минимум; все разбивалось об один-единственный факт: Картер уже давно жил совершенно иной жизнью, о которой Иви не имела ни малейшего представления, а он, судя по всему, и не собирался ее посвящать. Эйвелин невесело усмехнулась про себя: похоже, ее хобби — связываться по жизни с теми, кто обязательно носит не шкаф, а целый гардероб скелетов. Теперь очень многие странности в поведении Картера находили объяснение: резкие изменения в характере, замкнутость, полный разрыв отношений со старой компанией. Даже та странная встреча с неизвестной блондинкой, о которой рассказал ей Лео. Эйвелин подняла глаза на Бонье: ведь это была ты, да? — Получается, прямых доказательств у вас нет, — заключил Претор и повернулся к Клэр: — Я надеюсь, ты понимаешь всю серьёзность положения? В твоём Ордене, возможно, завёлся предатель. — Да, Владыка, — кивнула Верховная. — Мы проведем тщательную проверку и выясним правду. — Только она мне и нужна, — Гувер направил голову орла на Бонье, отчего её серые глаза распахнулись шире, отворяя ему сознание: — Ты имеешь какое-то отношение к нападениям и покушениям, организованным Охотником, если таковые имелись? — Нет, — прямой ответ на вопрос Владыки. Клэр не могла обмануть. Претор взял паузу, прокручивая в руке набалдашник трости. Клэр полезла в сумочку и достала платок, зайдясь в беззвучном приступе сдерживаемого кашля; Влад украдкой бросил взгляд на Эйвелин, которая смотрела в никуда, пытаясь переварить услышанное и увиденное. Пришло время оглашения вердикта. — Мое решение будет следующим: расследование нападений продолжится, и если выяснится причастность Охотника к ним, его буду судить лично я. На текущий момент Влад только избавил всех от длительных разбирательств в преддверии Кворума, однако, действовал без доказательств. Что касается тебя, Клэр, сегодня был нарушен закон о неприкосновенности с твоей стороны. Но если вы оба согласны снять друг с друга взаимные обвинения, на этом закончим. В противном случае вас будут судить на Собрании Двенадцати. — Если мистер Беттел останется за пределами Румынии и более никогда не приблизится к Эйвелин и остальным, я согласен, — компромисс дался Дракуле непросто. — Кар’тер' улетел утр’енним р’ейсом, — кивнула Клэр, когда приступ сошел на нет. — На этом закончим, — Гувер уселся в кресло, знаменуя тем завершение разговора, но Бонье не торопилась уходить. — Вижу, Эйвелин, вы уже лишились той пр’елестной штучки на шее? — Клэр извлекла излюбленный мундштук, подкурив. — Есть какие-то подвижки в поисках твоей ведьмы, Влад? — Есть, но тебе о них знать не нужно, — перебила Иви, одарив Белую самым недружелюбным взором. То, что она изначально приняла за простую неприязнь, вызванную ревностью, сейчас переросло в опасливое недоверие. — Я знаю про ваш Обет: Владыка не может обмануть Владыку, но мне ты никаких Обетов не давала. Я тебе не доверяю. — Мы с вами в одной лодке, Эйвелин. Такая могущественная ведьма, как Катарина, способная нарушить печати Тёмного Мира, должна быть под нашим контролем ради общей безопасности. — Ошибаешься, Клэр, мы в абсолютно разных лодках и ситуациях, — оборвала Аньези, чувствуя, что уже закипает внутри. — Разных, — Бонье растянула слово, странно улыбнувшись. Верховная поднялась на ноги с таким видом, будто не было никакого неприятного разговора, и обратилась к Гуверу и Владу: — Защитный купол на месте Кворума почти завершен, нужно будет ваше присутствие для полного закрытия печатей. — Спасибо, Клэр, мы прибудем сегодня, — кивнул Претор, также вставая, чтобы её проводить. Перепалкам женщин он никогда не придавал большого значения. — Мисс Аньези пор’азительая девушка, — донеслось уже из коридора, но Эйвелин слышала четко, будто говорили ей на ухо. — Столько ошеломляющих откр’ытий: бывший жених — Охотник на нечисть, нынешний — Высший Вампир'. Удивительно, как пор’ой мало видит человек вокр’уг. Не находите? Ядовитый дротик дошел до адресата — Бонье напоследок ударила по больному. Эйвелин подлетела с места, и вместе с её движением две вазы в углах разлетелись на осколки, разорвавшись изнутри. — Тварь! — выкрик вырвался бесконтрольно, пошатнув громоздкую мебель вокруг реставратора. Дракула встал неподалеку, опасаясь, что Иви сможет навредить себе, но буря вокруг неё уже сходила на нет. Эйвелин не смотрела на него, просто не смогла бы сейчас. Ей хотелось деться, уйти куда-то подальше от распирающего изнутри чувства, до сути которого было так непросто докопаться. Но куда не пойди, это мерзкое ощущение стягивающейся вокруг паутины тянулось за ней по пятам. — Ведь она права, — вдруг рассмеялась реставратор, только в смехе радости не ощущалось, сплошная горечь. — У меня куда не плюнь, кругом враньё и недомолвки. Эйвелин принялась ходить по комнате, нервно заламывая руки. — Родители врали, чтобы защитить, — Иви быстро стёрла выступившие слезы. — Гувер молчал, чтобы не расстраивать. Картер обманывал, потому что был в Ордене, ты… — Я был неправ, — слова Влада сработали как подножка, Эйвелин едва не упала запнувшись. — Прости, что не сказал тебе правду. — Ты серьезно? — девушка нерешительно шагнула к вампиру, прекратив метания. — Абсолютно, — подтвердил Дракула, усадив Эйвелин на свой стул, а сам опустился перед ней на колени. Паутина начала отступать — Иви шмыгнула носом и снова отёрла лицо. — Мне было страшно, Влад, — озвучила собственные мысли, впервые и удивительно даже для самой себя откровенно. — Страшно, что я тебя потеряю. Я двадцать лет задавалась вопросом, почему родители бросили меня, вот так внезапно просто ушли, ничего не сказав. И теперь от страха никуда не деться, кажется, что, если я чего-то не знаю, не проконтролирую, то я снова потеряю то, что мне дорого. Однажды доктор Райн сказал про нее: «у таких, как вы, Эйвелин, список доверительных контактов умещается на клочке бумаги размером два на два». И последнее время этот список редел. — Мне просто хочется, чтобы в жизни было хотя бы одно понятное, безопасное место, — Иви наклонилась и прижалась лбом ко лбу мужчины. Вампир вдруг тихо рассмеялся. — Что смешного? — Просто подумал, что тебе точно понравится мой подарок, — Влад поднес ее пальцы к губам, нежно поцеловав. Таким он был только наедине с ней. — Ты подаришь мне охранную компанию? — усмехнулась Аньези сквозь всхлип. — У тебя уже есть Нолан, — отшутился Дракула, поглаживая её колени. Иви вдруг посмотрела совершенно серьезно, притянув его лицо ближе — ну как можно не любить? — и прижалась к губам Влада своими. Скучала. До одури скучала за эти дни по его касаниям, по его запаху. Вампир углубил поцелуй, попутно отвоевывая назад положенное ему по праву — руки сминали ее мягкие волосы, гладили спину через шелк сорочки, сокращая расстояние до молекул. — Сейчас войдёт Гувер, — хохотнула Эйвелин ему в губы, продолжая водить ладонями по мужской груди. — Тогда, я снова тебя украду, — вампир ласково прикусил кожу на ее шее. — И там нас найдет Патрик и убьёт за то, что ты не надул шары или забыл купить какие-нибудь свечи. Дракула внезапно замер, явно что-то вспомнив, — Иви расхохоталась, уже не сдерживаясь. Наверху послышалась возня, из двора донесся рев газонокосилки — Бран понемногу просыпался, а это значило, что их минуты наедине подошли к концу. Влад спешно собрался и уехал за секретным ингредиентом для ее вечеринки, Эйвелин ушла в спальню, чтобы переодеться и начать работы по Замку. В душе снова воцарилось спокойствие — Иви улыбнулась — пожалуй, она впервые ждала своего дня рождения с таким трепетом.***
Румыния. Квартира Эллиота и Катарины. В последние дни обстановка в их очередном временном обиталище приходила во все больший раздрай: слишком многое необходимо завершить к наступлению Кворума и слишком многое стояло на кону. Точнее — всё. У них нет права на ошибку — на противоположной стороне шахматной доски смертельно опасные соперники, на стороне которых — сила, на стороне близнецов — хитрость и внезапность. Однако, сейчас в голове ведьмы роились сомнения. — Перестань дергаться, — Эллиот сосредоточено обмакнул кисть в сок арканника и нанес новую руну на спину девушки. — Эта Эйвелин может всё испортить, — Катарина сейчас почти не контролировала потоки магии, изливающиеся с кончиков пальцев. — Я не знаю, что она отрыла в моих воспоминаниях на этот раз, но чувствую, что она что-то подозревает. Её способности развиваются слишком стремительно. — Во-первых, девчонка ничего толком не умеет. Строить миры? Это слишком глобально и слишком бесполезно для неё, на обучение уйдут годы, — ведьма айкнула от боли, и Эллиот ослабил нажим. — Во-вторых, она видит только обрывки твоей памяти и не имеет над ними контроля, а самое важное я стёр. — Что если она нашла способ пробиться? — Катарина обернулась через плечо, глядя на брата задумавшегося с кистью в руке. — Вряд ли, — в конце концов изрек Эллиот, склонившись обратно над полотном из человеческой кожи. — Вряд ли?! — девушка подскочила на месте, отчего брат выронил кисть. — Ты понимаешь, что если Дракула узнает, как мы выжили, узнает, кто ты, то нам конец! — Именно поэтому мы и действуем так скоро, сестрица, — лицо близнеца потемнело, он развернул девушку за плечи и продолжил «рисование», на этот раз уже не обращая внимания на шиканье сестры. — Если бы ты делал все как надо в Лондоне, я бы давно вернула свои силы назад, мы только зря потратили время с этой провидицей. — Он сказал, что Айлин подойдет, и медальон был у неё, — в голос прокралась обида, Эллиот до крови укусил себя за щеку, как делал всякий раз, когда злился на сестру. Катарина только презрительно фыркнула и подошла к зеркалу, придирчиво рассматривая работу брата. Тёмные письмена понемногу гасли, впитывая ядовитый сок в кожу — к боли, причиняемой рунами она почти привыкла, а вот к нехватке положенной ей магии — нет. Даже отсутствие такого небольшого куска души, что у неё отняли, заметно отразилось на Силе. Отныне каждое заклятье минусовало оставшиеся ведьме годы жизни, и Катарина отчетливо слышала тиканье заведенного внутри таймера. — Я потеряла слишком много времени из-за этой девчонки, — задумчиво протянула ведьма, водя подушечками пальцев по обнаженной коже. — Ты что-то задумала сверх нашего плана, сестрица? — Эллиот хищно улыбнулся, присоединив к руке сестры свою. — Я хочу свою жизнь назад, Эл, — Катарина откинула голову, блаженно заглянув брату в глаза. Их сплетенные пальцы гуляли по её окутанному древними заклятиями телу. — Получишь, — Эллиот жадно потянулся к губам девушки, но она остановила его. — Ты точно не привязался к девчонке? Потому что ей придется очень несладко, — глаза ведьмы кровожадно заблестели от сладких мыслей, что она грела в обугленной душе. Теперь она знает наверняка, как доставить боль Высшему Вампиру перед тем как насладиться его окончательным крахом. — Совсем скоро, сестрица, — пообещал Эллиот.