***
«Делает рывок, последний, не на жизнь, а на смерть, и спотыкается, налетая на непроницаемую преграду глаз. Огромные, красные и безжалостные. Её погибель».
Когда-то в детстве Эйвелин больше всего боялась обладателя алых глаз из снов. Дело было вовсе не в цвете, а в самом взгляде — он не принадлежал человеку. Люди не умеют так люто ненавидеть, без единого проблеска иных чувств, а в тех глазах зияла бездна, за ними не стояла душа. Кошмар каждый раз обрывался: обладатель алых глаз неизбежно настигал, и Эйвелин из снов никогда не успевала добежать до кромки леса и увидеть, что же лежит за стеной ветвей. Но теперь она знала, там — хитросплетения лабиринта и такая же неизвестность. Спутники молчали, хотя Иви ни на секунду не покидало ощущение, что близнецы общаются без помощи слов, на деле же лишь стук шагов бесконечно отражался от сверкающих стен. Но Эйвелин не слышала шума, не ощущала тычков Эллиота, когда спотыкалась, не чувствовала, как по спине градом течет пот, а нутро буквально выворачивает от не находящей выход силы и беснующегося куска ведьминской души. Мысленно она осталась в зеркальной комнате. С ним. Сколько у них было времени, на встречу, на прощание? Жалкие секунды, пара минут? Но они говорили, жадно. Влад заклинал остаться, но им не оставили такой роскоши, как выбор, — кинжалы у шей друзей, ловушка для Тьмы Дракулы, — не подразумевали иных вариантов. Странно, но, стоя одной ногой на плахе, Иви страшилась вовсе не смерти, а его лица. Лица самого сильного мужчины, готового молить Судьбу, стоя на коленях, — жаль, что та глуха с рождения. То, что стояло в глазах Влада, было больнее любой пытки. Потому Эйвелин бросила все силы, чтобы донести единственное: она выбирает его. Сейчас и всегда. С проклятьями, кошмарами, ведьмами и самыми прекрасными моментами её жизни — спроси, она вновь открутит и скажет «да». Тогда он попросил у неё время, и Эйвелин дала обещание — единственное, что могла сейчас дать. «…— Знаешь, вместо ритуалов и снятия проклятий мне бы хотелось увезти тебя отсюда, — Влад запустил руку в её волосы, поглаживая у основания шеи. — И куда бы ты меня увёз? — Эйвелин уткнулась лбом в его подбородок. — Банально, — усмехнулся вампир, — но я бы хотел отвезти тебя туда, где не будет других людей, только мы. И будет море…». Она обещала ему эту встречу. Иви незаметно спрятала подаренный кулон Дракулы подальше под одежду, прежде чем они остановились. Её втолкнули в помещение, и дверь с лязгом закрылась — Эйвелин часто заморгала, давая глазам привыкнуть к тусклому освещению, после отраженных огней в коридорах всё казалось слишком темным. Новые ощущения подсказали: они больше не в лабиринте, исчезло давление чужеродной энергии со всех сторон и паника от отсутствия контроля. Лабиринт был разумным и живым, сейчас же она оказалась в самой обыкновенной спальне. — Привяжи её, Эл, — скомандовала Катарина с порога. Поправка: спальне, совмещенной с тюремной камерой. Эллиот в теле Картера, повинуясь приказу сестры, приблизился к молча стоящей Аньези — сейчас в его движениях прослеживалась нерешительность: как к ней подступиться? Иви не брыкалась, не бежала, не обмерла и не поддавалась, она просто стояла и выжидательно смотрела — вовсе не загнанная жертва и не сломанная игрушка. Планирует ударить снова? Он помнил, как она прорвалась в их сознание в лесу, опыт не из приятных. Она сбивала с толку. — Тебе особое приглашение нужно? — Нет, — рыкнул Эллиот и грубо сгреб запястья Аньези, уводя вглубь комнаты. Сопротивляться не было никакого смысла, он сильнее физически, их двое, да и её Силы после лабиринта не слушались, но и добровольно сдаваться желания не имелось. Потому Эйвелин молча стерпела, когда Эллиот специально потуже стянул странного вида путы и закрепил над её головой так, что приходилось практически вставать на носки, удерживая равновесие. Картер-Эллиот ухмыльнулся открывшейся картине: женщина Дракулы, без пяти минут невеста Владыки нечисти, одарённая самой Треликой, вытянулась перед ним совершенно беззащитная. Он прошёлся глазами снизу-вверх и снова столкнулся с её взглядом — выжидающим, не умоляющим. Ухмылка сползла с лица, а Иви отметила про себя: садист. — Проследи, чтобы никто не смог пройти нашим путём, — вновь окликнула брата ведьма. На этот раз просьба отдавала лаской, и Эллиот послушным щенком убежал исполнять её волю. Эйвелин ощутила новый прилив тошноты от лицезрения их взаимоотношений. Катарина демонстративно не замечала её присутствия, крутясь у зеркала, словно была в комнате одна. Она вдела в уши серьги, очистила заклятьем одежду от кусочков плоти прежней личины, даже духами побрызгаться на забыла. Иви её марафета не прерывала, но и наблюдать не желала, отвернувшись. Она воспользовалась случаем, чтобы проверить путы — к несчастью, прочные. При том, явно не из человеческого мира: с того момента, как Эллиот их надел, она чувствовала, как Силы внутри гаснут. Дело дрянь. — Не слишком броско? — вдруг поинтересовалась Катарина, покончив с туалетом. Иви едва сдержала нервный смешок: последняя, с кем ведьма мило болтала о нарядах, спрыгнула со стометровой башни. — Для шлюхи из пятнадцатого века? В самый раз. Губа ведьмы дернулась вверх, но она пропустила выпад, так и не взглянув на неё. На миг Иви подумалось: вдруг, Мэгс была права? Она полностью в их власти, но отчего-то Катарина словно старалась держаться на расстоянии. Но следом ведьма будто опомнилась, и мысль улетучилась — Катарина неспешно зашагала вперёд, встав в нескольких сантиметрах от её лица. Тяжёлый, терпкий запах её духов, смешанный с чем-то горько-приторным, ударил в нос. Эйвелин впервые испытала близость Катарины безо всякой маскировки, и эта близость не нравилась ничуть не меньше, чем Бонье. От неё веяло магией, но не такой, как от Сандры: истинная магия Катарины напоминала лесной пожар — бесконтрольный и хаотичный. Её удушливая энергия выплёскивалась наружу, казалось, не подчиняясь до конца даже хозяйке. С такого расстояния Эйвелин мерещились трещинки, такие же, как она порой видела у Клэр, рассыпанные по фарфоровой коже под тонким слоем пудры. Катарина тоже изучала её: цепко, придирчиво. Прошлась по черным локонам, скользнула лезвием-взглядом вдоль контура лица и споткнулась о тонкую цепочку на шее. Эйвелин знала этот взгляд — каждая женщина знает, прилетающее в спину: «почему она?». Почему Дракула так отчаянно борется за неё? Почему предложил — хоть блефовал, но не лукавил — свою душу? Ответ находился в прямом смысле перед ведьмой: потому что она сама никогда и ни за что по собственной воле не оказалась бы на месте их пленницы. Но этот ответ был таким же очевидным, насколько и недоступным ей. — Что с остальными? — Иви прервала наскучившую игру в гляделки. На свой счёт она иллюзий не питала: близнецам от неё нужен осколок души Катарины, как только они его получат, ведьма обретёт полный контроль над проклятьем. Что произойдет после, не мог предсказать никто, но, что касается её судьбы… Оставалась лишь слабая надежда, что хотя бы ребятам удастся выбраться из чудовищного сооружения. По крайней мере, в отражениях она не видела Лео и Фанагора, это, пусть и немного, но обнадеживало. Катарина помедлила, будто прикидывая, насколько честно стоит отвечать, и, в конце концов, улыбнулась. Улыбка эта Иви не понравилась. — Хочешь поговорить, малышка Эйвелин? — ведьма обошла её кругом, отчего у реставратора запульсировало в висках. Эйв сглотнула, чтобы не издать звук, — такого удовольствия она садисткой парочке доставлять не собиралась. Собственно, как и болтать с ведьмой, но ей нужно тянуть время, и ещё лучше за это время выведать побольше информации. — Лабиринт требует плату, нужна кровь. Твои друзья пришлись нам очень кстати. — Ты же понимаешь, что, если с ними что-то случится… — То, что?! — Катарина вспыхнула, её руки взметнулись в стороны, разнося тяжелые волны по комнате. — Что тогда случится? Прискачет Дракула на белом коне и героически всех спасёт? Заметив непонимание на лице собеседницы, ведьма зычно расхохоталась. — Я же тебя предупреждала, помнишь? Влад — Князь Тьмы, недоговорки, ложь, утайки, манипуляции — любимые инструменты тёмных. — Тогда ты тоже, наверное, помнишь мой ответ? — превозмогая нарастающую боль в голове, Иви отчеканила: — Пошла.к.чёрту. Смех ведьмы растаял, сменившись неприкрытой угрозой, — Катарина вытянула руку вперёд, и Эйвелин впечатало в стену так, что легкие больно ухнули о грудную клетку. От удара она поперхнулась воздухом и закашлялась. — Дракула с самого начала держал тебя рядом только, чтобы снять с себя проклятье. Думаешь, он не знал, что после таких ритуалов люди не выживают? Или не понимал, что случится с тобой, когда я верну то, что ты и твоя семья у меня украли? — Катарина склонила голову набок, задумавшись. — Я тоже когда-то ему верила. То ли от бушующего из-за страха адреналина в крови, то ли от абсолютно оторванных от реальности доводов ведьмы, Эйвелин не сдержала нервного смеха. Катарина из прошлого не казалась нормальной, но здесь и сейчас балом правило полное сумасшествие. — В этом нет ничего смешного, Эйвелин, — ведьма схватила её за лицо, оставляя кровавые следы от ногтей. — Когда твой любимый мужчина становится твоим же палачом, это не смешно! — Прости, — с трудом расцепляя челюсти, выдавила Аньези, — это случайно не после того, как ты убила его жену с ребёнком и отдала страну в руки мятежников? — Да что ты вообще знаешь обо мне, мерзкая воровка! — ведьма с размаху отвесила пощечину и тут же вновь ухватила её под подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. — Прокралась в мою память и думаешь, что всё обо мне знаешь? — Поверь, многое я предпочла бы не видеть, — слова давались всё сложнее, во рту скапливался вязкий металл. От близости хозяйки оторванный кусок души пришёл в неистовство, едва сдерживаемый всё гаснущими Силами. Оставаться в сознании тоже оказалось непросто. — Ты когда-нибудь умирала, Эйвелин? — Катарина потянулась свободной рукой за чем-то, что Иви не могла рассмотреть. — Я — да. Ведьма снова замахнулась, и Эйвелин приготовилась к новому удару, но его не последовало — вместо этого ладонь сначала скользнула под одежду, уколов кожу холодом, а потом двинулась дальше. Катарина надавила на солнечное сплетение и нырнула глубже — под плоть, мышцы, бесцеремонно раздвигая ребра и шарясь по органам. Боль накрыла такой резкой волной, что Иви буквально захлебнулась криком, — рука ведьмы не давала втолкнуть воздух в легкие, мешала сердцу биться, словно рыскала в поисках чего-то в живом теле. — Тебе же нравилось ходить в прошлое? Ну так давай! — закричала ведьма, неистово давя на что-то внутри, отчего Эйвелин едва не вывернуло от боли. Катарина на миг разомкнула путы — почувствовавшая свободу Сила хлынула наружу, тут же окутывая хозяйку и ведьму вместе с ней. Иви ощутила, как комната уплывает, а Катарина направляет поток энергии в нужном ей направлении, и постаралась перехватить контроль. Тщетно. Сейчас ведьма была на пике, а она истощена — Сила металась, не зная, кого слушаться, и, в конце концов, окружающее растворилось и исчезло.***
Валахия. Год 1461. Горящие крыши домов. Воздух настолько пропитался дымом и пеплом, что всё кажется серым. Пепел лезет в глаза и забивается в нос, он же перебивает запах трупов. Трупы повсюду — изуродованные тела влахов и венгров выжившие убирают подальше, останки турецких отрядов дожирают упырицы и гули. Больше нет того прекрасного города — Бран реет колоссом над выжженным полем мертвецов, пиршеством нечистой силы. Карпатский Князь вернулся другим — пугливые шепотки проходятся по немногочисленному люду, решившемуся высунуть нос на улицы, и тут же стихают под угрюмым взором правителя. Его страшатся. Князь жестоко расправился с грабившими город вторые сутки захватчиками, но радости никто не испытал. То, что он привел за собой, любой богобоязненный христианин отгонял бы крестом и святой водой. А оно слушалось Князя, льнуло к нему. «Авось, не зря не первый год слухами Замок полнится, что Государь наш давно с нечистой силой якшается!» — шуршало по углам. Вторая порция затравленно-ненавидящих взглядов адресовалась хмурому Локиду, вышагивающему чуть позади. Разноглазый спутник Господаря, лукаво ухмыляющийся и вечно что-то нашептывавший ему на ухо, перепортил с десяток юных дочерей из знатных и не очень домов. В нём люд видел самого Рогатого и только крестился, стоило тому показаться. Бабы да мужики болтали разное, но большинство сходилось во мнении: бес Локид-таки перетянул Князя на сторону Зла и принудил отринуть истинную веру. За это Бог наказал их несчастный народ, забрал Княгиню и наслал на земли турецкий мор. В чём-то они были правы. Про ведьму народ тоже слышал. Слышал и требовал крови. — Если чинить мне препятствия станешь, Дракул, — Милош Хуньяди за дни постарел на десятилетия, но сил не растратил. Руки венгерского короля сжимали белую простынь. Хоронить единственную дочь на оскверненной земле он не позволит. Его армия пришла на выручку соседу, но даже совместными усилиями влахам и венграм не удавалось выгнать басурман. Турки перешли к откровенному бандитизму: захваченных в плен демонстративно резали, как скот. Два кровавых дня. Пока в сырую полночь с Карпат не спустилась сама Тьма во главе с погибшим Князем. То, что Дракул привёл с собой, рвало, терзало и жрало захватчиков до самого рассвета. Город был освобожден, но какой ценой. Новость о гибели Мериники и имя убийцы дошли до Милоша почти сразу, считая зятя мёртвым, он отдал приказ и даже теперь отзывать его не намеревался. Двое крепких воинов вывели узницу на свет. Катарина брыкалась и пыталась бежать, но её быстро усмирили ударом под дых. Толпа загалдела — если Князь и его странные «помощники» пока были вне их досягаемости, жажда отмщения полностью сосредоточилась на ведьме. — Сжечь её! — Пусть ответит за все, что сотворила! — Сжечь ведьму! Катарину силком затащили на уступок и привязали к столбу. Ведьма испуганно озиралась, ища в толпе хоть одно участливое лицо. Но те, кто пережил столько ужаса и боли, забыли о милосердии. Наконец, темные глаза приметили его, далеко за беснующейся толпой. Князь стоял с одной рукой, занесённой над рукоятью меча, и глядел прямо на неё. — Помоги! Влад, молю, помоги! — взмолилась Катарина, по её щекам градом лились слёзы. — И на твоих руках кровь Мериники, Князь. Ты ответишь за это перед Господом нашим, — пробасил Милош рядом. — Не знаю, чем ты стал, и знать не хочу, но ведьма должна ответить за свои деяния здесь и сейчас. — Ты добрый человек, Милош, и вещи говоришь верные. Но я тоже клянусь, — Дракула повернулся к королю, и тот неосознанно отпрянул, заглянув в проклятую тьму глаз, — ещё одно слово, и голова твоя украсит самый высокий кол в городе. — Побойся Бога, Влад! Погляди, что ты сотворил, — зашептал Хуньяди, ещё ближе прижав тело дочери, будто пытаясь защитить от Зла. — Я дам тебе уйти. Забирай воинов и возвращайтесь домой, пока можете, — Князь задержал взгляд на том месте, где покоилось лицо жены, покрытое тканью. — Вот, возьми. Влад сорвал с груди нательный крестик — нехитрый посеребренный подарок тогда ещё невесты. Сейчас он только жёг сердце. — Что прикажете, Княже? — обратился к Господарю командир. Как среди простого народа, так и в армии, заставшие учиненную Князем бойню люди изрядно поистеряли доверие, но не подчиняться не мыслили. Дракул бросил новый взор на город: овдовевшие бабы выли над убитыми мужьями, другие уводили детей в уцелевшие дома, нечисть, завидев первые лучи солнца, пятилась в горы, утаскивая с собой басурман. Лишь вороны не чурались ни ночи, ни рассвета, продолжали пировать, выклёвывая куски посочнее, и громко каркали, споря. Вдалеке блеснула куполом церквушка — отраженный золотом свет стал нестерпимым. Князь отвернулся и прошёл вглубь толпы. Народ расступался — кто в страхе, а кто в уважительном поклоне — рядом с Князем, за которым послушным псом струилась Тьма, не осмеливался находиться никто. — Ты мне должен, Влад! — выкрикнула Катарина, когда он приблизился к эшафоту. — Не забыл? Жить! Вот, что я у тебя прошу. Жизнь, Влад. — Смерть ведьме! — раздалось нерешительное. — Должна искупить свои грехи нечистая! — подхватили дальше. Дракул принял из рук слуги факел и выразительно посмотрел на мечущуюся девушку. — Пощади, Влад, молю, пощади! — зарыдала Катарина в полном ужасе. Даже проведя дни в камере, даже с порезом через всю шею от собственного брата, она не растеряла былой красоты. Тугие кольца волос больше не в аккуратной причёске, а распущенно вились вдоль стройного молодого тела. Бархат роскошного платья изорван местами — ему место на балах, не на плахе. Оттого так дико и безумно выглядела бывшая фаворитка Князя на своём новом месте, но едва ли кто-то осмелился его теперь оспорить. В глазах Князя плясал огонь, и вовсе не от факела, то был его собственный — ледяной и не знающий пощады. Катарине хватило одного взгляда, чтобы понять: он уже всё решил. — Умоляю, заклинаю тебя, Влад, — тихо, только ему одному, — я же так тебя люблю, Князюшка! Я всё сделаю… — Довольно! — отрезал Дракул. Разом стихли и вопли в толпе. — Нет здесь того, кого молишь, ведьма. Он сгинул твоими стараниями. Рука Князя не дрогнула, когда поднес факел к заготовленному вокруг сену. Огонь с готовностью хрустнул сухой травой и перекинулся дальше. Первый крик. На лице Дракула не дрогнул ни единый мускул. Пламя лизнуло края юбок и, распробовав добычу, обвило ноги ведьмы, оставляя незаживающие язвы-укусы. Новый крик взвился над эшафотом ещё пронзительнее первого, к вони кострищ добавился новый удушливый запах — паленого мяса. Катарина бессильно вилась и сыпала самыми страшными проклятиями не в силах сбежать от боли, только входящей во вкус. Огонь вспыхнул от её ненависти, окутывая ведьму до самой головы, он жрал и кусал по живому — он горел в лице каждого смотрящего. И более всего — в нём.***
Пятеро магов переглянулись — снаружи зала грохотало и раздавался странный стрёкот, похожий на отзвук сотен маленьких хитиновых лап. Ведьмаки явно метались: выйти и проверить, что там творится, или оставаться с пленниками, как и приказано. — Что-то пошло не по плану, мальчики? — Локид бросил взгляд на остальных, оценивая обстановку. Сандра выглядела паршиво, Мэгс и Патрик и того хуже, последний то и дело терял сознание, наваливаясь на субтильную ведьму. Мэган, не замечая ничего вокруг, оцепенело глядела вперёд, туда, где у испещренного странными письменами камня сплетались оборванные нити-сосуды. У неё был шок, но физически более-менее цела. Из ехавших в машине Сандре досталось больше всех: она пострадала в аварии, и именно на ней парочка особо свихнувшихся ведьм поиздевались власть — почуяв «сестру», не принадлежавшую к Ордену, они решили оторваться по полной. Так, что правую сторону лица Сандра теперь стыдливо отворачивала от глаз Ноэ, но на его призыв подала ответный знак. — Много болтаешь, бес! — дородный ведьмак пнул Локида коленом, чуть теряя в равновесии, но ножа от горла не убрал. Этого Ноэ и ожидал. Одновременно рванув макушкой назад и схватив лезвие голой рукой, он выдернул оружие и тут же вернул хозяину. Рукоятка кинжала ударилась снизу в челюсть ведьмака, когда Локид вонзил лезвие прямо в его череп. Маг успел только издать странный чавкающий звук и следом осел на пол на место пленника. Кинжал тут же улетел между глаз девке, дёрнувшейся за спиной Патрика. Следующей на очереди была ведьма с мышиного цвета волосами — та, которая пытала Мару в лесу, и теперь стояла позади Сандры. Её Ноэ полоснул рубящим заклятием прямо в грудь, но не убил, только заставил выронить оружие и потерять ориентацию. — Эта тебе, красотка. Сандра уже стояла наготове — ломая половицы, по её призыву снизу потянулись мощные корни. На этот раз она не ограничилась простым обездвиживанием, корни стальными прутами пронзали плоть, прошивая насквозь живот, руки и ноги. Ведьма истошно орала, позабыв о магии и пытаясь голыми руками сбросить раздавливающие кости путы, но Сандра не собиралась отпускать. — Привет тебе от тарри, — прошептала ей на ухо Сандра, когда самый толстый корень, наконец, вонзился в горло ведьмы, заткнув вопли. Локид в одиночку сражался с двумя оставшимися магами — с раненной ладони тонкими ручейками стекала кровь, мешая нормально колдовать. Противники вовсю пользовались представившимся преимуществом и били прицельно в правую сторону, но Ноэ по мастерству и свирепости превосходил их обоих. Его удары отличались хитростью и мощью, он редко прибегал к использованию физического оружия — бесовское колдовство лукаво меняло траекторию и обрушивалось на противников мечом и топором. И всё же, он пропустил. Заклятье прошло по касательной, выжигая приличный кусок мяса на плече — правая рука Локида безвольно опустилась, ведьмаки заухмылялись. Рано. Сандра успела вклиниться между ними и ловко вывела Ноэ из-под нового удара. Ведьма стихий дралась остервенело, противники зря приняли её за юную волшебницу из страны Оз. Поняв, что силы сравнялись, один из магов отскочил в сторону и схватил за волосы так неудачно забившуюся в тот же угол Мэган. В ту же секунду Ноэ выстрелил заклятием точно в живот второго, а Сандра добила, но помочь Райт они не успели. — Дайте мне уйти! — завопил последний выживший, пробираясь спиной к дверям прочь из комнаты, ставшей для всех ловушкой. Он держал брыкающуюся Мэгс поперёк груди так, чтобы она практически полностью заслоняла его от противников. — Апельсинка, постарайся не двигаться, — успокаивающим голосом обратился к ней Ноэ. Мэгс кивнула, по грязным от туши, крови и бог весть чего ещё, щекам градом лились слёзы. Лозы, подчиняющиеся Сандре, медленно, но верно подползали к ним. Ведьмак это заметил. — Если они меня коснутся, я зарежу её! — завопил мужчина, снова дёргая Мэгс, что было сил. Теперь у живота девушки сверкнул нож, Райт тихо завыла от ужаса. — Я зарежу эту суку, если вы двинетесь! Сандра и Локид послушно замерли. Ведьмак добрался до двери, явно не зная, что делать дальше, и упреждающе выкрикнул, будто убеждая себя и остальных: — Я ухожу! — Не думаю, друг, — покачал головой Ноэ. Горячее дыхание коснулось шеи ведьмака — он запоздало обернулся, но успел увидеть только размах чудовищных челюстей. Вопль застрял в глотке. Хруст. Маг бесформенной массой упал к лапам оборотня — со звериной морды стекала слюна и вперемешку с кровью падала на зажатый в зубах позвоночник. — Тише-тише, всё уже хорошо, — Локид подхватил готовящуюся рухнуть Мэгс. — Только назад не оборачивайся, а ты, — бес обратился к Ликану из-за спины Райт, — выплюнь каку. Лео, опомнившись, отбросил позвоночник подальше и прошёл вглубь помещения. Мэган проводила его осоловелым взглядом — от пережитого её колотила крупная дрожь. Нолан сперва хотел подойти, успокоить девушку, но вовремя опомнился, в таком виде он, скорее, станет причиной её обморока. Поэтому переключился на Патрика: Стар дышал ровно, но потерял много крови и был очень слаб, Лео аккуратно взял его на руки, стараясь не потревожить едва затянувшуюся рану на груди. — Где Эйвелин? — полурыком спросил Ликан. Новый голос больше походил на звериный, хотя всё ещё напоминал их друга. — Не знаю, я потерял Влада в лабиринте, а Эйвелин вообще не видел, — тяжело ответил Локид и повернулся к Сандре: — Идти сможешь? Девушка припала к стене, переводя дыхание, ответила коротким кивком. — Ты молодец, ведьмочка, я бы без тебя не справился. — Будешь должен, бес, — Сандра криво улыбнулась. Шевелить правой частью лица она всё ещё не могла. — Хватит с нас ведьм и должников, — буркнул Локид, продвигаясь к выходу с Мэгс на здоровом плече. — Ты Фанагора где потерял, рыжик? — Тебе не понравится мой ответ, — Нолан толкнул массивные двери лапой, открывая перед ними весьма «живописный» вид. От прежних комнат не осталось и следа: лабиринт не просто трансформировался, он ломался и складывался вовнутрь, как карточный домик. Самое паршивое, что из его разломов, будто тараканы, хлынула нечисть всех мастей и калибров, перекрывая собой выход. Фанагор, обратившийся в громадного медведя, расчищал путь, раскидывая тварей в стороны. — Вашу ж мать… — выругался бес, передавая Мэгс в руки Сандры. — Вот именно, — пролязгал Нолан, воспользовавшись моментом, пока всё внимание милюзги было приковано к Фанагору. — Ноэ, ты заберёшь Патрика и выведешь девочек. Локид глянул на Ликана, не сразу сообразив, куда тот клонит: — Ну уж нет, рыжик. Мы вместе найдём Влада и Эйвелин, а по дороге захватим близнецов, если повезёт. — Ты ранен, Локид, а Сандра не сможет нести Патрика. Я вернусь в лабиринт один. Ликан говорил факты, но приятнее они от этого не становились. Ноэ повернулся к ведьме, та старалась держаться ровно, но схватка с ведьмаками её сильно измотала. — Сука! — не выдержал бес. Будто в подтверждение правоты Лео твари двинулись к ним. Время на раздумья вышло. Локид выкинул вперёд руку — полотно огня слизало ближайшую нечисть под чистую, освобождая им дорогу. Патрика пришлось перекинуть на поврежденное плечо, от давления на рану бес всё же не выдержал и сдавленно рыкнул — Сандра страховала его с «больной» стороны. Удивительная всё же была парочка — в спокойное время у них ни дня не проходило без криков и скандала, но в моменты опасности они умудрялись понимать друг друга на каком-то интуитивном уровне. Даже колдовство в их исполнении не казалось потоком разрозненных заклятий: там, где не добил Ноэ, подхватывала магия Сандры. Рубящие, грубые удары беса то и дело дополнялись изящными выворотами волшебства ведьмы. Это было искусство. — Прости, я тебе там вид не загораживаю случайно, малец? — рявкнул Высший, перекрикивая общий гвалт. Нолан опомнился и кинулся на подмогу, помимо нечисти отбрасывая в стороны крупные камни, загораживающие выход. — Где Дракула? — Они с Эйвелин должны быть где-то внутри, — крикнул в ответ Лео, придавив парочку нерасторопных саламандр. — Да чтоб вас всех!.. — Фанагор одарил окружающих таким потоком брани, что даже Локид узнал парочку новых эпитетов. — Я пойду найду их, прикрой, — бросил Нолан, продвигаясь в противоположную от выхода сторону. Девочки уже выбрались наружу, Ноэ с Патриком на руках продвигался медленнее, но тоже был близок к цели. — Я оставлю Патрика и вернусь за вами! — гаркнул Локид в проход. Лабиринт был не согласен. Под ними в момент не просто заскрежетало — снизу раздался такой звук, будто гигантские шестерёнки пришли в движение и теперь перестраивали всё вокруг. Выход завалило, и Лео с Фанагором едва успевали выпрыгивать из-под летящий сверху валунов. Нечисть бестолково заметалась, не зная, прятаться им или нападать, оборотням приходилось уворачиваться ото всех разом. Лабиринт словно принял окончательное решение сломить как можно больше существ вместе с собой — из его недр похоронными трубами разносился гул. Всё громче и явственнее. Гул нарастал, резонируя от остатков стен и проходя сквозь нутро. Услышав его, нечисть расползлась в страхе по углам. — Нужно уходить и при том срочно, парень, — выдохнул Фанагор, медленно подбираясь к зияющему проходу в сердце лабиринта. — Что такое? — Лео чуял смену обстановки, но до конца не понимал, что именно заставило Высшего так напрячься. — Ехидны, — коротко бросил Ликан, а вскоре вопросы отпали сами собой. Ехиднами темные называли вовсе не миловидных животных, а самых настоящих человекоподобных тварей. Их зеленоватые глазки зажигались то тут, то там во черноте прохода, давая понять — их много, и они близко. Хоть они и относились к светлой нечисти из-за скудных способностей к магии, светлого и доброго в этих вероломных существах не имелось ровным счетом ничего. Их излюбленным способом расправиться с жертвой было свести её с ума, и мерзкое, глумливое хихиканье играло в этом не последнюю роль. Именно из-за этого отвратительного хихиканья над раздираемой жертвой их и прозвали ехиднами. — Не дай им тебя окружить, — единственное, что успел посоветовать Фанагор, когда существа с будто содранной кожей показались на свет. Формой тела ехидны напоминали человека, за тем отличием, что их конечности были заметно длиннее и завершались черными когтями. Не прикрытые кожей туловища лоснились странного вида маслянистой жидкостью, которая издавала шипение, капая на пол. Лео никогда не приходилось видеть или даже слышать о подобных тварях — ехидны считались вымершими задолго до его появления на свет. Ближайшая к ним нечисть сделала полный оборот головой и лизнула пустоту раздвоенным языком, пробуя воздух на вкус. Ей понравилось. По залу разошлось сводящее с ума хихиканье, а после каждое существо пришло в движение. Ехидны перескакивали с камня на камень, перемещаясь так быстро и хаотично, что даже глаза оборотня едва успевали за их движениями. Одна тварь сумела подобраться близко — Лео заскулил, по началу даже не разобрав, откуда пришла боль. — Ихи-ха-ха, — заржала тварь, устроившись на валуне и пожевывая кусок оторванной у оборотня плоти. — Не смотри на неё! — взревел Фанагор, замахиваясь на жующую ехидну, но та была проворнее. Недоеденное мясо шлепнулось наземь. Нолан хрипел от боли в ноге, но больше такой оплошности не допускал. Ехиднам, казалось, только в забаву и игру их реакция — чем больше Ликаны старались дать отпор, тем громче и отвратительнее они смеялись, перескакивая над их головами. Сколько бы они не старались, но им удалось убить только троих, тем временем оставшиеся смыкали вокруг них кольцо. — Чёрт вас всех дери! — разозлился окончательно Лео, перекусывая шею особо надоедливой твари. Но их как будто не становилось меньше. Тем временем лабиринт содрогнулся — часть ехидн улетела от мощного толчка в сторону, остальные присмирели, вслушиваясь. Из глубин коридоров новое нечто рвалось наружу. Невидимой вуалью чёрный дым расстелился вдоль испещренного древними письменами пола, медленно и незаметно подбираясь к цепляющимся за валуны тварям. Вот — одна прекратила хихикать и зашкребла когтями по горлу, затем следующая. Ещё и ещё. Каждая, до кого дотянулась паутина Тьмы, падала в конвульсиях и после замирала навсегда. — Неужели, сам Князь пожаловал? — гоготнул Фанагор, когда самый плотный клуб дыма стал принимать очертания вампира. — Ничтожества! — рык Дракулы накрыл помещение. Каждая тварь, дрожащая ли в углу, или пытающаяся сражаться, застыла. Воле Высшего вампира, признанного Владыки Ордена, были способны противиться единицы. Ехидны хоть и не относились к Ордену, но вид разъяренного Князя и скорая смерть соплеменников будили первородный ужас. Несколько гулей выглянули из укрытия и потянули руки-щупальца к Дракуле в подобие поклона. Поздно. Влад направил окутавшую его Тьму в стороны — колья! Копья! Колья! Вырастали из ниоткуда и пронзали тщетно пытавшуюся сбежать нечисть, разрывая плоть. Кровь Светлая и Темная потекла по разломам, питая руны. Лабиринт принял свою плату и загудел громче прежнего. — Быстро к выходу! — скомандовал Дракула, когда появился просвет. Все трое кинулись к нему, разгребая завал. — Где Эйвелин? — с трудом перекрикивая шум, спросил Лео. — Не здесь. Нолану не понравился ни сам ответ, ни то, как Влад его произнес, но возможности уточнять дальше не было. Выжившие ехидны тоже бросились к выходу, и Фанагор переключился на них, пока Дракула с Лео пытались совладать с постоянно перемещающимися валунами. — Малец выйдет первым, — Ликан обращался к Владу. Тот тяжело глянул в ответ, но всё же кивнул. Как только проход расширился, Дракула с усилием вытолкнул в него опешившего Нолана. Оборотень даже не успел сообразить, что происходит, как лабиринт снова двинулся, пытаясь загородить им выход. Влад оглянулся — ехидны перерезали дорогу Фанагору и кидались пачками, пытаясь разодрать толстую шкуру. Вампир ударил сразу по нескольким — те свалились с оборотня, но камень под ногами пошёл трещиной в опасной близости к Ликану. — Вали давай, Дракула! — проревел Фанагор, срывая с себя хихикающую тварь вместе с куском кожи. Влад ещё раз оценил обстановку: оборотня теснили к образовавшемуся между ними разлому, проход грозил схлопнуться в любую минуту. — Хватайся, я тебя вытащу, — скомандовал вампир, протянув нить Тьмы, как трос. Удерживать подобную Фанагору махину будет сложно даже ему, но попробовать стоило. Ликан ухватился за нить и прыгнул — Влад потянул на себя, но что-то мешало. Ехидна уцепилась сзади, с упоением вгрызаясь в неприкрытую спину оборотня. Фанагор взревел, хватаясь лапами за край разлома, Дракула поспешил на помощь, но сверху прилетел новый валун. Трещина стала шире. — Присмотри за мальцом, — хрипло отозвался Фанагор, отпуская нить. — И грохни уже свою бывшую… Остаток фразы утонул в новом рёве и хихиканье — ехидны, как крысы, бросились на Ликана и принялись драть живое мясо с костей. Фанагор бился до последнего, старый оборотень даже в таком положении не был лёгкой добычей для улюлюкающих тварей. Но за ним пришли. Босые стопы без труда ступали по острым камням и костям, окропленный кровью край платья оставался недвижим при Её ходьбе. Она не знала спешки, являясь всегда вовремя, ни секундой раньше, ни часом позже. Милосердная — не жестокая рука подхватила ношу, невесомо притянула к себе. Влад отвернулся, Она не терпела лишнего внимания. Она принадлежала не ему. Лабиринт нехотя разверзся, выпуская слишком большой для себя «кусок», и схлопнулся с оглушительным треском за спиной Дракулы. Бывшее пристанище ведьм и ведьмаков ухнуло в разлом, чтобы исчезнуть без следа. Лабиринт собрал свою жатву.***
— Ну как тебе, Эйвелин? — Катарина резко выдернула руку, наконец, освобождая её внутренности. — Влад всё ещё кажется очаровательным? Иви бы сказала «отвратительно», вот только лёгких пока хватало лишь на более-менее ровное дыхание. Что Катарина хотела ей показать, что Дракула жесток? Не меньше, чем справедлив. Во всяком случае, за казнь ведьмы она его точно не осуждала. — У тебя есть два выхода, малышка Эйвелин, — елейно улыбнулась Катарина, чуть отходя. — Либо ты отдашь мою душу по-хорошему и, может, даже выживешь. — Чтобы ты следом забрала жизнь Влада? — прервала Иви. Улыбка стала ещё слаще, сквозя неприкрытой угрозой: — Значит, будем по-плохому. Катарина беззаботно пожала плечами и развернулась к выходу, затормозив лишь на секунду: — Как думаешь, сопротивление того стоит? Дверь захлопнулась. Действительно, стоит ли? Боль от манипуляций ведьмы до сих пор пульсировала в районе солнечного сплетения, будто чужая рука всё ещё хозяйничала во внутренностях. Наверняка, вытаскивать душу будет много, много больнее… Но для неё душа проклятого вампира стоит и того дороже. Дай ей возможность уйти в прошлое, в те, казалось, далёкие месяцы, где Мэгс весело размахивала билетами до Бухареста и бронью в отеле «Прибежище вампира», она бы поехала снова. Снова взяла бы контракт на реставрацию Брана, снова прошлась его залами, подружилась с девочкой-тарри, выпила виски с бесом, прогулялась по саду с ведьмой. Снова смотрела бы салют с балкона самого великолепного Замка в объятьях его хозяина, и снова полюбила. Зная его прошлое и видя в нём своё будущее. Эйвелин засмеялась от нахлынувших воспоминаний — отчего-то не было страшно. Возможно, страх рождается неизвестностью, а ей всё было предельно ясно, и эта ясность злила. Злилась она очень сильно и, прежде всего, на себя. За слабость. Картер, Бонье… Всё было так очевидно, так банально и на поверхности, но она не раскусила. Повелась на уловки ведьмы — зная, как та манипулировала Мериникой, — всё равно позволила сыграть на своих страхах. — Дура! — от досады Иви рванула цепи. Металл противно лязгнул. — Идиотка! Пойми она обман Бонье, выдержи «шёпот» Катарины в Бране и останься… Чёрт! Слишком много «бы» и «если». И ярче всего среди всех деталей выделялась одна — Треликая. Её волей медальон Катарины попал сначала к Гуверу, а затем к ней. Это Треликая, став проводником, показала недостающий фрагмент прошлого близнецов. «Третий лик Богини — Судьба. Его не видит никто». Если всё так, то могло ли быть в этой истории хоть что-то случайное? Цепи понимающе скрипнули. Иви снова усмехнулась — нервно, с досадой. Размышлять о горестях уготованной Судьбы она не любила и раньше, сейчас и подавно. Поэтому перешла к действиям: осмотрела крепления внимательнее, пошатала, насколько хватило пальцев, замки на запястьях, проверяя на прочность. По итогу ей удалось высвободить часть цепей так, чтобы можно было передвигаться по комнате взад-вперед и даже садиться. Это была крошечная, но победа, так как спина грозилась выйти из игры ещё до старта. Стоило Аньези привалиться к прохладной стене и перевести дух, как сбоку повеяло ветерком. Странно. В помещении не было окон или щелей, только единственная дверь — на приличном расстоянии и плотно запертая. — Привет. Сердце пропустило удар, голова решила, что у неё галлюцинации. — Не пугайся, я справа. Эйвелин всё же испугалась и подскочила, глядя в сторону. Голос она узнала сразу, но его обладатель мог быть опасен. Однако, в комнате она была одна, разве что мутное зеркало смотрело своим единственным глазом. В животе неприятно потянуло от волнения. — Картер, ты…там? — сама понимая, как странно звучит её вопрос, поинтересовалась Аньези. — То, что от меня осталось, — хмыкнул голос без иронии. Эйвелин сделала шаг ближе, пытаясь увидеть его. — Тут вряд ли можно что-то разглядеть, — отозвался Картер. И всё же, она разглядела. От его вида у Иви перехватило дыхание, но либо она сумела сдержать реакцию, либо он не обратил внимания, — сдавленный возглас остался незамеченным. Сквозь мутную дымку проступили очертания худощавой фигуры, Беттел в отличие от Лео никогда не походил на атлета, но теперь резкая угловатость тела выдавала настоящее измождение. Щеки и глазницы впали так, что можно было легко рассмотреть форму его черепа, отросшие волосы грязными космами лежали на плечах. Картер уселся вниз — нельзя было сказать «на пол», ибо среди дымки не было ни пола, ни стен, ни потолка. Его спина круто сгорбилась, и теперь он пугающе отчётливо напоминал собственного пленителя. «Горбун» — вспомнила Иви, с силой закусив щеку изнутри, чтобы не дать волю чувствам. То, что близнецы сотворили с Картером, было выше человеческого понимания и человеческих возможностей. Непередаваемая жестокость. — Как ты оказался в зеркале? — Эйвелин подошла так близко, насколько позволяли цепи, рассматривая раму. — Я…плохо помню, — Картер сделал большое усилие, прежде чем продолжить. Даже его «я» выходило с надрывом, будто он сомневался и в этом. — Постарайся вспомнить, я найду способ, как тебя вызволить. Беттел надтреснуто рассмеялся. — Я пытался, это я помню, — он откинулся головой на пустоту и прикрыл глаза. Несколько минут Картер молчал, и Иви забеспокоилась, что он уснул, но мужчина всё же заговорил: — Зеркала — двери, порталы для его сил. Когда Эллиот занял моё тело, я раскололся. Часть меня осталась в теле, часть попала сюда. — Раскололся? — смысл его слов был не до конца ясен, но оттого ужасал ещё сильнее. — Да. — просто ответил Беттел. — Зеркало — дверь в одну сторону, мы заперты здесь. — Мы? — Иви чувствовала себя глупо, постоянно переспрашивая, но Картер был очень слаб, информацию приходилось аккуратно вычленять. — Я не знаю его имени и не вижу его, но он приходит и говорит с близнецами. Он могущественный, но не всесильный, — Картер схватился за голову и тихо замычал. Что бы с ним не происходило, ему было больно. Эйвелин кинулась к зеркалу, натягивая цепи до предела и молясь кому могла, чтобы Силы, наконец, сработали. Она должна была хотя бы коснуться поверхности, дать ему почувствовать человеческое тепло, чтобы унять боль, чтобы дать понять — он не один. — Картер, — тихо зашептала, тоже осев на пол. Слёзы потекли сами собой, их было уже невозможно сдержать. — Прости меня, пожалуйста. Прости, что не увидела раньше и не смогла помочь. — Иви! — Беттел резко вскинул голову, придя в себя. Его порыв и обезумевший взгляд заставили её отшатнуться. — Уходи скорее, птичка! Они искали очень долго, сначала схватили Айлин — она не подошла, ему нужна ты! За дверью послышались разговоры и шум шагов, Картер прильнул к обратной стороне стекла, понизив голос: — Ни за что не позволь им освободить его! Сказанное Беттелом привело мысли в смуту — он упомянул разом и слишком много, не прояснив ровным счётом ничего. Эйвелин запаниковала: — Лучше скажи, как вытащить тебя из этой штуковины! Картер скривил губы: в улыбке не было веселья, но и злобы, скорее — обречённость. — Убей. Когда представится такая возможность, просто убей это. Иви остолбенела, уставясь на обыкновенное мутное зеркало. Сгорбленная фигура Беттела исчезла, но слова грозой зависли в воздухе. Опомнившись, она вновь кинулась к отражению, взывая к почти смолкшей Силе. Ей нужно было его увидеть ещё раз, хотя бы попытаться. — Ну давай же! — бессилие доводило до отчаяния. Она ударила кулаками по ногам, но внутри едва заалели остатки былых искр. Иви разочарованно повисла на цепях, бросая сквозь стиснутые зубы: — Чёрт! Чёрт! — Думаешь, сработает? Зеркало вновь обратилось к ней. На этот раз голос не был ни измождённым, ни потерянным. В нем играла насмешка и что-то ещё, нечто неуловимое, отчего неприятно засосало под рёбрами. Эйвелин мгновенно выпрямилась, догадываясь, кто в этот раз с ней говорит. — Созидание — лишь часть твоей славной Силы. У неё есть и другая сторона, не менее интересная. Скажи, что ты хочешь сделать? — В известной истории, где девушка рассказывала свои желания зеркалу, финал оказался не очень, — отряхнулась Иви, благоразумно отойдя подальше. Загадочный второй обитатель не показывал лица, но Эйвелин помнила видение о близнецах — у них был помощник. Вечно скрывающийся в тени, но так часто выручающий советом, например, как сохранить Катарине жизнь после казни? — Недурно, — причмокнул губами незнакомец. — Но всё ещё недостаточно. Чтобы использовать свою Силу на максимум, мало просто побить в ладоши, нужно сфокусировать весь свой порыв на желаемом и не останавливаться! Ты ведь хочешь разбить это несчастное зеркало, дать свободу другу, хочешь уничтожить ведьму и её братца? — Поможешь мне, как помог когда-то Бонье? — интуиция подсказывала, что обман близнецов был тщательно завёрнут в правду. — Может, и нет, — протянул собеседник после короткой паузы. Его голос не был просто голосом в обыденном понимании, он словно имел плоть и являл собой волю. Собеседнику не требовалось тело, он присутствовал и без него, Эйвелин чувствовала: с ним зеркало перестало быть предметом интерьера. И эта громадная мощь, донесенная сквозь непроницаемую завесу, пугала своим масштабом. Ручка двери повернулась, оборвав их странную беседу. Ощущение присутствия пропало, но тревога, увы, нет. В этот раз вошёл только Эллиот. Иви не понравилось то, как он аккуратно прикрыл створку и молча встал в противоположном конце комнаты. Ещё сильнее не понравился его рептилий взгляд — немигающий и направленный чётко на неё. Он будто внутренне решался на что-то, и она смутно догадывалась, на что. — Так и будешь стоять и пялиться? — с вызовом дёрнула подбородком, перебарывая дрожь. — Начнём.