Через две сплошные

Тонкий, тягучий аромат свежего кофе обволакивает всё помещение небольшого кафе, проникая во все укромные уголки и оставляя свой шлейф даже на улице, заманивая новых посетителей. Чжань пробегается взглядом по рядам столиков с оживлённо обсуждающими что-то посетителями за ними, улыбается в ответ приветствующему его бариста и проходит внутрь, выбирая дальнее место у окна. Он прекрасно помнит, как в прошлую среду, неделю назад, они сидели в этом же самом кафе с Ибо, как и договорились ещё тогда, в том парке скульптур, куда его возил альфа. В тот день Ибо действительно позволил Чжаню спросить обо всём, что тот хотел знать, добросовестно отвечая на каждый заданный вопрос. Теперь Чжань знает, что альфа был единственным ребёнком в семье, уехал учиться в Корею сразу после развода родителей и вернулся обратно в Китай, чтобы продолжить дела отца и возглавить «Wang Corporation», его мать повторно вышла замуж и сейчас неплохо обустроилась вместе с новым мужем где-то в Испании, продолжая поддерживать связь с сыном и высылать ему подарки на праздники. Ван Чжо, отец Ибо, официально больше не женился, вкладывая все силы в бизнес и своего первенца, которому готовился передать все дела. Сяо Чжань предпочитал не вдаваться в подробности семейных дел Ван, считая это не тем, во что ему нужно совать нос, но активно расспрашивал Ибо о временах учёбы в Корее и его увлечениях, поражаясь тому, насколько их было много. Сегодня Сяо Чжань снова в этом кафе, сидит за выбранным столиком, заказывает себе кофе и бросает короткие взгляды на Ли Мэй, только сейчас осознавая, насколько привести её в это место было плохой идеей. Почему он вообще решил прийти с Мэй именно сюда? На самом деле это кафе не было каким-то особенным, так же как и не было связано с какой-то историей — оно было обычным, таким же, как и другие кафе поблизости, но почему-то с недавних пор вызывало ассоциации именно с Ван Ибо, его дурацкими шутками и крепким чёрным чаем, который тот пил. Они приходили сюда пару раз, когда у обоих совпадало свободное время, а теперь вот Сяо Чжань пришёл сюда с Ли Мэй, не в силах избавиться от навязчивой мысли, словно он делится с ней чем-то, что должно было оставаться только его. Его и Ибо. — Здесь уютно, — улыбается Мэй, и Сяо Чжань может лишь кивнуть в ответ. Улыбчивая официантка, уже немного уставшая под вечер, принимает заказ и, вероятно, в уме отчитывает минуты до конца своей смены. Сяо Чжань тоже сегодня устал и тоже очень хочет домой, собирая последние силы, чтобы улыбнуться Мэй в ответ. Их накапливающееся не один месяц недопонимание, конечно, не рассыпалось пеплом в воздухе, продолжая напоминать о себе, и Чжань честно старается распутать этот клубок, но кажется, запутывается в нём ещё больше. Мэй медленно, но верно ускользает от него так же, как и он от неё. — Как твой проект по нейрохирургии? — ловит он взгляд девушки с искренним интересом, делая глоток чая. Он всегда поддерживал Мэй во всех её проектах и начинаниях, помогал и переживал её неудачи, как свои собственные. Сейчас же, смотря на отрезающую кусок от своего стейка и рассказывающую про дела в новом учебном проекте девушку, Чжань тщетно пытается понять, в какой момент человек, идущий с ним рядом бок о бок вот уже полтора года, стал для него таким непонятным, отдалившись. Мэй увлечена учёбой, конференциями от института и маячащими перспективами после окончания учёбы, и Сяо Чжань поддерживает её, интересуется успехами и искренне им радуется. Он всегда старался понять Ли Мэй, уважал её интересы и пытался обеспечить всем, что ей нужно, нередко задвигая свои желания на второй план. Потому что он мужчина, он должен быть надёжной опорой и поддержкой. Они с Мэй вместе уже полтора года, и Чжань искренне считал, что кризис недопонимания был преодолён ещё на отметке в год. Оказывается, нет. Оказывается, можно чувствовать себя одиноким, даже состоя в длительных отношениях и каждый день видя человека рядом. Раньше он был уверен, что нужно просто перетерпеть, и всё у них будет хорошо, сейчас же понимает, насколько они разные и не имеющие в жизни никаких точек соприкосновения, кроме института, учёба в котором так стремительно подходит к концу. Он честно пытается дать их отношениям шанс, стараясь быть ещё более внимательным, чем раньше, и каждый раз ругая себя, что делает для этого недостаточно. Чжань учится, работает на нескольких подработках, умудряется поддерживать успеваемость на уровне, справляться с бытовыми обязанностями и уделять время Мэй — кто-то скажет, что с такой нагрузкой это невероятно, Сяо Чжань скажет, что этого всё равно недостаточно. — А потом мне нужно будет составить эту дебильную таблицу, — поджимает губы Мэй. — И когда вот мне всё успеть, а? Ты просто обязан мне помочь, Чжань-Чжань! — умоляюще смотрит девушка, а Чжань пытается вспомнить суть её монолога, приходя к выводу, что он, видимо, всё же очень дерьмовый парень. — С чем? — переспрашивает он, видя, как хмурится Мэй напротив. — Ты меня не слушал, — констатация факта. — Извини, — виновато смотрит Чжань. — Можешь повторить? Мэй устало вздыхает и отодвигает от себя пустую тарелку. В её взгляде отражается сочувствие и толика раздражения. Она знает, как иногда сильно устаёт Чжань, буквально разрываясь между учёбой, работой и самой Мэй. — Не спал сегодня, — снова констатация факта. — Тебе нужно бросить работу в больнице. — Почему не в магазине или кафе? Мы учимся на врачей, Мэй, работать в больнице — наш профиль. — Ты сам знаешь, что в больнице у тебя будет должностной лимит. Омег не пускают на управленческие должности. Чжань хмурится и смотрит на Мэй уставшим взглядом, словно объясняя ребёнку элементарные вещи. — Но на должности врачей назначают. Я хочу быть врачом, Мэй, а не главврачом. Ли Мэй ловит его взгляд, всматриваясь в лицо, видимо, обдумывая услышанное, и молча кивает. Чжань знает, что она не согласна, но ничего не скажет. — Главное, чтобы тебя всё устраивало, — улыбается она, протягивая ему руку и накрывая своей ладонью его, стирая все разногласия. — Так с чем тебе нужно помочь? — вспоминает прослушанную просьбу он, переводя тему. — А, с таблицей по нейрохирургии, — принимает его трюк Мэй, поддерживая новую тему и начиная рассказывать суть задания, по которому нужно составить таблицу. Когда почти через полтора часа они выходят из кафе, и Сяо Чжань заказывает Мэй такси, улицу уже застилают опустившиеся на город сумерки. Часы показывают половину девятого вечера, и уставшее за день тело уже просится на заслуженный отдых, идя в абсолютном несогласии с мозгом, который почему-то ещё хочет побыть под тёмным куполом вечернего неба. Чжань провожает взглядом скрывающееся за поворотом такси Мэй и совершенно не разбирает дороги. Кажется, он проходит несколько кварталов, ни о чём не думая весь путь и останавливаясь, лишь когда перед его носом вырастают очертания больших кованых ворот парка. Он пришёл в тот самый безымянный парк, в котором они были с Ибо. Почему бессознательное тело привело его именно сюда, сказать было сложно, зато подсознание внутри буквально кричало о том, что здесь ему станет легче. Безмолвный, утопающий в сумерках и зелени и освещаемый лишь тонкими столбами фонарей парк и правда действовал не хуже медитации, словно забирая всё скопившееся за день напряжение. Сколько ещё людей знают об этом месте? Сяо Чжаню хочется верить, что единицы. Петляющие мощёные дорожки, путаясь в откидывающих фонарями и кустами тенях, выводят его к той самой поляне со скульптурами, на которой, как и в прошлый раз, никого нет. Он бродит среди холодных изваяний и будто впитывает их непоколебимое спокойствие. Это место, похоже, и правда умеет очищать мысли. Счёт времени теряется, растягиваясь пластилином и извиваясь змеёй между деревьев. Без Ибо это место ощущалось совсем по-другому, словно заманивая в свои сети и окутывая коконом умиротворения. Он уходит с поляны со скульптурами, плутая по дорожкам, и по памяти выходит к пруду, тому самому, у которого они сидели с Ибо, останавливается у него, всматривается в тёмную водную гладь и зачем-то идёт дальше, туда, куда Ибо его не водил. Какую глупость он делает, Чжань понимает, только когда натыкается на совершенно незнакомый выход из парка в совершенно незнакомом ему районе. Чжань оборачивается назад, в слабо освещённую темноту зелени, из которой он вышел, и понимает, что всё это время шёл интуитивно вперёд, выбирая дорогу наугад и совершенно её не запоминая. Время на часах показывало начало десятого: ещё не так поздно, общественный транспорт до сих пор ходит. Нужно просто сориентироваться и найти его. Он достаёт телефон, смотрит на оставшиеся пятнадцать процентов зарядки и мысленно готов взвыть, открывая карты и находя свою геопозицию. Ближайшая остановка, судя по синей точке на экране, находилась в семистах метрах от него. Не так уж и далеко. Чжань мысленно усмехается своей легкомысленности и идёт в сторону остановки. Возможно, стоило вызвать такси? Да, определённо стоило, и Чжань полностью согласен с этим, упорно продолжая идти вперёд и сверяясь с маршрутом на карте. Зачем? Потому что он… не слишком предусмотрительный и смекалистый? С этим Сяо Чжань тоже согласен. В момент, когда он доходит до пустой автобусной остановки и смотрит на расписание и маршрут автобуса, фраза «не слишком предусмотрительный» в его голове меняется на «совершенно точно дурак». Часы показывали половину десятого вечера, заряд телефона скакнул с пятнадцати процентов до десяти, а от остановки, на которой он стоял, автобусы уходили совсем в другом, противоположном от его дома, направлении. Чжань садится на лавочку пустой остановки и снова открывает карту. Сеть, кажется, собралась умереть прямо здесь вместе с так и не добравшимся до дома Чжанем, отказываясь прогружать его геопозицию. Пикнувшее сообщение от Ибо с очередным мемом кажется каким-то знаком судьбы, и Чжань, наплевав на то, насколько глупо сейчас выглядит в глазах альфы, спрашивает у него, где находится ближайшее метро или идущий в обратном направлении автобус, потому что он, дурак, умудрился заблудиться в городе и прийти чёрт знает куда, а его телефон скоро умрёт смертью храбрых, окончательно разрядившись. Ответ приходит практически мгновенно, высвечиваясь входящим звонком на экране. — Скажи мне какой-нибудь ориентир или указатель, — тут же говорит Ибо, стоит только принять вызов. — Ну… — осматривается по сторонам Чжань, соображая, как объяснить альфе расположение остановки. — Я на остановке тридцатого автобуса, тут вокруг дорога и, кажется, лес или парк… я не уверен. — Будь на остановке, — слышится шорох в трубке на фоне. — Я скоро буду. Сяо Чжань хочет возразить, сказать, что он доберётся сам, ему просто нужно знать, где нужная ему остановка или метро, ну или хотя бы поймать интернет-сигнал, но не успевает сказать и слова, как альфа отключается. Чжань устало откидывается на стенку остановки и просто очень хочет наконец-то оказаться дома. Зачем он вообще пошёл по этой дороге, а не повернул назад ещё там, у пруда? Очевидно, потому что он очень легкомысленный и недальновидный. Наверное, стоит извиниться перед Ибо за все те разы, когда Чжань считал его балбесом, потому что именно он, взрослый и ответственный человек, уже в который раз оказывается в совершенно дурацких ситуациях, из которых его вытаскивает как раз-таки Ибо, которого Чжань так часто про себя называл мальчишкой. Мальчишка тут он, Сяо Чжань, чьи проблемы из раза в раз решает взрослый Ван Ибо. Альфа ни разу не высказал своего недовольства и не упрекнул Чжаня ни в чём, просто молча помогая разобраться в той или иной ситуации, в которую Чжань сам же себя и загонял. Хотелось кричать от абсурдности происходящего, потому что все, кто знал Сяо Чжаня, в один голос скажут, что он самый ответственный, рассудительный и не отказывающий никому в помощи человек, которого они встречали, в то время как Ван Ибо знает Чжаня, на раз-два умеющего попадать в нелепые ситуации, из которых альфа его потом неизменно вытаскивает. Совершенно несмешная шутка судьбы, поставившая всё с ног на голову. Чжань жмурится от подъезжающего к остановке полупустого автобуса, смотрит на оставшиеся семь процентов на телефоне и бездумно переводит взгляд на свои руки. Он точно купит себе атлас со всеми картами Шанхая и повесит на шею оберег от собственной рассеянности. Из автобуса выходит громко смеющаяся компания мужчин, явно навеселе, останавливаясь напротив остановки и начиная искать что-то в телефоне. Чжань не смотрит на них, проверяя часы и заряд телефона ещё раз. Компания ему не нравилась, хотелось, чтобы они быстрее ушли. — Смотрите, кто тут, — подаёт голос один из мужчин, замечая Чжаня. — Уважаемый, мы с друзьями здесь слегка потерялись, не поможете? — подходит он, останавливаясь напротив лавочки остановки. Чжань молча качает головой и пожимает плечами, то ли отказывая в просьбе, то ли показывая, что он сам не местный. — Тогда мы, пожалуй, поменяем наш маршрут, — усмехается стоящий поодаль мужчина, самый молодой из всех. — Ты не волнуйся, у нас тут приличная компания, а вот тебе одному сидеть тут точно не стоит. — Так мы составим компанию, да, парни? — вклинивается ещё один, явно выпивший больше остальных. Чжань смотрит на четверых поддатых альф и встаёт со своего места, выпрямляясь. — Всё нормально, меня заберут, — делает он шаг в сторону, тут же ощущая чужую хватку на своём запястье. — Ну ты куда, а? Тебе же сказали, что не надо быть здесь одному, — прожигает взглядом первый, самый разговорчивый в компании. Чжань ощущает на себе масляные взгляды, проходящиеся вдоль его тела и буквально пожирающие заживо, и со всей силы дёргает руку, вырываясь из болючей хватки. — Я же сказал, что меня заберут, — чеканит он, улавливая амбре перегара. — А ты строптивый, да? Красивый и строптивый, — облизывается один из альф, подходя с другой стороны. — Парни, да мы с вами счастливцы — выловить такую пташку, — гогочет альфа напротив. Сяо Чжань слышит приближающийся звук мотора, смотрит на обступающих его кольцом мужчин, облизывающих голодными взглядами, машинально пятится назад и думает о времени. Ибо точно успеет, просто не может не успеть. — Не волнуйся, мы с парнями джентельмены, омег не обижаем, — ухмыляется альфа сбоку, и Сяо Чжань совсем ему не верит. — Таким красивым нельзя бродить ночью одним, — проходится по нему голодный взгляд, буквально раздевая на месте. По телу холодными иголками разносится разряд мелкой дрожи, сковывая напряжением, а в голову начинает подступать адреналин. — А кто сказал, что он один, — громом раздаётся голос за спинами альф, и Сяо Чжань готов поверить во всех неземных сущностей разом, потому что ухмыляющийся Ибо выглядел сейчас как кто-то посланный свыше. Альфы непонимающе переглядываются и заходятся пьяным гоготом, смотря на Ибо перед собой. Чжань тоже смотрит на наблюдающего за ними Ибо и не понимает, почему тот такой спокойный. Четверо пьяных, возбуждённых и раззадоренных альф были явно не настроены на разговоры. — Свали, парень, — хрипит один из мужчин, натыкаясь на нулевую реакцию от Ибо. — Ты глухой, что ли? — сдвигается с места он, подходя к Ибо и хватая того за воротник кожанки. — Скорее уж ты, — усмехается в лицо альфе Ибо, ударяя под дых. — Чжань-гэ, извини, я тут немного задержусь, подождёшь меня, ладно? Чжань смотрит на уверенно ухмыляющегося Ибо, на шокированно стоящих перед ним альф и чувствует себя парализованным. — Щенок! — рычит один из мужчин, тот, что ещё несколько минут назад пожирал Сяо Чжаня взглядом. Чжань дёргается, хочет чем-то его отвлечь, помочь Ибо, но не успевает пошевелить и пальцем, как альфа, громко вскрикивая, сгибается пополам, хватаясь за живот. Ибо уворачивается от ударов и метко бьёт по болевым точкам, не давая себя окружить. Чжань видит, как мужчины пытаются выиграть числом, давят и заходят со спины, видит, как Ибо резко бьёт одному по коленке и, похоже, выбивая коленную чашечку, и видит, как ломает нос ещё одному. Сяо Чжань видит каждое движение и впервые понимает, что такое животный страх, липкий и сковывающий всё тело, когда один из альф достаёт из-за пояса пистолет, направляя его на Ибо. — На колени, сопляк! — рычит мужчина, щёлкая предохранителем. Чжань смотрит на поворачивающегося к нему Ибо и уже не понимает, кто есть кто. Альфы, имевшие на него сегодня планы, омерзительные и похабные, уже не пугали так сильно, как пятнадцать минут назад. Сейчас это были лишь покалеченные и испуганные мужчины, чья выходка пошла не по плану. Сяо Чжаня больше не пугали мысли о том, что с ним хотели сделать эти альфы, потому что Ибо, сорвавшийся сюда ночью ради него, пугал гораздо сильнее. Он выбивает из рук мужчины наставленный на него пистолет, перехватывает его и, кажется, звереет, как почуявший кровь хищник. Если корчащиеся от боли альфы были ведомые инстинктом самосохранения, то каким инстинктом сейчас был ведом Ибо, омега сказать затруднялся. Это не тот Ибо, которого он знал. Чжань с ужасом смотрит, как альфа с совершенно безэмоциональным лицом нажимает на курок и простреливает ногу наступающему на него мужчине, и неосознанно вскрикивает вместе с падающим на асфальт раненым. Взгляд Ибо темнеет, поглощая свет уличных фонарей, и Сяо Чжань готов поклясться, что так выглядит хищник, почуявший кровь. Ван Ибо был ведом инстинктом хищника. Он выстрелил в человека так, словно это для него ничего не значит. Парень, который пил чай у него на кухне, и которого Сяо Чжань с улыбкой называет Бо-ди. Перед глазами, словно в замедленной съёмке, появляется два Ибо: нахальный, тёплый и смеющийся своим невозможным каркающим смехом и холодный, смотрящий на всех тёмным, безэмоциональным взглядом и одним движением нажимающий на курок пистолета. Теперь эти образы казались двумя совершенно разными людьми, никак не соединяясь в одном теле. На земле, корчась от боли, ранеными животными воют мужчины, что так были уверены в своём преимуществе и пытались зажать Чжаня в углу остановки. Один из них, самый болтливый, ужом извивается от ударов Ибо на асфальте, заходясь в агонии. Неужели Ибо всегда был таким? Всё то время, что он покупал кофе и отвозил Чжаня домой, он мог так же прострелить человеку ногу и избить до полусмерти с ледяным выражением лица? Чжань бросает взгляд на чудом ещё дышащего альфу и на ватных ногах поднимается с места, наступая на хлюпающую под ногами кровь. Ибо может его убить. Прямо здесь, на пустой остановке на глазах у Чжаня. Ван Ибо, который казался таким легкомысленным и не знающим жизни, с животной яростью избил четверых человек, переломав кости и выстрелив в одного из них. Сяо Чжань боится его. Очень. Понимание того, что Ибо сейчас просто убьёт мужчину под ним, накрывает с головой, расползаясь по телу новыми электрическими разрядами. Ибо нужно остановить, потому что сам он уже вряд ли на это способен. Сяо Чжань призывает все крупицы своей выдержки, пытается взять себя в руки и подходит к сидящему на альфе Ибо, озверевшему и совсем слетевшему с катушек, готовому убить изувеченного альфу под ним прямо сейчас. Чжань плюхается на колени рядом с брыкающимся телом мужчины, чувствуя, как ткань джинсов пропитывается стекающей на асфальт кровью, и кладёт дрожащую руку на плечо Ибо, сжимая. Ибо тёплый, такой же, каким был всегда, когда Чжань держался за него на мотоцикле, и это эхом отдаётся где-то под рёбрами, заставляя пересилить сковывающий тело страх. — Ибо, — дрожащим голосом зовёт его Чжань, надеясь достучаться до его сознания. — Бо-ди… Остановись, слышишь? Ты слышишь меня? Пожалуйста, Ибо… — молитвой шепчет он. Ладонь продолжает сжимать чужое плечо, впиваясь пальцами в ткань кожанки, а на промокшие от крови джинсы начинают стекать прозрачные капли переполненных эмоциями слёз. Сяо Чжань дрожит, не чувствует тела и очень боится. Боится Ибо и того, что у него теперь будут неприятности. Из-за него, Сяо Чжаня, который так бездумно решил погулять чёрт знает где. — Я всё улажу, гэ, — замирает Ибо, смотря стеклянным взглядом перед собой. — Ты… не ранен? — Нет, — смотрит Чжань на альфу, встречаясь с ним взглядом и чувствуя, как по щеке скатывается предательская слеза. — Я в порядке. Ибо молча кивает, прослеживая взглядом срывающуюся с щеки слезу и, словно в замедленной съёмке, поднимается на ноги. Взгляд у него снова тёплый. Такой, каким его знает Сяо Чжань. — Нужно вызвать врачей и… — Подожди меня у мотоцикла, я разберусь, — говорит Ибо, и Чжань не решается с ним спорить, поднимаясь на ватных ногах с асфальта и, шатаясь, отходя к знакомой чёрной «ямахе», облокачиваясь на мотоцикл, как на спасительный круг. Он смотрит, как альфа достаёт телефон и звонит кому-то, сухо сообщая координаты, и не может унять вырывающееся из грудной клетки сердце. Он боялся Ибо и одновременно боялся за него, понимая, какими последствиями это может грозить. Альфа смотрит на него преданным щенком, и у Чжаня разрывается сердце. Сам Чжань смотрит на лежащие на асфальте полуживые тела мужчин и думает, что его сердце уже разорвалось. — Можем ехать, — подходит к нему альфа. — А они? — тычок пальцем за спину Ибо. — Их заберут, — звучит короткий ответ, прежде чем вручить в руки Чжаня шлем. — Не волнуйся, всё будет хорошо. Сяо Чжань послушно надевает шлем и совсем не уверен в услышанных словах. Негнущимися руками он обвивает Ибо, как делал это уже не раз до этого, и замирает, понимая, что сейчас, сидя вплотную к тому, кто чуть не убил человека, и держась за него обеими руками, чувствует себя в парадоксальной безопасности. Он боится Ибо и одновременно чувствует себя с ним защищённым, так глупо и слепо доверяя, не спрашивая, куда они едут, но пытаясь унять насквозь пронзающую тело дрожь. Конечно, Ибо это чувствует. Его страх, его дрожащие руки на своём животе, возможно, даже его мысли. Чувствует всего Сяо Чжаня, разгоняясь на пустой дороге и аккуратно входя в поворот. Чжань ощущает на коже влагу от скатывающихся из глаз слёз и думает, что ему не надо сейчас ехать с Ибо. Надо бежать, прятаться и путать свои следы — да что угодно, но не держаться за него, как за спасательный круг на каждом повороте. Ничего из этого он не делает, сжимает в ладонях края кожанки Ибо и внутренне разрывается от чувства страха и безопасности одновременно. Сяо Чжань уже достаточно взрослый, чтобы точно знать: там, где есть страх, безопасно быть не может. Одно из его чувств было ложным, и он понятия не имел, какое именно. «Ямаха», послушно урча мотором, останавливается у изящных кованых ворот, а с поста охраны к ним выходит мужчина, тут же коротко склоняя голову при виде Ибо и давая знак открыть ворота. Сяо Чжань провожает взглядом возвращающегося на свой пост мужчину, замечая висящую на его поясе кобуру. Мотоцикл трогается с места, заезжая на большую, освещаемую аккуратными садовыми фонарями территорию и тормозя на мощённой плиткой площадке у дома, больше напоминающего особняк из какого-нибудь фильма. Чжань на автомате снимает с головы шлем и не сдерживает нервного смешка. Ван Ибо живёт в особняке, а охрана носит с собой огнестрельное оружие — Сяо Чжань уже, кажется, даже не удивится, если где-то здесь на территории окажется подпольная лаборатория с наркотой. Чжань послушно поднимается за Ибо по массивным каменным ступеням крыльца, так напоминающего террасу, и заходит через открывшуюся широкую резную дверь в дом, оказываясь в просторном холле с парадной лестницей на второй этаж и мезонином. — Ванная прямо по коридору и налево, я сейчас принесу полотенца, — пропускает его внутрь Ибо, указывая рукой нужное направление. Сяо Чжань молча кивает, следуя туда, куда указал Ибо, и уже не задумываясь ни о чём. Очевидно, что его мозг не способен вынести столько шокирующих событий и эмоций за один вечер. Он находит нужную дверь, заходит в ванную, игнорируя широкое зеркало и просто боясь на себя посмотреть, сбрасывает грязные вещи на пол, переступая их и заходя в большую душевую, где, наверное, можно было бы танцевать. Тёплые струи воды ощущаются чем-то спасительным, окутывая уставшее за день тело расслабляющей волной жара. На сегодня хватит с него потрясений. Всё потом. Он слышит, как тихо открывается дверь, прикрывая глаза. — Чжань-гэ, полотенца и одежда будут на комоде, — доносится сквозь шум воды голос Ибо, прежде чем дверь едва слышно закрывается. Сяо Чжань размыливает стекающую по плечам пену от геля для душа и не спешит открывать глаза, пытаясь привести мысли в порядок. Слишком много событий. Слишком много ощущений. Когда кожа распаривается до красноты, а тело становится настолько расслабленным, что едва держат ноги, он выключает воду и выходит из душа, вытираясь принесёнными полотенцами и надевая чистую одежду, явно принадлежащую Ибо. Его грязные вещи уже заботливо сложены в стиральную машину. Страха больше не было, как и мыслей. На место всего того, что так беспокоило ещё полчаса назад, теперь пришли опустошение и усталость. Он выходит из ванной, грея ноги в мягких гостевых тапочках, и снова выходит в холл, находя взглядом единственную комнату, где горел свет. — Можешь пользоваться гостевой спальней на втором этаже. Дверь я не закрывал, — отзывается сидящий у камина в кресле Ибо, бездумно смотря на какую-то точку в разожжённых языках пламени. Сяо Чжань подходит ближе и останавливается в шаге от альфы. Судя по его влажным волосам, с которых до сих пор капала вода, он тоже успел принять душ, переодевшись в чистую футболку и свободные спортивные штаны. Чжань смотрит на застывший взгляд Ибо, отражающий блики огня в камине, и хочет спросить его сразу о стольких вещах, что начинает учащаться пульс. — Ибо, я… — Завтра, гэ. Давай всё завтра, — продолжает смотреть на огонь альфа, так и не повернувшись. Чжань закусывает губу и тоже переводит взгляд на трещащие языки пламени. Тело, расслабленное под струями горячего душа, отзывается ноющей слабостью, требуя заслуженного отдыха, а голова ощущается до звона пустой. Ибо прав: всё завтра. — Тогда… до завтра, — неуверенно окидывает взглядом альфу Чжань, получая молчаливый короткий кивок в ответ. Выходя из гостиной и поднимаясь на второй этаж, он отчаянно прислушивается к своим ощущениям, ища в них хоть намёк на страх. Он больше не возвращался, забрав с собой и дрожь, и слёзы, и желание сбежать. Безошибочно находя в коридоре среди нескольких дверей одну открытую и ложась в заправленную постель, Чжань очень хочет думать, что события вечера ему просто приснились.

***

Яркие солнечные лучи, скользящие по лицу сквозь неплотно зашторенные портьеры и слепящие глаза даже сквозь закрытые веки. Сяо Чжань щурится, неохотно открывая глаза и зарываясь носом в пахнущую кондиционером для белья подушку. Настенные часы напротив кровати показывают половину десятого утра, прямо говоря о том, что первую пару он уже проспал, а просторная комната с интерьером эпохи Викторианской Англии и резной мебелью из благородного дерева мгновенно напоминает о том, что он в чужом доме, рассеивая остатки сна. Он откидывает одеяло и встаёт с кровати, опуская ноги в стоящие у кровати тапочки. Большие, зашторенные плотными шторами окна, создавали комфортную полутень, а приоткрытая дверь в стене напротив давала понять, что к комнате предусмотрительно прилегает гостевая ванная, в которой находятся новая зубная щётка и чистые полотенца, а на бельевой полке лежит его выстиранная одежда. Чжань умывается, быстро принимает душ, чистит зубы и переодевается в свою одежду, отдающую свежестью кондиционера для белья и лавандой. События вчерашнего вечера выстраиваются в голове стройными рядами вопросов, напоминая, что всё это было совсем не сном. Открывая дверь гостевой ванной и чувствуя себя чуть более живым, чем вчера, он выходит в коридор, бредя по пустому коридору к лестнице и спускаясь вниз. Просторный холл, резные настенные панели и мебель, хрустальные подвесные люстры и сияющие чистотой мраморные плиты пола — этот дом так сильно напоминал ему отель, что неосознанно появлялось чувство одиночества. И это здесь живёт Ибо? Ему, выросшему в небольшой квартире, где всё было пропитано мамиными яблочными пирогами и папиными сигаретами, подобная эстетичная роскошь казалась чем-то неживым, что больше присуще музеям, нежели жилым домам. — Доброе утро, — приветствует его поклоном женщина средних лет в униформе горничной. — Если желаете, в столовой для вас накрыт завтрак. Чжань смотрит на женщину, теряясь в ответе. Что вообще положено отвечать горничным? — Спасибо, а Ибо… — Господин Ван Ибо сейчас в спортзале, этажом ниже, — докладывает ему женщина, снова склоняя голову в поклоне. — Спасибо, — улыбается в ответ Чжань, благодарно кланяясь. Женщина молча показывает ему направление к лестнице вниз и бесшумной тенью исчезает из поля зрения. Сяо Чжань следует в ту сторону, куда указала горничная, и спускается на цокольный этаж, сделанный в более современном стиле и такой же блестяще-чистый, как и всё в этом доме. Спортзал он находит быстро, проходя по широкому коридору вглубь и натыкаясь на двустворчатые стеклянные двери, за которыми стояли тренажёры. — Ибо? — зовёт альфу Чжань, заходя внутрь и натыкаясь рядом с входной дверью ещё на одну, такую же стеклянную. Чжань прислушивается и проходит во вторую дверь, за которой оказывается бассейн. — Ибо? — повторяет он, замечая обнажённую спину проплывающего дорожку альфы. Ибо, увлечённый своими нормативами, делает дорожку ещё трижды, ловко разворачиваясь и не давая себе отдохнуть, видимо, закрывая цикл одного из упражнений. Доплывая до бортика в последний раз, заканчивая, он выныривает, стряхивая воду с волос и подходя к Чжаню, всё это время наблюдающему за ним. — Привет, — кивает ему Ибо, беря со стоящего рядом шезлонга полотенце. Сяо Чжань прослеживает взглядом скользящую по голой спине каплю воды, скрывающейся за поясом плавательных шорт, смотрит на подтянутое тело перед ним, водит взглядом по перекатывающимся под кожей натренированным мышцам, проступающему прессу и забывает, что хотел сказать. Ибо довольно ухмыляется, разворачиваясь и давая Чжаню больше обзора, бессовестно красуясь. — Чжань-гэ хочет сожрать меня взглядом или прожечь дыру? — иронично выгибает бровь альфа, промакивая полотенцем волосы и вешая его на шею. — Хочу поговорить с тобой, — находится, что ответить, Чжань. — Но тебе лучше одеться. Ибо растягивает губы в самодовольной усмешке и подходит ближе, буквально касаясь рукой плеча Чжаня и замечая его дрожь. — Боишься меня? Сяо Чжань отшатывается от альфы, упираясь ногами в один из шезлонгов и чувствуя ударивший в нос запах хлорки и природный запах Ибо. Нет, он не боится. Ещё вчера понял, что не боится, а сейчас, смотря на потемневший взгляд и напряжённое лицо Ибо, убедился в этом повторно. Несмотря на всё, это по-прежнему был тот Ван Ибо, которого он знал — совершенно невозможный гремлин с ужасным смехом умирающей чайки и взглядом преданного щенка, от которого начинало щемить сердце. Чжань поднимает взгляд на замершего напротив Ибо и закусывает губу, заставляя лицо альфы окаменеть ещё больше. Раньше он часто сравнивал Ибо со щенком, милым, импульсивным и несмышлёным, сейчас же, смотря на стоящего перед ним альфу, он больше не может назвать его так. Ибо был далеко не щенком. Гибрид с силой льва и преданностью собаки. Ван Ибо, который может в один миг сорваться с поводка, но который покорен Сяо Чжаню даже в таком состоянии. — Нет. Я тебя не боюсь, Бо-ди, — чеканит каждое слово Чжань, замечая, как расслабляется лицо альфы перед ним при упоминании его имени. Ибо боялся, что Чжань его оттолкнёт, смотря тем самым взглядом преданного щенка и ожидая пощёчины. Вчера Сяо Чжань впервые испугался Ибо, сейчас же, прокручивая в голове произошедшее, он думает, что сильнее испугался бы за то, что могло бы случиться, не останови он альфу. — Я не причиню тебе вреда, гэ, — смотрит в глаза Ибо, и Сяо Чжань может лишь улыбнуться в ответ. — Я знаю, Ибо. — Значит, я могу тебя коснуться? — медленно поднимает руку альфа, осторожно, словно боясь, касаясь пальцами плеча Чжаня. — Можешь, — кивает Чжань, делая шаг вперёд и подтверждая свои слова. Он и правда не боится, только не Ибо. — Спасибо, гэ, — хрипло говорит Ибо, аккуратно ведя ладонью выше, касаясь щеки Чжаня. Ван Ибо, такой взрослый и такой детёныш одновременно. Чжань не сдерживает улыбки и ловит взгляд Ибо в ответ. — Вчера я и правда испугался, — тихо говорит Чжань, и альфа тут же одёргивает ладонь от его лица, снова напрягаясь. — Ты выстрелил в ногу человеку, а потом готов был убить того мужика и… это выглядело страшно, понимаешь? — Ибо опускает взгляд, послушно кивая в ответ, соглашаясь. — Сначала я испугался того, с каким отстранённым выражением ты избивал тех альф, а когда ты выстрелил… ты выглядел так, словно делаешь это не в первый раз. Как будто часто держишь оружие в руках. Это было страшно, но потом, когда тот мужик уже еле дышал, а ты всё продолжал и продолжал его бить, тогда я испугался, что он умрёт. Испугался, что у тебя будут проблемы из-за этого. Ты мог убить человека, а я боялся не тебя, а последствий этого. Скажи мне, Ибо, по-твоему, это нормальная реакция? Так должен человек реагировать на подобное? — Чжань-гэ отреагировал так, как сказали ему инстинкты, — всматривается в лицо Чжаня альфа. — Мои инстинкты кричали мне, чтобы я бежал от тебя подальше. — Это был твой разум, гэ. Инстинкты говорили тебе, что ты в безопасности. Сяо Чжань видит своё отражение в тёмной радужке глаз напротив и поражается тому, насколько точно Ибо попадает во все слова. — И… это так, Ибо? — Да. Всё это время было так. Бояться меня стоит другим, не тебе. Только не тебе, гэ. — Ты связан с криминалом? Чем ты вообще занимаешься, Ибо? — в лоб спрашивает Чжань, чувствуя непонятный разливающийся по телу жар от слов альфы. — Уверен, что хочешь знать? — Я видел слишком много, чтобы просто так забыть об этом, — серьёзно отвечает Чжань, и Ибо просто кивает, принимая его ответ. —  Всё, что я тебе рассказывал о себе — правда. Я действительно учился и жил в Корее пять лет и вернулся в Китай, чтобы перенять дела отца. Не только «Wang Corporation», но и другие. Те, что относятся к делам триады. — Триады? Ибо, ты?… Ты связан с триадой? — слова даются с трудом, потому что подобное Чжань слышал до этого только по телевизору. Про триаду он, конечно, знал. В каждом городе были свои мелкие группировки, ведущие незаконные дела с местными органами власти, и только в Шанхае влияние этих группировок выросло до государственных размеров. Четыре Триады, оказывающие влияние не только на сам Шанхай, но и на высшие органы государственной власти. Вторая власть в стране, такая же структурированная и имеющая свои законы. — Мой отец достаточно долгое время возглавляет одну из них. — Поэтому ты чуть не убил того мужика? Этому тебя учили с детства — стрелять в людей? Чжань сдерживается, контролирует свой голос и всё равно начинает цепенеть, позволяя дрожи зарядом пронзать тело. — Меня учили стрелять — да. Но не тому, что ты видел. — Тебя поэтому отправили в Корею? Потому что ты неконтролируем? — смотрит на альфу Чжань прямым взглядом. — Отчасти. Отец рассчитывал, что вдали от Шанхая и дел семьи мои… приступы ослабнут. — Приступы? Так ты это называешь? Ты не сдерживаешь себя, Ибо, даже не пытаешься сдерживать. Я видел, как ты избивал тех альф, тебе нравится насилие. Ты смотрел, как они кричали, и твоё лицо не менялось. — И что же это тогда, по-твоему? — приподнимает бровь Ибо. — Это ты, Ибо. Настоящий ты. Ибо усмехается, не отводя взгляда, словно Сяо Чжань только что нашёл спрятанный у всех на виду очевидный ответ. — И ты всё равно не боишься? — Тебя? Нет. Если бы ты хотел сделать мне больно — уже бы сделал. Молчаливый кивок и слабая полуулыбка на губах. — Подождёшь, пока я переоденусь? Хочу позавтракать с тобой. Если тебе нужно в институт или ещё куда-то, то скажи — тебя отвезёт водитель. — Почему не ты? — вырывается изо рта раньше, чем Чжань успевает прикусить себе язык. — Хочешь, чтобы тебя отвёз я? — самодовольно усмехается Ибо. — Мне нужно быть в офисе к двенадцати, так что, если хочешь, чтобы твоим водителем был я, придётся поторопиться с завтраком. — Так поторопись, Ван Ибо. Буду ждать тебя за столом. Альфа не сдерживает довольного смешка, поправляя на плечах полотенце и выходя из бассейна, оставляя за собой шлейф хлорки и природного запаха.