in your likeness

Следом за домом с латунными цифрами «11» на двери теперь вновь следовал другой такой же, но с номером «13». Тайное убежище Гарри Поттера исчезло в мгновение ока, словно и не бывало. Драко ещё несколько мгновений постоял на месте, вглядываясь в пространство между зданиями и сомневаясь, сумеет ли вернуться. Забавно: этот дом своей полной отчуждённостью от внешнего мира навевал больше тревоги, чем Малфой-мэнор. Отмахнувшись от этой мысли, Малфой развернулся и уверенно зашагал прочь. Издалека особняк оставался таким же, каким Драко его помнил. И если в детстве он возвращался сюда со сдержанным удовольствием, радуясь вновь стелющимся перед ним просторам, прогулкам верхом и пикникам с матерью на берегу пруда, то теперь один только вид этой неприступной крепости вызывал в нём отвращение. Драко точно знал, что поджидает его в этом доме, и то было отнюдь не прежнее гостеприимство. Опасливо озираясь — не услышал ли кто, как он трансгрессировал? — Драко медленно двинулся вдоль подъездной дорожки к величественным чугунным воротам. Если его смелое, не сказать идиотское под стать Поттеру, предположение верно, то ворота пропустят его внутрь, как и любого Пожирателя смерти. Какой им резон накладывать сигнальные чары на собственных людей? Драко ещё никого не предал. В любом случае ему осточертело торчать в проклятой халупе на Гриммо. Пора было предпринимать хоть какие-то действия. Сквозь ворота виднелись размытые очертания аллеи и башенок самого поместья, но защитных заклинаний было так много, что сам воздух у ворот казался плотнее, чем обычно. Поттеру с его ребяческими Протего и не снилось. Драко на пробу протянул руку в перчатке: она легко прошла сквозь витиеватые прутья, и вот уже сам Драко беспрепятственно пробрался по ту сторону. Ничего не произошло. Чары не завыли, никто не выбежал навстречу незваному гостю, не поднял тревогу, не атаковал. Драко почувствовал себя обманутым, но тут же втянул голову в плечи и направился по гравию к восточному крылу поместья. Если повезёт, он так же легко попадёт в дом незамеченным через дверь в сад. Крадясь между мягких, почти струящихся от ветра ветвей можжевельника, Малфой надёжно придерживал на голове капюшон поттеровской мантии: поразительная вещица! Он понятия не имел, где репоголовый разжился такой ценностью, но искусная работа чувствовалась сразу: ткань была почти невесомой и прохладной, словно лёгкий майский дождь, и работала безотказно. Глядя на абсолютное ничего вместо собственного отражения в окне оранжереи, Драко не был уверен, что сумел бы проникнуть сюда без помощи этой мантии. Теперь понятно, как Поттеру удавалось раз за разом ускользать от Инспекционной дружины на пятом курсе. Это было нечестно. Малфой невесело ухмыльнулся и, решив, что ещё успеет отыграться на Поттере, неслышно скользнул за скрипучую деревянную дверь. Но стоило сделать только шаг, как под ногами что-то загремело, заскрипело и заскрежетало на всё поместье. Лихорадочно подсветив помещение Люмосом, Драко выдохнул: всего лишь горшки да садовые лопатки. Оставалось надеяться, что Пожиратели не услышали. Отсюда до обеденного зала, где обычно проводились собрания, было достаточно далеко. Спустя минут двадцать Драко благополучно добрался до вестибюля, никем, похоже, так и не замеченный. Это ставило его в весьма выгодное положение, но открывало столько возможностей, что Драко терялся: где могла бы быть Нарцисса? Мирно спала в их с Люциусом спальне? Читала в библиотеке? Завтракала на кухне? Или дрожала от холода и голода в узилище? Содрогнувшись от представшей глазам картины, Драко решительно повернул налево от главной лестницы и приблизился к проходу в подземелья. Велика вероятность, что его матери и вовсе там не будет: они разминулись за пределами мэнора, и если Драко удалось трансгрессировать в Лондон, то и Нарцисса могла найти себе убежище. Но какое? Если бы Драко знал место более безопасное, чем дом на Гриммо, он уже был бы там, а не грызся с Поттером по поводу и без. Догадки заполняли воображение одна страшнее другой, а из глубины дома послышались приглушённые голоса, и Малфой решительно нырнул в тесный каменный спуск. За узкой решётчатой дверцей не было видно ровным счётом ничего. Внутри стояла практически осязаемая тьма, не доносилось ни звука. На мгновение Драко уже подумал, что пленников постигла неприятная участь, но тут из глубины послышался едва различимый шёпот. Он тут же смолк: возможно, Малфою и вовсе показалось. На свой страх и риск он отворил вход заклинанием и шагнул внутрь, зажигая палочку. Под ногами хлюпала вода: здесь всегда было сыро. Обоняния коснулся въедливый запах гниения и чужого отчаяния. Малфою не доставляло удовольствия здесь находиться, в особенности теперь, когда он знал: малейший промах — и заключённым придётся потесниться. Не мешкая, он шагнул глубже, выискивая глазами знакомые очертания. — Кто здесь? Сиплый голос мог бы, пожалуй, принадлежать мертвецу. Огонёк палочки метнулся к стене и выхватил из мрака лицо белее мрамора, покрытое морщинами, словно древняя статуя — трещинами. Седина низко спадала на тусклые, подёрнутые пеленой глаза. Малфой вздохнул и понял, что даже его дыхание дрожит от волнения. — Олливандер, — прошептал он, подступая ближе. В пятне света неожиданно возникла светловолосая девочка: некогда прелестные длинные кудри спутались и сбились в колтуны. От пленников исходил тяжёлый неприятный запах. Драко не решался сосчитать, сколько недель они уже здесь. Он не смог бы сделать для них ровно ничего, даже если бы захотел. — Ты ещё здесь, Лавгуд, надо же. Твоему папаше стоило выбирать выражения. — Покажись, трус! — громче просипел мастер волшебных палочек, и звук его голоса резанул по слуху наждачкой. Малфой медленно стянул мантию. — Где домовик? Олливандер и Лавгуд, здорово удивившись эффектному появлению врага, одновременно повернули головы куда-то в сторону, но, проследив за направлением их взглядов, Малфой ничего не смог разглядеть. Пленники не выглядели напуганными, скорее настороженными: они привыкли, что когда сюда спускается Пожиратель, обычно ему что-то нужно и он получит это самым жестоким способом. — Ого, ты выглядишь нездоровым! — буднично заметила Лавгуд. — У тебя разве нет талисмана, отпугивающего нар… — Заткнись, Полоумная. Никого больше не приводили? Он нервно повёл палочкой вокруг. Холодный голубой свет не дотягивался до дальних углов подземелья, и, поколебавшись, Драко пробормотал: — Люмос Максима! Точка света оторвалась от конца палочки и, стремительно увеличиваясь в размерах, поплыла к центру комнаты, освещая всё вокруг. Олливандер и Полумна сощурились, прикрывая глаза, и Малфой отвернулся, выискивая глазами… кого-нибудь. Если не считать серовато-коричневой массы в углу возле разбитой керосиновой лампы, здесь больше никого не было. С упавшим сердцем Драко двинулся вдоль стен, обшаривая взглядом каждый закоулок, каждую нишу и углубление, но он уже знал: Нарциссы здесь нет. «Это даже хорошо, — утешал себя Драко. — Ведь в таком случае ей удалось сбежать, разве нет?». — Что вы с ним сделали? — плюнул он, приблизившись к непонятной груде из кожи и острых углов. Кусок кожи шевельнулся, и вот на Малфоя уже уставились два круглых глаза, испещрённых сеточкой ярко-красных сосудов. Присев на корточки перед домовиком, Малфой ткнул ему палочкой в бок; тот ответил тихим стоном. Не обращая внимания на звук шагов за спиной, Драко пригляделся повнимательнее. Всё говорило о том, что с Кикимером здесь обращались куда хуже, чем до побега Драко и Нарциссы. Скорее всего, эльфа пытали, надеясь выбить информацию, да только что он мог дать Пожирателям? Имея «честь» пообщаться с домовиком поближе перед тем, как сбежать, Драко твёрдо уверился: эльфы даже под угрозой смерти не нарушат приказа, данного хозяином. Он заставил Кикимера поклясться, что никто и никогда не узнает, что Драко расспрашивал его о доме на Гриммо. Правда, в свете недавних бесед с Поттером стало ясно, что у эльфов может быть несколько хозяев. Кому ещё подчинялось это никчёмное существо? — Это сделал Долохов, — пробормотала над ухом Полумна. Драко поморщился, и Лавгуд восприняла это по-своему: — Он за это заплатит. Знаешь, зло всегда возвращается бумерангом. — Да плевал я на это отродье. Его допрашивали? Лавгуд пожала плечами и склонилась над керосиновой лампой, пытаясь её зажечь отсыревшими спичками. Кикимер тем временем постепенно приходил в себя. Его плавающий взгляд наконец упёрся в Драко и приобрёл некоторые черты осмысленности. — Х… хозяин… хозяин Драко! Вы целы! Домовик попытался подняться на колени, чтобы согнуться пополам в поклоне, но только рухнул головой вперёд. Драко отпихнул его от себя и демонстративно отряхнул колено, оказавшееся в непосредственной близости от сальных волос эльфа. — Что ты им рассказал? Отвечай! — Ничего, Кикимер ничего не сказал, Кикимер верен своему хозяину… — Я как раз недавно выяснил, что у тебя их несколько. Его верхняя губа дёрнулась в оскале, и Кикимер буквально съёжился, прижав уши. — Кикимер служит верой и правдой, хозяин… — Но не мне одному, верно? Домовик замолчал и мелко затрясся. Лавгуд отвлеклась от своего нехитрого занятия по бросанию спичек под ноги Малфою и осуждающе на него посмотрела: — Не нужно его обижать. — Тебе какое дело? Проваливай. Смотри, чтобы старик не окочурился, пока ты тут возишься. — Ты беспокоишься! Как неожиданно, — искренне улыбнулась Лавгуд. — Ты не мог бы помочь с этим? Малфой бросил почти бешеный взгляд сначала на неё, а затем на лампу. — Исчезни. Скрипнув зубами, он обернулся к Кикимеру. Того уже колотило настоящим ознобом. — Ты кому-нибудь сказал, что я у тебя спрашивал про… тот дом? Нечего разбрасываться ценными сведениями перед Лавгуд и больным стариком. Они ляпнут Пожирателям что угодно, лишь бы их выпустили. А Драко пока не был готов быть проданным. — Нет, нет, господин Драко, никогда! Кикимер захрипел и бросился Драко в ноги, схватившись за его лодыжки. Малфой брезгливо дёрнулся. — Никогда… ещё ни один домовик не предавал доверие, оказанное добрым родом Малфоев, и Кикимер знает, хозяин, какая это честь — быть вашим слугой, вы можете быть уверены в Кикимере, Кикимер не предаст… — Ладно, ладно. Я понял. Оторвав плачущего эльфа от себя, Драко ощутил ледяной холод чужой кожи. Наконец приглядевшись повнимательнее, он заметил, что полотенце на домовике совсем изорвалось и обтрепалось, полностью утратив свой прежний цвет и текстуру; примерно то же можно было сказать и о лице Кикимера, о его коже и голосе. Лишь покрасневшие глаза продолжали сиять в темноте, словно домовик готов был тут хоть вечность просидеть в ожидании новых приказов. — Драко, почему ты пришёл невидимым? Полумна истратила все спички и теперь сидела рядом, подмяв ноги под себя и согревая голые лодыжки ладонями. Малфой с раздражением запустил Инсендио в горелку. Слабое пламя затрепыхалось между осколков. — Не твоё дело, ворона. — Ты нас вытащишь? — Ещё чего. Сиди, отвечай за грехи отца. — Мой папа поступил правильно, и я думаю, в глубине души ты это понимаешь. — Поменьше думай, тебе это плохо даётся, как и всем дружкам Поттера. — Ты видел Гарри? Он жив? На мгновение Малфою почудился отблеск усмешки на губах Полумны, но он всё списал на неровное освещение и природные странности Лавгудов. — Не знаю и знать не хочу. Надеюсь, ваш национальный герой уже напоролся на егерей или поцеловался с дементором, у него с дементорами вообще особенные отношения. Наверху раздался грохот, и Драко молниеносно взмахнул палочкой, гася свет. Перед глазами встала кромешная темнота. Малфой вместе с пленниками вслушивался в каждый звук, долетающий до подвалов: кажется, Пожиратели уселись за стол и принялись о чём-то оживлённо переговариваться. Вниз никто не спустился. Голоса Волдеморта тоже не было слышно. Лавгуд тихо выдохнула. Драко нащупал в темноте костлявое плечико домовика. — Кикимер, отвечай: где моя мать? — Кикимер не знает, хозяин, Кикимер не видел госпожу с тех пор, как она с юным хозяином… — Молчать. — Он повернул голову в сторону задержавшей дыхание девчонки. — Полоумная, я неясно выразился? Проваливай! Дождавшись, пока она отойдёт обратно к Олливандеру, Драко снова обернулся к домовику: — И никто из Пожирателей о ней не упоминал? — Кикимер не слышал. — А что мой отец? Домовик помедлил с ответом, и Малфою пришлось встряхнуть его. И тогда Кикимер начал говорить. И пока он говорил, хватка Малфоя становилась всё твёрже, всё жёстче, и в конце концов эльф прервался, вскрикнув от боли. Но Драко услышал достаточно. — Хозяин… — Заткнись, — прошипел он. Домовик присмирел. — Ни слова больше, — сказал Драко одними губами. Он больше ничего не хотел слышать. В эту минуту он хотел абсолютной тишины.