in your likeness

Март незаметно подходил к концу. Всё чаще Гарри стал просыпаться по ночам от резких порывов ледяного ветра, продувающего старый волшебный дом сквозь многочисленные щели. Март был похож на самого Гарри: то буйный и шквалистый, то вдруг лениво-солнечный. Подобно ему, Гарри мог проводить долгие часы за разглядыванием крестража или унылого пейзажа за окном, впадая в меланхолию, а потом вдруг подрывался и начинал ходить по комнате взад-вперёд, лихорадочно перебирая возможные планы действий. Но ни один вариант не устраивал Гарри, и март продолжал проходить мимо. Наутро было утро, а он ни на шаг не продвинулся в поиске крестражей. Глядя на Малфоя, изредка стремительно проходящего мимо приоткрытой двери спальни, Гарри даже слегка завидовал: тот завершил первый этап приготовления Оборотного зелья и теперь, пока оно настаивалось, методично анализировал каждый новый выпуск «Ежедневного Пророка» и регулярно слушал новости на магических радиостанциях. У Малфоя был план — пусть он и не спешил посвятить Гарри в его детали, но он был. Очевидно, Драко собирался под чужой личиной проникнуть в собственный дом, чтобы спасти родителей, а новости нужны были на тот случай, если Нарцисса или Люциус погибнут и по какой-то неведомой причине журналисты решат объявить об этом во всеуслышание. Гарри перевернулся на другой бок, совершенно не желая вставать в такую рань, и уже собирался было заснуть обратно, как вдруг услышал… что-то. Не то стон, не то всхлип донёсся до слуха из коридора, и Гарри медленно сел, отбросив одеяло. Может, это ветер так завывает? Вот уже третий день подряд по стеклу хлестала вода, и от шума стихии не спасали даже Заглушающие чары. Но порывистый вздох послышался снова, и на этот раз сомнений быть не могло. Отбросив одеяло, Гарри вылез из постели и ступил на пол. Холод коснулся лодыжек и пробрал до костей, заставляя поёжиться. Натянув штаны и футболку, Гарри бесшумно подобрался к выходу, уже сжимая в руках палочку, и выглянул из-за проёма. Тяжёлое, хриплое дыхание, смешанное со стонами, доносилось с третьего этажа. Гарри спустился по лестнице и увидел неплотно прикрытую дверь в ванную, где горел тусклый свет и шумела вода. Гарри заглянул внутрь и застыл, как вкопанный. Малфой низко склонился перед зеркалом, тяжело опираясь на локоть и спрятав в нём лицо. Другую руку он держал над раковиной, и край закатанного рукава светлой рубашки был пропитан кровью: она струйками стекала по мертвенно-бледной коже в раковину, смешиваясь с водой. Волшебная палочка валялась на бортике рядом. Крови было так много, что Гарри замутило. — Мал… Малфой, ты чего! Тот испуганно дёрнулся, взглянув на Гарри так, будто видел в первый раз. Но затем что-то внутри него поднялось, ощетинилось и показало зубы: — Не твоё дело, Поттер! — он быстро завёл руку за спину, и это движение явно причинило ему боль. — Закрой дверь с той стороны! — Что случилось? Ты ранен? — ПРОВАЛИВАЙ! Нащупав палочку, Малфой так хлестнул заклинанием по двери, что та захлопнулась у Гарри прямо перед носом. Он на мгновение потерял слух от столь громкого удара, а затем принялся бесцеремонно барабанить в дверь: — Только не говори, что тебя опять лампа укусила! Пусти, я могу помочь, ты же явно там не справляешься! Однако сколько бы он ни бил, сколько бы ни кричал и ни ругался, Малфой оставил его попытки без ответа, и Гарри потерянно уселся на ступеньки. Что за чертовщина творится с Драко в последнее время? То он молчит днями напролёт, полностью погружённый в чтение, то часами пропадает где-то в Лондоне, то ведёт с Гарри светские беседы, то кроет всеми возможными проклятиями… А теперь — это. Неужели Малфой пытался вскрыть себе вены? В этой самой ванной Гарри однажды увидел, как Волдеморт принудил Драко применить заклятие Круциатуса, и ощутил лёгкий укол жалости. Участь Драко никогда не казалась ему лёгкой. Сложно сказать, было ли Гарри хоть какое-то дело, но в любом случае труп ему тут ни к чему. Подозревая, что Малфой не выйдет из ванной, пока Гарри не окажется на расстоянии в не менее чем два этажа, он спустился на кухню и яростно вскипятил себе чайник. Чайник от сей процедуры остался не в восторге, смачно плюнув ему кипятком в лицо. Гарри выругался и включил радио. «…после разрушения совятни мракоборцы продолжают патрулировать улицы, — послышался голос диктора. — Как заявил глава Отдела магического правопорядка, цитата: «Министерство приняло решение удвоить усилия по обеспечению безопасности населения, и с сегодняшнего дня патруль мракоборцев будет дежурить в Косом переулке днём и ночью сверхурочно. Просим сохранять спокойствие!», конец цитаты. Напоминаем: около двух недель назад в Косом переулке неизвестным лицом или группой лиц было совершено нападение на Ангуса Малпеппера, владельца одноимённой аптеки. Обстоятельства нападения выясняются, ведётся расследование. Мистер Малпеппер продолжает курс реабилитации в больнице святого Мунго с диагнозом частичной потери памяти в результате халатного применения заклятия Забвения, в связи с чем не способен давать показания. Свидетельница, присутствовавшая на месте происшествия, утверждает…» Гарри рухнул на стул и схватился за волосы. Его переполняли гнев, страх и стыд… Что этот старик, Малпеппер, сделал ему? Гарри пальнул заклинанием по привычке, словно в бою со смертельным врагом, а не с беззащитным дедушкой. Им двигал пресловутый инстинкт, а не здравый смысл. Теперь Гарри самый что ни на есть настоящий преступник — именно такой, каким его видели запуганные до смерти волшебники Великобритании: вооружённый и крайне опасный. Плеснув чая в кружку, Гарри поднялся с ней наверх и подошёл к окну в гостиной. За плотными бархатными шторами открывался удручающий вид: свинцовые тучи грузно плыли над головами редких прохожих, ветер вырывал у них из рук погнутые зонтики, лужи пузырились от жестоко хлеставшего дождя… Складывалось впечатление, что даже маглы чувствовали повисшее в воздухе напряжение, наэлектризованное настолько, что могло рвануть в любой момент. Гарри видел всё меньше людей, свободно разгуливающих по улице. Если волшебникам всё было понятно, то маглам никто не вливал в уши сказочки об опасном беглом преступнике — Гарри Поттере — и его приспешниках. Для них всё происходящее — череда трудно объяснимых происшествий, катаклизмов и катастроф, крушений мостов и взрывов газа… Очень скоро маглы начнут понимать, что дело тут нечисто. Гарри даже представить не мог, что за этим последует. Малфой прошёл мимо гостиной так тихо, что Гарри скорее почувствовал его, нежели услышал. Решительно направившись следом, он спустился вместе с Драко на кухню, а затем — на удивление ему и самому себе — обогнал и принялся рыться в шкафчике над раковиной. После неловкой паузы Гарри достал с полки бадьян и заколдованный бинт и молча перебросил их Малфою. — Это ничего не меняет. Уходя, Гарри остановился и поднял взгляд в недоумении: — Что? — Ничего, — ответил Малфой, уже не глядя на Гарри, вместо этого сосредоточившись на вскрытии банки. Гарри попытался рассмотреть рану на его руке, но тот ловко спрятал её под бинтом. Чёрная Метка просвечивала сквозь первый слой, но Гарри уже стало неинтересно. Вернее, он упорно притворялся, надеясь, что равнодушие подействует на Малфоя сильнее, чем назойливые расспросы. В школе это работало безотказно: чем больше его игнорируешь, тем сильнее он к тебе липнет. Они так и не поговорили до самой ночи. Гарри решил, что Драко — реагент медленного действия, и приготовился ждать. На самом деле, ему попросту надоело: они так долго жили под одной крышей, а доверием и не пахло. Драко что-то узнал о Гарри, Гарри что-то узнал о Драко, и всё равно они подозрительно зыркали друг на друга, словно не сегодня завтра один задушит другого подушкой. Гарри его понимал. Перспектива попасться в лапы Ордена Феникса равнялась долгим и тяжёлым допросам. Они никогда бы не отпустили Драко — такой ценный источник информации! Дамблдор не погнушался использовать Сыворотку Правды на Крауче, значит, её запросто применят и к Драко. Вопреки всеобщей цели, Гарри этого не хотел. Любой человек должен иметь право выбора. Гарри всё понимал, правда, но в его случае лучшее, чем мог бы закончиться неожиданный визит в стан Пожирателей — это быстрая и безболезненная смерть. Как ни крути, они с Драко были в неравном положении. В Ордене сначала спрашивают — потом колдуют. В Ордене не убивают, если есть альтернатива. Гарри было обидно, что Малфой этого не осознавал. Это было несправедливо. «Чтобы выжить, сплотитесь — иначе развал». В тот день никто не воспринял песню Распределяющей Шляпы всерьёз, и как же Гарри теперь жалел! Столь древняя сущность пережила, наверное, сотню войн — а все видели в ней только забавный головной убор, из года в год выкрикивающий названия факультетов. Сумей Гарри вернуться в прошлое, он бы сказал Хогвартсу то же самое. Только, пожалуй, не в формате песни. «Слизерин с Гриффиндором — вот были друзья…» Ночью ему не спалось. Многие мысли тревожили Гарри, кружась в психоделическом вихре, преследуя друг друга, умножаясь и превращаясь в нечто иное… Они никуда не вели. Решения не было. Недостаток информации был кристально очевиден, и в этом доме его явно не восполнить. В длительной изоляции Гарри стало казаться, что он теряет рассудок, и чем дальше, тем яснее он понимал: сидя здесь, Волдеморта не прикончить. Но стоило ли рисковать убежищем, пока всё было тихо? Дом на Гриммо — хорошее место, чтобы спокойно разработать план, и здесь начинался замкнутый круг: плана всё не было… Он никогда не замечал за собой трусости. Так отчего же медлил теперь?.. Устав накручивать себя, Гарри рывком встал с постели и хотел было уже спуститься, как шестое чувство подсказало ему заглянуть в спальню Малфоя. И верно: дверь не была заколдована, как обычно, и легко поддалась. Малфоя в постели не обнаружилось. Удивившись — чтобы Малфой-то нарушил свой режим! — он обошёл все комнаты по очереди, пока наконец не заметил Драко в полной темноте посреди пустой спальни Вальбурги. Разглядеть его силуэт удалось только благодаря неяркому свету фонаря, который пробивался через грязное окно. Малфой стоял спиной к двери, вытянув руку перед собой и напряжённо бормоча: — Экспекто… Экспекто… Проклятье. Экспекто Патронум! Ну, давай же! Гарри замер на пороге, задавив в себе порыв прервать это поистине завораживающее зрелище. Он хорошо знал, что вызвать сильного Патронуса под силу только счастливому человеку с чистыми помыслами и добрым сердцем, и Драко вовсе не был похож на такого. Однако ведь и Амбридж сумела сотворить это заклинание… Но она была счастлива в том ледяном зале заседаний, властвуя над жизнями беспомощных маглорождённых. А Драко — был ли он счастлив? — Экспекто Патронум… Экспекто Патронум!.. Казалось, Малфою хотелось кричать, крушить и ломать — так одеревенели его плечи, окаймлённые золотистым светом тусклой лампы. Но он шептал так тихо, что великое заклинание едва угадывалось за скрипом продуваемой оконной рамы. Мгновение Гарри раздумывал, на что Малфою вообще понадобился Патронус. Дементоров на Гриммо сроду не наблюдалось. Может быть, он боится, что Волдеморт отправит его в Азкабан вместо того, чтобы прикончить на месте за предательство? Наказание суровое, не поспоришь, но… Гарри слишком хорошо знал Волдеморта: тот просто не стал бы тратить своё время. Разве что захотел бы наказать Люциуса, но Люциус слишком бесполезен, чтобы манипулировать им таким образом. Тогда… возможно, Малфой-мэнор теперь охраняется дементорами, и Драко ищет способ защититься от них? Да, это звучало разумно. Но такими темпами его план провалится в зародыше. — Это не обязательно должно быть воспоминание, — сказал Гарри. Малфой вздрогнул и обернулся. Его губы зашевелились, словно подбирая слова, но отпираться уже было поздно: Гарри увидел достаточно. Малфой устало опустил руку, поморщившись: предплечье его было перевязано бинтом и плохо разгибалось. — У меня и нет подходящих. — Не верю. Гарри обошёл его и встал рядом, лицом к огромному окну. Наверное, когда-то здесь были дорогие бархатные шторы, обязательно зелёные с серебром — под стать исконно семейному факультету… — Но понимаешь. — Твоя правда. Но я же научился вызывать Патронуса, значит, и ты сможешь. — Эта твоя детская непосредственность, Поттер… — Да брось! Это совсем не сложно. Смотри. Он поднял палочку и сосредоточился. Сейчас, когда ни один дементор в радиусе сотни миль не собирался высосать его душу, легко было выбрать любое приятное воспоминание. Гарри подумал о первом полёте на метле — который по иронии был связан с Драко — и твёрдо произнёс: — Экспекто Патронум! Из палочки обильно полился ослепительный свет, и Гарри с Драко, привыкшие к темноте, зажмурились. Патронус не обрёл форму, но Гарри и не стремился к этому. Достаточно было показать Малфою, что заклинание не требует каких-то чудовищных физических или духовных жертв. — Я тебя не понимаю, Поттер. Гарри взмахнул палочкой, и белоснежная дымка растаяла. Малфой смотрел ему в лицо со злостью. — Почему? — Мы же на войне! Твои дружки тебя бросили, сидишь взаперти неделями — и всё равно вызываешь Патронуса с первой попытки! — А что в этом такого? — Откуда ты берёшь счастливые воспоминания в такое время?! — Ну так воспоминания-то всегда с тобой! Куда они денутся? Просто вспомни. — Легко сказать! Какой же он непробиваемый! Гарри застонал и развернулся, чтобы зайти Малфою за спину и крепко сжать его за локоть. — Во-первых, ты похож на горгулью! Расслабься. — Гарри помял пальцами его плечи и шею, с трудом добиваясь нужного состояния. Драко не сопротивлялся. — Во-вторых, не смотри на палочку, она вообще ничего не значит. Главное — то, что у тебя вот тут. Он приложил палец к горячему виску Малфоя, и тот повёл головой в сторону, уходя от прикосновения. Он не выглядел убеждённым, но палочку всё же поднял. — Из твоих уст это звучит слишком легко. Но не забывай, что ты научился вызывать Патронуса на третьем курсе. — Если я смог в тринадцать лет, то и ты сможешь. Драко вздохнул и замолчал, наверное, погрузившись в прошлое. Гарри испытывал страшное любопытство. Какое это будет воспоминание? Может быть, путешествие с родителями куда-нибудь? Или первый день в Хогвартсе? Или первый полёт на метле, как у Гарри? Дамблдор всегда просил окружающих о единстве, но Гарри никогда и помыслить не мог о Драко в таком ключе. — Экспекто Патронум! Ничего не произошло. Прекрасно понимая чувства Драко, Гарри тут же снова вцепился ему в локоть и зашептал на ухо: — Не сдавайся. Не сдавайся! Никто не вызывает Патронуса с первого раза. Подумай о чём-нибудь ещё. Малфой отдёрнул руку и снова замолчал, тяжело дыша. Похоже, эти чары всё же требовали от него определённой жертвы. Малфой когда-то был счастлив — вот чудеса! — Экспекто Патронум! Снова никакого результата. Малфой выругался и повернулся к двери, но Гарри опять удержал его за предплечье, забыв о ране. Тот зашипел, и Гарри поднял руки в примирительном жесте. — И что, вот так просто сдашься после второй попытки? — Это далеко не вторая попытка! Давай просто признаем, что дело гиблое, и забудем. Отпусти! — Ну уж нет! Какие ты выбрал воспоминания? Драко потоптался на месте, сомневаясь, но всё же ответил: — Сначала я подумал о том, как он… дал мне Метку. Знаю, это не подходит, но тогда я думал, что это лучший день в моей жизни. Гарри удивился, и часть его воспротивилась такому отвратительному воспоминанию, но он пообещал себе быть справедливым к Малфою, дать ему выбирать… Поэтому просто ответил: — Это подходит, если ты был действительно счастлив. Но в первый раз не получилось, тогда о чём ты подумал потом? — О матери. Она была страшно рада, когда Слизерин выиграл у Когтеврана в квиддич на третьем курсе. Все думали, что отец купил мне место в команде, но я тренировался на износ, чтобы утереть нос тебе, Потти. Мама никогда не говорила мне бросить, хотя один раз я даже сломал себе лодыжку. И она была по-настоящему счастлива, когда мы выиграли. У Гарри не нашлось слов, чтобы ответить на это. Рассказ Драко что-то перевернул в его миропонимании. — Как видишь, и этого оказалось недостаточно. Спокойной ночи. Он уже был в дверях, когда Гарри крикнул вдогонку: — Подожди! Я понял! — Что ты понял? — отозвался Малфой устало. Гарри бросился к нему чуть ли не бегом, отвлечённо заметив, что Малфою в этой непростой практике повезло больше: он хотя бы не шмякался в обморок от одного вида дементора. — Наши палочки! — воскликнул он, поднимая на уровень глаз запястье Драко с зажатой в руке палочкой. — Помнишь, мы подрались, когда ты вломился в дом? Мы кинули друг в друга Разоруживающими заклятиями одновременно. Может быть, твоя палочка думает, что её хозяин — я, поэтому не слушается! — Палочки не думают, Поттер, как и ты, судя по всему. — Давай поменяемся! Я уверен, с этой у тебя получится. Малфой посмотрел на него до крайности скептически, и Гарри взмолился: — Ну, пожалуйста! Просто проверим мою теорию. Если я окажусь неправ — о Патронусах забудем. По крайней мере, я больше не буду лезть. Гарри неожиданно сам себе напомнил Гермиону. — Ладно. Но только один раз, потом я иду спать. Довольный, Гарри протянул ему свою палочку из лиственницы и взял в руки его — из боярышника. Древко приятно легло в ладонь. Впечатления невозможно было сравнить с той, самой первой палочкой… Но Гарри ощутил смиренное понимание, будто они с палочкой всегда знали, что так предначертано и ничего не попишешь. — Где ты её взял? — спросил Малфой. — Какая разница? — Боюсь даже предположить… Неужели зверски убил хозяина, а труп трансфигурировал в садового гнома? Не на пустом же месте родились эти статейки в «Пророке». — Украл. Колдуй давай. Драко принялся мерить комнату шагами, взметая застарелую пыль. Гарри чихнул и отошёл подальше, гадая, какую форму мог бы принять его Патронус. На какое животное был похож Драко Малфой? Шутки в сторону. Гарри почему-то подумал о павлинах. — Не могу придумать. — Я же говорил, что это не обязательно должно быть воспоминание. — А что тогда? — Подумай о будущем. Представь что-нибудь очень хорошее. Чего ты всегда хотел. Малфой не ответил, остановившись у окна. За слоями грязи на стёклах едва ли можно было разглядеть пустынную улицу, но, казалось, Драко смотрел куда-то вовне. Гарри стал переживать, не поручил ли ему непосильную задачу: что, если со временем он попросту утратил способность видеть мир в светлых тонах? Это казалось невозможным. Пусть они жили в разных мирах и были совершенно непохожи, но Драко — всего лишь человек. Он смеялся над шутками Пэнси, злился, когда проигрывал, и, может быть, даже влюблялся. — У тебя есть план? Гарри опешил: — Чего? — Будущее. Как одолеть Тёмного Лорда. — А, ну… Да, можно сказать и так. У Гарри не было тактики, но он знал, куда двигаться. Северную сторону можно определить и без компаса. Правда, на это требовалось слишком много времени. Малфою, наверное, тоже требовалось время, чтобы отвлечься перед очередной попыткой. Он кивнул и закрыл глаза. — Экспекто Патронум! Кончик палочки засветился, напоминая Люмос. Гарри подался вперёд, заглядывая Драко за плечо. Чары не становились сильнее, но и не развеялись, и Гарри воодушевлённо встряхнул Малфоя за плечи: — Вау, круто! Я же говорил. Подумай об этом ещё! — Экспекто Патронум! Превратившись из яркой точки в пульсирующую воронку, свет стал постепенно распространяться. Спустя несколько мгновений Гарри не постыдился бы использовать такого Патронуса против парочки кровожадных дементоров: свет обрёл форму щита и уже полностью закрывал голову и плечи Драко. От мысли, что он добился этого благодаря советам Гарри, в груди стало горячо, и Гарри на мгновение ткнулся лбом в спину Драко. Тот вздрогнул и спросил, пряча в голосе неуверенность: — И что с этим делать? — Ну… Просто свети им в дементоров, пока они не разбегутся. — Класс. Не думал заделаться преподавателем? Гарри распознал сарказм в его словах, но всё равно поморщился: мысль о преподавании не привлекала его, да и, честно говоря, Гарри старался не задумываться о столь далёком будущем. Воспоминание о пророчестве ещё жило в памяти. — Молодец. Очень здорово для начала. Мне всегда говорили, что на такую магию не способно большинство волшебников. — Значит, тебе откровенно льстили. — Или ты себя недооцениваешь. Малфой дёрнул бровью. После затянувшейся паузы Гарри нервно улыбнулся и развёл руками: — Ну, кажется, здесь я сделал всё, что мог. Продолжим завтра? — Что продолжим, Поттер? — Ты же не думал, что это всё? До телесного Патронуса ещё далеко, но, если усердно тренироваться… Мне не жалко, знаешь. — О, какая щедрость, какое великодушие! Думаешь, буду бегать за тобой с открытым ртом, как члены этого твоего фан-клуба Дамблдора? — Отряда Дамблдора. Нет, ну, если тебе не хочется… — Иди к чёрту! — Ладно, разбирайся сам! — не выдержал Гарри. — Вот уж чего я делать не собираюсь, так это бегать за тобой, Малфой! Дело твоё. Устав препираться, он развернулся на каблуках и направился к выходу. Ощущение теплоты полностью улетучилось из груди, оставив после себя лишь зябкую обиду, смешанную со злобой и разочарованием, как это часто бывало в присутствии Малфоя. — Что, даже не спросишь, зачем мне это? Обернувшись, Гарри удивился праведному гневу в его глазах. Впервые за долгое время на лице Драко отчётливо читалось отчаянное неудовлетворение. Чем-то его эмоции были похожи на эмоции самого Гарри. Как ни крути, им не удавалось нормально общаться — всё равно что смотреться в кривое зеркало. Вот и сейчас Драко снова хотел от Гарри чего-то такого, чего Гарри не в силах был понять. Вот бы обсудить это с Гермионой… Она-то разбирается в людях! — Ну, я догадываюсь. Лицо Драко переменилось словно в испуге, но он постарался это замаскировать, повысив голос: — Да неужели. Может, поделишься? — Я думал, возможно, Сам-Знаешь-Кто привлёк дементоров к охране твоего дома. Звучит очень в его духе, по крайней мере… Чем больше Гарри говорил, тем глупее звучала его догадка, и злорадное выражение лица Малфоя только подтверждало это. Гарри его злорадство даже позабавило: нечасто удавалось лицезреть, как Малфой его в чём-то превосходил и упивался этим знанием. — Какая глупость! Мерлин, ты ещё тупее, чем я боялся предположить, и ни хрена не знаешь о Тёмном Лорде! На кой чёрт ему дементоры, когда он и без них, не глядя, способен превратить человеческую душу в труху? По-моему, он вообще бессмертен! — А я и не знал, — грустно улыбнулся Гарри. — Спасибо, что рассказал. — Да чтоб тебя, Поттер! — Ну, ладно, так и быть: зачем тебе Патронус? — А не твоё дело! Коротко посмеявшись, Гарри взялся за ручку двери. — Да что с тобой такое! Тебе настолько плевать? — Малфой растерянно повёл рукой: — В школе ты бы уже запустил в меня какой-нибудь вечной щекоткой или волдырями, а теперь шатаешься по дому, как привидение, гипнотизируешь стены и выращиваешь чайный гриб в кружке. Я тебя не узнаю. Сдаёшь позиции, смердяк! — Что ты прицепился? — с гневом обернулся Гарри. — Я в твои дела не лезу, вот и ты оставь меня в покое! — Ты просто боишься, что я догадался. Что я понял: ты сдался. Торчишь тут, как упырь, не можешь послать сову своей Уизлетте, потому что тебе стыдно, и надеешься, что оно там как-нибудь само решится. Ещё скажи, что я неправ. Гарри застыл, глядя Драко прямо в глаза. Возмущение поднималось внутри, как огромное цунами — величественно и неумолимо, грозясь уничтожить всё на своём пути. Слова кончились: остались только чувства. Наверное, что-то отразилось во взгляде Гарри, потому что Малфой решил не продолжать: фыркнув, он протиснулся мимо Гарри в коридор и, гордо выпрямив спину, стал подниматься по лестнице. «Если бы ты только знал, Малфой, на что я пошёл в этой борьбе, — с горечью думал Гарри, уже забравшись в кровать. — Если бы ты знал, что ни один из нас не может жить спокойно, пока жив другой…» — Что ты понимаешь в этой войне, кроме чёрного и белого, а? — глухо пробурчал Гарри, хлопнув ладонью по одеялу. — Что мне тебе сказать о войне? — Что оказалась длинной… — отозвалось старое зеркало.