in your likeness

Луна отражалась в равномерно наступающих волнах, выхватывая силуэт абсолютно чёрного крылатого существа — только серебристая грива ниспадала на широко раскрытые молочно-белые глаза, светящиеся в темноте. — Люмос! Существо тут же отступило, уходя от ослепительно-яркого пятна света, но Гарри успел разглядеть длинную морду, похожую на драконью, и гладкую чёрную кожу, плотно обтягивающую торчащие кости. Гарри знал одного человека столь же худого и изящного одновременно. — Малфой! Нокс! Привыкшие было к свету глаза теперь не видели ничего, кроме блеска морских гребешков, и Гарри двинулся вперёд на ощупь. Пальцы коснулись горячей кожи. — Ты… ты фестрал! Охренеть! Малфой мотнул головой, уходя от прикосновения, но Гарри взял его морду обеими руками, как сделал несколько минут назад в гостиной. Именно Малфой помог ему вернуться из формы оленя обратно в человека, и никто, кроме Гарри, теперь не мог ему помочь. Он боялся, что, побеги он за помощью в дом, Драко обязательно испугается и улетит. С такими крыльями искать его будет бесполезно: к тому времени он будет уже где-нибудь в Ирландии. — Сможешь вернуться? Фестрал не реагировал, слабо пытаясь сбросить руки Гарри. Будучи оленем, он не понимал человеческой речи, пока не услышал знакомое слово — «Поттер», как Малфой всегда его называл. Нужно было напомнить ему о чём-нибудь важном. — Слушай, я не знаю, что сказать… — Он принялся громко звать: — Малфой! Драко Малфой, это я, Гарри! Драко это только больше напугало, и он встал на дыбы, размахивая крыльями, как гигантскими парусами зловещего пиратского корабля; они хлестали Гарри по лицу и плечам, и он мысленно порадовался, что у фестралов нет шипов и когтей, как у венгерской хвостороги. С драконом совладать было бы несколько сложнее… — Подумай о своём теле, Драко. Помнишь? Воспроизведи его в памяти. Рассерженно фыркая, Малфой бросил попытки избавиться от настойчивых прикосновений, и Гарри нерешительно погладил его по роскошно сияющей гриве. Ничего прекраснее в своей жизни он не видел. — Светлые волосы, видишь? Ты самый блондинистый блондин из всех, кого я знаю. Поэтому я должен был тебя поцеловать. А не потому, что… что ты там подумал. Он беспокойно рыл землю копытами, и Гарри сам стал лихорадочно воспроизводить в памяти мельчайшие подробности внешнего вида Драко. — Ты выше меня. Худой, но крепкий, — он похлопал его по основанию шеи, — чувствуешь? Фестрал немного притих, и Гарри принял это за хороший знак. — Ты ведь занимаешься спортом. Ты ловец, и твои длинные пальцы всегда давали тебе преимущество. Ты носишь фамильный перстень. Перед глазами встало слабо оформленное воспоминание, и Гарри боязливо опустил взгляд. Мускулистую, лоснящуюся в лунном свете чёрную грудь пересекал длинный белёсый шрам. Когда он осторожно коснулся его пальцами, горло схватило. — Этот шрам оставил тебе я. Драко повёл головой, прижимаясь к щеке Гарри. Он мог слышать его тихое, звериное дыхание. У самого уха клацнули острые, как лезвие, клыки. — И мне очень, очень жаль, Драко. Ничего не происходило. Даже после того, как Гарри описал Драко звук его голоса, точные оттенки одежды, в которой он был до обращения, и все прозвища, которыми Малфоя наделили добродушные и не очень ученики Хогвартса, тот всё ещё оставался фестралом. Гарри схватился за волосы, не понимая, что делал не так. Малфой тем временем отошёл к воде и стал с любопытством наблюдать, как волны ударяются о его высокие, стройные ноги. Он напоминал живой скелет. Возможно, мышление фестралов устроено не так, как у оленей. Хагрид говорил, что они очень умные. Гарри понял, что именно по этой причине Драко не испугался, как сам Гарри: наверняка он осознавал, кто находится перед ним. Должен был он распознавать и человеческую речь. Но это нисколько не приближало Гарри к пониманию, почему визуализация своего тела не помогла Драко вернуться. — Ты же не хочешь навсегда остаться таким? Драко не среагировал. Поднявшись с земли, Гарри снова подошёл к нему, остановившись прямо перед гордо поднятой мордой. Ноги обожгло ледяной водой, но его вдохновляли масштабы доверия, которое Драко оказал Гарри, раз позволил увидеть себя таким и остаться рядом. У Гарри задрожали руки. — Тогда… Подумай обо мне. Слова вырвались прежде, чем Гарри успел сообразить. Безумная идея захватила его с головой, и он продолжил: — Так ты вытащил меня. Сказал, что я чуть ниже тебя. Сказал, какие у меня прямые плечи. Я тоже играю в квиддич. Гарри почему-то передёрнуло. Но Драко заинтересованно поднял голову, и Гарри беззастенчиво обнял его одной рукой за шею, прижимаясь щекой к крепкой челюсти. Кровь заструилась по венам быстрее. — Ты терпеть не можешь мои очки, но знаешь, что я никогда их не снимаю. Знаешь, что у меня зелёные глаза. Хотя это каждый гном знает… Он усмехнулся и закрыл глаза, зарываясь носом в нежную, как шёлк, гриву. Хотелось остаться стоять так навсегда. Было так тихо… — Хочешь узнать, почему я никогда не стригусь? Это папино. Волосы отрастают за одну ночь, зато всегда остаются одной длины. Перечисляя свои же характерные черты, Гарри диву давался, сколько всего Драко замечал в нём. Не отдавая себе отчёта, он медленно погладил фестрала по шее, чувствуя кожей, как равномерно стучит кровь в его жилах. — У меня тоже есть шрам. Вернее, теперь два. Один я получил от Тёмного Лорда семнадцать лет назад, а второй — от твоей очаровательной тётушки, когда пытался помочь тебе спасти родителей. Этот монолог заставлял Гарри чувствовать себя очень неловко — он ненавидел говорить о себе. Он же Гарри — просто Гарри… — И меня перетряхивает каждый раз, когда ты улыбаешься. Неожиданно Драко придавил его всем своим весом, упираясь в плечо головой и загоняя глубже в рыхлый песок. Гарри почувствовал, как в пятку впился осколок ракушки. Фестрал приглушённо зарычал, и всего его кости стали деформироваться — они жутко хрустели, скрипели, уменьшались прямо под ладонью Гарри, которой он всё ещё крепко держал Драко. Спустя долгие несколько минут мучений, которые он в полной мере прочувствовал на себе, перед Гарри снова стоял человеческий Драко Малфой, всё ещё заключённый в его объятия. Они оба молчали, тяжело дыша. Дыхание Драко срывалось, словно он пробежал марафон, а Гарри… Гарри просто не мог держать себя в руках, находясь к Малфою так близко. Ещё секунда, и он не сможет его отпустить. — Поттер, — выдохнул Драко. Перехватив его за запястье, Малфой убрал руку Гарри со своей шеи и рывком дёрнулся в сторону, исчезая из поля зрения. Несколько мгновений у Гарри ушло только на то, чтобы выровнять сердцебиение и провести ладонью по влажному от соли и пота лицу. Руки ходили ходуном. Он всё сделал правильно, но настало время отступать. Или нет. — Малфой! Тот не обернулся. Нагнав Драко в нескольких шагах от кромки воды, Гарри остановил его, удерживая за локоть. — Не уходи. — Отвали, смердяк! — практически заорал Малфой, сбрасывая его руку. Гарри потерянно улыбнулся. — Чего ты боишься? — Ни хрена я не боюсь, Поттер. — Ты превратился в фестрала, только чтобы избежать поцелуя. — Мерлин, кто вообще захочет с тобой целоваться? — Ну, — усмехнулся Гарри, пожимая плечами, — добрая половина девчонок в Хогвартсе. Та же Ромильда Вейн, к примеру. — Кто? Драко выглядел в большей степени сбитым с толку, чем взбешённым. Гарри решил, что взвалил на него слишком много лишней информации. — Да неважно. Ты анимаг, Драко! Невероятно! — Невероятно? Что, так сложно поверить, что я тоже на это способен?! Как же Малфой любил всё воспринимать в штыки… Неужели он попросту привык так себя вести в присутствии Гарри? Надо сказать, они с Роном тоже не скупились на подколки и оскорбления в школе. Между ними устоялась столь прочная модель поведения, что преодолеть её было почти невозможно. — Это ты невероятный. Я думаю, ты способен на всё. Малфой замер. Они всё ещё тяжело дышали, гневно смотря друг на друга. Взгляд Гарри сам собой опустился на его поджатые губы, на тонкие ключицы, открытые взору под расстегнутым воротником, на едва виднеющийся краешек шрама на груди… И чем больше он смотрел, тем меньше хотел думать о чём-нибудь другом. Его ресурс был исчерпан. Он сделал крошечный шаг, сокращая и без того ничтожное расстояние между ними. Подрагивающая ладонь легла Малфою на пояс, не притягивая, но удерживая. Вытянувшись во весь рост, Гарри потянулся вперёд, чувствуя горячее дыхание на своих губах так остро, будто его нервные окончания находились на самой поверхности кожи. — Гарри! Едва их губы соприкоснулись, Драко зашипел и отскочил назад, словно обжёгшись. Гарри приглушённо застонал, насилу сдерживая ярость и разочарование. Кому приспичило искать его так далеко спустя всего несколько минут после ухода?! Малфой, конечно же, дал дёру. Столкнувшись на верхних ступеньках с Роном и Гермионой, он что-то выкрикнул и прорвался сквозь их оборону на тропинку, ведущую к дому. Гарри крикнул друзьям, что сейчас тоже поднимется. Когда они встретились на утёсе, Рон и Гермиона так и напали с расспросами, буквально силой удерживая Гарри от попыток броситься вслед за Драко: — Что случилось? Я не видела Малфоя таким злым ещё со школы. — Вы опять подрались? Надеюсь, ты навалял е… е-ебать! Прежде, чем Гарри успел понять, чем вызвал у Рона такое удивление, а у Гермионы, вытаращившей глаза — ярко-алый румянец, Рон закинул руку ему на плечи и, давя своим весом, отвёл в сторонку. — Э-эм, дружище, не знаю, как тебе сказать… Он опустил взгляд и неловко закончил: — Но ты светишь стояком на весь Ла-Манш. Спохватившись, Гарри привёл себя в порядок и, тщательно скрывая переживания, повернулся к друзьям: — Малфой превратился! — Что? Правда? — В кого? — Вы не поверите… По пути в дом Гарри коротко пересказал им события на пляже, опустив львиную долю компрометирующих деталей. От возбуждения Рон чуть не проглотил свой лист мандрагоры, и Гермиона принялась его отчитывать: — Не стоило тебе так сразу начинать. А вдруг ты не успеешь сделать зелье? — Ничего страшного, просто начну заново! — Чтобы ты знал, в своём соке мандрагора содержит небольшой процент яда… — Гарри и Малфой справились, значит, и у меня получится. Ты упускаешь такую возможность! — Ну, нет. Я лучше посмотрю, к чему всё это приведёт. — Понятно. Мы для тебя пушечное мясо… — Я этого не говорила! Уже в самых дверях коттеджа на них налетела красная, как рак, Джинни. За её спиной в прихожей мелькнул Малфой — одной рукой он держался за щёку. Гарри впал в полное недоумение: — А у вас-то что случилось? — НЕ ТВОЁ ДЕЛО! — заорала Джинни так громко, что заложило уши. Рон перехватил сестру за руку и негромко спросил: — Что такое? Этот урод тебя обидел? Но Джинни резко перевела тему: — Где вы были вообще?! — Гарри сказал, что Малфой превратился в… — …в свою анимагическую форму! — поспешно закончил за Рона Гарри, чтобы не подставлять Малфоя. Возможно, он не захочет, чтобы все в округе знали, что он превращается в животное, по слухам приносящее только смерть и несчастья. Сириуса называли Гримом, а он был просто собакой. Джинни подавилась воздухом и взглянула на Гарри так, как, пожалуй, на него никогда не смотрела даже Беллатриса Лестрейндж. В её глазах было всё — злоба, обида, печаль, усталость и даже какая-то нежность. У Гарри схватило под ложечкой. Ничего не сказав, она скрылась в дверях и с грохотом убежала на второй этаж. Гарри медленно отпустил дверной косяк, за который до сих пор неосознанно держался. — Девчонки… — только и пробормотал Рон.