Rebirth; A New Age

— Что значит, они ушли? Голос Уёна прозвучал намного громче, чем должно быть, несмотря на невероятно лёгкий тон. Сонхва никогда не сможет забыть выражение лица младшего, когда слова сорвались с его ослабевших губ, когда Уён смог поднять его с земли и потребовать объяснений того, что происходит. Он утверждал, что одно дело, когда Сонхва плачет, и совсем другое дело, если Хонджуна пробивает хотя бы на одну слезинку.   Сонхва даже не успел взглянуть на Сана, как темноволосый мужчина убежал куда-то, старший даже не видел, потому что Уён выглядел так, будто вот-вот упадет в обморок и в то же время начнет плакать. Ему даже в голову не пришло, что он вообще что-то сказал, пока Хонджун не оказался прямо позади него, толкнув его вперед за плечи.   — Зачем ты сказал ему? — спросил он шокированным тоном, покраснение его глаз, казалось, только усилилось. — Я даже не… что? — Сонхва мотнул головой между ними двумя. Так много мыслей пронеслось в его голове, и, если быть честным, он всё ещё пытался удержать образ того, как выглядели Ёсан и Чонхо, прилипшим к его мозгу, и он боялся, что если он перестанет думать о них хотя бы на долю секунды, воспоминания, которые у него были, внезапно исчезнут, и у него больше не будет возможности вернуть их.   — Ты сказал им, ты просто позволил словам выскользнуть, как будто ничего не было!   Рот Сонхва открылся, он отступил назад и попытался вытереть опухшие глаза. — Я не хотел… Я… просто вышло, что я не… Он должен был понять это в какой-то момент, почему я должен лгать и говорить ему, что всё, блять, хорошо, когда, черт возьми, всё не в порядке.   — По крайней мере, скажи это с достоинством в следующий раз!   Изменения в поведении Хонджуна заставил Сонхва немного запутаться. Его мозг ещё был вялым из-за предыдущих событий, а также из-за того, что он не спал большую часть ночи, ни разу не моргнув, теперь глаза горели из-за этого. В свою защиту, он даже не слышал слов, вылетевших из его рта, и он даже не понял, что сказал что-то, пока не увидел, как лицо Уёна поникло, как будто его вот-вот стошнит, а затем Сан исчез из поля зрения. Но даже тогда он не был готов к гневному натиску Хонджуна. Казалось, всего мгновение назад они вдвоем сидели в утренней тишине, пытаясь осознать, что двое их товарищей по группе выбрали самоотверженный и опасный путь, утешая друг друга так, как могли только они.    Но теперь всё вернулось к ожесточенной схватке, одно неверное движение, и это привело одного из них в ярость.   — Не кричи на меня! Сейчас не время для этого, я ещё пытаюсь принять то, что они ушли, — попытался дать отпор Сонхва, желая встать перед лицом Хонджуна, но его тело отказывалось двигаться.   — Ты пытаешься принять? — на этот раз Хонджун сделал шаг назад, подняв руку и ещё раз указав на линию горизонта, где их друзья должны были быть где-то вдвоем. — Ты не знал их так, как знал я! У тебя нет права говорить, что ты пытаешься принять это, когда…   — Знаешь что, Хонджун? Это низко с твоей стороны, — кулаки Сонхва сжались до такой степени, что онемели. В этот момент ни один из них не смог вести себя тихо, и не было сомнений, что все уже слышали их разговор, не говоря уже об Уёне, который ещё стоял в полной темноте, когда они кричали друг на друга.   — Достаточно!   Они оба повернулись и увидели, что Уён смотрит на них, сморщив нос и сжав руки в комок, выглядя таким злым, как только мог.   — Я не знаю, что, чёрт возьми, нашло на вас двоих — я думал, что мы прошли через это тупое, стервозное поведение пятиклассников, которым вы оба занимаетесь уже много лет, — младший яростно и обвиняюще поднял палец указать на них обоих. — Но так помогите мне, если кто-нибудь из вас не объяснит мне, почему вдруг двое моих лучших друзей исчезли в ночи, ни с кем не сказав ни слова, тогда я склонен думать, что вы их убили!   Чувство гнева, булькающее глубоко внутри Сонхва, сразу же исчезло, и шок и боль от того, что Уён мог сказать что-то подобное, должны были быть очевидны на его лице, потому что, как только он встретился взглядом с младшим, лицо Уёна смягчилось, когда он выглядел немного виноватым в том, что зашел так далеко, но затем вернулся к своему жесткому и сердитому выражению лица. Хонджун, казалось, тоже был шокирован, застыв на месте в быстро согревающемся утреннем воздухе.   — Да, я действительно сказал лишнее, — снова сказал Уён, но опустил палец и потратил несколько секунд, чтобы попытаться собрать свои бегущие мысли. — Я не хочу верить в это, но если никто не собирается говорить, то чему ещё я должен верить? Мы не видели ни одного зомби с тех пор, как были здесь, так что даже не пытайтесь сказать мне, что двое наших лучших бойцов были внезапно убиты ночью.   Сонхва почувствовал, как кровь отлила от его лица, и, бросив быстрый взгляд на Хонджуна, понял, что другой мужчина чувствует то же самое. Ему было больно больше, чем он мог вынести, когда Уён обвинял его в чем-то таком ужасном.   — Ладно… Ладно, давайте... просто соберем всех. Нам нужно поговорить, — это всё, что сказал Хонджун, когда Сонхва ничего не ответил.    Затем он двинулся вперед, пиная грязь на земле, прежде чем зашагал в сарай, засунув руки в карманы. Холодный ветерок заставил Сонхва вздрогнуть, по его коже пошли мурашки, когда он остался стоять перед Уёном, который не двигался, когда услышал, как Хонджун зовет всех на импровизированную встречу.   — Хён, — позвал его Уён, когда взгляд Сонхва остался прикованным к земле, а его глаза горели ещё сильнее, чем раньше. Ему потребовались все силы, чтобы посмотреть Уёну в глаза, а затем ещё больше, когда он увидел, как Уён кусает нижнюю губу, пытаясь сохранить самообладание. — Скажи мне, что это неправда, скажи мне, что они не ушли.   Губы Сонхва приоткрылись, то же чувство беспомощности, которое охватило его прошлой ночью, вернулось, и стало сильнее, когда Уён схватился за деревянную дверь сарая.    — Скажи мне, что они не ушли. Скажи мне, что… — голос Уёна сорвался, но было ясно, что младший изо всех сил старался сохранять спокойное выражение лица. — ...что они просто прячутся и что это какая-то дурацкая шутка. Ёсан и Чонхо все время уходят – ты знаешь, что они влюблены – они всегда убегают куда-то в уединение... но они всегда возвращаются к тебе, знаешь?   Сонхва не услышал ни слова, и от этого он почувствовал себя ещё более бесполезным. В те времена, когда он нуждался в его мудрых словах, они, казалось, всегда отказывались работать, поскольку он превращался в не более чем сломленного человека с мокрыми глазами и разбитым сердцем.   — Они всегда возвращаются… — прошептал Уён, когда его обычный голос перестал работать, а его уверенность в том, что он говорил, уменьшилась.    — Пойдем внутрь, — это всё, что смог выдавить Сонхва, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал мягко и ровно, чтобы он больше не пугал младшего. — Давай пока просто зайдем внутрь.   Именно тогда Сонхва мог сказать, что Уён потерял всякую надежду на возвращение Ёсана и Чонхо. Он видел это по тому, как его плечи опустились, а мышцы лица расслабились, как всегда, когда сдерживать напряжение надежды становилось бременем. Но почему-то Уён не плакал. Его глаза наполнились слезами, когда он отвернулся и всхлипнул, прежде чем снова повернуться к Сонхва с болью в глазах и покачать головой. — Хорошо, — выдавил Уён из-за стиснутых зубов. Это было всё, что он сказал, прежде чем развернуться и отправиться обратно в сарай, где Сонхва мог видеть людей, собравшихся посередине и недоумевающих, почему ранним утром было так много напряжения. Некоторые выглядели испуганными, и из-за всех предыдущих событий Сонхва не мог их винить.   Но впервые за долгое время плохие новости были не о зомби.   — Сонхва! — он услышал, как Хонджун выкрикнул его имя из амбара, когда казалось, что все уже собрались вокруг. Именно тогда он, наконец, встретился взглядом с Юнхо, которого всегда было легко заметить из-за его роста. Брови высокого мужчины нахмурились, наконец сообразив, что что-то определенно не так. Сонхва мог сказать, что Юнхо произнес его имя, вопросительно наклонив голову. — Поторопись!   — Я жду Сана! — сказал Сонхва, изо всех сил пытаясь сдержать гнев и разочарование в своем тоне. Но с каждой секундой раздражение, которое накапливалось в его организме, было всё труднее держать под контролем, когда какой-то кто-то ворчал на него, чтобы он поторопился. — Он где-то там…   — Он не придет, пошли!   Сонхва пришлось прикусить собственный язык, чтобы не сказать того, о чем он сразу же пожалеет, и вместо этого вонзил ногти в свои ладони, которые и так уже подверглись достаточному насилию. Он в последний раз огляделся вокруг, чтобы убедиться, что Сан не вернется, но младшего нигде не было видно, а Сонхва даже не заметил, куда он убежал, поэтому просто вздохнул и оттолкнул от себя камень.   — Отъебись, — прошептал он себе под нос, никому конкретно, но он знал, что если он этого не сделает, то количество гнева, которое было внутри него, вырвется наружу самым уродливым образом.    Сонхва был не в себе во время большинства неформальных и быстрых разговоров, которые Хонджун дал, пытаясь объяснить всем ситуацию. Он мог слышать обрывки, но большую часть времени он думал о других вещах. Сонхва слышал, как Хонджун сказал, что Ёсан и Чонхо ушли накануне вечером, потому что не хватило припасов, а потом он просто отключился.   Он всё время стоял рядом с Юнхо, и отсутствие движения со стороны более высокого мужчины и даже окружающих помогло Сонхва не думать о себе, чтобы ему не пришлось переживать всё заново. Он изо всех сил старался не думать о своих старых воспоминаниях о Ёсане и Чонхо, потому что острая боль в груди возвращалась каждый раз, когда он это делал, поэтому он решил, что для того, чтобы держать себя в руках, он просто будет смотреть на стога сена, на котором они спали.   — Они что? Что вы имеете в виду, что они просто ушли ночью? Я уверен, что всем было ясно, что у нас заканчиваются те немногие запасы, что у нас остались… но не было похоже, что у нас были какие-то настоящие проблемы? Они должны были что-то сказать, и мы могли бы сесть и обсудить это, — заговорил Юнхо после продолжительного периода времени, успешно вернув Сонхва на землю. — Я думал, что мы все научились не делать что-то, основанное на эмоциях.   Все взгляды обратились к Юнхо, и Сонхва мог видеть, как бедняга сглотнул от внезапного внимания.   — Чонхо сказал, что он и Ёсан солгали нам о том, сколько припасов у нас осталось. У нас даже меньше, чем мы думали, и Чонхо сказал, что если бы это было не так, то они бы сели с нами и поговорили о том, что нам нужно было сделать. Но они чувствовали необходимость лгать, чтобы не… — и Хонджун на мгновение замолчал, его голова опустилась вниз, прежде чем он резко потер глаза. — ... чтобы не напрягать меня больше, чем есть уже, потому что я был не очень функционален в последние несколько дней. Они решили сделать шаг вперед и взять дело в свои руки.   — Они даже не попрощались! — сказал Уён, обхватив себя руками, как будто ему было холодно. — Почему ты не попытался их остановить?   — Они чувствовали, что всем будет легче, если они уйдут, не придавая этому большого значения, — ответил Хонджун очень опытным монотонным голосом. — Чонхо сказал, что они обсудили это и решили, что было бы лучше, если бы последние воспоминания, которые мы все сохранили, были просто счастливыми, а не болезненными.   — Последние воспоминания? Значит, они действительно не собираются возвращаться? — повторил Юнхо, говоря медленно, как будто сам пытался это обдумать.    Хонджун только покачал головой вместо того, чтобы ответить.   — Конечно собираются, — прервал Минги. — Это случалось раньше, помнишь? Они вернутся.   — Что? — Уён задохнулся, дернув головой на другого высокого гиганта.   — Они вернутся, — ответил он как ни в чем не бывало. — Ёсан уходил раньше, когда дела пошли плохо, и у него с Хонджуном была ужасная ссора.   — Это другое Минги, — сказал Хонджун, его голос становился всё более напряженным.   — Нет, не другое, — покачал головой высокий с надеждой в улыбке. — Он так разозлился на тебя, что ушел. Его не было три дня, и все думали, что он умер, но однажды утром мы пришли на завтрак, он сидел там, скрестив одну ногу на другой со своей тарелкой супа, глядя на нас.   Должно быть, это было до того, как Сонхва пришел на базу, потому что он не помнил ничего подобного. Именно тогда ему напомнили, что он не был там всё это время, а Хонджун и остальные были вместе ещё два года или больше, прежде чем Сонхва и остальные вообще появились. Было так много всего, чего он до сих пор не знал, несмотря на великолепные и постоянные повествования Сана. Для него было новостью узнать, что Ёсан уже однажды ушёл, но тем не менее вернулся.   — Это было по-другому, — сказал Хонджун ещё раз, несмотря на то, что Минги снова покачал головой.   — Он вернется! Я знаю, что вернется. И он, и Чонхо вернутся на этот раз через несколько дней, — настаивал Минги, как будто был уверен в своем ответе. Но чем больше он нажимал, тем больше Хонджун, казалось, терял самообладание. Старший уставился на более высокого, словно умолял его заткнуться, прежде чем он скажет что-то, о чем действительно пожалеет. Но Минги, благослови его душу, не мог сказать, что Хонджун уже был выше его головы, и не мог совладать с реальностью того, что произошло. — Это всего на несколько дней — пока не нужно паниковать. Ёсан всегда возвращается. Он обещал мне, что вернется, и он никогда не нарушал обещания, поэтому я полностью верю в него, что он вернется. Чонхо тоже — я знаю он упрям, как бык, но он домосед — он вернется, прежде чем мы узнаем об этом. Словно Сонхва чувствовал напряжение, исходящее от Хонджуна. Он бросил один взгляд на младшего и почувствовал нутром его боль и разочарование. Это было так ошеломляюще, как будто он застрял в кипящем котле без выхода, его грудь отяжелела, как будто он попал в ловушку и ему нужно было убежать. Сонхва просто хотел бежать, бежать и бежать... следовать туда, куда вели его ноги, и убежать от своих проблем, вместо того, чтобы столкнуться с ними лицом к лицу, как он делал всегда.    Но прежде, чем это чувство достигло точки невозврата, Юнхо снова оказался рядом с ним, нежно, но твердо положив руку ему на затылок.   — Дыши, — прошептал он так тихо, что никто другой не мог его услышать.   Сонхва не осознавал, что не дышал до этого момента, его легкие настолько сдулись, что он понял, почему они так сильно болели, прежде чем глубоко вдохнуть и задержать дыхание на несколько мгновений, а затем отпустить.    — Хорошо, продолжай в том же духе, — мягко сказал Юнхо, крепко держа руку на затылке. Это было твердое, но нежное и успокаивающее прикосновение, которое никогда не переставало мгновенно успокаивать его, и Юнхо, казалось, всегда знал, когда Сонхва был на грани эмоционального срыва, и ловил его обеими руками прямо перед тем, как он упал. Должно быть, это была какая-то тайная сила или что-то в этом роде, но Юнхо ни разу не промахнулся, и каждый раз он делал это с такой любовью и заботой. Сонхва не был полностью уверен, что было сказано после этого, но, похоже, у некоторых других было несколько вопросов, которые нужно задать, на все вопросы, на которые у Хонджуна никогда не будет ответа. Они спросили, почему это должны быть Ёсан и Чонхо — два лучших бойца, которые у них были, и не говоря уже о единственном обученном медике, — на что Хонджун просто снова протер глаза и ответил очень слабым «понятия не имею», прежде чем он только покачал головой и облизал потрескавшиеся губы.   — Мы пересмотрим нашу ситуацию и посмотрим, что мы можем сделать, — слова Хонджуна были автоматизированы. Он мог говорить такие вещи, даже не думая об этом, потому что он повторял это столько раз, что мог отключить свой мозг и показать, что он держит себя под контролем. — А пока продолжайте, как будто ничего не изменилось.   Вроде ничего не изменилось.    Если бы всё было так просто. Если бы только они не потеряли двух своих лучших друзей, братьев, из-за ситуации, которой можно было бы избежать. Но чем больше Сонхва думал об этом, тем больше он понимал, что в какой-то момент такая ситуация могла возникнуть. Кому-то всё равно пришлось бы уйти... не то чтобы этого можно было избежать. Ёсан и Чонхо просто взяли на себя бремя рано и без боя, так что это будет более легкий переход.    Это вернуло его к самому началу. Это вернуло его к тому моменту, когда его впервые приветствовали на базе, и он убедил себя, что это ловушка, и сказал себе, что он никогда не сможет ни с кем там сблизиться. Если бы он просто придерживался этого — если бы он прислушивался к своим инстинктам и придерживался изначальной позиции — этого бы никогда не произошло. Дыры, которую он чувствовал в своем сердце, не было бы там, и вместо того, чтобы пытаться представить, какой была бы его жизнь без двух его лучших друзей, он, вероятно, сидел бы в углу амбара без забот о мире.   Он ещё не ошибся, он был глупым человеком.  — Не волнуйся, хён, — разговаривал с ним голос, выбивая его из самоуничижительного мышления. Он даже не заметил, что небольшая группа людей уже рассеялась, и он стоял один с Юнхо, который ещё держал его. Уёна и Хонджуна нигде не было видно, вместо них перед ним стоял Минги с таким же беззаботным выражением лица.  Сонхва моргнул, прежде чем сумел посмотреть на него. — А?   — Они вернутся, — снова повторил Минги. Казалось, это единственное, что он мог сказать на данный момент, и Сонхва вспомнил слова Ёсана о том, что сердце Минги очень хрупкое. — Я знаю, что это не похоже на это, но в последний раз, когда Ёсан сделал что-то подобное, он тоже сделал это очень окончательным. Ни один из них не оставит нас позади, они вернутся.   Именно то, что Минги был настолько уверен в том, что он говорил, заставило Сонхва гореть ещё больше. Он был так глубоко в колодце отрицания, что Сонхва боялся, что никогда не сможет выбраться обратно. Минги, вероятно, был тем, кто проводил больше всего времени с Ёсаном. Он был тем, кто знал его лучше всех, кто был ближе всего к нему, кроме Чонхо. Так что, конечно, он подумал бы, что Ёсан вернется, блондин так, вероятно, и поступил бы, если бы была другая ситуация.   Хватка Юнхо усилилась, напоминая старшему, что он здесь. Сонхва вздрогнул, но не потому, что ему было больно, а потому, что он не мог найти в себе силы посмотреть Минги в глаза и сказать ему, что на этот раз всё было по-другому. Он не мог сказать Минги, что они не вернутся и больше никогда их не увидят. Высокий мужчина даже не попрощался — его последнее воспоминание, скорее всего, было, когда Ёсан дал ему собственное яблоко вместо того, чтобы съесть его.   — Ага, — прохрипел Сонхва, его голос был более хриплым, чем должен был быть. Ложь, звучавшая на его языке, только заставила Юнхо сжаться сильнее. — Они скоро вернутся, просто подожди и увидишь.   Минги почти почувствовал облегчение. Несмотря на то, что он был так уверен в том, что говорил, это только подтвердилось, когда Сонхва согласился с ним. Сразу же после этого Сонхва отвел взгляд, больше не в силах выдерживать мягкий взгляд Минги, который действительно был просто большим щенком, и вырвался из хватки Юнхо, оставив их двоих там одних.    Сонхва быстро вышел из сарая и резко повернул налево, идя вслепую, чтобы выбраться оттуда.    Он знал, почему Минги приходил к нему, чтобы снова и снова повторять то, что он говорил. Не то чтобы он не доверял тому, что сказал Хонджун, но Сонхва никогда не приукрашивал вещи и не скрывал информацию, как это делал бы другой. Это был известный факт, что всё, что он сказал, было правдой. Так что, если Сонхва сказал, что Ёсан и Чонхо вернутся, даже если бы были физические доказательства того, что это не так, Минги всё равно поверил бы ему.    Да, Минги большую часть времени был шутником, и лишь изредка он становился серьезным из-за работы или когда чья-то жизнь была в опасности, но то, что сказал Ёсан, было правдой. Сердце Минги было сделано из стекла, и его легко разбить. Так что, может быть, было лучше, если Сонхва позволил ему поверить в это, даже если более высокий знал глубоко, глубоко в своем сердце, что это неправда, только ради его души. Потому что Минги был кем угодно, но он не был тупым — очень далеко от этого, — но мозг — очень мощный инструмент, и если бы он хотел убедить себя, что небо зеленое, он бы поверил, что небо зеленое.    Сонхва шел и шел, и в какой-то момент он споткнулся о вырванный с корнем корень дерева, из-за которого чуть не упал. Это был звонок для пробуждения, он чуть не вскрикнул от удивления, но, к счастью, он спохватился, прежде чем приземлился лицом на землю и ещё больше повредил свой ушибленный нос. Он оказался у реки, к которой они ходили в общей сложности три раза, что было довольно приличной прогулкой от того места, где был сарай, но это его не сильно удивило, потому что сколько раз он надолго выходил из зоны. периоды времени в последнее время.   Было немного лучше просто находиться на открытом воздухе, где ветерок дул ему на кожу. И хотя это был горячий ветерок, потому что лето было неумолимым, это всё же лучше, чем неподвижный и душный воздух в амбаре. Река была действительно единственным местом, где росло много растительности, несколько деревьев, окружавших высокие берега, отбрасывали приятную тень на усталого путника, которому, возможно, посчастливилось пройти мимо.    Чем ближе он подходил к краю берега, тем больше мог видеть, где внизу бежала вода. Приближались осенние месяцы, если им повезет, поэтому он не удивился, увидев, что уровень воды значительно снизился после окончания сезона дождей. Будь он в здравом уме, это, как правило, беспокоило бы его, но в данный момент он не мог найти в себе силы заботиться о том, была ли вода там или высохла.   Он мог слышать какие-то отдаленные всплески в воде, и снова, как обычно, его инстинкты заставили бы его рвануть в другом направлении, но так уж случилось, что он мельком увидел клочок очень пушистых черных волос с характерной белой меткой, которая выдала человека. По правде говоря, он испытал облегчение от того, что нашел Сана, даже если это было случайно, и тогда в нем была защитная сторона, которая гудела от удовольствия. Но затем, даже при виде цвета волос, он напомнил Сонхва о Ёсане, поскольку этот человек, по-видимому, был разносторонним талантом и был тем, кто покрасил бы их волосы, если бы они пошли и нашли продукты для этого.   Ёсан всегда утверждал, что цветные волосы делают всё более терпимым. Он сказал, что его мать была парикмахером, и если бы не медицина, он бы пошел по её стопам. Сонхва нашел это странно милым и родственным.    Сан заметил его приближение, потому что брызги прекратились, и он уронил камень, который собирался бросить, на землю. Младший сидел на земле, прислонившись спиной к дереву, которое стояло прямо на краю возвышенного берега, и Сонхва не мог сказать, что он чувствует, судя по выражению его лица, которое было абсолютно пустым.   Сан не смотрел на него, когда снова поднял камень и швырнул его вниз по течению, наблюдая, как плещется вода, когда тот ударялся о поверхность. Сонхва тоже наблюдал за этим, когда он молча подошел, прислонился плечом к дереву и наслаждался небольшой тенью, которую оно могло предложить. Было ещё рано, но он уже чувствовал действие жары.    Сан всегда был громким. Если вы соедините его с Уёном, это будет мгновенная головная боль. Но, несмотря на всё это, у Сана также были свои тихие моменты или даже моменты, когда он был спокоен, и было приятно поговорить с ним, потому что он был довольно интуитивным. Так что не было шоком, что Сан теперь был спокоен, и Сонхва без проблем просто прислонился к дереву и закрыл глаза, чтобы время от времени слушать шелест листьев и случайные брызги воды. — Знаешь, — начал Сан, нарушая тишину между ними, и Сонхва, наконец, открыл глаза и увидел, что Сан указывает на место всего в нескольких шагах впереди них на краю берега. — Это место, где Чонхо столкнул меня в воду.   Вместо того, чтобы рассмеяться, как он обычно делал, представляя, как Чонхо сталкивает Сана с берега в воду внизу, он молчал и сосредоточил взгляд на том месте, где мог представить, как все это происходит. Если он достаточно напрягал зрение, то всё ещё мог видеть следы в грязи.   — Он подкрался ко мне сзади без единого звука и оттолкнул меня без угрызений совести, — продолжил Сан. — Я всплыл на поверхность и только услышал, как он смеется и пятится от края, прежде чем успел плеснуть в него воду.   Это было так похоже на Чонхо, что Сонхва не пришлось сильно стараться, чтобы это представить.   — Это было последнее воспоминание, которое у меня осталось о нем, — Сан бросил ещё один камень в ручей. — И это не то, чтобы это было плохим воспоминанием, я не то чтобы злился на него за это, но я определенно был раздражен. И я не знаю, но это напомнило мне о том дерьме, которое он творил, когда мы были моложе, а теперь мы все намного старше, чем были раньше... тогда он был просто ребенком, и я даже не могу его так назвать, потому что он всегда был на год моложе меня, но он был нашим ребенком, понимаешь? Я думаю, я был просто счастлив, потому что он вел себя безудержно, как и всегда.   Сонхва сжал губы и кивнул головой, хотя знал, что Сан даже не может его видеть. — Я имею в виду, что он совсем не ребенок, он всегда был сильнее, больше и имел более доброе сердце… но он был просто нашим младшим братом, который дал нам причину продолжать жить, чтобы защищаться, хотя он был более чем способен защитить сам.   Сонхва медленно спустился по дереву, его рубашка задралась ему на спину, и, прежде чем он это понял, грубая кора касалась его кожи, когда он сел рядом с Саном.   — Я действительно не знаю, я просто продолжаю вспоминать все приключения, которые у меня были с ним, и я продолжаю задаваться вопросом, почему мое последнее воспоминание должно быть о том, как он столкнул меня с гребаного берега, а не о чем-то грандиозном, например, о том, чтобы потеряться на несколько дней, а под конец найти троих парней, которые долго выживали сами по себе, а затем узнать от них что-то новое, — Сан поднял вытянутые ноги, скрестил их друг на друге и опустил руки на колени.   Сам того не подозревая, Сонхва сделал то же самое.   — Ты знаешь, я даже не жалуюсь на это, это прекрасное последнее воспоминание, которое я точно никогда не забуду, но… Думаю, я просто хотел, чтобы все мои последние воспоминания с вами, ребята, были грандиозными. Мозг не перестанет думать обо всех этих «а что, если» и создавать разные сценарии в моей голове, и я боюсь, что начну создавать ложные воспоминания о них, — тяжело вздохнул Сан, его голос был едва громче шепота. — Как, если бы я однажды сказал вам, что вспомнил тот раз, когда мы были все вместе, и Ёсан принес футбольный мяч, и мы играли в него, потому что он знал, что это был единственный вид спорта, который я когда-либо знал с самого начала. Но тогда, если бы ты сказал мне, что этого никогда не было... Мы никогда не были вместе, и Ёсан никогда не приносил футбольный мяч, потому что он даже не знал, что я обожаю футбол, и мы никогда не играли вместе – дерьмо – это уничтожило бы меня.   Это поразило что-то глубоко внутри Сонхва, неведомый страх, о котором он подсознательно думал, но не знал, какими словами выразить его, пока Сан не произнес его в реальность. Это заставило снова сомневаться во всем — были ли воспоминания, которые у него были, на самом деле настоящими? Или он был на самом деле совершенно один в этой пустыне и из-за своего безумия создал всю эту сюжетную линию, чтобы поддерживать себя? Был ли Сан рядом с ним вообще настоящим? Было ли всё это реальностью или все это был какой-то ужасный кошмар, от которого он скоро проснется.   Но прежде чем Сонхва успел сесть и подумать о последствиях того, что бы это значило, если бы ему всё это приключение просто приснилось, Сан поднес руки к лицу и снова заговорил тоном, которого старший никогда раньше не слышал.   — И самое худшее — я знал, что они собираются уйти, — признался он, и Сонхва физически почувствовал исходящую от него вину. — Однажды ночью я услышал их возле сарая, когда все спали. Они говорили об этом, и я слышал, как Ёсан плакал и говорил, что не хочет идти и что он так напуган, но он знал, что должен иначе мы все умрем... и его работа заключалась в том, чтобы этого не произошло.   Сан посмотрел на Сонхва, в его глазах не было слез, и это заставило старшего задуматься, действительно ли Сан способен плакать или обучение, которое он прошел, полностью лишило его этого.  — Он просто собирался пойти один, понимаешь? Но Чонхо не собирался позволять ему — они чертовы родственные души, поэтому, конечно, он пошел бы с ним, даже не задумываясь об этом… вот почему я начал поднимать эту чушь о своем прошлом у костра – надеясь, убедить их остаться, как бы эгоистично это ни звучало.   Сонхва мог поклясться, что услышал, как Сан всхлипнул, когда младший отвел взгляд и снова потер глаза.    — Но даже этого было недостаточно, я думаю, моей любви было недостаточно, чтобы заставить их остаться.   — Сан-и...   — Хотел бы я сказать тебе что-нибудь раньше, потому что они будут слушать тебя, все слушают тебя. Если бы я сказал… может быть, Чонхо мог бы стоять прямо перед нами, а я мог бы толкать его с берега в воду.   И снова Сонхва смог это представить. Он даже смог увидеть точное выражение лица Чонхо, если бы он вынырнул из воды, мокрый от капель с хмурым лицом, которое не означало никакого вреда. И по какой-то странной причине эта маленькая картинка, которую он создал в своем воображении, вызвала теплое и успокаивающее покалывание по его телу.   — По крайней мере, они вместе, — сказал Сонхва с легкой улыбкой на губах, когда похожая улыбка появилась на лице Сана, когда младший слегка усмехнулся. — Да, по крайней мере, они вместе, — ответил он, запрокинув голову и глядя на шуршащие листья над ним. — Как ты думаешь, что они сейчас делают?   Вопрос был попыткой облегчить ситуацию, очень классический ход сан. Но даже тогда этот вопрос только заставил их почувствовать себя тяжело, несмотря на натянутые улыбки на их лицах.   — Хм… Ёсан, вероятно, уже начал жаловаться на жару, и я ни на секунду не сомневаюсь, что Чонхо носит оба их пистолета, — Сонхва снова усмехнулся, мысленный образ в его голове был слишком драматичным, но у него было чувство, что это было не так уж далеко от истины. — Они оба быстро ходят, так что они действительно могут быть где угодно. Насколько нам известно, они могли пойти в правильном направлении, сорвать куш и найти действительно хорошее убежище. — Хорошо, это немного успокаивает мою совесть.   Сонхва обнаружил, что наклонился и положил голову Сану на плечо, что в целом идеально подходило ему, что немного удивило его.  — Они сделают это, Сан-и, и, вероятно, переживут нас. У Ёсана есть Чонхо, а что может быть страшнее, чем Чонхо?   — Черт возьми, абсолютно ничего. Добавить в эту смесь Ёсана? Смертоносное комбо… Понятия не имею, почему я волновался раньше — от них будут бежать все эти мертвые существа, которые сеют хаос в городах, — сказал Сан и издал приличный смех, его тело тряслось достаточно, чтобы Сонхва мог это почувствовать и вызвал свой собственный небольшой смех.    Но так же быстро, как небольшое облегчение пришло от юмористического комментария, кайф закончился так же быстро, и у них осталось ещё более резкое чувство сожаления. Их тела вместе замолчали, совершенно не двигаясь, пока они обдумывали свои отдельные мысли, которые, вероятно, не так уж сильно отличались друг от друга. Сан и Сонхва, возможно, были из двух разных миров — двух разных слоев общества и двух совершенно разных переживаний — но им всегда удавалось приходить к одному и тому же выводу.   — Плакать — это нормально, — сказал Сан сдавленным голосом. Это заставило Сонхва зажмуриться, звук напомнил ему стук гвоздей по классной доске. — Это нормально плакать, это нормально плакать. Плакать – это хорошо, это полезно для здоровья, это освобождение. Плач не делает тебя слабым, и никто не может наказать тебя за плач. Если что-то тебя огорчает, ты должен плакать, в подавление этого, нет ничего хорошего, и это не делает тебя круче. Плакать — это нормально… это нормально.   Сонхва знал, что в этот момент Сан действительно разговаривал сам с собой, но напоминание было и для него тоже. Он чувствовал, как мышцы плеча Сана напряглись под его щекой, а затем и всё остальное тело. Казалось, что ни один из них не дышал в течение длительного периода времени, но как только Сонхва почувствовал, что тело Сана дрожит рядом с его собственным, они оба судорожно вздохнули, и Сонхва сжал руку Сана.   После этого ничего не было сказано, и, несмотря на жаркий день, они остались прижавшись друг к другу под деревом, где Сан поделился своим последним воспоминанием о Чонхо. Сонхва так и не смог подтвердить, начал ли Сан тогда плакать или нет, но он знал, что горло и грудь младшего горела так же, как и его собственная. Даже сам Сонхва был слишком морально и эмоционально уставшим, чтобы плакать; однако ощущение фантома всё ещё было.   Они так и оставались, пока Сонхва не услышал, как Уён зовет их издалека. Это не было слишком срочно, но Сонхва приучился бежать к Уёну всякий раз, когда младший зовет его. Похоже, у Сана была похожая реакция: оба его глаза широко раскрылись в приступе паники, прежде чем он смог сказать, что Уён просто пытался их найти и ему ничего не угрожает.  Они могли видеть младшего на расстоянии, не так уж и далеко от них, и как только им удалось оторваться от земли, Уён остановился как вкопанный и просто коротко помахал приветствием.   Всё, что могли сделать Сан и Сонхва, это помахать в ответ.

***

Всего несколько дней спустя Сонхва оказался в одной из худших ситуаций, в которых он когда-либо был, учитывая всё. Но, без сомнения, он оказался в одной из худших, если не худшей, ситуаций за всю свою жизнь.  Это было, когда все они молча согласились вообще не упоминать ни Ёсана, ни Чонхо, и притворились, что их присутствие не пропало, и сделали всё возможное, чтобы продолжать, как и раньше. Все они пришли к выводу, что это правда, что их ресурсы были даже хуже, чем представлялись Ёсан и Чонхо, и одна вещь за другой продолжала идти не так, как надо. Это невероятно напрягало Сонхва, и Хонджун был не лучше.   Сонхва надеялся, что, поскольку их стало значительно меньше, они больше не будут смотреть на него как на лидера или человека с властью, но, похоже, это произвело совершенно противоположный эффект. Они цеплялись за него и Хонджуна больше, чем когда-либо, что вынуждало их двоих продолжать работу, от которой они оба хотели сбежать.   Но это само по себе не было причиной того, что Сонхва оказался в ужасном положении.   Нет, ужасная ситуация началась совершенно случайным вечером, когда Юнхо ворвался в сарай и до полусмерти напугал тех немногих, кто там находился. Высокий мужчина запыхался, одной рукой сжимая дверь, согнувшись за талию, тяжело дыша, прежде чем окликнуть Сонхва и Хонджуна. Они оба мгновенно вскочили на ноги, мозги были готовы думать, что самое худшее произошло, когда они подбежали к Юнхо и забросали его вопросами.   — Что случилось... — Что случилось? Кто-то ранен?   Но Юнхо не торопился, шлепнув их встревоженные руки, и подождал, пока он отдышался и смог встать прямо.   — В доме… — начал он, повернув голову, чтобы посмотреть на фермерский дом, который был построен слишком далеко от самого амбара, чтобы быть практичным. — Уён, Минги и я снова проходили через это, потому что у нас буквально закончилась еда, и Уён обнаружил это странное несоответствие с деревянными досками на полу. Сонхва нахмурил брови, так как он не мог понять, к чему Юнхо пытается подвести их.   — Он нашел подвал… — наконец вышел Юнхо, подняв руку и указывая на дом. — Я не знаю, как он это делает, но он нашел люк в углу гостиной, и он ведет в целый подвал под домом!   Сонхва почувствовал, как у него пересохло во рту, когда он очень натянуто повернулся, чтобы посмотреть на Хонджуна, который уже смотрел на него с очень встревоженным выражением лица. —Ну, что это значит? — спросил кто-то сзади.   Но ни Сонхва, ни Хонджун не ответили этому человеку, прежде чем бросились к дому. Было пасмурно, было светло, но темнота туч внушала надежду, что пойдет дождь и охладит окрестности. Вся прежняя надежда в системе Сонхва была смыта нынешними новостями. Юнхо не сказал прямо, что находится в подвале, но ему и не нужно было этого делать, чтобы они поняли безотлагательность его действий.   Когда Сонхва и Хонджун побежали к дому, его охватило очень уродливое чувство страха. Это было не потому, что Хонджун побеждал его в этой гонке, что в обычной ситуации вывело бы его из себя невероятно, но нет, он не мог найти в себе силы даже заботиться об этом. Хонджун добрался до ступеней намного раньше, чем когда-либо, и распахнул сетчатую дверь, чтобы ворваться в дом.    К тому времени, когда Сонхва догнал и через несколько мгновений ворвался в дверь, чтобы встретиться с небольшой группой людей в гостиной, он увидел Уёна и Минги, стоящих вокруг квадратной дыры в полу с открытым люком. Двое из них смотрели вниз в темную дыру с лицами, которые должны были быть обращены вверх, и радовались тому, что они нашли, но вместо этого зависли от сокрушительной реальности того, что означала эта находка.   Это только подтвердило теорию Сонхва о том, что они нашли.   — Где Хонджун? — спросил Сонхва, вдохнув кислород, чтобы попытаться отдышаться. Уён даже не посмотрел на него, а просто указал вниз, в темную бездну.    Старший колебался, темнота была более чем пугающей, но ничего, с чем он не мог бы справиться. Однако именно абсолютная тишина заставила его замереть, вместо того чтобы идти вперед, чтобы исследовать то, что они нашли. Сонхва стоял там, снова и снова думая про себя, что он провел так много часов ночью и днем, думая о том, что он мог бы сделать по-другому — что он должен был сделать — чтобы Ёсан и Чонхо были разумны и продолжали жить с ними.   Он корил себя за это, обвиняя себя в том, что не старался изо всех сил и стал ленивым и вялым до такой степени, что они чувствовали, что не могут даже прийти к нему с такой важной подробностью о серьезной нехватке еды. Но в то же время он переворачивался ночью и говорил себе, что он ничего не мог сделать.    Они искали и искали повсюду. Они обыскали сарай и несколько раз обыскивали дом в поисках дополнительной еды — не то чтобы они не пробовали. Но вот они, стояли вокруг ответа на все свои проблемы, просто опоздав на много дней.    И когда Хонджун, наконец, появился из темноты, поднялся по небольшой лестнице, подтянулся и захлопнул люк, прежде чем пробормотать: «там полно гребаной еды», а затем вылетел из дома, разозленный сверх всякой причины... Сонхва знал, что никогда не сможет простить себя за то, что не подумал о поиске подземного погреба, который был почти в каждом фермерском доме.   Он не был уверен, какая сила двигала его вперед, но Сонхва обнаружил, что бежит за Хонджуном. Он и раньше видел младшего рассерженным, но никогда не видел его таким. Сонхва никогда не умел хорошо справляться с эмоциями, и он знал, что никогда не будет, но он мог сказать, что Хонджун боролся за свою жизнь, чтобы не позволить гневу и чувству вины овладеть им.    Как только он вышел на улицу, его встретили случайные капли дождя, окропляющие землю. Капли, которые попали в него, были теплыми, а не холодными, как он помнил, когда-то давно, но это не помешало ему бежать, чтобы догнать Хонджуна, который шел вперед к амбару с такой силой, что Сонхва знал, что он что-то замышляет.   — Куда, по-твоему, ты идешь? — спросил Сонхва у младшего, как только тот догнал его, потянувшись вперед, чтобы схватить Хонджуна за руку и заставить его замедлиться на секунду, но тот, что пониже, вырвался из хватки Сонхва.  — Помедленнее, черт возьми, — Сонхва попытался снова, тревога поднялась на поверхность его кожи, когда выражение гнева на лице Хонджуна только потемнело. — Я задал тебе вопрос «куда, по-твоему, ты идешь?». Скоро будет гроза.   Хонджун вообще не ответил ему и вместо этого вошел в сарай, где люди, собравшиеся внутри, оторвались от того, что они делали, широко раскрытыми глазами, когда увидели, что именно происходит. Сонхва последовал за Хонджуном по пятам, сложив два и два вместе, когда младший схватил пистолет с земли, где они хранили остальное свое оружие, и начал заряжать его шальными пулями. Их осталось немного, но Хонджун забрал их все.   Затем он бросился туда, где обычно спал, покопался под кучей сена, вытащил нож, который всегда носил с собой, и сунул его в карман штанов. Хонджун резко развернулся, молча выбираясь из сарая, но Сонхва остановил его, встав перед Хонджуном и крепко прижав руку к его груди, чтобы младший не двинулся вперед. — Уйди с дороги, — предупредил он очень низким голосом и потемневшими глазами, когда Сонхва продолжал стоять на своем.  — Сначала ответь на мой вопрос, — настаивал он, приложив больше усилий, чтобы удержать Хонджуна на месте. — Куда ты идешь?   — Иду за Ёсаном и Чонхо, — ответил Хонджун, как будто это должно было быть известным фактом — как будто Сонхва должен был думать о том же.    — Они ушли, Хонджун. Ты никогда не сможешь их найти, — сказал Сонхва, положив две руки на грудь Хонджуна, в то время как более низкий продолжал продвигаться вперед с невероятной силой.    — Ты этого не знаешь! — сплюнул Хонджун, схватил запястья Сонхва и отбросил его в сторону, прежде чем врезаться плечом в Сонхва, заставляя его отступить. — Мы только что нашли достаточно еды, чтобы прокормить нас всех на несколько месяцев! Месяцев, Сонхва! Они там совсем одни — вероятно, умирают, пока мы говорим, и у тебя хватит наглости помешать мне попытаться найти их и вернуть домой?   — Бог знает, сколько дней прошло с тех пор, как они ушли, у тебя нет возможности их выследить! — Сонхва повысил голос, держась за бок, который теперь расцветал от острой боли. — Что ты собираешься делать, а? Их следы уже давно унесены ветром! Думаешь, если ты просто пойдешь по этой тропе, ты найдешь их? Принятие желаемого за действительное никуда не приведет!   Хонджун остановился, а затем повернулся с убийственным выражением лица, прежде чем подошел прямо к Сонхва и ткнул пальцем ему в грудь.    — Ты не понимаешь, не так ли? Ты не тот, кто, черт возьми, подвел их — вынудил их уйти, потому что ты не мог собраться! Я подвел их, Сонхва, и мне всё равно, идет ли дождь, или снег, или смерч поднимутся — я выйду, найду их и верну!   — Да, это чертовски замечательный план, Хонджун, он просто идеален! — вскинул руки Сонхва, паника, которая была внутри него, давно прошла, когда он протиснулся вперед, в пространство Хонджуна, новые капли дождя попали ему в лицо и плечи. — Да, просто… иди туда, посреди гребаной пустыни, и пусть тебя убьют, пока ты там! Отличный план, босс, не могу поверить, что я сам до этого не додумался!   — Ну, у вас есть идея получше, Мистер Совершенство… Мистер Я-Не-Могу-Не-Ошибаться? — прошипел Хонджун, яростно отталкивая Сонхва назад обеими руками. — Как насчет того, чтобы придумать план на этот раз? Или тебе всё равно, что они ушли? Может, тебя не беспокоит, что они там умирают! Сонхва сжал кулаки, его сердце рванулось вперед в груди, когда его захлестнул приступ тошноты. — Ты не имеешь права говорить мне это, — ответил он низким и глубоким голосом, сокращая расстояние между ними двумя. — Ты был там в ту ночь — мы оба подвели их, Хонджун, я знаю, ты любишь изображать из себя гребаную жертву, но это уже устарело. Так что не смей говорить, что мне всё равно — не смей говорить, что это не беспокоит меня каждую секунду каждого момента бодрствования, а потом, даже когда я закрываю глаза для некоторого облегчения - я вижу их в своих кричащих снах! Я всего лишь пытаюсь быть разумным, Хонджун, черт возьми, посмотри на гребаную погоду, открой глаза!   В какой-то момент начался непрекращающийся дождь, Сонхва не знал, когда, но вода, казалось, обжигала его кожу, обжигая красными рубцами каждый раз, когда касалась его. И Хонджун, и Сонхва были почти грудь к груди, и ни один из них не заметил зрителей, собравшихся у дверей амбара, пытаясь понять, что происходит.   — Мои глаза открыты, Сонхва! Может быть, это ты не видишь, что нужно делать, ты когда-нибудь думал об этом? Я должен был защищать их, я должен был убедиться, что они чувствуют себя в безопасности, я должен был заставить, Я должен был убедиться, что они живут дольше, чем я... — теперь Хонджун кричал на него, звук был настолько громким, что у него звенело в ушах, а он краснел. — Перестань говорить «я»! Ты здесь не один такой гребаный, и мне это надоело! — закричал Сонхва в ответ, его волосы полностью промокли, а с носа капали капли воды. Где-то вдалеке он смог разобрать раскаты грома. — Ты не единственный, кто давал обещания! Я тоже их нарушал — снова, и снова, и снова.   Сонхва потянулся вперед, схватил Хонджуна за плечи и тряс его взад-вперед, смертоносный взгляд, который он получил от младшего, только усилился.   — Мы их не найдем! Ни сегодня, ни завтра — никогда, и я знаю, что это чертовски больно, потому что, черт возьми, мое сердце разрывается на куски!   Сонхва увидел, как Хонджун вернул ногу как раз вовремя, когда младший махнул ею вперед, чтобы оттолкнуть его, чтобы Сонхва успел увернуться, прежде чем она нанесла серьезный урон. Раздался ещё один раскат грома, на этот раз более заметный, и дождь полил ещё сильнее, грязь под ними превратилась в густую грязевую текстуру.   — Замолчи! — закричал Хонджун, его голос сорвался от силы. — Ты когда-нибудь просто заткнешься?   — Я пытаюсь уберечь тебя! — крикнул Сонхва в ответ, и в этот момент его голос граничил с мольбой. Он даже не заметил, как изменился его тон и как он впал в отчаяние. — Я пытаюсь защитить тебя, когда ты не можешь ясно мыслить, потому что ты ослеплен собственной виной!   Сонхва понял, что говорить это было неправильно, как только увидел, как изменилось выражение лица Хонджуна. Но на самом деле это не имело значения, весь разговор был обречен с самого начала, и они оба были слишком взвинчены, чтобы даже попытаться ясно мыслить. Это был взрыв, который ждал своего часа и, наконец, вырвался наружу. Присутствие Ёсана всегда удерживало их от того, чтобы перегрызть друг другу глотки, но теперь, когда он ушел, и обстоятельства, по которым он ушел, только усугубили ситуацию. Защитного барьера между ними больше не существовало, и никто не мог разлучить их, когда их эмоции становились слишком тяжелыми.   — Ты чертовски хорошо знаешь, что я никогда не просил тебя об этом, — Хонджун медленно подошел к нему ближе, как хищник. Его голос был устрашающе спокойным для выражения лица, которое должно было стать мгновенным предупреждением Сонхва, чтобы он больше не настаивал. Было ясно, что Хонджун был на грани срыва, но Сонхва не понимал, что он тоже был на грани срыва.  Хонджун схватился за воротник рубашки Сонхва и дернул его вперед, более высокий сосредоточился на единственной капле воды, которая отказывалась падать с остроконечного носа Хонджуна.  — Я никогда не просил тебя что-то сделать для меня, не говоря уже о том, чтобы попытаться защитить меня. Мне не нужна твоя чертова помощь, — урчание в его горле напомнило Сонхва рычание. — Я никогда ни о чем не просил. Я никогда не просил быть главным, я никогда не хотел им быть.   Это произошло в мгновение ока, Сонхва даже не понял, что произошло, пока лицо Хонджуна не побледнело. Но он потянулся к тому месту, где Хонджун засунул пистолет за пояс штанов, и выдернул его, чтобы прижать ствол к мокрому лбу Хонджуна.   Время остановилось, дождь, казалось, прекратился, и всё стихло. Это вернуло их обоих на много лет назад, когда их отношения были новыми — когда они были ещё совсем желторотыми — когда Сонхва приставил пистолет к одному и тому же месту на лбу Хонджуна. Тогда солнце танцевало на их коже, и они были в безопасности, в месте, которое называли домом, и все были на расстоянии вытянутой руки.   Но сейчас шел дождь. Капли воды падали на их кожу, небо было темным, и они потеряли почти всё важное для них. Настроение снова изменилось, и даже тогда, когда он впервые нажал на курок, когда Хонджун сказал ему, он знал, что пистолет пуст и не причинит ему физического вреда. И несмотря на все различия, представленные этими двумя ситуациями, была одна, которая была выделена жирным шрифтом и превращала ситуацию в удушающую.  На этот раз ружье было полностью заряжено. Что-то изменилось в глазах Хонджуна, что-то, что ненавидел Сонхва. Его бледное лицо вернулось к нормальному цвету кожи, как только он понял, в какой ситуации оказался, когда Сонхва крепко прижимал ствол пистолета к его коже.    Но даже тогда, даже зная, что Сонхва был слишком поглощен моментом со своим гневом, разочарованием и разбитым сердцем, Хонджун сделал ещё один шаг вперед.   — Давай, стреляй, — процедил он сквозь сомкнутые зубы, потянувшись, чтобы схватить Сонхва за запястье и прижать к нему металл ещё сильнее. Плакал ли Хонджун, Сонхва не мог сказать, потому что младший продолжал давить и давить. Затем Хонджун сказал что-то, что он никогда не сможет взять назад, что-то, что перешло черту. — Стреляй в меня, убей меня. Ты не в первый раз убиваешь невинного человека. Над ними вспыхнула молния, отражаясь от воды на лице Хонджуна и белках его глаз, в которых не было страха, а затем, не прошло и секунды, как гром разорвал небо, сотрясая саму землю, на которой они стояли.   Была секунда, когда ничего не произошло, когда они оба затаили дыхание, и пистолет, прижатый к голове Хонджуна, начал трястись всем, что было похоронено глубоко в Сонхва.   Старший даже не попросил Хонджуна повторить. Он слышал это громко и ясно. Нерешительность в его действиях была вызвана тем, что его тело полностью отключилось, чтобы обработать то, что только что произошло и что только что было сказано.  Но как только это щелкнуло, как только он смог обдумать то, что Хонджун только что сказал всем вслух, его мысли отключились, и его рефлексы взяли верх. И на мгновение наступил тот ужасный момент, который потряс его до глубины души, когда он собирался нажать на спусковой крючок. Его палец был крепко прижат к ней, напоминая, что он действительно может потянуть её в любую секунду, когда захочет. Его гнев и боль были настолько сильны, что в этот ужасный момент он имел полное намерение сдержать их.   Но потом он отбросил пистолет в сторону, и оружие шлепнулось в грязь. Без искушения на пути Сонхва рванулся вперед, обеими руками обхватив растянутую шею Хонджуна, и толкнул его назад с такой силой, что они поскользнулись в грязи и упали на землю. Было грязно — грязь попала повсюду, а дождь не щадил и лил так сильно, как они оба чувствовали.  Было трудно ухватиться за что-либо, из-за влажности и грязи ни один из них почти не мог держать друг друга за руки. Но Сонхва использовал свой вес, чтобы крепко сесть на живот Хонджуна и нанести сильный удар по лицу, от которого младший не смог достаточно быстро увернуться. Боль, вспыхнувшая в его кулаке, была мгновенной, но адреналин настиг его, затуманив слух и чувство боли. Он снова качнулся вниз, но Хонджун предвидел это, поэтому вместо этого его кулак ударился о землю.  Младший использовал это время, чтобы оттолкнуть Сонхва назад, обхватив его ногами и используя силу, которая всегда исходила из ниоткуда, и перевернул их, так что теперь Сонхва оказался спиной к земле, а дождь хлестал по лицу. Количество льющейся вниз воды заставило его бояться, что она утопит его, но затем Хонджун сел ему на грудь и чуть не задушил его бедрами.   Он вспомнил кольца, которые всегда украшали пальцы Хонджуна, когда Хонджун сам наносил удары. Он точно знал момент, когда его губа была разбита, металлический и острый вкус крови наполнил его рот, прежде чем он выплюнул её. Был момент, когда Хонджун замер, его зрачки расширились, а рука заикалась, костяшки пальцев были в крови от последнего удара.    Сонхва просто лежал, недоумевая, почему он пытался затеять с ним физическую драку. Хонджун всегда был лучшим бойцом — он знал, что каждый раз будет в этой позиции. Как бы он ни старался, более низкий всегда сможет превзойти его, и это было очень очевидно, поскольку Сонхва делал всё возможное, чтобы попытаться вырваться из хватки Хонджуна. Хонджун, казалось, пришел в себя, опустив руку в карман, где был его нож, вытащил его и прижал заточенное лезвие к нижней стороне челюсти Сонхва, младший наклонился вперед, грязная вода капала с его лица на лицо Сонхва, и сказал: с таким количеством яда в голосе, что старший наконец перестал метаться взад и вперед под ним. — Не стой у меня на пути.   Но прежде чем что-то ещё могло произойти, вокруг них появились темные тени, а затем Хонджуна оттащили от него. Сонхва не был уверен, что произошло, пока, наконец, не смог снова дышать, сел и, держась за грудь, выплюнул ещё больше крови на землю. Он хватал ртом воздух, мысленно направив руку туда, где всего несколько мгновений назад Хонджун прижимал нож к его коже.    Вокруг кричали люди, ещё один удар грома пронзил небо, когда все, казалось, наконец-то двинулись в бой. Сонхва подняли на ноги, удерживая его руками, которые, как он слишком хорошо знал, принадлежали Уёну. Всего в нескольких шагах от него он мельком увидел, как Сан держит Хонджуна, пытаясь оттащить старшего мужчину назад. Нож, который он держал, упал в грязь примерно в трех шагах от Сонхва, и когда он оторвался от оскорбительного предмета, чтобы посмотреть на Хонджуна, мужчина уже смотрел на него в ответ. Но выражение его лица было совсем не тем, что было раньше. Он выглядел побежденным и обмякшим в руках Сана. Вена на его шее вздулась, как будто он вел внутри себя какую-то войну, просто чтобы продолжать дышать. Он только один раз яростно боролся в руках Сана, прежде чем его колени подогнулись, а другой поддержал его. Сонхва стоял там, позволяя Уёну удерживать его и кричать на него, когда он спрашивал, что, черт возьми, происходит.   Он не ответил, он просто посмотрел на Хонджуна, который зажмурил глаза и покачал головой из стороны в сторону. А затем, когда он согнулся в талии и сжал руки вместе, он издал один из самых болезненных криков, которые Сонхва когда-либо слышал.   Гнев и предательство, которые он чувствовал за несколько мгновений до этого, утекли вместе с проливным дождем, когда он стал свидетелем того, как Хонджун потерял себя. Вот тогда он действительно отвернулся.    Ещё одна вспышка света, и Юнхо оказался перед ним. Высокий и угрожающий Юнхо, который стоял в двух шагах с таким взглядом, которого Сонхва никогда раньше не видел.   Последовавший за этим гром почти сделал невозможным расшифровку того, что он сказал, но Сонхва услышал это громко и ясно.   — Ты кого-то убил? — спросил он, его лицо и волосы промокли, а глаза потемнели.    — Да, ты слышал, что Хонджун сказал ранее — он убил невиновного человека! — сказал кто-то ещё, заставляя людей вокруг них шептаться.    Хватка Уёна вокруг тела Сонхва стала почти удушающей, и когда старший посмотрел Сану в глаза, глаза темноволосого мужчины расширились, когда он отпустил Хонджуна. Он чуть не споткнулся, когда Сан опустил руки, вытирая рот тыльной стороной ладони, прежде чем выпрямиться.   — Что… — прохрипел Сан, глядя то на Сонхва, то на Хонджуна, как будто ослышался.   — Ты кого-то убил, — снова настаивал Юнхо, выражение его глаз было чем-то, на что Сонхва не мог смотреть. — Ты убил невинного человека.   И когда все смотрели на него под проливным дождем, Сонхва оказался в худшей ситуации, в которой он когда-либо был за всю свою жизнь.

***

Уён умолял и умолял их позволить Сонхва поделиться своей историей. В какой-то момент он встал на колени, схватил Юнхо за руку, умоляя его выслушать Сонхва, прежде чем они сделают что-нибудь опрометчивое.   И вот он, Уён, снова спасает жизнь Сонхва.   Так Сонхва и обнаружил себя сидящим на земле амбара, дрожащим от холода, перед всеми, кто требовал объяснений. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким изгоем, и его бешено колотящееся сердце только усугубляло ситуацию. Но что ещё больше ранило, так это то, что Юнхо — его Юнхо — не был таким снисходительным и верящим, как Уён. В то время как Уён сказал, что ему всё равно, что на самом деле произошло между Сонхва и его другом, Юнхо всегда требовал ответа.   Казалось, что все эти прошлые годы дружеских отношений были смыты в канализацию в одно мгновение из-за того, как Юнхо смотрел на него.   — Ты кого-то убил? — снова спросил Юнхо, всё его тело напряглось, как будто он делал всё возможное, чтобы не поверить в это.   — Да, — ответил Сонхва.   — Они были невиновны? — Да, — снова ответил Сонхва, снова услышав шепот.   Услышав, что Сонхва так легко подтверждает это, казалось, он немного вернулся назад. Пальцы Юнхо дернулись, а челюсть сжалась, как будто он был откровенно зол и чрезмерно расстроен.   — Ну объяснись... хотя бы попытайся заявить о своей невиновности! — Юнхо взорвался. — Как ты можешь так легко всё выбросить? Ты не собираешься защищаться?   — Просто выслушай его! — снова взмолился Уён, громкость его собственного голоса совпала с голосом Юнхо. — Пожалуйста! Просто выслушай его!   Нос Юнхо сморщился, но из чистого уважения к Уёну и, может быть, к Сонхва, он повернулся к старшему и строго посмотрел на него.  — На твоем месте я бы начал объясняться прямо сейчас. Мне всё равно, кто ты, мы не позволим убийце остаться среди нас.   Ирония заключалась в том, что все они были убийцами, если вникать в суть дела. Но Сонхва понял, что имел ввиду Юнхо. Особенно после всего, что произошло на базе — он понял, почему они так враждебно относились к подобным действиям. Тайна, которую он поклялся унести в могилу, снова раскрылась, и это может легко стоить ему жизни. Тогда ему было всё равно, но теперь, когда он столкнулся с правдой об этом и столкнулся с людьми, которых любит, он обнаружил, что это сделать намного труднее.   — Когда всё это впервые произошло, — начал Сонхва, глубоко вздохнув и дрожащим голосом. — Никто на самом деле не знал, что происходит. Прошедшие недели и до сих пор те из нас, кто остался в городе, понятия не имели, с чем мы имеем дело. Когда я встретил Уёна и Юнхо, я был совсем один. К тому времени я был один в течение нескольких месяцев, но я... я не всегда был один. На самом деле, если бы не группа людей, с которыми я познакомился, когда всё пошло к черту, меня бы сейчас здесь не было.   С таким же успехом он мог бы просто выложить всё это, в данный момент не было причин скрывать что-либо из этого. Он знал, в чем был виновен, и считал справедливым, чтобы его судили так, как если бы в мире всё ещё был порядок.   — В ту ночь, когда это случилось, я потерял своего соседа по комнате, который считал, что всё это был просто розыгрыш. Я пошел за помощью, а он остался в нашей комнате и… я вернулся и нашел его ещё живым на полу, но покалеченным. Я видел, как он умирал прямо передо мной, зомби прямо на нем, ел с его плеча и шеи, — Сонхва обнаружил, что говорит голосом, который совсем не был похож на него самого, когда он начал заново переживать воспоминания, которые он сдвинут вниз. — После этого я потерял сознание, и в течение самого длительного периода времени я никогда не мог вспомнить, что произошло в течение нескольких часов после того, как это произошло. Но недавно всё это вернулось ко мне — я… помню, что произошло. Уён смотрел на него с напряженным лицом, страх был очевиден во всех его чертах.    — Сначала я убил зомби. Я использовал сковороду, которая была в раковине, потому что он не помыл посуду, как обещал — это было единственное, что я мог придумать… вы знаете одну из тех тяжелых сковородок, которой может убить одним ударом? Я уверен, что то, что осталось от останков зомби, до сих пор лежит на полу нашей кухни, — глаза Сонхва расфокусировались, когда перед ним вспыхнули воспоминания. — Но у меня хватило ума вернуться назад и сделать то же самое, что я сделал с зомби, с моим соседом по комнате. Я даже не осознавал, что мы имеем дело с зомби-апокалипсисом, но мое подсознание, казалось, знало, потому что после этого я обматывал изолентой голую кожу на руках и ногах в качестве барьера, через который нельзя было проникнуть. Я понятия не имел, откуда взялись эти существа, но они продолжали проникать в нашу парадную дверь, и я убил их всех, всех до единого. Я вышел из этой комнаты весь в кишках и крови, звук их костей хрустел под каждым моим шагом.   Сонхва не замечал, как сильно он подчеркивал каждое слово, пока не заметил его трясущееся тело и слезы, навернувшиеся на его глаза. Он как будто снова пережил это — заново пережил те ужасы, которые испортили его безвозвратно.   — Я даже не помню, когда я взял свой лом, но я помню, как поднимался по лестнице, боролся за свою жизнь с каждым взмахом и кричал о помощи, продолжая обрызгивать себя всё большей и большей кровью — я искренне верил в тот момент, что я убивал настоящих, живых, людей, которые пытались причинить мне боль. К тому времени, когда я добрался до крыши и запер дверь, у меня были отпечатки укусов по всей утиной ленте – твердое напоминание о том, что я даже не должен быть здесь Я был пропитан, и я имею ввиду, черт возьми, пропитан кровью, как будто я только что принял долгую ванну из-за того, сколько мертвых существ мне пришлось пройти, чтобы выбраться живым, в отличие от всех остальных, которые застряли внутри.   Их лица были бледными, как будто слова Сонхва напомнили им о первом дне и их собственном опыте. — И знаете, что я сделал? Я подошел прямо к краю, сел на уступ и смотрел, как это происходит на улицах до восхода солнца. этот момент будет отмечен в истории как гибель человечества, и к тому времени, когда я смог оторвать взгляд от разбрызганных тел на бетоне внизу, я пришел в себя. Сонхва встретился взглядом с Хонджуном, который стоял сзади, скрестив руки на груди с непроницаемым выражением лица.    — И знаете, что я сделал? — спросил его Сонхва, но не стал ждать ответа. — Я смеялся. Я смеялся, и смеялся, и смеялся,  потому что какой ужасный гребаный кошмар. Только это был не кошмар, не так ли? Нет, это была наша жизнь, это была наша реальность, и я, блядь, смеялся над этим.   Хонджун выдержал его взгляд, не двигаясь ни на дюйм. — Но никого здесь это не волнует, у всех нас был такой опыт, не так ли? Мы все были в темном коридоре, спотыкаясь о людей, которых вы раньше называли своими друзьями, покрытые кровью и едва способные дышать, потому что чертовски напуганы... сердце бешено колотится, когда ты борешься только за право жить в чем-то, что должно было остаться в кино. У всех нас было это «о, я». Я на самом деле умру сегодня, не так ли? Так кто я такой, чтобы жаловаться на небольшую травму? — голос Сонхва был хриплым, когда он наклонился вперед, обращаясь непосредственно к Хонджуну, хотя технически он обращался ко всем присутствующим. — Но позвольте вас сейчас развлечь. Вы хотите знать, кого я убил? Что ж, я вам расскажу. Он был моим лучшим другом, я пригласил его посмотреть баскетбольный матч в ту ночь, когда всё это произошло, и я знал его на протяжении многих лет. Он собрал группу выживших, которые пережили ночь в кампусе… знаете, это точно напоминает мне ту группу, которая у нас есть сейчас, — Сонхва прервал зрительный контакт, чтобы посмотреть на всех, прежде чем вернуться к Хонджуну. — Он был настоящим лидером — именно он научил меня тому, что я знаю. Его звали Хёну, человека, которого я хладнокровно убил. Когда мы попали в орду, он был единственным, кто сохранял спокойствие, когда я не мог и психовал. Он командовал нами, чтобы нас не укусили. Но, конечно, я не мог держать себя в руках, потому что я не мог смириться с тем, что мы были в эпицентре зомби-апокалипсиса, и я, вероятно, никогда больше не увижу своих родителей или своих друзей, и когда он положил руку мне на плечо, чтобы оттолкнуть меня с пути надвигающейся атаки, я испугался и замахнулся на него ломом.   Сонхва сделал паузу и сжал челюсть, прежде чем посмотреть на Хонджуна.  — Сила удара убила его. Я убил его. Хонджун опустил руки по бокам, когда раздались новые шепотки.    — А потом я наблюдал, как каждый из группы, которая поддерживала меня в живых в течение всего месяца после того, как это произошло, медленно начал терять рассудок и умирать. После того, как Хёну умер, это было просто одно за другим. В группе, от которой я так зависел, чтобы сохранить свое здравомыслие, по сей день остался в живых только один член. Я видел, как они засыпали ночью и не просыпались утром... я видел, как они шли прямо в ожидающие объятия зомби... я слышал их крики всю ночь напролет, — усмехнулся Сонхва, его дрожащие руки сжались в кулаки, и он подавил желание полностью сломаться. — И тогда я понял, что любой ценой следует избегать групп. Я наблюдал, как они терпят неудачу снова и снова каждый раз. Лучше быть одному, потому что кто-то всегда обязательно облажается и всех убьет.   Сонхва перевёл взгляд на Уёна, который сидел на земле, подтянув колени к груди и обхватив их руками так крепко, что его ладони побелели.  — И этот кто-то — я.   После этого было гробовое молчание. Никто не шевелился, не то что дышал. Решение, что будет с Сонхва, должен был принять Хонджун, и в тот момент ему было всё равно. По крайней мере, Юнхо больше не смотрел на него так, словно он был худшим человеком на планете. Вместо этого его губы приоткрылись, и он выглядел на несколько стадий выше чувства вины.   Хонджун двинулся вперед по прошествии многих минут. Он встал с хрустом в коленях, его одежда всё ещё была мокрой и грязной, когда он направился туда, где Сонхва был выставлен напоказ перед всеми. Его лицо было непроницаемо, когда он продвигался вперед, но с каждым шагом Сонхва мог сказать, что его жизнь наконец подходит к концу.   Его подозрения подтвердились, когда Хонджун выудил грязный нож, с которым Сонхва хорошо познакомился ранее, и угрожающе держал его в руке. Издалека он мог слышать, как Уён вскрикнул при этом, но Сонхва больше не мог найти в себе силы смотреть на младшего.   Он был полностью готов принять собственную смерть с распростертыми руками, но тут Хонджун бросил нож прямо перед ним. Он с лязгом упал на землю, и Сонхва не мог оторвать от него глаз. Его сердце так сильно колотилось в груди, что до сих пор болело.   — Я исправлюсь, — сказал Хонджун, заставив Сонхва посмотреть на него горящими глазами, стыд был таким невыносимым. — Мне жаль.   И это было всё, что он сказал, прежде чем уйти, запустив руки в волосы, оставив Сонхва и остальных сидеть там, промокших и замерзших до костей.

***

Если бы вы спросили Сонхва, каким бы он представлял конец апокалипсиса, парень бы рассмеялся вам в лицо и сказал, что это никогда не закончится. Что-то такое травмирующее никогда не имело бы конечной точки. Но если бы он действительно думал об этом, он бы никогда не догадался, что это может произойти таким образом. Он бы никогда не догадался, что конец апокалипсиса закончится таким антиклиматическим образом, особенно после всего, что произошло. Неужели это было так просто? Им даже не пришлось ничего делать... неужели всё кончено?   Носителем хороших новостей явились пять грузовиков, подъехавших прямо к амбару, с мужчинами и женщинами, кричащими во все горло. Они слышали, как они идут издалека, и сначала большинство людей в амбаре бежали и прятались в страхе, что тот, кто придет, принесет злые намерения.   — Радуйтесь! Всё кончено! Мы спасены! —  кричали они, пивные бутылки свисали у них из рук, когда они звонили в колокольчики из машин, у которых все окна были опущены. — Всё кончено! Наконец-то всё кончено! Сонхва замер, как и большинство из них, когда до них дошли новости.    Вид других людей был достаточно сильным шоком, но сообщения, которое они несли, было достаточно, чтобы полностью парализовать его. Сколько времени прошло с тех пор, как они прибыли в это бесплодное место? Да, конечно, теперь дни были холодными, а не жаркими, но, конечно же, не так уж много времени могло пройти, верно?    Хонджун был единственным достаточно смелым, чтобы подойти к ведущей машине и потребовать ответов на такое смелое заявление, как они делали. Судя по тому, что мог видеть Сонхва, они казались очень дружелюбными, приветствуя каждый вопрос Хонджуна широкими улыбками.    — Всё кончено! Наконец-то пришли военные из-за рубежа и взорвали всех этих ублюдков, — Сонхва едва мог слышать, что женщина говорила Хонджуну, вывешивая свое тело из окна, чтобы ответить на его вопрос. Её светлые волосы были ужасно спутаны, и она толкнула бутылку, которую протягивала Хонджуну, но он отказался, наклонив голову. — Они приказали военным разбить базовый лагерь в соседнем городе для всех, кто выжил. У них есть еда, вода и все медикаменты, которые могут вам понадобиться!   Сонхва услышал, как рядом с ним вздохнул Уён.   — Военные? — спросил Хонджун, нахмурив брови. — Они нихрена не сделали — с чего бы им вдруг появиться после стольких лет? — Ни одной подсказки, но я не собираюсь жаловаться и задавать вопросы нашим спасителям, — засмеялась женщина, делая ещё один глоток из своей бутылки. — Мы всего лишь вестники хороших новостей, почему бы тебе не спросить их! Ты всегда можешь пойти с нами, дорогой, если хочешь прокатиться бесплатно.   Сонхва решил, что она ему совсем не нравится.  После этого он наблюдал, как Хонджун разговаривает с ними с большего расстояния, и позволил своей руке перекинуться через плечо Уёна, когда младший жужжал рядом с ним. Они до сих пор не видели зомби с тех пор, как покинули базу... и теперь, если подумать об этом, Сонхва понял, что с тех пор прошло приличное количество времени. У него была привычка не замечать, как летит время, но оранжевые и коричневые листья на деревьях были прямым напоминанием о том, сколько дней прошло.  Казалось, будто вчера они были ещё зелеными.   Но даже тогда, когда Хонджун отошел от машин и помахал им на прощание, когда они уехали, у Сонхва появилось очень плохое предчувствие, которое начало бурлить глубоко в животе.   Что-то было не так, он не мог понять, что именно, но что-то было очень, очень не так.   Хонджун вернулся к ним, игнорируя всех, кто пытался заговорить с ним, чтобы попросить подтверждения, и направился прямиком туда, где стоял Сонхва. Старший наблюдал за ним всю дорогу, удерживая взволнованный взгляд, поскольку внутри него оживало так много противоречивых эмоций, потому что, во-первых, он никогда не видел, чтобы Хонджун улыбался так, а во-вторых, он не мог поверить, что апокалипсис закончился.    — Всё кончено, — сказал Хонджун, когда остановился перед Сонхва, когда остальные собрались вокруг них. — Они сказали мне, что видели двух человек со светлыми и черными волосами, которые направлялись в ближайший город в поисках убежища — они задавались вопросом, можем ли мы их узнать, поскольку здесь больше никого нет.   Рот Сонхва приоткрылся, информация была слишком хороша, чтобы быть правдой, но он не мог найти её в себе, чтобы признать покалывание, которое немедленно разлилось по всему его телу.   — Они… живы? — прошептал Сонхва хриплым голосом при мысли о том, что Ёсан и Чонхо живы, а затем о возможности увидеть их снова. Он даже не позволял себе думать об этом, но слова, вылетевшие изо рта Хонджуна, сделали всё это для него ещё более реальным.   Хонджун кивнул головой, его улыбка сияла.  — Да! И мы можем пойти и увидеть их! Мы должны немедленно уйти!   — Закончилось? — Сонхва поймал себя на том, что спрашивает ещё раз, не решаясь поделиться тем же радостным ответом. Хонджун снова кивнул головой, похлопав Уёна по макушке, когда тот почти подпрыгивал вверх и вниз там, где стоял. Он издал возбужденный звук, прежде чем его лицо стало мягким и облегченным, он опустил руки по бокам, когда его глаза сияли солнечными лучами.   — Всё кончено, — повторил он счастливым шепотом. — Мы сделали это, Сонхва. Мы выжили.