***
Той ночью Сонхва совсем не удивился, обнаружив, что Уён пришел и разыскал его. На самом деле, он ожидал, что младший придет и навестит его, потому что Сонхва не объявил, пойдет он или нет, как это сделали все остальные, и все они, казалось, были уверены, что он не пойдет с ними. Он был немного удивлен, что ему потребовалось, чтобы луна поднялась высоко в небе, и они все собрались обратно в сарай, чтобы поспать, за несколько часов до отъезда утром. Но что действительно удивило его, так это то, насколько плохо выглядел Уён. К этому моменту он уже видел все диапазоны эмоций Уёна, но это было совершенно другое. Когда младший сел на землю прямо перед кучей сена, на которой спал Сонхва, он выглядел так, будто совершенно не в ладах с самим собой. Он выглядел таким смущенным и ошеломленным одновременно, и Сонхва не потребовалось много времени, чтобы понять, почему Уён так сильно боролся. — Ты должен пойти с ними, если хочешь, — сказал он Уёну, который дернул головой вверх, как только Сонхва наконец заговорил с ним. — Не позволяй моим решениям мешать тебе делать то, что ты хочешь. — Но... — Ты хочешь быть с Саном, не так ли? — спросил Сонхва, изо всех сил стараясь, чтобы в его голосе не было неуместной ревности. — Сан идет с Хонджуном, как и все остальные… даже Юнхо. Может быть, он прав, может быть, я раздуваю из мухи слона. Я, наверное, сошел с ума в этот момент, я сошел с ума. Кажется, никто не видит это так, как я, так что... возможно, Хонджун прав. — Пойдем с нами, — чуть выпалил Уён, его голос был намного громче, чем нужно, и это заставило несколько голов вокруг них повернуться. Затем Уён сглотнул и понизил голос. — Пойдем с нами, пожалуйста. — Я больше никому из вас не подхожу, если я действительно сошёл с ума, даже ты это знаешь. Глаза Уёна расширились, когда он начал играть пальцами. Сонхва мог сказать, что младший был охвачен приступом беспокойства из-за того, как его язык продолжал высовываться и облизывать губы, хотя они уже были влажными. Он выглядел так, будто был шаром энергии, который только и ждал, чтобы взорваться, если ещё что-то пойдет не так. — Не заставляй меня выбирать, — наконец сказал он скрипучим и надтреснутым голосом на последнем слове. — Ради бога, не заставляй меня выбирать их вместо тебя. И это была настоящая причина их разговора, Сонхва знал это как факт. Он почувствовал, как его сердце рванулось вперед, желание быть самым эгоистичным человеком и сказать Уёну, чтобы он остался с ним, было настолько сильным, потому что он знал, что если он попросит об этом Уёна, младший сделает это. Даже если это означало, что он не будет следовать своим мечтам и смотреть, как Сан уйдет с разбитым сердцем... Уён останется с Сонхва. — Не заставляй меня выбирать, — повторил он с более сильным тоном. Его руки дрожали там, где безвольно покоились на коленях, и это звучало так, будто ему приходилось физически вынуждать свой голос. — Не заставляй меня выбирать что-то вроде этого, Сонхва, не делай этого. Я лучше застрелю сотню зомби, чем приму это решение прямо сейчас — не смей заставлять меня делать что-то подобное. Это был крик о помощи, Уён умолял его всем, что у него осталось в организме. Это заставило Сонхва почувствовать себя худшим человеком, известным человечеству. — Пойдем с нами… — попытался ещё раз Уён, когда Сонхва, казалось, не ответил, и он не получил ответа. Младший, казалось, паниковал всё больше и больше по мере того, как пролетали безмолвные секунды, а Сонхва не давал ему того ответа, которого он хотел. — Пойдем со мной. Это был его последний крик, простое изменение слова в единственном числе сделало его ещё более личным, и это заставило Сонхва страдать самыми ужасными способами. Он уже принял решение, и ничто не могло его изменить. Чем дольше он тянул это, тем больше он чувствовал себя мудаком. Уён потянулся вперед и схватил Сонхва за руку. Его пальцы были ледяными, и Сонхва захотелось обернуть их, прежде чем они отвалятся. В этот момент всё тело младшего дрожало, и было ясно, что он пытается остановить это, но Сонхва знал, что это было совершенно непроизвольно. Он повторял слово «пожалуйста» снова и снова, и с каждым разом оно звучало всё хуже и хуже, как будто он терял голос или даже волю к жизни. — Уён-а, — наконец набрался смелости сказать Сонхва, опуская другую руку и кладя её на голову младшего. Уён не смотрел на него и всё ещё выжимал жизнь из одной руки Сонхва. — Уён, посмотри на меня, пожалуйста. Потребовалось некоторое время, но он, наконец, сделал это, его глаза налились кровью, хотя слез не было. — Я не заставляю тебя выбирать, я бы никогда не поступил так с тобой, — мягко сказал Сонхва, опуская руку вниз, чтобы мягко коснуться щеки Уёна. — Я уже принял решение этим утром, и ничто не изменит его. При этом Уён замер, и Сонхва знал, что у него есть около пяти секунд, прежде чем он полностью сломается и станет безутешным. Но до того, как это произошло, Сонхва заворковал и притянул его ближе. — Я дал обещание Ёсану. Я пообещал, что буду защищать тебя и всех остальных здесь, — прошептал он, тихий смешок сорвался с его губ при виде того, как глаза Уёна начали сверкать. — И как я могу защитить тебя, если я далеко? Тело Уёна упало на колени Сонхва и снова начало трястись, но Сонхва знал, что на этот раз облегчения не было. Он просто нежно провел рукой вверх и вниз по позвоночнику Уёна, время от времени проводя пальцами по его густым волосам, и изо всех сил старался его успокоить. Ему потребовалось гораздо больше времени, чтобы успокоиться, чем мог предположить Сонхва, и он понял, что решение, которое, по мнению Уёна, он должен был принять, напрягло его гораздо больше, чем изначально предполагал Сонхва. — Неважно, как сильно меня бесит этот маленький человек, — сказал Сонхва, зная, что Уён точно знает, о ком он говорит. — Он не может помешать мне сдержать свое обещание. Тебе не о чем беспокоиться. Куда ты, туда и я. Я до сих пор думаю, что всё это ужасная идея, и ничего хорошего из этого не выйдет, но, по крайней мере, я буду рядом, чтобы спасти задницу каждого, когда что-то произойдет. После этого Уён ничего не сказал, да и Сонхва этого не ожидал. Они оба просто удобно устроились, а Сонхва продолжал гладить Уёна по спине, пока младший не решил, что ему нужно идти. Прошло много времени с тех пор, как он приходил к Сонхва за утешением, и старший не стал бы лгать и говорить, что совсем не скучал по этому. В какой-то момент Сонхва даже так заснул. Тепла, исходящего от тела Уёна, было достаточно, чтобы помочь ему погрузиться в легкий сон. Ночи в последнее время были такими холодными, что тепло его тела очень ценилось. Но как только Уён отошел, Сонхва снова проснулся — полусонный, наблюдая, как Уён встает и выходит прямо из дверей сарая, которые были оставлены открытыми. Сонхва с любопытством наблюдал за ним, задаваясь вопросом, почему Уён уходит в такой час или почему он решил так грубо забрать личное одеяло Сонхва. Но через некоторое время он предположил, что, возможно, он встречает Сана снаружи, чтобы рассказать ему о решении Сонхва, потому что тот весь день бросал на Сонхва взгляды. Однако Сан свернулся калачиком на стоге сена, совершенно мёртвый для мира. Сонхва чуть не встал, потому что его сердце чуть не упало при мысли о том, что Уён пытается сделать то, что сделали Ёсан и Чонхо, но затем замер на полпути, вставая на ноги, когда увидел Хонджуна, стоящего перед Уёном. Было темно, но длинные волосы Хонджуна были безошибочны, а их сходство в росте было всем подтверждением, в котором нуждался Сонхва. Он был слишком далеко, чтобы слышать, что ему говорит Уён, но когда глаза Сонхва привыкли, он увидел как раз вовремя, как глаза Хонджуна довольно комично расширились, а затем он тяжело вздохнул. Затем Хонджун поднес руку к щеке Уёна и нежно погладил его, прежде чем опустить голову с широкой улыбкой. Казалось, что-то его обрадовало, по крайней мере, так это выглядело для Сонхва, но он не был уверен, из-за чего могло быть облегчение в этот ночной час. К тому времени, как они оба вернулись в сарай, Сонхва довольно резко бросил свое тело на сено и притворился, будто спит. Он чувствовал себя глупо из-за этого, как будто ему было семь лет, и отец чуть не поймал его за тем, что он играл в видеоигры на Nintendo через несколько часов после сна, но он изо всех сил старался сохранять невозмутимое выражение лица и лежал в той же позе, в которой его оставил Уён. Сонхва ожидал, что Уён пройдет мимо него и пойдет туда, где сейчас растянулся Сан, но был довольно удивлен, когда младший снова подполз к нему, схватил руку Сонхва и накинул её на свое тело. — Я знаю, что ты не спишь, — прошептал он, уткнувшись носом в грудь Сонхва. — Давай спать. И теперь, когда его личное одеяло вернулось, Уёну не нужно было говорить ему, что дважды перед его глазами снова стало тяжело, и всё было в порядке с миром. Именно так Сонхва и обнаружил себя через несколько дней, идя по бесконечной грязной тропе позади группы, наблюдая, как все идут вперед, с новообретенной надеждой на то, что должно произойти что-то хорошее. Прошла целая вечность с тех пор, как Уён был таким живым, или даже Минги, если уж на то пошло, подпрыгивал, как он делал это раньше, когда был взволнован. Тяжелые сумки и оружие, которые они несли, казалось, ничуть не испортили их настроение, и даже Сонхва обнаружил, что не тащит за собой лом, потому что он не был таким тяжелым, как обычно. Ужасное чувство ещё было с ним — Сонхва не мог избавиться от него, что бы он ни делал. Однако мысль о том, что он, наконец, слишком остро отреагировал и сошел с ума, была подброшена, и теперь он не мог перестать думать об этом. Хонджун, вероятно, всё-таки был прав — он знал, что делал. Он всегда знал, что делает. Апокалипсис закончился, и они должны были отпраздновать это и попытаться восстановить ту жизнь, которая была у них до того, как всё это произошло. У Сонхва была мимолетная мысль, когда он продолжал смотреть на своих друзей перед собой, от которой его кожа похолодела, несмотря на теплое солнце. Если апокалипсис действительно закончился и они должны были вернуться к тем жизням, которыми они жили после того, как восстановили мир... значит ли это, что все они в конечном итоге разделятся и пойдут каждый своим путем? Каким бы эгоистичным и неправильным это ни казалось, Сонхва не мог отрицать этого, осознав, что они… вдруг конец апокалипсиса звучит не так уж хорошо.***
К тому времени, когда солнце село, они прибыли в небольшой городок, о котором Хонджун сказал, что они прибудут ранее в тот же день. Он подкрался к ним из ниоткуда, и Сонхва даже не видел зданий, пока они практически не оказались в одном из них. Он не был уверен, было ли это из-за того, что ветер поднял всю грязь и сделал его похожим на город-призрак, или из-за того, что его зрение окончательно подвело его после стольких ночей, проведенных в темноте. Он был заброшен, как и любой другой маленький город. Здания и дома были разрушены, а магазины вытерты дочиста, всё, что они в основном ожидали увидеть. Это была главная улица, по которой они шли, выискивая хорошее место для ночлега, поднимая масляные фонари, которые они нашли на верхнем уровне сарая. Сонхва не был уверен, что именно произошло в этом городе, но, похоже, ему было хуже, чем многим другим. Вряд ли какое-либо из зданий казалось стабильным, как будто кто-то может с помощью бомб или гранат разрушить всё это. Когда они вошли, Сонхва не увидел вывески с названием города, он был настолько маленьким, что ему стало интересно, есть ли он вообще на какой-нибудь карте. Но по мере того, как они продолжали идти, они подошли к центру маленького городка, где все дороги, казалось, сводились к середине, и в этой середине, которая была размером с приличный круг, было воспоминание, которое Сонхва думал, что никогда не вспомнит. Посередине была карусель. Лошади, единороги и кареты выстроились по кругу снаружи — такое можно увидеть только в цирке. Они все остановились, как только смогли это увидеть, фонари отбрасывали достаточно света, чтобы разглядеть фигурки животных. В этом было что-то такое детское и невинное, что резко контрастировало с городом вокруг него. Сонхва почти мог слышать музыку, которая вращалась вокруг и вокруг, а дети радостно смеялись, когда вокруг них вспыхивали и выключались огни. Он обнаружил, что несколько замер при виде этого, мысленно рисуя ярко-желтые и разноцветные огни с людьми, лихорадочно жужжащими вокруг в радостном праздновании. Но когда он моргнул, теплое ощущение тут же исчезло. Воспоминания о детстве давно ушли, когда вернулась тьма. Когда они подошли ближе, Сонхва увидел очень тонкий слой пепла, лежащий поверх шестов и животных. Должно быть, в какой-то момент в течение многих лет был пожар — относительно недавний, потому что пепел ещё был там. Он провел пальцем по морде белой лошади, собирая пыль и глядя на неё с неузнаваемым чувством. Сонхва поймал себя на том, что задается вопросом, какова была история города, пока остальные, казалось, осматривали окрестности. Он задавался вопросом, какие секреты он хранил и как город погиб. Он задавался вопросом, каким город был раньше, каким живым и ярким он был раньше. Он задавался вопросом, сколько детей или даже подростков ехало на этой самой лошади, на которую он смотрел прямо сейчас. Он задавался вопросом, разрушили ли горожане их город в страхе перед тем, что напало на них. Сонхва задавался вопросом, подожгли ли они свои здания и убежали как можно дальше. Он даже задумался, а что, если бы это был кто-то другой? Город находился в глуши — может быть, они были в порядке и достаточно далеко от крупных городов. Что, если бы его разрушил кто-то другой — или заложил бомбы и заживо сжег людей вместе с их родным городом? Что если... — Мы разобьем здесь лагерь на ночь, я не верю, что какое-либо из этих зданий будет достаточно устойчивым, чтобы под ним можно было спать, — вырвал Хонджун Сонхва из его мыслей, а меньший мужчина бросил свою сумку на дно карусели. — Мы уйдем сразу на рассвете, нам предстоит долгий путь, прежде чем мы попадем в рай. Все они согласились с этим, отчаянно желая дать отдых своим ноющим и измученным телам, и Сонхва от всего сердца согласился с ними. Неудивительно, что Уён забрался на одного из единорогов, держался за затылок и вел себя так, будто машина двигалась по кругу. Сан и Минги засмеялись над ним, оба, не теряя времени, забрались на собственное животное и сделали то же самое. Было приятно наблюдать за этим, несмотря на то, что они были покрыты пеплом. — Да, пират, вы не видите кого-нибудь из этих слизистых существ в поле зрения? — спросил Уён с сильным пиратским акцентом. Он рассмеялся, как только сказал это, выйдя из себя, прежде чем кто-либо из них успел ответить. — Нет, на горизонте их нет, — ответил Сан, вытаскивая фальшивый телескоп и делая вид, что смотрит в него. — Я думаю, что мы избавились от них, пора свободно бродить по семи морям! Сонхва лишь слегка усмехнулся, прежде чем повернуть голову и увидеть, как Хонджун уходит один без фонаря. Он нахмурил брови и тяжело вздохнул. Что он задумал сейчас? Но как только Сонхва сделал шаг вперед, чтобы спрыгнуть с карусели и пойти за молодым человеком, который в последнее время был ужасно тихим, он наступил на что-то, что издало громкий и неприятный хруст под его ботинком. Он сразу же сошел с этого и едва смог мельком увидеть блестящий металл, смотрящий на него в свете фонарей, установленных на земле. Сонхва наклонился и поднял предмет, крутя между пальцами то, что оказалось браслетом с подвесками. Он осторожно держал его в руке, вес был на удивление тяжелым для такого маленького размера. Он был покрыт скоплением пепла, а это означало, что тот, кому он принадлежал, был здесь в тот день, когда случился пожар. Он спрыгнул с карусели, чтобы полюбоваться браслетом с подвесками и рассказать о нем историю, пока не заметил в нем что-то ужасно знакомое. Он застыл на месте, его легкие полностью сдулись, когда он смахнул пепел, чтобы посмотреть на особые чары, украшавшие серебристый металл. Из его рта вырвался неслышный вздох, задняя часть горла полностью пересохла, когда он чуть не рухнул на землю. — Нет, — пробормотал он себе под нос, его руки дрожали, когда он держал металл между пальцами. Браслет-амулет смотрел на него в ответ, металл блестел на свету лучше, когда он был чистым. Он точно знал, кому он принадлежал. И прямо перед тем, как ярость успела овладеть его телом, кто-то приближался к нему сзади, их шаги были громкими и тяжелыми. — Сонхва, — позвал его Юнхо, его голос звучал мягко и почти нервно. По спине пробежали мурашки, когда он опустил голову. Он крепко сжал браслет в кулаке, металл обжигал кожу, чем дольше он держал его. — Сонхва… Мне нужно поговорить с тобой, — снова попытался Юнхо, звуча очень неуверенно в себе, но отчаянно пытаясь сказать всё, что ему нужно. — Пожалуйста. Старший обернулся, радуясь, что снаружи было темно, поэтому Юнхо не мог хорошо разглядеть страдание на его лице. Он мог видеть более высокого, стоящего там, сцепившего руки перед собой, но все еще отказывающегося смотреть на Сонхва. — Что? — Сонхва попытался ответить как можно тише, несмотря на то, как сильно болела задняя часть горла. — Я… э… я не мог… ну, спать в последнее время, — начал младший, тяжело сглатывая между вдохами. — Я всё время думаю о том, что я сказал тебе и как я вел себя той ночью, а затем о том, как я обращался с тобой с тех пор… и я ненавижу это. Я не хочу ссориться, я не хочу ненавидеть тебя - я не ненавижу тебя. Я просто испугался, и это было уже слишком – я никогда раньше так не поступал, и я не знаю, что на меня нашло... Сонхва стоял так неподвижно, как только мог, от слов Юнхо браслет обжигал его руку. — Пожалуйста… Я ненавижу это между нами, — Юнхо сделал дерзкий шаг ближе, и когда он сделал это, стало легче увидеть, насколько расстроенным он выглядел. — Я так ненавижу это. Его голос звучал слабым и уязвимым, что заставило пальцы Сонхва дернуться от потребности протянуть руку и погладить его лицо, чтобы он не выглядел безнадежным и подавленным. — Мне так жаль... Сонхва оборвал его прежде, чем он успел закончить то, что собирался сказать, он не мог вынести того, что слова слетают с его губ. — Я знаю, — сказал он скрипучим голосом. — Я знаю, Юнхо, я простил тебя в тот день, когда это случилось. Тебе не нужно просить прощения, я никогда не злился на тебя. Плечи Юнхо опустились, всё его тело наклонилось вперед, и его глаза, должно быть, уловили немного света, потому что они казались блестящими, и у Сонхва от этого сжалось сердце. Он никогда раньше не видел, чтобы Юнхо плакал. — Могу я поспать с тобой сегодня ночью? — спросил более высокий, его лицо чуть приподнялось от вопроса, и Сонхва даже не пришлось дважды думать об этом. — Конечно, тебе не обязательно спрашивать, — ответил он, и отсутствие напряжения между ними, наконец, позволило ему нормально дышать. Юнхо сиял, как щенок, его драгоценная улыбка была полностью видна, и это почти заставило его забыть о предмете, который он всё ещё держал и который почти влился в его кожу. Сонхва услышал смех Уёна за спиной Юнхо и наклонился в сторону, чтобы увидеть своего молодого друга, лежащего на плечах Минги, когда высокий мужчина нес его, как мешок с картошкой. Это зрелище должно было согреть его грудь. Это должно было рассмешить его, потому что Уён этого заслуживал, но от этого ему стало только хуже. Металл снова начал гореть, когда он посмотрел вниз и открыл ладонь, чтобы увидеть, как несколько острых чар вонзились в его кожу. Он снова услышал визг Уёна и сказал что-то вроде того, как он не может дождаться, когда снова увидит их двух давно потерянных друзей. Боже, какой жестокий мир. — Что это? — спросил Юнхо, подходя ближе. Его лицо снова опустилось, как только он увидел, насколько обезумевшим был Сонхва, его глаза опустились, чтобы увидеть, что он держит. Сонхва инстинктивно отдернул руку, чтобы Юнхо не узнал немного правды, но лицо более высокого мужчины снова опустилось, как будто он был расстроен, что Сонхва отказался показать ему. Он тяжело вздохнул, его взгляд вернулся к Уёну и компании. — Ты никому не скажешь, — почти прошептал Сонхва Юнхо. — Но… ты сказал, что секреты — это плохо, — ответил Юнхо, его глаза слегка сузились, когда он наклонил голову. — Не этот, — выдохнул Сонхва, снова сжимая металл в руке. — Этот ты должен оставить себе. Обещай мне — не говори им. Особенно Уёну. Юнхо сделал шаг назад, его глаза расширились, когда он громко сглотнул. Был момент, когда Сонхва подумал, что он не собирается отвечать, но затем Юнхо медленно кивнул головой, сжав губы в тонкую линию. Скорее как робот, Сонхва вытягивал руку и разжимал её, чтобы показать молодому человеку, что он держит. Юнхо прищурил глаза, чтобы посмотреть на объект, а затем снова перевел взгляд на Сонхва. — Я знаю, что звучу как заезженная пластинка, — выдавил Сонхва, его глаза защипало, когда Юнхо потянулся вперед, чтобы провести пальцами по браслету. — Но что-то не так. Когда я нашел его, он был покрыт пеплом… значит, он был здесь, когда случился пожар. Это просто доказательство того, что ни у кого из нас нет счастливого конца. Юнхо снова посмотрел на браслет, осторожно взял его между пальцами и посмотрел на отдельные подвески. Сонхва смог увидеть точный момент, когда у него в голове что-то щелкнуло: Юнхо вычислил владельца браслета быстрее, чем он, что было не так уж удивительно. Он чуть не выронил его, когда его рот открылся, оскорбительный металл свисал с его ладони, когда он отводил его от себя. Браслет был подарком от матери владельца. Семейная реликвия, видимо. Обычно браслеты дарили дочерям семьи; однако их не было, поэтому он был отдан ему. Вместо того, чтобы смущаться из-за украшения, он с гордостью демонстрировал его и с удовольствием рассказывал историю, стоящую за каждым шармом. Он никогда не снимал его, независимо от случая, так что оставалась только одна причина, по которой его оставили здесь, покрытого пеплом. — Это… — он замолчал, когда его испуганные глаза нашли глаза Сонхва. Старший просто кивнул, подтверждая вопрос Юнхо. — Да, — ответил он так просто, как только мог, его глаза были прикованы к свисающей драгоценности, которая разрушила все надежды когда-либо снова найти их друзей. — Это был Ёсан.***
Хонджун сказал, что потребуется четыре дня, чтобы добраться туда после того, как они проедут через маленький городок, и именно столько времени это заняло. Было немного страшно, как хорошо он оценивал время, но Сонхва был рад, что это не заняло ни секунды больше. Город, который они увидели, был очень большим. Он был намного больше предыдущего, в котором они были, и они видели большие здания за много миль. Сонхва был ужасен в выборе направлений, но он был почти уверен, что это город Кванджу, хотя он никогда там не был и видел город только по бесчисленным фотографиям и видео. Издалека он выглядел как обычный город, но по мере того, как они подходили всё ближе и ближе, признаки абсолютного разрушения становились отчетливее. Это было почти удивительно, что мать-природа могла сделать с местом после стольких лет без людей, поддерживающих чистоту. Сонхва и Юнхо держали в секрете браслет Ёсана от остальных, даже от Хонджуна, который вернулся поздно ночью. Не было нужды говорить им и разрушать их надежды ещё до того, как они доберутся до города. Но Сонхва сказал Юнхо быть настороже и быть начеку, когда они подойдут ближе. Юнхо вообще не стал с ним спорить и положил браслет на хранение в карман. Странно, однако, что даже так близко к городу они не видели ни одного из ходячих мертвецов. Это заставило Сонхва снова догадываться обо всем, его мозг делал сальто и вращение, чем глубже они погружались, но всё ещё не находили признаков зомби. Они по-прежнему сохраняли мертвую тишину, встроенный в тот момент инстинкт, от которого, как знал Сонхва, они, вероятно, никогда не откажутся, даже если апокалипсис закончится. Сонхва держал пистолет в руке, ремень оторвался от его плеч, а в другой — лом. Сонхва ещё оставался сзади, а Хонджун вел их впереди, ведя их по разным длинным улицам, чтобы попытаться найти, где военные разбили лагеря помощи. Было так тихо, что Сонхва слышал, как все дышат, пока они шли и шли бесконечно. Он был измотан и хотел потребовать воды и присесть на несколько минут, но Хонджун был человеком на миссии, отчаянно пытаясь найти лагерь, где, как он проповедовал, будут Ёсан и Чонхо. Сонхва приходилось прикусывать язык каждый раз, когда Хонджун упоминал их имена. Странно, что даже просто услышав их имена, он разозлился. Он едва мог выдержать это. Когда дело дошло до позднего вечера, и Сонхва поклялся, что они проверили половину города, он, наконец, подошел к Хонджуну, чтобы потребовать перерыв, как только они доберутся до большого перекрестка. — Нам нужен перерыв, Хонджун, — Сонхва схватил его за руку, чтобы привлечь его внимание. — Мы проверили больше половины города и пока ничего. — Мы должны продолжить поиски, — настаивал младший, заправляя свои длинные волосы за уши. — Мы не можем терять время и заставлять их двигаться дальше без нас. Это был веский аргумент, с которым Сонхва не мог не согласиться. Если бы в городе действительно был лагерь безопасности, то они со временем ушли бы дальше. Сонхва не был уверен, как долго они будут оставаться на одном месте, но предполагал, что это ненадолго. Но, боже мой, ему нужен был перерыв. — Пожалуйста, мы уже несколько дней на ногах, — настаивал Сонхва, заметив, что уровень их шума значительно повысился с тех пор, как они перестали ходить и болтались на открытом воздухе. — Пятнадцать минут нам не повредят. Хонджун сморщил лицо, крепко прижимая свой пистолет к груди. Но он ничего не сказал и даже больше не пытался спорить с Сонхва, а просто громко вздохнул и кивнул головой. — Хорошо, пятнадцать минут. Потом мы продолжим, пока не найдем их. Как угодно, подумал Сонхва. Пока он мог сесть и ухаживать за своими распухшими и покрытыми волдырями ногами. Чем дольше они оставались там, тем громче становились. Казалось, что они забыли, где находятся, и им ещё предстояло найти доказательства того, что лагерь вообще был там или что они всё-таки были освобождены. Сонхва сидел в конце группы, где был Хонджун, его голова постоянно крутилась до такой степени, что уже болела. В какой-то момент его сердцебиение ускорилось, что было странно, потому что вокруг не было ничего, что представляло бы угрозу. Было тихо, слишком тихо, если не считать разговоров и смеха. Его сердце продолжало стучать и стучать, тяжело отдаваясь эхом в ушах, когда он не мог перестать смотреть на каждую из улиц. Перед ними было очень большое здание, которое все еще было в приличном состоянии, намного лучше, чем любое из них на перекрестке. Входная дверь была стеклянной, но, должно быть, тонированной, потому что Сонхва не мог заглянуть внутрь. Единственная странность, от которой Сонхва не мог отвести взгляд, это то, что двери были заперты цепями. Минги, швырнув кусок хлеба в лицо Уёна, смог оторвать взгляд от запертой двери. Уён завизжал и брызнул водой на более высокого мужчину, а затем ударил Сана кулаком в живот за то, что тот смеялся над ним. Наблюдение за общением немного успокоило его сердце, и ему даже удалось заставить Хонджуна, сидевшего рядом с ним, немного хрипеть... хотя они старались держаться на расстоянии нескольких футов друг от друга. Как только его тревога улеглась настолько, что он смог выпить немного воды, чтобы охладить заднюю стенку горла, кто-то выстрелил из пистолета, звук был настолько громким, что эхом отразился от стен зданий. Сонхва чуть не задохнулся от воды, когда вскочил на ноги, его сердце едва не перестало работать из-за внезапного громкого шума. — Кто стрелял? — громко спросил он, все остальные замерли, услышав выстрел, и быстро начали беспокойно оглядываться, чтобы узнать, кто это сделал. Когда, казалось, ни у кого не было ответа, по коже Сонхва поползли мурашки. — Это не шутка — кто выстрелил? Он взглянул на Юнхо, который уже подошел к Минги, они оба встретились глазами и вели невербальный разговор, который подтвердил всё, что Сонхва должен был знать. — Это были не мы, — прошептал Сонхва, чувствуя, что рядом с ним стоит Хонджун. — Что? — спросил другой, его собственное тело напряглось, когда он отчаянно огляделся. — Это не мы стреляли. — Тогда кто это был? — Посмотри сюда, дорогой! — кто-то, с кем Сонхва не был знаком, позвал их сверху. Голова Сонхва тут же дернулась, солнце почти ослепило его, прежде чем он успел закрыть его рукой. Все остальные, казалось, тоже смотрели на балкон, торчавший из стены здания перед ними. Сонхва пришлось прищуриться, чтобы убедиться, что он видит правильно, но это была женщина, с которой разговаривал Хонджун, когда те люди пришли, чтобы сообщить хорошие новости. В руке у неё был пистолет, из ствола которого сочился дым. — Что за… — пробормотал Сонхва. — Рада видеть, что вы сделали это! У вас ушло достаточно времени! — окликнула она их с самой широкой улыбкой на губах. — Где лагерь? Мы искали несколько часов, но так и не смогли их найти! — Хонджун сложил ладони вокруг рта, чтобы закричать, чтобы она могла его услышать. При этом женщина как будто немного надулась, в замешательстве склонив голову набок. — Лагерь? Какой лагерь, дорогой? То, как она разговаривала и вела себя там, заставило Сонхва ненадолго задуматься, не принимала ли она наркотики, но её ответ очень обеспокоил его. — Что ты имеешь в виду под словами «какой лагерь?». Ты сказала, что в этом городе будут лагеря безопасности! Военные пришли и спасли нас! — закричал Хонджун в ответ, явно сбитый с толку всем этим испытанием. Женщина не отвечала несколько мгновений, она просто смотрела на свой пистолет, почти любуясь им, прежде чем начала истерически смеяться. Звук был злым, он заставил Сонхва вздрогнуть, когда он посмотрел на Хонджуна, который побледнел. Она долго не переставала смеяться, перегнулась через перила по пояс и опустила руки вниз. Сцена была настолько тревожной, что Сонхва отказался смотреть на нее. — Ты солгала нам? Там нет лагеря безопасности? — Хонджун снова закричал, сжимая пальцы вокруг пистолета так сильно, что они побелели. К этому времени остальные, казалось, поняли, что происходит, и поднялись на ноги. Они разговаривали друг с другом, а женщина продолжала смеяться и смеяться, явно на грани истерики. — Лагерь безопасности… — она, наконец, смогла выбраться, ударив кулаком по металлическим перилам. — Лагерь безопасности... ты действительно поверил мне, когда я сказала, что всё кончено, не так ли? Ха! И они сказали, что я сошла с ума! Сонхва протянул руку, схватил Хонджуна за руку и дернул ее. — Нам нужно уходить, что-то очень не так — мы должны идти. Но у Хонджуна ничего этого не было. Он вырвал руку из хватки Сонхва, подошел к ней и поднял пистолет в ее направлении. — Помоги мне, если ты солгала, я застрелю тебя прямо сейчас! Ответь мне! Она выпрямилась, и её улыбка тут же исчезла. — О, дорогой, ты не сделаешь этого. Сонхва наблюдал, как рядом с ней вышли ещё несколько мужчин. Каждый из них нес большие многогаллонные ведра, наполненные чем-то, но Сонхва не мог сказать, что это было, как бы сильно он ни напрягал глаза. — Назови мне хотя бы одну вескую причину, почему я не должен?! — закричал Хонджун, щелкая предохранитель на пистолете и хватая палец за спусковой крючок. Её пустое выражение лица превратилось во что-то зловещее, когда она протянула руку и провела пальцем по краю ведра круговыми движениями. Она проследила его почти загипнотизируя, от чего Сонхва не мог отвести взгляд. — Потому что я никогда не лгала тебе, — сказала она, ухмыляясь на её лице, когда она потянулась к ближайшему к ней ведру. — Тогда где, черт возьми, лагерь?! — Он там, где ты стоишь, дорогой. Сонхва почувствовал, как волосы на его затылке встали дыбом. — Это чертовски небезопасно! Какого черта ты делаешь? — Хонджун был близок к тому, чтобы сойти с ума, и Сонхва знал, что он застрелит её. Слова Хонджуна не были пустым обещанием. — В таком мире, как этот, — сказала она, вытаскивая руку из ведра вместе с предметом, за который схватилась. Как только Сонхва увидел это, ему пришлось дважды моргнуть, чтобы убедиться, что она действительно держала то, что он думал. Он отступил назад, его инстинкты кричали так же громко, как и в первую ночь, когда всё это произошло. Сонхва услышал отдаленный крик Уёна, поскольку, без сомнения, тоже его видел. — Единственное безопасное место... там, где ты лежишь мертвым. Как только она закончила говорить это, она бросила предмет перед собой. Сонхва смотрел на него всю дорогу, он смотрел, как он падает и приближается к нему. Он смотрел, как оно расплескалось по бетону где-то в трех футах от него. Рука. Человеческая рука. Он стоял, замерев, глядя на изувеченный и расчлененный придаток. Казалось, что все остальные в их компании вот-вот онемеют, когда увидят руку. Именно тогда до них дошло, что именно было в этих ведрах. После этого пошел дождь, шлеп за шлепком частей тела. Сонхва наблюдал, как люди на балконе начали бросать в них руки, пальцы, ноги, зубы — все, что можно себе представить. Он не мог ни дышать, ни двигаться, его глаза замерли от ужаса, когда они оглушали их человеческим остатками. Это было кроваво, это было просто ужасно. К тому времени, когда они бросали в них отрубленные головы, как будто они были не более чем бейсбольными мячами, некоторые не могли вынести ни вида, ни запаха этого и их вырвало, только добавляя смеси к ногам. Сонхва был сзади, так что его не засыпало кишками, но он точно чувствовал, что так и было. Он лично видел некоторые из худших вещей в жизни, он тоже был частью большинства из них. Но это было на совершенно другом уровне — он мог только смотреть, как его друзья кричат и заглушают крики, но всё ещё был слишком окаменел, чтобы отойти в сторону или даже убежать. Это была старая военная тактика, о которой Сонхва давным-давно читал: противоборствующая сторона бросала изувеченные части тела другой стороне, пугала их до смерти, а затем атаковала. Он никогда не думал, что это сработает до сих пор — пока он не смог дышать. Ведер должно было быть не менее пятнадцати — сколько это было людей? Сколько людей они убили, а затем разрубили на куски, чтобы засыпать ими своих будущих жертв? Зачем им вообще тратить на них всю эту наживку – конечно, они не захотят тратить на них всё это... Подождите. Сонхва мотнул головой к стеклянной двери с цепочкой. Приманка. Они были приманкой — их заманивали на арену, а затем обливали кровью и кишками, которые прилипали к ним независимо от того, что они делали, и именно так зомби могли выследить их проще всего. Они были гребаной приманкой. К тому времени, когда Сонхва осознал это и смог заставить свое тело двигаться вперед и игнорировать наступание на конечности и части тела, которые когда-то принадлежали настоящим, живым людям, он знал, что будет слишком поздно. Раздалось ещё два выстрела, и стеклянные двери разлетелись наземь. В следующие несколько секунд все они поняли, почему вообще не видели зомби в городе. Сонхва отступил назад, едва не споткнувшись о круглый предмет, который он отказывался признавать, пытаясь схватить свой пистолет, который бесполезно лежал на обочине тротуара. Его руки дрожали так сильно, что было трудно ухватиться за него, но как только он это сделал, он развернулся и прицелился во что мог. У того, кто оказался ближе всего к дверям, не было шансов — зомби вырвались наружу быстрее, чем успели бы уйти. Трое ушли просто так. — Ты сука! — закричал Хонджун, выстрелив точно в цель, её обмякшее тело с хрустом упало на землю. Последовавшие за этим крики пробирали до костей. Их окружили выстрелы, почти заглушая рычание рычащих зомби. Их бросили, оттеснили к зданиям позади них. Сонхва изо всех сил старался кричать и стрелять во всё, что мог, но он обнаружил, как и другие, что у них почти не осталось боеприпасов, и они закончились. Оружие стало бесполезным, поэтому Сонхва метнул его в зомби, который мчался к нему с окровавленным ртом и вытянутыми руками, которые не предлагали ничего приятного, и ударил его прямо в лицо. Удар выбил его из равновесия настолько, что Сонхва нашел свой лом и махнул им вперед, чтобы закончить работу. Кровь заставила его поперхнуться, как и запах — такой знакомый для него, но это было так давно, что он почти забыл, насколько это было ужасно. У Хонджуна были патроны, чтобы стрелять, когда он запрыгнул на брошенную машину и начал стрелять по существам, которые вышли из разбитых дверей. Они не останавливались — они просто продолжали наступать и наступать, независимо от того, сколько из них было сбито. Остальные использовали свои пистолеты в качестве оружия, ближний бой был всем, на что они могли рассчитывать. Бетон стал скользким от крови, и Сонхва обнаружил, что чуть не поскользнулся, когда мчался вперед, чтобы стащить зомби с человека, которого он довольно хорошо знал в их путешествии. Он отдернул существо назад за волосы, но не помогло то, что скальп уже был ослаблен, так что это было бесполезно. Громкого воя мужчины, когда его укусили, было достаточно, чтобы Сонхва взял заднюю часть лома и воткнул его в голову зомби. Было уже слишком поздно. Другие скользили, теряли равновесие, а затем становились жертвами зомби, навалившихся на них и разорванных насмерть о раскаленный бетон. К счастью, люди на балконе исчезли, их нигде не было видно и никто не мог предложить помощь. Чувства Сонхва были потрясены и перегружены — куда бы он ни посмотрел, было кровопролитие и смерть. Он видел, как некоторые пытались убежать по переулкам, но кровь, покрывавшая их кожу, заставила зомби бежать за ними, охотясь на них, пока они не слишком устали, чтобы сопротивляться. Глаза Сонхва отчаянно метались по сторонам, увидев Уёна с пистолетом в руке, стреляющего в дверь, когда в винтовке Хонджуна наконец закончились патроны. Он громко выругался, бросил пистолет и спрыгнул с машины, прежде чем залезть внутрь. Сонхва не мог видеть, что он делал после этого, но выглядел так, будто с чем-то боролся. У него не было времени размышлять о том, что он делает, потому что Уён кричал и поднимал руки, пытаясь отступить, но споткнулся обо что-то на земле и упал. Сонхва поклялся, что никогда раньше не видел такого большого зомби — мышцы были четко очерчены, несмотря на его разлагающееся тело, когда он прыгал вниз к Уёну, который отчаянно пытался выбраться прочь. Сонхва рванулся вперед, хотя знал, что не успеет, и выкрикивал имя Уёна во всё горло. Но Сан появился из ниоткуда, врезавшись плечом в бок зомби и сбив его с курса. Сонхва увидел, как Сан съёжился и схватил его за плечо — его пистолета уже давно нет, а в руках он держал только ножи. — Беги! — Сан закричал на Уёна, как только зомби вскочил на ноги, почти рыча на Сана, который агрессивно поднял свои ножи. Сонхва мог сказать, что с Саном что-то не так — что-то было не так. Он стоял не так сильно, как обычно, и Сонхва знал, что он, вероятно, был истощен и мог серьезно повредить плечо из-за огромных размеров преследующего его зомби. Но смотреть было некогда, ему пришлось оторвать взгляд от Сана и поверить, что он справится сам, потому что Сан всегда был в порядке. Он всегда выходил живым — он всегда был готов к изнурительному бою. Сонхва мог доверять Сану. Он будет в порядке. Сонхва знал, что у них нет шансов в бою, лучшим вариантом было бежать и попытаться убежать от орды. Он потянулся вперед, схватил рубашки тех, кто ещё был жив, и дернул их назад, надеясь, что они услышат его крик, чтобы он повернулся и просто бежал. Хонджун вернулся, выскочив из машины с новым оружием в руке. Похоже, у него была та же идея, что и у Сонхва, когда он начал кричать на них, чтобы они просто бежали, спасая свои жизни, прежде чем он протолкнется в середину, чтобы помочь отбиться от зомби и дать другим шанс действительно сбежать. Сонхва пришло в голову, что Хонджун вырвал рычаг переключения передач из автомобиля с механической коробкой передач и использовал его, чтобы пронзить голову существ. В какой-то момент они дрались спиной к спине, раскачиваясь и нанося удары на повторе. Это было так жестоко – они были пропитаны кровью и кишками и было опасно дышать. Сонхва так устал, что поленился размахивать ломом и чуть не ударил Хонджуна по затылку. Но, к счастью, Хонджун дернул его за руку, когда увидел маленькую брешь, которую они, не колеблясь, взяли, и потащили его прочь. Он крикнул Сану, который всё ещё сражался с большим зомби, чтобы тот поторопился и убирался оттуда. Сонхва мельком увидел, что произошло дальше — всего лишь мельком, когда он оглянулся, чтобы также закричать на Минги, который все еще боролся за то, чтобы бежать с ними. Машина мешала большую часть пути, но он мог поклясться, что видел, как Сан падает, а зомби падает на него сверху. Это произошло за долю секунды, тело Сонхва застыло, когда Уён закричал, черт возьми, и мчался к Сану. Но с Саном всё в порядке, — сказал себе Сонхва, — потому что Сан — это Сан. Он был профессионально подготовлен, он был лучшим бойцом, который у них был. Он был самым сильным и самым умелым. Так что с Саном всё в порядке, а Уён кричал о помощи, как будто сам умирал, только потому, что волновался. Сан был в порядке. Сонхва смог сделать ещё несколько шагов, чтобы размахнуться и отрубить голову приближающемуся к нему зомби, кровь забрызгала все его руки, прежде чем он увидел лежащего на земле Сана с зомби на нем. Сан держал руки на лице зомби, стараясь изо всех сил держать его рот подальше, толстые мышцы предплечий напряглись без возможности восстановления. Но каким бы сильным ни был Сан... у него были свои недостатки. Сонхва отвел взгляд, как только вторая рука Сана соскользнула, почувствовав, как что-то схватило его за ногу, он тут же подпрыгнул и дернулся, чтобы ударить другой ногой по голове зомби, схватившего его сзади. И на секунду Сонхва пришлось остановиться, потому что он почувствовал, как остановилось его сердце. Было так странно чувствовать, как он полностью остановился и как из него высосали воздух. Но потом оно вернулось, и он дернул головой и помчался к Сану, чтобы помочь ему, но остановился посреди дороги. Зомби неподвижно лежал на Сане с ножом в голове. Уён продвигался вперед, чтобы сдернуть зомби с Сана, потому что он был слишком слаб и устал, чтобы сделать это самому. Но Уён был настолько бледен, что это выглядело неестественно, когда он схватил его за руку и, используя последние силы, оттащил слишком большого зомби. Сонхва чуть не упал в обморок от облегчения, когда увидел, как Сан выбирается из-под него, когда он, наконец, смог двигаться. Но так же быстро пришло облегчение, как и полное недоверие, когда он увидел это. Уён тоже увидел это, мгновенно уронив существо и застыв, как будто понятия не имел, что делать. Все замерли, глядя, как Сан сидит на коленях и держит руку, а его лицо ещё бледнее, чем у Уёна. — Боже… — пробормотал Сонхва, теряя всякую чувствительность в теле. Сан начал трястись, его глаза расширились от понимания, когда он поднес руку к лицу. Он издал крик, прежде чем хлопнуть другой рукой по рту, когда он закричал из глубины живота в чистом страхе и недоверии. Нет. Этого не было. Нет. Сонхва отступил назад, уронив лом на землю. Этого не происходило – это невозможно. Но чем дольше он смотрел, чем дольше Сан кричал от боли и страха, тем дольше было невозможно это отрицать. Нельзя было отрицать — кровь, капающая с руки Сана, была физическим доказательством того, что только что произошло. Он держал трясущуюся руку вытянутой перед собой, кровь капала с его запястья на землю, образуя небольшую лужу. Следы зубов, проникшие сквозь его кожу, были ясны как день, как и пронзительные крики Сана, когда он сжимал свою сломанную руку и втягивал её обратно в свое тело, чтобы защитить её от дальнейших повреждений. Но кровотечение не остановилось, его отчаянные крики и полное отрицание не изменили исхода. Они все замерли, мир замедлился до полной остановки, пока они с открытыми ртами смотрели, как тело Сана обмякло от шока. Его крики стали сдавленными и резкими, его лоб прижался к бетону, когда он снова закричал. Сан был укушен.