Если ты ходишь по грязной дороге, Ты не сможешь не выпачкать ног (с) Нау
Холод. Пронизывающий стылый ветер не разбивался бессильно о кованый нагрудник, не обтекал тонкими струйками, не искал путь к беззащитному телу, подобно предательскому кинжалу. Узкие ледяные лезвия прошли насквозь и не заметили ни кованый зачарованный доспех, ни теплый нижний слой. Холод вошел в сердце и воцарился. Под кожей извивались клубки змей, спина покрылась потом и мгновенно застыла. Руки... да, ну конечно. Ладони были уже оплетены хрупким кружевом инея, плети стремительно поднимались вверх, все выше и выше, набирая готовые развернуться бутоны. Холод. Холод внутри, отметка заколдованных ледяных вихрей Фрейи, памятка о давней вылазке в замороженный лабиринт. Тёмная вода и переливающиеся холодной радугой льдины, скользкий берег и мягкий снег. Снег, стирающий все следы, погружающий в сонное безразличие. Медленно закрывающиеся глаза безразлично ловят в темнеющем небе пушистые снежинки, обманчиво-ласковые, нежным прикосновением усыпляющие, уводящие глубже и глубже в вечный сон. Не тормоши, не дёргай, не надо. Пусть все закончится здесь, я устала. Устала решать, и делать, и подпинывать, и продираться через бесконечные шипы "нельзя" и "невозможно". Зачем, если выбито нечто главное, если смысл потерян? Пробуждение было не менее резким и болезненным, чем от зубов родного волка. Микки умеет и бить насмерть и треснуть не сильно, но обжигающе-болезненно. В воспитательных целях. Хрусткий иней обернулся некрасивыми сырыми пятнами и каплями, скатившимися и бесследно пропавшими на заляпанной мостовой. - Эй, ты опять за своё? Мало? Глаза не закрывать!, - мой не слишком точный пинок не попал в закрытое бронёй колено, но сонная одурь потихоньку сползала. Сердито сопящий гном выпустил наконец мой воротник и резво потащил под локоть в сторону внешних стен. Каменная мостовая, широкие лестницы, открытая всем ветрам центральная площадь. Славный город Шуттгарт, близнец Годдарда. - Отпусти! - Э нет, краса моя! Ты чего опять удумала? Так и будешь каждый раз с миром прощаться, дура? - Идиот!! Оно само! - Психичка! - Да пусти ты уже! Цепкие лапищи разжались только у входа в кабак. Ну конечно, на все времена рецепт один — надо выпить, а там разберемся. Пьянь, бочка бездонная, жреца на него нет! Изображать жертву работорговца и унизительно влетать в дверь подстреленным лебедем совершенно не хотелось, перебьется. Нечего потеху устраивать, хотя кому какое дело? Может, милые бранятся — только тешатся! Тяжелая дверь не шелохнулась. Эй, хозяин! Ты так прогоришь, если будешь запираться посреди бела дня! Кабак должен быть гостеприимным, чтоб зайти легко, поесть вкусно, а вот выйти затруднительно. Пока аденка не закончится, конечно. Тогда-то живо помогут выход найти! - Чё там такое... - на стук никто не открывал. - Смотри, и в окнах темно, и тихо как-то. Не было слышно ни гула нетрезвых голосов, ни музыки (эй, кто там воет! Сыграй что повеселее!), не бегали шустрые помощницы, не хлопала дверь, выпуская поиздержавшихся и впуская страждущих. На ступеньках намело тонкий снежный покров, изрядно потоптанный двумя парами гномских сапог. Как только Микки перестал колотиться в дверь, она тихонько приоткрылась. О Мафр, создательница и хранительница! Это никак не мог быть тот толстый усатый трактирщик, прикрикивающих на нерасторопных девчонок-подавальщиц. Нет, тот был веселый, и пиво лилось точнехонько в кружки, и с кухни тянуло умопомрачительными запахами жарящегося мяса. Стоящий за дверью казался бледной тенью самого себя, а тонкая свеча в руке отбрасывала тревожно шевелящиеся тени на вытянутое неподвижное лицо. - Закрыто до особого распоряжения приказом властителя нашего. Уходите. Мы переглянулись. Микки только открыл рот, горя желанием потребовать всего полагающегося замерзшим путешественникам после тактического отступления (стремительного бегства): еды, выпивки и новостей, как хозяин продолжил тем же бесцветным голосом. - Уходите. Закрыто тут. - Да что случилось-то? Трактирщик отступил вглубь, потянул дверь на себя, но нахальный гном ловко пихнул сапог в закрывающуюся щель. - Хозяин, ну хоть погреться пусти, а? Вон, девка замёрзла, по лесу таскаясь! Уши отвалятся, руки-ноги поморозила! Дуры они все, ни добычи, ни торговли, одни убытки! Цацки купи, шмот подари, все в воинов играют, а как дело дойдет до дела, так плачут, ой всё, заберите меня отсюда, спасите! Пусти, хозяин, заплатим. Погреться, а? Видишь, неженка какая, помрёт еще. Нехорошо, хоронить придется. А по закону-то на чьей территории случилось, тот и платит. Тебе оно надо, жреца звать, молитвы читать, да и реклама никакая. А если в призрака перекинется и будет у крыльца маячить? Слухи пойдут, что это ты постоялицу угробил, пусти! А умеет Микки бубнить полную ересь, да по кругу, да с серьёзным видом. Даже я заслушалась жалобным рассказом о страданиях неизвестной неженки, по глупости своей потащившейся в лес от тёплого и надёжного покровителя (и шмота дарителя). Но хозяина это не проняло, огонек свечи погас в темных глубинах нетопленого зала, и только донеслось приглушённое: - Другой сейчас закон. Уходите. Микки плюнул на землю. - Ну чего? Поветрие у них тут моровое что ли, или пиво прокисло скоропостижно? Пошли хоть новости узнаем да на склад заглянем! Вот, - отхлебнул, протер горлышко фляги грязной лапищей, от чего оно явно не стало чище, - на! Во фляге оказался даже не самогон и не благословенная «Белая», а нечто невообразимое, отдающее машинным маслом и жестоко раздирающее горло. Ненадолго, почти иллюзорно, но в животе тут же растекся и лопнул горячий комок, наполнив тело приятным, хотя и временным, теплом. Створки торговых лавок и гильдий были наглухо закрыты и судя по наметённому на пороге снегу, ни один из тёмных не высовывал наружу ни кончика носа, ни острого уха. С орками было то же самое. Редкостное единомыслие и согласие, но где же все? Около склада перетаптывалась небольшая кучка живых, но двери точно так же были заперты. Белый потрёпаный ветром листочек гласил: «Доступ к ячейкам, обменные операции и почтовые отправления осуществляются только с письменного разрешения начальника гарнизона капитана...». Имя капитана осталось неизвестным. - Да они там совсем страх потеряли? Эй! - Микки загрохотал кулачищами. - Открой! Через маленькое окошко выглянул один из складских. - Разрешение есть? - Мне со склада забрать, открывай! - Документы! - Да пошёл ты к бесам! Свое забираю! - Доступ только с позволения капитана! Уходи, или гвардов крикну! Побагровевший от возмущения Микки потерял дар речи, чем и воспользовался складской. Окошечко захлопнулось. - Гном, а гном! Шёл бы ты отсюда, а? Третий день такая ерунда, ничего не забрать ни положить на склад нельзя. Они ж и позовут, не побрезгуют гвардами. Оно тебе надо? Иди себе дальше, целее будешь! - Да что тут у вас происходит-то?! - Иди, иди! Я потащила было теряющего самообладание приятеля подальше от подвернувшегося доброжелателя с унылым лицом неудавшегося мага, страдающего от безденежья. Тяжеленный гном отмахнулся, злобно пнул содрогнувшуюся дверь ногой и шустро покатился колобком под тревожный звон сигнализации. - Бежим! А куда нам? Патруль! Нет, не сюда. И не туда. Назад! Позади уже мелькали тусклые кирасы и единообразные стальные шлемы стражи. И к телепорту не попасть и выходы же перекрыты. Вот влипли! За угол, быстро! Проклятый город, все проулки насквозь видны. За порядком следят, чистоту соблюдают. Долго ли мы так пробегаем, как крысы в лабиринте? Микки резво помчался к только ему видимой цели, резко свернул и исчез из виду. Уголь! Уголь и запах дыма! Кузница!***
- Дела у нас тут вот какие, раз не слышали вы в неведении блаженном, на отдыхе прохлаждаясь. Новые порядки. Гарнизон переведен на военное положение. Телепорт перекрыт, хранительница портала убыла в неизвестном направлении. Торговля встала, остались только крупные воротилы. Налоги драконовские, за все плати. - А склады? - А склады арестованы. Имущество пойдет на благие цели. - Чё-о?? - Чё слышал. У нас тут началось..., - кузнец оглянулся, но чужих не было, и с одобрительного кивка старшего продолжил, - спасение душ и насаждение истинной веры. А кто не согласен — тот еретик и с ним разговор короткий. - Да чего ты воду в ступе толчешь и маслом заливаешь! Ясно тут все, что началось. Лорды раньше за замки бились, за славу и ... - Бабло! - ввернул еще один мастеровой, уронивший перепачканные руки на колени. - Которое порождает зло! - Вот оно и породило... а сейчас еще святоши вмешались, им то ли знамение, то ли откровение было, не иначе как ангелы с неба спустились. Что в Годдарде пробудили зло, а наше дело правое. Войска ушли и слуху пока не было. - Бред какой-то... Какие еретики, какое спасение душ! Склады опечатаны! - Сидим тихо, нас не трогают. Приходил, правда, длиннорясый из храма Эйнхазад, переписал всех и ушел. Но кого сегодня в списки пишут, того завтра под молотки погонят, такое мое мнение. А кто не согласен — стража забирает. Оставайтесь, на улицу не ходите, заметут. Просыпаться под протяжные завывания, даже находясь в надежной хорошо укрепленной кузнице, удовольствие ничего среднего. Сирена (её что, зачаровали на особую пронзительность?) выла так, что неприятная вибрация отдавалась дрожью в теле. Болезненно заныли зубы. Вой сменился не менее мерзким речитативом невнятной молитвы. - И так теперь каждое утро тут? - Толстопузые власть забрали, а лорд варежку раззявил и... - Цыц! Полдень застал в подсобке за пересчитыванием имеющейся наличности. Подсчёты выходили неутешительными. Не хватало ни зелий, ни зарядов, да и самые обычные свитки телепорта в сложившихся обстоятельствах приобрели небывалую ценность. Лавки закрыты, и торговцев не будет. На склад не зайти. И к мастерам тоже не попасть, но это и не надо пока. Топор на месте, но много ли без зарядов навоюешь? Надо выбираться из этого дурдома, но как? - Тут такое дело, народ... Ищут святоши, заходили и еще зайдут. Мы ж тут переписанные все, метки навесили. Всем велено по домам сидеть до особого распоряжения, и не волнует. Работа стоит, торговли нет и есть потихоньку становится нечего. Уходили бы, пока не сцапали вас. Без печати живо заметут как врагов веры. - А вы значит не враги? - А это неважно. Храмовники сами себе что ли ковать будут? Язык за зубами держи и цел останешься, а может и с прибылью. - И сидите как мыши под веником. - А куда деваться? Печатку видала? Кто её знает, может и ничего, а может руку оторвет как из ворот выйдешь. Хочешь на себе проверить, девка? Да только не нужна ты долгополым, ковать не умеешь. - Не умею. - И дружка своего забирай. Мы все ж не сволочи последние, на улицу не выкинем. Вот, бери. И расскажи там, что тут творится. Не знаю, к лордам пробейся... Не все же с ума посходили? Два одноразовых свитка. Редкость, хорошая вещь, дорогая. Переносит не в ближайший город, а куда записано. - Полетели! Крути! Дрожащие напряженные символы на полу, прочитанный до конца свиток. Мягкая тьма, под ногами качнулась земля. Все? Удалось? Солёный морской ветер, крики чаек. Ряды торговцев, мирная обычная жизнь. Свобода. Удалось. Микки! Где Микки? «Руна». Молчание затягивалось. Да куда же его выбросило? Глухой шепот. «Годдард».