Предел

Гарри, все это не очень нормально, Жизнь как качели - то вира, то майна.. (с)Сплин

       Ну и холодина тут, на севере! Засесть бы сейчас у печи, да со сковородой горячего, да с кружкой горячительного! На всё согласен, даже на ту забытую всеми глушь, которую так любила девка. Дом у неё там, видите ли. Жить спокойно хотела. Ну и где тот дом, и где та печка? И девка молчит уже который день. Нет её в Годдарде, значит улетела в безопасное место, как пташка перепуганная. Молчит, зараза рыжая.        Эх, а еще дальше на север есть чудное место, бьющие из земли горячие источники, разноцветные бассейны с водой, над которой курится пар. Говорят, полежишь там часок и ломота в костях проходит, полежишь второй — и сил хоть отбавляй, а к вечеру и вылезти не захочешь и не сможешь. Начинает голова кружиться, видения бредовые посещают, а стоит покинуть источники, как тут-то все и возвращается. И ломота, и болячки, и раны старые ноют, да все сразу и в два раза сильнее, да и голова болит страшно! Кто не выдержал — вернулся обратно в бассейны лежать, в небо смотреть. Да только и поесть и выпить хочется. Гномская мафия она везде есть. Наладили бедолагам доставку, чтобы не умерли в блаженстве своем, а заодно и воду не отравили. Постепенно даже престижным стало считаться отойти от дел и на источниках поселиться. Особо важных персон телохранители сторожат. Вот одной такой охраннице любой с радостью отдался бы в руки. Темноухая девица со всеми...ммм... атрибутами. Бегают курьеры с поручениями, награду скромную получая. Кому-то везет и не иначе как по небрежности смотрящего достается рецепт на колечко или сережку. Бегают, носят. Питаться всем надо.        Микки быстро пробежал по рабочему кварталу, мимо закрытых лавок, мимо запертого склада. Сквозь мутное окошко проливался слабый свет. Сидят, голубчики. Сидят на задах своих, на богатствах ненажитых, у достойных отнятых. Ур-роды! Да подавитесь шмотками и побрякушками, но ресурсы-то отдайте! Материал! Это-то вам зачем, слитки железные, нитки, камни, уголь? Один ответ: «Не велено!» А жить-то как?        В кузнице царило уныние. И в помине не стало трепотни в перерывах, большой горн стоял пустым и холодным, но инструмент не брошен как попало. Не стало поставок, никто не возился со сложными рецептами, собирая по кусочку, по камешку, по ниточке, пытаясь воссоздать записанное на туго скрученных свитках. По привычке еще сидели ученики, перебирая простые ресурсы, перетирая кости в порошок, замачивая шкурки и воняя доваривающимся лаком. А пускай сидят, вот закончится неразбериха и все пригодится. - Нет, не могу. Железа нет. Не будет тебе новой формы для отливки. И тисков не будет.        Мафр, и железа нет уже! Ну конечно, торговец манором тихонько покинул город, и его портрет был прибит на центральной площади к столбу. Как же, при исполнении, должностное лицо, и кинул своего лорда на целую телегу плодов (разнообразных) и ресурсов (так необходимых любому, желающему создать оружие или доспех). Поймают — вместо портретика самого торговца и прибьют. На той же самой площади. Порядки нынче суровые.        Душно в кузне, темновато. Сидят мрачные, и рот на замке держат. А раньше большой горн грел хорошо, зайдёшь — и душа радуется. И нальют, и новости расскажут. А теперь чего? Сидим тут как на поминках. Помянем же жизнь нашу вольную, да кошельки полные! Тьфу ты, и выпить нечего. Строжайше запрещено. Дверь распахнулась, впустила важного господина с охраной. - Двое на выход.        На выход, значит. Опять таскать. А кому таскать-то? Не чертёжнице и не старикам, а ученики сразу прижались ниже, усердие изображая. Кому охота, чтоб на площадь забрали, а то и чего похуже? Микки угрюмо потащился за господинчиком. Эх, вот бы тюкнуть его по башке, да смотаться! Запястье обожгло. Ч-черт... живая она, эта штука, что ли? Уже и мысли чует? Завернули руки за спину, согнали на площадь, да и навесили всем без разбора печати. Как скотине. И всё, и никуда не денешься. Выход за пределы города работникам мужеска полу строго запрещён. По улице без дела шататься запрещено. Поговаривают, будут забирать тех, кто посильнее, да в отряды. Не ладится что-то у них там, видно. Слухи распускать — строжайше запрещено. По трое и больше собираться — запрет. А жить как? Вот попал так попал! Ходить можно на служение. Это теперь так называется. Загоняют в храм и слушаешь, как проповедник что-то невнятно вещает. А что он может вещать, кроме как наше дело правое и мы победим? И молиться всем, молиться! Задрр-рали своей войной!        Вдвоем гномы притащили несколько ящиков руды. Сверху легла коробка кристаллов. Ведь просил же, дай тачку возьму! Не велено, мол. Страданиями душа очищается, да еще и по уху врезали. Тюкнуть бы этого господинчика однажды ночкой тёмной по башке... Есть у них запасы, есть, и немалые. В подвале замка держат. Что, не разворуют там, что ли? Всё отняли, в кучу свалили. Новый мир строят, ага. - Всё перегнать в заряды, количество и виды расписаны. Приступать.        Заряды, заряды, заряды... Небось не навоюете много-то без них! Работа шла неохотно, вяло, но никому не хотелось на площади висеть. Сколько их в расход идет и что там, небо с землей мешается? Силища огромная. Адище. Как есть адище. На цепи сидим, ерунду куем.        Ещё один унылый вечер опустился на город. Сидящие кружком гномы ловкими пальцами, не глядя, создавали аккуратные пачки, укладывали в освободившиеся ящики. Придёт скоро, гад вельможный. И тащить это все обратно в подвал узким переходом, обдирая локти и обильно потея. А кому тащить? Опять Микки! Придёт. - Это что вы наделали, недоумки? Это что вообще такое? - К-кристаллы... закончились. Вот, старались, делали что было, как можно больше! О да, расстарались. Заряды души, белые искры в тёмном металле. Хорошие, качественные. Да только подходят для такого оружия, которым много не навоюешь. А-грейд, с ним воевать ходить — только если исключительной милостью богов удалось заточить до почти нестерпимого сияния. Да еще и неподходящий размер для магов, целителей и прочих мистиков. Только воинам. Микки незаметно ухмыльнулся. Ну ребята рисковые! Материал потрачен, а пользы никакой, не годится это все для военки. А золотистые, почти янтарного цвета кристаллы закончились совсем. - А это что такое? - Заряды духа, S-грейд. Очень хорошие, универсальные, хоть на охоту, хоть на олимпиаду! Просто и полезно.       Господинчик побелел. Ага, не нравится! Дадут тебе по башке в высоком храме, хоть и не топором. - Идиоты! Написано же — благословенные заряды! Боевые! - Ох ты ж, - бывший глава кузни близоруко прищурился. - Темно тут, вашество, не велено огонь жечь, разве ж разглядишь? Старались мы, работа выполнена, все подчистую потратили.       Потратили конечно. Драгоценные кристаллы на ерунду, на спортивные патрончики для олимпиады. Почти бесполезные. И запасы руды в подвале не бесконечные. Продержаться надо, продержаться, а там... Что «там», гномы еще не придумали.       В полном молчании хлопнула дверь, и кузнецы тут же скрючились, давя в себе злорадный смех. Ох досмеёмся, как бы не пришлось плакать...        Кристаллы не принесли и на следующий день. В храм водили под конвоем, под прицелом охраны, под цепкими взглядами гвардов. Новый порядок. Молись и работай. Работай и молись.        А наутро забрали девчонку, вечно возившуюся с чертежами, разбиравшую архивы и раскапывавшую старые рецепты. Не отбили. Много ли навоюешь табуреткой, если печать парализует по воле мага-безопасника? Увели. Поставили у столба на площади, согнали работяг да и объявили. За саботаж — кара. За лень — кара. Последнее предупреждение, милостью властителя. Молиться и работать.        Не с чем работать стало, не с чем! Не стало кристаллов. Посох принесли, нарядный, но бесполезный. Шмотки чьи-то принесли. Разбейте, говорит. Разбили. Вместо посоха золотого кучка кристаллов янтарных. Работайте на благо, гномы. Новый порядок такой — молись и работай. Иначе — к стенке, да не тебя, бунтовщика, а малых твоих. И каждый день — заряды, заряды, заряды... Эй, рыжая, смоталась ты или тоже поймали? Как там на воле-то? Снять бы печати эти, так мы сами город разнесем, вместе с господами новыми и проповедниками. Совсем пропадаем, рыжая. Не молчи, девка. Ответь. Письмецо пришли или хоть приснись. Да хоть в кошмаре, но приходи! Что там на воле делается-то? Мы еще живы, рыжая. Всё ещё живы.