"Драко, Не могу встретиться сегодня. Так жаль. Это Рон. Ему нужно, чтобы я приехала и помогла ему кое с чем. Если ты не против, давай отменим сегодняшнюю встречу и перенесем ее на среду? Мы можем увеличить количество глав до пятнадцатой, если хочешь. С заботой, Гермиона"
С того момента, как Драко прочитал имя Уизли, в нем вспыхивает странная эмоция, облизывающая стенки его груди и ползущая вверх по грудной клетке. Требуется несколько мгновений, чтобы дать название этому чувству. И когда его мозг, наконец, останавливается на слове "ревность" он находит ближайший стул и опускается в него невидящими глазами и тяжело дыша. Ревность? Он чувствует… ревность? Это означало бы, что он чувствует себя так, словно имеет право на то, чтобы требовать от нее больше времени. Больше, чем от кого-то вроде Уизли. Это кажется абсурдным. Уизли - один из ее самых старых друзей. Черт, она могла встречаться с этим мужчиной. Она не помолвлена и не замужем. Он знает это очень хорошо. На ее пальце нет кольца, и она живет в своей собственной квартире, и это кажется достаточным доказательством. Но они никогда не говорили об этой части жизни. Отношения. Любовь. Личные вещи. Они говорят о книгах. И только о них. И в течение нескольких месяцев казалось, что этого достаточно, чтобы поддерживать его, но внезапно Драко чувствует… пустоту. Внезапно долгие, затяжные дискуссии о книжных персонажах и игривые споры о том, какой бисквит "Виктории" вкуснее всего, кажутся совершенно поверхностными. Драко, пошатываясь, идет в ближайшую ванную и склоняется над раковиной, брызгая водой на лицо. Она стекает по его щекам, носу, и он моргает в бесплодной попытке успокоить свои бешено бегающие мысли. Он не равнодушен к Гермионе. Влюбившийся достаточно, чтобы чертовски ревновать, когда его время с ней неожиданно прерывается. Но что это значит? Драко выпрямляется, руками проводит по волосам оставшимися струйками воды. Зеркало перед раковиной отражает образ противоречивого человека с нахмуренными бровями и расфокусированным взглядом. Он не испытывал такой ревности со времен учебы в Хогвартсе. Конечно, он познал много зависти. Он завидовал всем, кто мог вести нормальную гребаную жизнь после войны. Черт возьми, все его существование было пропитано завистью, густой, мрачной и бесконечной, с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать лет. Но такая зависть - это своего рода взгляд со стороны. У него было достаточно времени, чтобы обдумать это в течение многих лет, и вот к какому выводу он пришел. Это, однако… Это ревность? Это что-то новенькое. Драко выходит из ванной и направляется в сад. Возможно, немного свежего воздуха поможет прояснить, что его так взволновало. Когда он открывает французские двери, ведущие наружу, легкий ветерок сразу же ласкает его лицо, и он делает глубокий вдох, наполняя легкие сладким воздухом. Чтобы прояснить мысли, он прокладывает дорожку по периметру сада, начиная с большого участка с цветами анемона возле двери. Он не расстраивается из-за того, что у Гермионы есть то, чего нет у него. Не может быть. Это не совсем так. Драко зарывается глубже в себя, ища источник своего дискомфорта. Если он ревнует к тому, что Гермиона проводит время с Уизли вместо него, то это должно означать, что он хочет быть тем, кто проводит время с ней. В этом есть смысл. Он копает глубже. Если он хочет быть тем, кто проводит с ней время, это означает, что он действительно привязывается к ней. Драко не любит проводить время с большинством людей. Большинство людей все еще вызывают у него беспокойство и желание уединиться в одиночном заключении Поместья. Итак, следуя этой мысли, Гермиона для него особенная. Драко моргает. Теперь он чего-то добивается. Он проходит мимо клумбы с райскими птицами, засунув руки в карманы. Гермиона для него особенная. Ее дружба кое-что значит. Это значит больше, чем его дружба с Блейзом и Тео. Он с нетерпением ждет разговора с ней гораздо больше, чем с ними или со своей матерью. И хотя его школьные воспоминания не так подробны, как раньше, он почему-то чувствует, что эта дружба значит больше, чем любая из тех, что были у него тогда. Который, черт возьми... Гермиона много значит для него. Он заботится о ней, с нетерпением ждет каждого их разговора. Разговор с ней - лучшая часть его недели. Но тогда, чувствует ли она то же самое? И в этом заключается суть. Мысль врезается в него, как удар бладжером по голове: он питает к ней интерес, но испытывает ли она то же самое и по отношению к нему? Ее внезапный отказ в пользу Уизли указывает на то, что нет. И вот оно. Источник его ревности. Вздохнув, он останавливается рядом с группой разноцветных гвоздик. Схватив желтую, он зажимает пальцами стебель и рассеянно вертит цветок в руке. Он ревнует, потому что, как бы сильно ему ни нравилась Гермиона и та прекрасная рутина, которую они установили за последние несколько месяцев. Драко в глубине души знает, что все, что лежит между ними, никогда не сможет процветать дальше этого: книг и торта. Это чертовски удручающая мысль. Удручает настолько, что остаток дня он проводит в постели с задернутыми шторами и нетронутой едой. Ко вторнику он берет себя в руки достаточно, чтобы прочитать следующие несколько глав "По пути фей" и сделать несколько заметок. Они не раскрашены по цветам и не особенно глубоки, но это все, на что у него хватает энергии. В среду днем Драко одевается без особых раздумий и аппарирует к месту назначения. На этой неделе в Абердиншир. Там гораздо ветренее, чем в Уилтшире, и он плотнее натягивает джемпер, ожидая прихода Гермионы. Ему не приходится долго ждать. Через пять минут он слышит характерный треск, сигнализирующий о ее прибытии, и, конечно же, она поворачивает за угол из переулка, чтобы встретиться с ним. Ее лицо загорается, когда она замечает его, и, к ужасу Драко, его желудок делает сальто. - Мне так жаль, что я пропустила субботу. - Слова срываются с губ Гермионы, когда они идут по деревенской улице в поисках кафе. - Рон - абсолютное ничтожество в чарах, а подарок, который он пытался заколдовать на день рождения своей невесты, продолжал бить кулаком вместо массажа. Когда я добралась до их квартиры, эта штуковина уже пробила дыру в стене, пробила дверь и поставила Рону синяк под глазом. Драко морщится, хотя внутренне его разум лихорадочно работает. Невеста? Уизли… у него есть невеста? Информация впитывается не сразу. Пока он размышляет, он делает единственное, что приходит ему в голову - оскорбляет рыжего. - Уизли, должно быть, абсолютный идиот, чтобы так нелепо использовать Заклинания. Гермиона закатывает глаза. - Расскажи мне об этом. После почти двадцати лет исправления его заклинаний, ты мог бы подумать, что я усвою свой урок и просто оставлю его на произвол судьбы, но у него такие абсолютно жалостливые щенячьи глаза... - Она вздыхает и ведет их в кафе на тихой улочке неподалеку. Они расставили все по своему обычному порядку: чайник чая на двоих и по кусочку торта каждому, прежде чем найти столик и сесть. Драко теребит рукава своего джемпера, продолжая ломать голову над новостью о том, что у Гермионы и Уизли определенно нет романтических отношений. Он чувствует себя почти глупо, делая такое предположение. За то, что провел последние несколько дней в постели, ничего толком не подтвердив. Но то, что Гермиона говорит дальше, действительно заставляет его внутренности извиваться. - Знаешь, я действительно хотела это сделать, - говорит она после того, как им приносят еду. - Я пыталась уговорить Рона отложить до воскресенья, но он был таким жалким. Но я хочу, чтобы ты знал, что если бы у меня был выбор, я бы предпочла провести с тобой любой день. А затем, как будто ее слова недостаточно сильно задели его, она делает нечто неожиданное: она тянется через стол и берет его за руку. Драко смотрит на их соединенные руки. Хотя он пытается что-то сказать, его язык кажется тяжелым во рту. Он даже не уверен, что сказал бы, если бы был способен. Когда он поднимает глаза, то видит, что щеки Гермионы покрыты светло-розовым румянцем. Это зрелище выбивает из него весь дух. Каким бы социально неумелым он ни вырос, он знает, что это значит, когда женщина краснеет. Что это значит, когда она берет тебя за руку и говорит, что хочет провести с тобой время. По крайней мере, он так думает. Сглотнув, он выталкивает слова изо рта. - Мне... тоже нравится проводить с тобой время. - Его голос звучит по-иностранному. Разве всего несколько дней назад он не был убежден, что Гермиона не жаждет его присутствия так сильно, как он жаждет ее? Искра пульсирует в его груди, зажигая то, что он не осмеливался чувствовать годами: надежду. - Серьезно, Драко, - продолжает Гермиона, ее шоколадные глаза смотрят прямо на него чуть выше ее розовых щек. - Я надеюсь, ты знаешь, что я действительно люблю проводить с тобой время. Это самый яркий момент моей недели. Я бы видела тебя каждый день, если бы мы могли. Драко понятия не имеет, как она это делает, так свободно выражается. Так открыто. "Отсутствие парализующей депрессии", - мрачно думает он. Но он хочет попробовать с ней. Он должен. Потому что если трепет в его груди является каким-то признаком, то то, что он начинает чувствовать к Гермионе Грейнджер выходит за рамки дружеской привязанности. - М... я тоже, - признается он, чувствуя, как жар заливает его собственное лицо. - Мне бы этого хотелось. Как будто она чувствует, что Драко достигает предела своих эмоций, Гермиона один раз сжимает его руку, прежде чем отстраниться и полезть в свою сумку за обычным списком вопросов и комментариев. - Итак, что ты думаешь об Оскаре? - она начинает с того, что делает глоток чая. - У него тяжелые времена, - отвечает Драко, радуясь смене темы. - Я имею в виду, что он ни разу не преуспел. И я думаю, что это действительно начинает до него доходить. Его внутренний голос звучит гораздо менее обнадеживающе, чем в начале истории. Гермиона кивает, нахмурившись, как будто обдумывает его слова. - Но ты думаешь, у него все еще есть надежда? - На данный момент, да. Но я не уверен, как он будет продолжать, если это следующее зелье не сработает. Гермиона пожимает плечами. - Я уверен, что он будет продолжать идти тем же путем, что и большинство людей. Полагаясь на свою семью. Они борются, но они есть друг у друга. Драко рассматривает вымышленную семью Подрик. У Оскара есть любящая жена, которая проводит долгие часы в волшебной оранжерее, а также двое детей, которые с энтузиазмом приветствуют его, когда он возвращается домой, даже когда он сталкивается с очередной неудачей. В промежутках между отказами и разочарованиями семья едва сводит концы с концами. Они живут простой жизнью, но полной любви. - Это хорошая жизнь, - тихо говорит Драко, накалывая вилкой свой торт. - Несмотря на все неудачи, у Оскара есть люди, которые его любят. И я думаю, что именно это пытается сказать книга. Что жизнь, которую стоит прожить, полна не успеха, а любви. Гермиона на минуту замолкает. Вероятно, она обдумывает его ответ. Это довольно нетипичные слова для него, особенно учитывая, каким он был подростком. Он наблюдает, как она смеется. Этот звук похож на тихие колокольчики в его ушах. - Ты украл мою интерпретацию, Драко Малфой! Это почти то, что я собиралась сказать. Чтобы доказать свою точку зрения, она поворачивает свой пергамент лицом к нему и указывает на строку синими чернилами, в которой лишь немного другими словами написано именно то, что он только что сказал. Драко тоже смеется. - К чему катится мир? - Я думаю, что мир сошел с ума, если наши умы каким-то образом сливаются. Она улыбается ему, и именно этот взгляд решает судьбу сердца Драко. Бедняга? Сердце - оно моё. И вроде бы оно начинает колотиться в его груди, когда он замечает черты Гермионы, которые никогда раньше не замечал. У нее яркие зубы, окруженные мягкими на вид губами. Яблоки ее щек все еще розовые, а на круглых щеках появляются ямочки, когда она улыбается. Ее глаза цвета растопленного шоколада. Она действительно очень хорошенькая. Даже красивая. И вот так Драко представляет, как бы она выглядела в его постели: кудри веером разметались по подушке, теплые глаза с любовью смотрят на него. Это не особенно сексуальное видение. Его воображение не может вызвать образ ниже ее шеи. Но его охватывает чувство тоски, которого он не испытывал уже много лет. Он хочет Гермиону. Хочет, чтобы она была больше, чем другом. Хочет оценить всю ее красоту всеми возможными способами. Он практически вибрирует во время остальной части их обсуждения Оскара и его семьи. Это давно забытая энергия, которая заставляет его колено подпрыгивать под столом, заставляет давление нарастать внутри него, пока оно не становится почти невыносимым. Каждая смена Гермионы за столом напротив него выводит его из себя, и к тому времени, когда они заканчивают обсуждение и расходятся, Драко умирает от желания пойти домой и попробовать то, на что он не осмеливался с тех пор, как был подростком. Вероятно, это не сработает, говорит он себе, приземляясь в садах Малфой-мэнора. Но я должен увидеть. Я должен попытаться. Он отклоняет предложение Миппи о раннем ужине и вместо этого поднимается по лестнице в свою спальню, где его ждет душ в ванной комнате. Он машет палочкой на ручки, зачаровывая их, чтобы они повернулись именно в том месте, которое ему нравится, прежде чем сбросить одежду с более сильным чувством цели, чем он привык. Когда он вымок и намылился, Драко, наконец, набрался смелости посмотреть на себя сверху вниз. В той части его анатомии, которую он избегал. Его член безвольно свисает между ног, несмотря на продолжающееся возбуждение. Это совсем не удивительно, но та же самая искра, что и раньше, снова разгорается в его груди. И с этой искрой приходит волна решимости. Наклонившись, Драко берет свой член в руку, проводя ладонью от основания до кончика. Это давно забытое ощущение, от которого у него по спине пробегает дрожь. И лучше всего то, что нет никакой боли. Когда он попробовал это сделать много лет назад, боль была настолько сильной, что он сдался после нескольких ударов. Но сейчас... Это действительно может сработать. Драко принимается за работу, размеренно двигая рукой взад-вперед. Он закрывает глаза, пока теплая вода отбивает ритм на его спине, и пытается вызвать в воображении образы Гермионы. Возможно, он должен чувствовать себя виноватым из-за того, что представляет ее, когда пытается мастурбировать, но это забота на потом, после того, как он наконец сможет кончить. В его воображении Гермиона находится там, в душе, вместе с ним. Она улыбается этой яркой улыбкой, ее глаза полны любви. И он представляет, как она тянется вперед, берет его в свои руки, медленно, томно качает его, как будто собирается не торопиться. Он воображает, как ее соски затвердели от воды, также, как у него. Воображает, что она щиплет один из них свободной рукой. Драко стонет и ускоряет темп своих движений, откидывая голову назад, пока его макушка не касается прохладной плитки. - Я бы видела тебя каждый день, - воркует ему воображаемая Гермиона. - Делать это с тобой каждый день. Заставлю тебя чувствовать себя так хорошо. - Пожалуйста. Это слово звучит как скулеж. Драко наклоняет бедра в надежде, что это действие побудит его член наконец набухнуть. Он представляет, как Гермиона опускается на колени, берет его в свой сладкий рот. Он представляет, как ее ноги обвиваются вокруг его бедер, когда он входит в нее в этом самом душе. Он воображает множество непристойных действий, но ни одно из них не заставляет его член так сильно дергаться. Вместо этого боль, которую он считал ушедшей, возвращается, поглощая его неуклонно нарастающим ожогом. После двадцати минут попыток добиться чего-нибудь от своей новообретенной привязанности, Драко сдается, уставившись на свой бесполезный член, в то время как вода продолжает стекать по его телу. - Черт возьми, - шепчет он, ни к кому не обращаясь. - Черт возьми, черт возьми. Он действительно похож на Оскара, в нем нет ничего, кроме неудач. Но тогда, по крайней мере, у Оскара есть семья, на которую можно опереться. Семья, которая дарила бы ему любовь и была бы любима в ответ. Что, черт возьми, у него есть? Возможно, у него и есть чувства к Гермионе, но он ни за что на свете не сможет дать ей то, что ей нужно. То, чего она заслуживает. Драко чувствует, как его разум возвращает его на круги своя. Вернуться к безразличию. Назад к одиночеству. Возможно, там не так уж и плохо. По крайней мере, там ему не нужно беспокоиться о том, что он один, плачет в душе.***
Проходит еще один месяц. Затем два. И прежде чем Драко успевает в это поверить, проходит почти год с тех пор, как началась его дружба с Гермионой. Летний воздух снова сладок, и они не торопятся, отдыхая во внутренних двориках и на террасах, вместо того чтобы ютиться в более тесных креслах в помещении. С более прекрасной погодой приходят более длительные встречи, которые длятся два часа и более. Конечно, они все еще обсуждают книги, но теперь, чаще всего, их разговор отклоняется в ту или иную сторону. Иногда они обсуждают дела Министерства. В других случаях разговор переходит к музыке или искусству, а иногда, к великодушной терпимости Гермионы, к спорту. Драко не требуется много времени, чтобы осознать силу Гермионы как превосходного собеседника. - Знаешь, - говорит он однажды в середине мая, когда они сидят возле кафе в Глостершире, - я думаю, мы могли бы поговорить почти о чем угодно. Это смелое заявление для того, кто год назад едва ли мог сказать два слова другому человеку без того, чтобы клешня не вцепилась ему в легкие. - Почти все, что угодно? - Она поднимает брови. - А как насчет... политики? Драко пожимает плечами. - Конечно. Гермиона морщит нос и рот, как будто напряженно размышляет. - Религия? - Не могу сказать, что я знаю об этом слишком много, но это было бы прекрасно. - Грубые телесные функции? Драко корчит гримасу, но это лишь половинчатое выражение, скрытое за смехом. - Если бы мне пришлось. Даже Гермиона хихикает над своим собственным предложением. Когда ее смех немного утихает, она выдвигает еще одно предложение. - А как насчет секса? Смех на губах Драко тут же затихает. Несмотря на то, что его окружает приятный ветерок, он внезапно чувствует, как будто весь воздух высасывается из его легких. Приятное тепло на его коже сменяется липкостью, которая распространяется от его щек до кончиков пальцев. Драко пару раз открывает и закрывает рот, но не может ни подобрать нужные слова, ни сделать вдох, необходимый для их произнесения. Все это время его грудь сжимается, когда слишком знакомое ощущение паники начинает подниматься в задней части его горла. Он совершенно и совершенно не готов к тому, что Гермиона заговорит о сексе в личном качестве. Не тогда, когда он чувствует то, что чувствует. Не тогда, когда ему нечего сказать в ответ. В конце концов, после самой долгой, самой неловкой паузы за его почти тридцать один год, ему удается кашлянуть. Это все, на что он способен. К счастью, Гермиона, кажется, улавливает, по крайней мере, некоторые из его чувств. Она отступает. - Тогда не секс, - она морщится, ее собственное лицо заливает пурпурный цвет. - Прости. Я не хотела совать нос в твою личную жизнь. То, что ты делаешь вне наших встреч - это твое дело. Ее взгляд опускается на свой чай, и она делает большой глоток из своей чашки. Драко хотел бы быть готовым сказать что-нибудь, что сделало бы этот разговор менее неловким, но он не может придумать ни единой вещи. Поэтому он тоже проявляет большой интерес к своему чаю. Несколько глотков спустя чай творит с ним свое волшебство. Тиски в его груди ослабевают, и кислород снова может попасть в его мозг. Только тогда голосовые связки Драко начинают работать. - Я не... Я не... - его мысли неполны, но он все равно отчаянно пытается. Запустив руку в волосы, он пытается снова. Ему нужно, чтобы она поняла. Всего сказать было бы невозможно, поэтому он довольствуется половиной. - Я никогда... Он прочищает горло. - У меня никогда не было секса, так что с моей стороны не о чем говорить. Гермиона моргает, глядя на него, слегка приоткрыв рот. Он видит, как она обдумывает его слова, тратит время на то, чтобы перестроить любые предвзятые представления, которые у нее могли быть. Драко смутно осознает, что некоторые из них все еще витают в воздухе, несмотря на годы затворничества. Ходили слухи, когда он учился в Хогвартсе. Слухи о его доблести. О его умении обращаться с ведьмой. Конечно, все это было дерьмом докси. Ложь, которую он не осмеливался исправить. Но, как он полагает, после пятнадцати лет этих слухов они, вероятно, вышли из-под его контроля. Кто знает, что люди говорят о нем? Вероятно, что он нанимает людей. Что, честно говоря, он сделал только один раз. И до сих пор он на самом деле не возражал против этих ходящих слухов, напоминающих миру о его существовании. Но сейчас, сидя напротив Гермионы, он хочет быть настолько правдивым, насколько ему позволяет его ограниченная смелость. Потому что, хотя он и не может дать ей всего, чего она заслуживает, он может дать ей честность. Когда она по-прежнему молчит, он пытается обратиться к ней сдавленным голосом. - Пожалуйста, скажи что-нибудь. Гермиона закусывает губу, неуверенно поднимая взгляд от своей чашки. - Так... ты никогда...? Он качает головой. - Нет. - У тебя была девушка? Он снова качает головой. Затем он спрашивает о чем-то, о чем, как он знает, пожалеет. - А как насчет тебя? Гермиона задумчиво улыбается. - За эти годы я встречалась с несколькими мужчинами то тут, то там. Пара серьезных парней, я полагаю. Однако никогда ничего не получалось так, как я надеялась. А что касается секса, то у меня было более чем достаточно, чтобы знать, что мне нравится. Физически, по крайней мере. Драко не может избавиться от неприятного чувства внутри себя. Конечно, у нее большой опыт. Он рад за нее, что она знает, что ей нравится, но для него это просто еще одно препятствие, которое он никогда не преодолеет. - Но если я буду честна... Драко вскидывает голову, и он знает, что сейчас, должно быть, выглядит жалко, с широко раскрытыми глазами, полными надежды. Ее следующие слова слетают с ее губ, а руки ерзают на коленях. - ...Никто из тех, с кем я была, на самом деле не дал мне того, что мне нужно. Эмоционально, я имею в виду. Конечно, это было приятно, но я прочитала достаточно любовных романов, чтобы знать, что возможно. Что там снаружи... - Ты имеешь в виду, как в тех книгах, которые случайно прислали мне "Флориш и Блоттс?" - Драко одаривает ее ухмылкой, надеясь, что это снимет напряжение. Но когда уголок губ Гермионы приподнимается, он осознает, что все его действия лишь усугубили его положение. - Вообще-то, да, - ее щеки порозовели, но тон уверенный. - Во всех этих книгах пары... у них такие крепкие узы. И секс - это большая часть этого, конечно. Но это связь между двумя людьми, которая каким-то образом делает секс больше. И у меня никогда раньше не было такого... Это поразительно честное признание. То, которое Драко не обязательно готов услышать. Но он все равно слушает, впитывает каждое слово. - Это... приятно знать. - Это те слова, на которых он, наконец, останавливается. Гермиона хмыкает в знак согласия. Драко практически чувствует эти вибрации в своей собственной груди. Это что-то новенькое. Напряжение, которое Драко надеялся рассеять, продолжает нарастать. Он чувствует, как это танцует между ними, даже когда разговор возвращается к книгам. Это заставляет его пальцы покалывать, заставляет его хотеть почесать какой-то неизвестный зуд, который, он уверен, невозможно поцарапать. И, к его большому удовольствию, а возможно, и к его ужасу, это странное новое напряжение не исчезает просто так после полудня в Глостершире. Оно неотступно следует за ним днем и ночью. Каждый раз, когда прилетает сова от Гермионы, напряжение возвращается, чтобы сжать его легкие и заставить его руки немного дрожать. Но не все так плохо. Это не похоже на беспокойство, и Драко знает, на что это похоже. Это совсем другое дело. Потому что в дополнение к реакции своего тела Драко также чувствует головокружение всякий раз, когда они встречаются. Это фундаментальный сдвиг в их отношениях, который Драко не воспринимает легкомысленно. Он распознает эти чувства. Узнает их с давних пор. Ему нравится Гермиона. На самом деле она ему нравится. Это кажется таким ребячеством - испытывать симпатию к кому-то подобному в его возрасте, но потом, иногда, когда кожа их рук соприкасается, когда они оба одновременно тянутся к сахарнице, Драко не может не думать, что, возможно, он ей тоже нравится. Это всепоглощающая мысль. Та, которая не дает ему спать всю ночь и заставляет тупо смотреть на кафельную стену, когда он стоит под струями душа. Ему действительно нравится Гермиона Грейнджер. Если бы только его подростковое "я" могло видеть его сейчас… Он был бы в ужасе и замешательстве. Но Драко… он не возражает против перемен. Единственная реальная проблема во всем этом заключается в том, что если его инстинкты верны и она отвечает ему взаимностью, то он абсолютно не представляет, что будет дальше. Что может быть дальше. Те же мучительные мысли, которые крутились в его голове в течение последнего десятилетия, продолжают идти своим чередом, останавливая любые мечты или фантазии на своем пути. Независимо от любых чувств, которые могут бурлить между ними, Драко определенно ничего не может с этим поделать. Не тогда, когда Гермиона поймет, насколько он неадекватен. И это, почему-то, еще хуже. Они собираются вместе в определенный субботний день в начале июня, всего через пару дней после его дня рождения. Драко устраивает свою обычную так называемую вечеринку с Блэйзом и Тео в начале недели, что дает ему возможность провести свой день рождения в компании, которую он предпочитает. Гермиона спрашивает его о том, как он проводит время со своими друзьями, когда они садятся за приготовленный ею особый чай. Она расстелила для них одеяло в одном из любимых мест Драко - в Озерном крае. Это великолепный день, хотя и немного ветреный, и Драко наслаждается видом кудрей Гермионы, дико развевающихся на ветру. - О, ты же знаешь, - отвечает он на ее вопрос, беря кусочек торта, который она приготовила специально для него. Шоколадная помадка. Его любимая. - Мы летали по саду. Выпили вместе. Я должен услышать обо всех диких приключениях, в которых побывал Блэйз, и услышать истории о маленьком Дункане. - Оооо, этот ребенок просто такой милый, - Гермиона морщит нос в улыбке, от которой сердце Драко тает. - Невилл держит его фотографию у себя на столе. - И вчера я услышал почти все, что нужно знать об этом малыше. Тео не мог перестать говорить о своих последних достижениях. Гермиона поднимает брови. - Ты, кажется, не слишком взволнован этим. Драко пожимает плечами. - Я рад за Тео и Лонгботтома. У них это хорошо получается. - А у тебя нет? - Вопрос звучит так небрежно, когда чайник, заколдованный Гермионой, парит поблизости, наливает им обоим крепкую чашку чая. Чайник, о котором идет речь, немного покачивается от налетающего порыва ветра. Драко делает паузу, чтобы обдумать свой ответ. Хорошо ли у него это получается? Так долго ответом было бы однозначное "нет". Он был так сосредоточен на своей горечи и зависти и погружен в тяжелую депрессию, что не было места даже думать о том, что его жизнь хороша. Какую часть можно было бы считать хорошей? Ту часть, когда он вел неестественные разговоры со своей матерью? Ту часть, когда он проводил свои дни, лежа и жалея себя? Но в настоящее время его дни полны цели. Он просыпается в предвкушении того, что могут принести некоторые дни, и весь мир чувствует себя легче. Его жизнь, возможно, и не полна приключений, таких как путешествия или родительские обязанности, но он доволен. И это очень важно. - Я думаю, - медленно говорит он, каждый слог неторопливо слетает с его языка. - Я думаю, что у меня действительно все хорошо. По крайней мере, я знаю это сейчас. Гермиона мягко улыбается ему, и в уголках ее губ есть что-то такое нежное, такое приятное для поцелуя, что это почти разбивает Драко сердце. Он мог бы сказать ей, что она - причина, по которой его жизнь хороша. Она, вероятно, была бы польщена и улыбнулась бы еще шире. Возможно, она даже покраснела бы. - Я думаю, моя жизнь тоже хороша, - говорит Гермиона, прерывая ход его мыслей. - У меня есть работа, которая мне нравится, и небольшая горстка близких друзей. Здесь она делает паузу, переводя взгляд так, чтобы ее горящие глаза смотрели прямо на него. Драко чувствует, как дрожь пробегает по всему его телу от того, что она говорит дальше. - И у меня есть кое-кто, кто мне действительно не безразличен. Он должен отклониться. Превратить это в какой-нибудь язвительный, самоуничижительный выпад. Но он ничего не говорит, потому что вокруг них обоих поднимается ветер, и он снова и снова прокручивает в уме ее слова. Кто-то, кто не безразличен. Кто-то, кто не безразличен. Он и есть этот кто-то. Все фантазии, которые он когда-либо мог себе представить, не подготовили его к этому моменту. К новой реальности, в которой он действительно нравится Гермионе Грейнджер. Черт возьми, он ей больше, чем нравится. Возможно, он и не вырос в кого-то особенно жизнерадостного, но в ее взгляде безошибочно угадывается привязанность. Это все, о чем он мечтал месяцами. Месяцы. Внезапно он чувствует ее очень близко. Если бы она чуть-чуть подвинулась по одеялу, то практически сидела бы у него на коленях. Эта мысль более чем ошеломляет, но Драко пробивается сквозь нее, полный решимости не облажаться. Он не может все испортить. Скажи что-нибудь не то, и он может потерять Гермиону, не только как любовный объект, но и как друга. И это разрушило бы все хорошее в его жизни. К счастью, она первая начала говорить. - Я действительно забочусь о тебе, Драко. У меня, подростка, были бы проблемы из-за этого, но это правда. - Ее взгляд устремляется вниз, и она заправляет прядь волос за ухо. Не то чтобы это приносило много пользы. Ветер, который продолжает дуть со все более сильными порывами, продолжает трепать ее и без того растрепанные волосы, и Драко не может не находить это ужасно милым, когда она настойчиво убирает назад одну и ту же прядь снова и снова. - На самом деле ты тот человек, с которым я чувствую себя ближе всего в эти дни. И я понятия не имею, собираюсь ли я выставлять себя дурой, но какой смысл быть смелой, если я не высказываю своего мнения? Она прочищает горло и тянется к его руке, и еще одна дрожь пробегает по спине Драко. Или, может быть, это ветер. - Я бы хотела, чтобы между нами было нечто большее, чем дружба, Драко. Я знаю, ты сказал, что у тебя никогда не было девушки. И ты сказал, что никогда... — Она пожимает плечами и неопределенно жестикулирует ладонями вверх, и Драко благодарен, что она не видит необходимости повторять о его недостатке опыта. - Но для меня это не имеет значения. Пальцы Гермионы переплетаются с его пальцами, и Драко уверен, что она чувствует биение его сердца даже кончиками пальцев. Это практически вырывается у него из груди, его разум лихорадочно работает, когда он пытается понять, что, черт возьми, он собирается сделать или сказать, или как это вообще возможно. Но прежде чем он успевает прийти к какому-либо выводу, замечает потемневшее небо и ливень, громом обрушившийся на них двоих. Вся затея пикника рушится с треском. Гермиона вскрикнула, ныряя за своей палочкой и призывая все их принадлежности для пикника. Драко удается снять чары липкости с их одеяла, но к тому времени, как все было собрано, они оба промокли до нитки. Скорее всего, ничего нельзя будет спасти, и это чертовски обидно, учитывая, как усердно Гермиона планировала этот выход, дабы как следует подготовиться к этому особенному дню. - Держись за меня! - кричит она сквозь ливень. Он не понимает, почему она просит, но он протягивает руку и хватает ее за локоть, убирая намокшую челку с глаз, которые едва ли способны разглядеть хоть что-то сквозь проливной дождь. Она аппарирует их обоих с треском, который заглушается штормом вокруг них. Когда они появляются снова, на крыльце дома в конце террасы с ярко-красной дверью. Взмахом палочки Гермионы дверь открывается, и она втягивает их обоих внутрь. Волна холодного воздуха обрушивается на Драко с того момента, как он ступает внутрь, и, несмотря на то, что сейчас июнь, он дрожит. Вода капает с его обвисшей одежды, а также с переносицы на кафельный пол прихожей. Рядом с ним Гермиона выглядит почти так же. - Мне так жаль, - бормочет она, роняя корзину для пикника на пол и обхватывая себя руками в, вероятно, бесплодной попытке согреться. - Я забыла проверить прогноз погоды на сегодня. Я просто знала, что ты любишь Озерный край, и подумала об идее с пикником, и ясно, что мы должны были пойти куда-нибудь в закрытое помещение! Драко протягивает руку и касается ее плеча. - Все в порядке, честно. Ты не должна загоняться из-за этого. - Ты не расстроен? - В ее тоне сквозит искренняя забота. Драко качает головой. - Из-за того, что я насквозь мокрый, да. Но из-за сорванного пикника - нет. Пикник был чудесным вплоть до дождя. И... Кстати, мы у тебя дома? - Он оглядывается вокруг, впитывая детали, которые без тени сомнения доказывают, что здесь живет Гермиона Грейнджер. Фотографии ее и ее друзей, конечно. Драпировка в бордовых и нежно-золотых тонах. Но больше всего… Книжные полки. По крайней мере, четыре из них выстроились бок о бок вдоль дальней стены ее гостиной. - Так и есть, - Гермиона отвечает на вопрос, снимая туфли и осторожно ступая на покрытый ковром пол. Драко следует ее примеру. - Извини, что не прибрано. Я не ожидала, э-э, компании. Ее щеки лишь слегка розовеют. - Все в порядке. Я не против. Твой дом выглядит обжитым. Приятное отличие от поместья. Следует тишина, пока они оба стоят посреди ее гостиной. Драко роется в уголках своего сознания в поисках подсказки, что сказать дальше. Как действовать дальше. Он уже застрял до этого момента, и стресс и давление от признания Гермионы теперь усугубляются. Он раскачивается взад-вперед на носках. Гермиона заправляет ту же самую мокрую прядь за ухо. - Так что, эм, я не знаю, хочешь ли ты просто отправиться домой или... - Она прикусывает губу. - Ты можешь остаться, если хочешь. Еще только полдень. Мы могли бы, я не знаю, продолжить празднование твоего дня рождения? Мысль о том, чтобы вернуться домой сейчас, когда между ними так много невысказанного и неразрешенного, одновременно кошмарна и заманчива. Но он пока не может заставить себя расстаться с Гермионой. - Я останусь, если ты не против. Но могу я воспользоваться твоим туалетом? - О! - Ее глаза расширяются, и она качает головой, как будто это что-то очевидное. - Да. Ты можешь принять душ, если хочешь. Произнеси заклинание, чтобы твоя одежда высохла. Я сделаю то же самое, и мы встретимся здесь через несколько минут? Он соглашается и следует за ней в гостевой туалет, прежде чем она отправится в свои личные покои. Стараясь не думать об обнаженной Гермионе, всего в нескольких комнатах от него, Драко сбрасывает одежду и заходит в душ. Это определенно то, о чем он фантазировал в подростковом возрасте, находясь в пространстве ведьмы. Делить близость с одной из них, будучи голым. Это то, что должно заставить его запаниковать. Он понятия не имеет, во что ввязывается и что собирается делать, когда переоденется. Гермиона будет ждать его в своей гостиной, только что признавшись, что у нее есть к нему чувства. У нее есть чувства. К нему. Вторая волна осознания захлестывает его, когда он стоит под струями воды. Несмотря на все, что было испорчено в его жизни, женщина, которая ему очень дорога, испытывает к нему чувства. Одной этой мысли достаточно, чтобы у него закружилась голова. И он борется с желанием танцевать в душе, который ему не принадлежит. Ухмылка, достаточно широкая, чтобы повредить его щеки, расползается по его лицу. Гермионе он нравится. Он ей нравится. Она хочет быть с ним больше, чем просто друзьями. Это настоящее чудо. И он до сих пор понятия не имеет, что он собирается с этим делать. Он мог бы зациклиться на деталях, утопив себя во всех вызывающих беспокойство возможностях еще до того, как вернется к ней. Он мог бы. И часть его хочет этого. Но женщина, которой он нравится, ждет его в другой комнате, и он разберется с этим по ходу дела. Это то, что делает большинство людей, не так ли? Теперь, по-видимому, он - это большинство людей. Он привлекателен. И он примет это любым способом, которым сможет это получить. Драко выключает душ, вытирается полотенцем и сушит одежду с помощью палочки. Бросив беглый взгляд в зеркало, он возвращается в гостиную. Он удивлен, увидев Гермиону, уже сидящую на диване, с распущенными по плечам волосами, явно высушенными палочкой, учитывая то короткое время, что прошло. - Нашел? Все в порядке? - спрашивает она, когда он садится рядом с ней. Он кивает, чувствуя, как медленно учащается сердцебиение. - Да. Они на расстоянии целой диванной подушки друг от друга, и Драко не может точно сказать, слишком это далеко или слишком близко. Он ничего толком не может понять в этой ситуации. Он держится изо всех сил, оказавшись где-то между ужасом и восторгом. - Итак... - Пальцы Гермионы скользят по краю подушки рядом с ее ногами. - Я не уверена, что у тебя действительно было время переварить то, что я сказала прямо перед тем, как начался дождь. Я подумала, что повторю это еще раз на случай, если ты этого не сделал. - Она вдыхает и выдыхает через нос, собираясь с духом, прежде чем повернуться к нему лицом. - Мне нравится наша дружба, Драко. Это самое дорогое, что у меня когда-либо было. И учитывая, что мне почти тридцать два, я не знаю, грустно это или нет, но это правда. Она делает паузу, чтобы сделать еще один вдох, и Драко обнаруживает, что он, с другой стороны, совсем забыл, как дышать. - Но как бы я ни ценила нашу дружбу, я смотрю на тебя и чувствую гораздо больше, чем это. Задница гиппогрифа! Да мне плевать на отсутсвие опыта у тебя, если это так беспокоит тебя! Просто знай, что ты мне нравишься таким, какой ты есть, Драко. Для человека, которым ты стал... Гермиона протягивает руку и обхватывает его одной из своих рук. Этот контакт заставляет его сердце биться в груди еще более беспорядочно. Теперь ее взгляд устремлен на него, мягкий, прекрасный и глубокий. - Наверное, я пытаюсь сказать, что хотела бы дать нам шанс. Быть вместе. В отношениях. - Она бросает последнее слово между ними, как будто смысл ее слов еще не ясен. Это восхитительно, то, как она вся взволнована. То, как они оба взволнованы. Драко боязно от того, что его язык налился свинцом, что его слова будут звучать искаженно или что он забудет, как говорить вовсе. Но когда он открывает рот, обнаруживает, что дать Гермионе ответ - одна из самых простых вещей, которые он когда-либо делал. - Я бы хотел, - тихо говорит он. - Я бы тоже этого хотел. Слова невелики, но они кажутся тяжелее, чем все, что Драко когда-либо говорил раньше. И в тот момент, когда они оказываются на открытом воздухе, он чувствует себя в десять раз легче, чем когда-либо за последние годы. Как будто кто-то наложил на него заклинание левитации, он чувствует себя таким счастливым. Рядом с ним Гермиона расплывается в улыбке. Они оба улыбаются друг другу, как полные идиоты. - Означает ли это, что я могу видеть тебя чаще двух раз в неделю? - спрашивает Драко. - Потому что, какими бы приятными ни были эти два дня, я думаю, что хотел бы большего. Гермиона кивает, ее улыбка становится еще шире. - Я думаю, мы сможем это устроить. Между ними она переплетает их пальцы вместе. - Так что ты собираешься сказать Поттеру и Уизли? - спрашивает Драко, отчасти просто чтобы подразнить ее. - Это сведет их с ума, тебе не кажется? Гермиона хихикает и придвигается ближе к нему на диване, заставляя сердце Драко подпрыгнуть к горлу. - Честно говоря, я действительно не хочу думать о них прямо сейчас. Драко моргает. - Ты не хочешь? Она качает головой, глаза наполнены тем же расплавленным взглядом. - Нет. Я хочу думать только о тебе. Особенно, — она придвигается ближе, — когда я тебя поцелую, если можно? Драко чувствует, как его голова двигается вверх-вниз, знает, что он дает разрешение Гермионе подойти ближе. Но это все равно кажется нереальным, даже когда она наклоняется к нему, прижимаясь лбом к его лбу. Она так близко, что он может разглядеть каждую веснушку у нее на носу. Может ощутить легкий запах ее духов. У него кружится голова, но в лучшем смысле этого слова. Ее губы такие мягкие, что он и забыл, какими могут быть губы. Конечно, он целовался с парой девушек, но прошло так много времени, что это ощущение для него совершенно новое. Поцелуи... Поцелуи - это чудесно. Гермиона два раза мягко чмокает его в губы, прежде чем он находит в себе смелость даже пошевелиться. И, о, когда его губы двигаются в тандеме с ее губами, это так же волшебно, как в тот день, когда он впервые взмахнул своей палочкой. Драко обнимает Гермиону за талию, инстинктивно притягивая ее к себе. Она перекидывает ногу через его колени, пока они не оказываются лицом к лицу, и используя свои руки, чтобы притянуть его еще ближе за затылок, ее пальцы играют с короткими волосами там. Это полное блаженство - чувствовать себя так близко с Гермионой. У нее к нему настоящие, настоящие чувства, и она целуется с ним на диване в своей гостиной. Это похоже на сцену из одного из редких хороших снов, которые ему снятся. Но это намного лучше, чем сон, потому что это совершенно реально. Все замечательно. Даже идеально. И затем... Гермиона прижимается к нему бедрами, надавливая, явно ища трения. Ее бедра двигаются в медленном ритме против его бедер, и, судя по захватывающему виду, который он имеет на ее трусики и платье, задранное вокруг талии, она становится влажнее с каждой минутой. Гермиона возбуждена. Она возбуждена и ожидает... чего-то. Даже при том, что она знает, что он неопытен, она все еще верит, что он способен на что-то подобное. А он - нет. Как будто прямо сейчас на него вылили ведро ледяной воды. Гермиона, его замечательная Гермиона, заслуживает того, кто сможет доставить ей удовольствие, которое она ищет. Кто-то, кто может использовать свое тело, чтобы доставить ей удовольствие и заставить ее кричать. А он? Он все еще мягок в своих штанах, не в состоянии возбудиться даже в самый эротичный момент своей жизни. Это так несправедливо. На самом деле, это чертовски жестоко. Жестоко по отношению к нему, к ней, к ним обоим. С гримасой Драко отстраняется. Сердцебиение, которое поднималось все выше в его горле, теперь сменилось комом. Он чувствует, как его кровь пульсирует под кожей, как это бывает только тогда, когда он расстроен и зол. Добром это не кончится, он уже это знает. Гермиона, с раскрасневшимися щеками и нахмуренными бровями, смотрит на него с замешательством, сияющим в ее глазах. - Что-то не так? - спрашивает она таким тоном, полным любви и заботы, что это чуть не разбивает ему сердце прямо сейчас. Он качает головой. - Я... не могу. Гермиона моргает. - Ты не можешь... что? Драко издает рычание, и Гермиона спрыгивает с его колен. - Я просто не могу ничего из этого сделать, ясно? - Он встает, вытирая лицо руками. Если он не уберется отсюда в ближайшее время, он соберется что-нибудь ляпнуть. - Слушай, мне жаль, но я должен идти. Он слышит протест Гермионы, когда идет к ее входной двери, и пытается сказать себе, что ему все равно. Что все это к лучшему. Кровь стучит у него в ушах, когда он достигает точки аппарации снаружи. Все его тело гудит от ядовитой смеси слишком большого количества эмоций, и это не успокаивается, даже когда он исчезает по мановению волшебной палочки или когда он приземляется в тяжелой тишине садов поместья. Когда он сворачивается калачиком среди цветов, все, что он может представить, - это полное опустошение в глазах Гермионы, когда он убегал, как последний трус.