Шум.

      Инк неспешно поднимается с кровати. Мозг все еще возбужден после встречи с чем-то неизвестным. С чем-то, что называется «паралич». Существа в нем ненастоящие, хотя страшные до жути. «Вот в этом и проблема», — выдыхает про себя он, руками закрывая лицо. То, что было в его… Видении? Точно не было чем-то страшным. По крайней мере точно не должно было быть! Это был просто человек. Или разум зацепился за что-то? Может, что-то в его выражении лица было неестественным? Или сознание приняло его за вора, убийцу? Инку кажется, что это был кто-то знакомый. А ещё, ему кажется, что он что-то забыл. Борясь с ощущением того, что кто-то прожигает его своим пристальным взором, он, все же невольно окинув взглядом комнату, задерживаясь в углу, выходит, моментально проскакивая в ванну и ополаскивая лицо холодной водой. Она смывает с собой утреннюю усталость и сонность, а также часть переживаний. «Были бы у меня чертоги, покопался бы я в воспоминаниях» — замечает он, возвращаясь к мыслям о «ночном визитере». Прерывает их поток телефонный звонок из комнаты. Кое-как скидывая с себя домашнюю майку, кидая её, скомканную, на пол, он берет трубку.       — Да? — в ответ ему буквально кричат энергичное привет. Контакт напоминает за встречу, но у него выхватывают трубку. Слышится уже более спокойное «Здравствуй», но даже так перед глазами словно видна мягкая улыбка. — И тебе привет, Дрим. А договор разве не на девять часов был? — припоминает он. «Химера» — проносится с усмешкой в его голове, и он невольно ежится. О чем он думает вообще? — Как это пол девятого? Недавно шесть было…       На часах действительно без половины девять. Пока он обдумывал произошедшее, два часа пролетели незаметно. И куда оно только летит, это время, куда вечно опаздывает? Моргнуть не успеешь, так и вся жизнь пройдет.       Пообещав собраться без отвлеканий и побыстрее, он сбросил трубку, начиная метаться по комнате. Тем временем в голову лезло непонимание, и он грозился простоять, одевая штаны, ещё минут десять. «Почему я назвал его Химерой? Не Найт же я, в конце-то концов. Дрим — мой друг.» — глаза бегали в поисках ответа по полу, но среди вещей его, увы, не завалялось. В узоре ковра он тоже не был зашифрован, а если и был, то никто этого не узнает. Обычно включенный телевизор был выключен — зачем он ему сейчас? Мысли громче любого шума, квартира не казалась ему пустой и одинокой.       Вскоре он все же собрался. Кожа, органы, кости — все это растворялось, становилось одним целым, однородным. Довольно расслабляюще, словно плавание на спине. Несмотря на то, что разделение на отделы, органы и подобное теперь отсутствует, он четко ощущает каждую свою косточку и нерв. «Помнится, впервые использовав это, я думал, что утону», — со смешком думает он. А ещё припоминает, что долго задерживаться тут не стоит, иначе действительно не соберет себя потом.       Он не видит ничего, сплошная тьма, без света. Да и как бы ему видеть — глаза-то теперь это однородная материя, которая с трудом выполняет свои функции. Видны только мелкие песчинки, и то это что-то удивительное. Тем не менее, Инк делает то, что можно было бы назвать «закрытием глаз», и пытается четко представить себе нужное ему место. Тихая улочка рядом с высоким многоэтажным зданием. По-тихоньку частички собираются во что-то целое, формируются. Теперь он может даже подвигать кончиками пальцев, чем пользуется, хватаясь за что-то твердое (по текстуре — за асфальт), и вытаскивает себя из этого «межпространственного моря». Веки ещё какое-то время склеены между собой, так что видит он довольно мутно. И без того пустой желудок после таких процедур пустеет ещё больше, из-за чего Инк чувствует легкий голод и подташнивание. Но эти ощущения довольно привычны и подвергаются игнорированию.       «Мерзость», — думает он, и как-то даже не обращает внимания, разве что подмечает про себя непонимание того, на что направлен этот комментарий. Как только он уже чувствует пальцы своих ног, и даже может ими шевелить по отдельности, его кто-то окликивает. Инк протирает глаза (довольно аккуратно, чтобы не повредить ещё слипшиеся ресницы), раскрывает их и смотрит в сторону звука. На встречу уже бегут Блу и Дрим. Первый весело машет рукой, второй же просто пытается догнать его — был бы шанс, он бы предпочел спокойно подойти.       — Давно не виделись, — протягивает Инк, убирая пряди волос, которые также слиплись и были немного черноватыми на кончиках — остатки той вязкой материи. — Куда мы там собирались?       — В Андерфелл, — весело лепечет Голубика, остановившись рядом и покачиваясь вперед-назад.       — Мы его серьезно туда пустим? — ухмыляется чернильный, взглянув на Дрима, который старательно приводит дыхание в норму. «Отстой» — почему-то думает он, и ясно ощущает, что комментарий этот про Андерфелл. Какие-то не самые лучшие мысли сегодня посещают его голову. Дрим кивает, ссылаясь на то, что любознательность Блу ничем не унять. «Да и мы будем с ним» — говорит он, хотя явно переживает, что Блу может незаметно пропасть с поля зрения. — Простите, что опоздал, — вдруг неловко замечает Инк. «Придурок, будильник нужно ставить» — мелькает мысль в его голове, и он чувствует себя виноватым.       — Да не парься, — кидает Голубика и моментально переводит тему, — Ну что, идем?       — Через мой портал? — Инк расплывается в едкой ухмылке и хихикает. Друзья хмурятся, намекая, что шутка не лучшая, учитывая всю опасность таких перемещений, — Да ла-адно вам, — он выдавливает из себя невинную улыбку.       «И вот на кой черт я это сморозил?» — Инк виновато чешет затылок, пока друзья отвлекаются на открывание портала. Параллельно с этой мыслью, тоже где-то в голове мелькает тихое «Пхах», хоть и остается незамеченным. Шутка действительно вышла не смешная. Спустя полминуты портал открывается, и все трое проходят через него, словно через дверь. Никаких растворений. Никакого расслабляющего чувства погружения. «Ну, зато безопасно», — думает Инк, не смея признаться себе в том, что на подсознательном уровне все-таки свое перемещение любит больше, не смотря на всю экстремальность.       В АндерФелл довольно специфичная атмосфера. Выбитые хулиганами окна, нарисованные на стенах нецензурные слова и рисунки (на что Инк лишь усмехался, а не сердился, как Дрим). Тут и там валялся мусор: бутылки, листовки, окурки и пачки из-под всяких чипсов да сухариков. Люди здесь — не самые приятные личности. Тут вечно шумно, вечно ругань. «Свободы слова и действий», как таковой, тут нет. За свое мнение можно получить в глаз, а за «самовыражение» тем более. Парней в юбках и чересчур разукрашенных женщин тут не терпят. Тем не менее, есть пара черт в местных жителях, за которые их как раз-таки и ценят. Это преданность и справедливость. «Хотя чрезмерная жестокость все же портит их и даже эти качества идут по наклонной. Мало ли кто чему предан.» — замечает Инк.       — Ужасное место, — отзывается Дрим, но ему тут же возражает Блу, говоря, что тут довольно интересно. — И чего тут интересного? Ругань, смрад и непотребства.       — Интересно, как тут шлюхи выживают? — вспоминает белобрысый, представляя в голове вызывающе одетых дам. Ему сразу же влетает от стоящего рядом Мечтателя, а вот идущий впереди Блу хихикает. Одновременно с этим в голове слышится тихий прыск смеха. Инк скидывает это на свой собственный.       Они идут дальше. Каждый с интересом оглядывается и что-то разглядывает. Художник всматривается в граффити на стенах; некоторые из них действительно выглядят неплохо. БлуБерри время от времени подкидывает нищим копеечку, а Дрим же с укором смотрит на пьянствующих. Путь этот заводит их в кафе, где они расслабленно падают на довольно обшарпанные диваны. Плитка местами побита, местами отсутствует. Где-то в углу перегорела лампа, столы довольно пыльные. «Как всегда» — подмечает Инк, с удивлением обнаруживая, что помнить этого не может в силу своей короткой памяти. Да и был он тут давно. «Да черт меня знает», — оправдывается он, невольно вспоминая то, как утром назвал Дрима Химерой, — «Уф, забыть бы поскорее. Я совсем чокнулся».       К ним подходит мрачного вида официант, недовольно протягивая меню. Первым его, конечно же, выхватывает Блу, сразу раскрывая и рассматривая. Он шустро пролистывает страницы, что-то заказывает и передает меню Дриму и Инку. Инк кивает, мол, «уступаю», а сам подмечает про себя, что навряд ли что-то закажет. «Хотя так сладкого хочется», — задумывается он, с ужасом обнаруживая, что сегодня с ним что-то не так, сам не свой. Но с силой мысли ничего не поделать, сладкого действительно хочется. Как только меню переходит к нему в руки, Инк пробегается глазами по десертам.       — Мне шоколадный маффин и чай с лимоном, — он отдает меню официанту, облокачиваясь о спинку дивана. Вдруг он замечает пристальный взгляд, — Что?       — Обычно люди начинают меняться, когда готовы умереть, — обеспокоенно говорит Дрим, на что Инк прыскает со смеху, — Я серьезно, ты не из любителей сладкого, я негодую, — последнее произносит с акцентом, намекая на то, что не так уж он и серьезен.       — Ты мне всю работу мозга своей оплеухой сбил, вот, вспомнил, что сахар полезен, — невозмутимо отвечает художник, гордо улыбаясь. Дрим закатывает на это глаза, но все же улыбается.       — Ну раз вспомнил, то все на место встало, нет? — хитро ухмыляется Блу, а веки сходятся в прищуре.       — Ягодка, у каждого свой мозг, если он мне его вправил, то он мне его поломал, ведь я уже буду не я. Добьете меня, уйду от вас куда-нибудь маньячить и приду по ваши ду-у-уши, — пальцы показательно зашевелились, как лоскуты лент на ветру, а их хозяин округлил глаза, делая вид безумца.       Немного погодя им приносят заказы, к счастью, в чистой посуде. Почему-то художника окутывает какая-то тоска. И вот вроде его, а вроде и не его вовсе. И ощущение это такое плохое, такое противное: откуда оно взялось, почему? Ещё и чувствует, будто в любой момент может откинуть её в сторону, но что-то держит эту тоску при нем, не отцепляет. И маффина уже будто и не хочется, зато чай стоит весь из себя красивый, так и манит. Тем не менее, Инк все же чуть ли не насильно пихает в себя сладость (отказываться он посчитал странным), и уже с большим наслаждением пьет чай с лимонным привкусом. «Действительно сам не свой», — попутно обдумывает он, — «То это, то то, то се. Что за день такой?». Лимонная долька, успешно выловленная со дна кружки, оказывается во рту, немного успокаивая. Вот это — вещь! А не слишком сладкий маффин. «Ладно, приспичило и приспичило, бывают в жизни огорченья» — оправдывается он, прикрыв глаза.       Приходит домой он ужасно уставший. Весь день он действительно «был готов умереть» — его посещали такие желания, которые никогда бы не посетили. То ему от толпы плохо, то сладкого хочется, то сериал посмотреть дома на диванчике. И вроде такие обычные желания — но не его. Ему плевать на толпу, он любит кислое и рисовать. Все эти желания для него — это нечто невозможное. Они довольно редки, и их гораздо меньше. А тут — все и сразу, и не его. Под конец уже начала одолевать паника, а слова Дрима казались не такими уж и смешными. С трудом он смог её подавить, и вот — уже дома, уже в домашнем лежит лицом в подушку.       — Я что, шизик теперь? — с ужасом думает он, не зная, чем ещё объяснить этот день. «Не, расстройство личности», — глаза округляются, и Инк подскакивает. Вот эта мысль уж точно не его.