Шум.

      Он не мог этого слышать. Это же бред полный, да? «Ахах, шугаешься так, будто я действительно веду с тобой диалог из неоткуда», — нервно смеется он, хватаясь за край толстовки, нервно её переминая, — «Блять?». Инк оглядывается по сторонам. Эррор нервно сглатывает, — «Заметил…». Инк трет глаза, хотя стоило бы протереть уши, рвано выдыхает и прикрывает их. «Супер, он начинает паниковать. Ещё лучше — я начинаю паниковать!» — Эррор затаивает дыхание, образно говоря, сминая края толстовки уже обеими руками и сильнее. Его вроде как не видят, и он начинает топтаться на месте. Инк тем временем усмехается, затем и вовсе хихикая. «Я реально спятил», — проносится у Эррора в голове, и он сразу же понимает, чья это мысль.       — Знаешь, иногда мне кажется, что мы оба не в себе, — нервно смеется. — Нет, ну я-то буквально, но речь не об этом. Вот ты сам бы поверил в то, что ты призрак? Временами я думаю, что это какой-то ужасно долгий кошмар, и прям-таки хочу придушить одного Осьминога. — выговаривается Глюк, понимая, что слышит Инк через раз, и это услышать, вроде как, не должен. «В бытие на том свете свои плюсы — все вокруг психологи, которым можно выговорится. Хотя это до сих пор неловко».       Как и ожидалось, Чернильный на это не отреагировал. Он молча поднимается на свои ватные ноги и идет прочь из спальни. Холодная вода помогает проснуться там, в чувства себя привести, но навряд ли она смоет ощущение едущей кукухи, не так ли? Вот и Эррор так считает, наблюдая, как вода в очередной раз с плеском касается бледного лица. Он оказался прав, считая, что все теперь будет иначе. Смогут ли они общаться? Эррор надеется, что нет. Он все ещё не привык к омерзительной толпе на прогулках, все ещё не может от них спастись, что вообще стоит говорить о разговоре? Но любопытство сильнее — и он все же пытается начать диалог. Точнее, он просто решает позвать его:       — Инк? — как только пара глаз начинает оглядываться по сторонам, Эррор закрывает свой рот и прячется за стенкой, словно его могли ещё и видеть. Он слышит рваное дыхание из ванны, кажется, даже чувствует дрожание пальцев. На не менее трясущихся ногах съезжает вниз по стене и, взглянув на руки, осознает, что дрожь в пальцах ему не кажется, и, более того, она принадлежит ему. «Я понял, я понял, я понял, я больше так не буду!» — он жмурится, надеясь проснутся, но этот кошмар лишь продолжается.       — Надеюсь, это призрак, — Инк выходит из ванны, весь напряженный. Взгляд у него немного метается в поисках ответов на вопросы. «Нашел на что надеяться» — язвит Эррор у себя в голове, все еще жмурясь и сидя у стены. — Ну блять, лучше быть преследуемым, чем шизиком, знаете ли, — сплевывает художник, на чьем лице сияет радостная улыбка. «Тебе что, весело что ли?!» — возмущается зашедший все же в спальню Глюк и сжимает ткань в своих кулаках. Этой его мысли либо не услышали, либо проигнорировали.       «Это всегда будет вот так спонтанно, или это можно контролировать?» — продолжает злиться Эррор, — «Мне будто мало за ним таскаться, теперь никто из нас даже подумать не может, чтобы не быть услышанным?!», — все начинает казаться чьей-то подлой шуткой, — «И вообще. Я — умер, да? Так почему Рипер все ещё не забрал меня, Жнец чертов?!», — он хмурится, продолжая закипать. Тем временем, Инк с любопытством вслушивается, и даже поворачивает голову в сторону предполагаемого звука. Повернувшийся лицом к окну Эррор этого не замечает, продолжая ругаться на смерть и Смерть.       — Абсолютно согласен, пора бы Риперу уже недосчитаться одной душонки с манией преследования. — выдает он и ухмыляется, хотя Глюк по рваному дыханию точно может сказать — тот нервничает.       Да и сам Глюк нервничает не меньше. Услышав голос за спиной, он вздрагивает, сжимая руки в кулаки, ногтями впиваясь в ладони. Медленно оборачивается и с ужасом обнаруживает смотрящего в его сторону художника. «Слушай, Антилопа, забудь это, как ты умеешь» — молится он про себя, но его не слышит ни кто-то свыше, не Инк. Отвечать он, естественно, не хочет, хотя ему есть что; заместо этого он медленно отходит в сторону, заставляя Инка смотреть, как сумасшедшего, в никуда. Глючный прекрасно видит, как у того белеют сжимающие простынь костяшки, как немного дрожит его взгляд и как подрагивает беспокойная улыбка. И он рад бы не пугать его — сам боится. Правда ни в том, ни в другом признаться не может ни себе, ни кому либо другому тем более.       — Действительно паранойю? — шепчет Инк и выдыхает, ложась лицом в подушку. Эррор поджимает губу и хмурится. «Если бы я мог, уже давно бы свалил, — оправдывается он, хотя не зачем и нет перед кем. — Кто ж виноват, что ты паникер?»       «Хотя какой нормальный человек будет спокоен, когда слышит чей-то голос у себя в голове? Но с другой стороны, нормальный человек сразу пойдет к специалисту» — рассуждает Глюк, а ногти все ещё впиваются в ладони. Хорошо, что призракам чужда боль от такого. «А почему я вообще парюсь?!». «Блять, я точно к Риперу схожу, ну не верю я в свое сумасшествие» — думает Инк, и Эррор нервно вздрагивает. Чтобы он говорил, уходить окончательно он не готов. Что там, на том свете? Рай и ад? Бред полный, а даже если и не бред, то кто в здравом уме захочет в ад? Хотя, может сделают скидку на то, что его отсюда давно не забирают? Забыли, знаете ли, а теперь и в места жуткие пхают… А если там тысячи других душ? А если они все, как Эррор, разумные?! Общаются, касаются, интересуется, любопытствуют, липнут. Уж лучше он останется здесь, знаете? Инк спокойный, не сильно общительный — выходит в основном только ради прогулок с двумя, кажется, чуть ли не единственными друзьями. Рядом с ним редко находится толпа, да и сам он редко идет на контакт, оставаясь в своем доме в мастерской. Эррору это кажется довольно странным, ведь тому явно скучно одному сидеть в довольно просторном доме, а иногда и тревожно. Но Глюк не жалуется, по крайней мере на это — ему же лучше. Из плохого только дурные привычки, вроде хождения по дому либо полу-, либо голым, и вечное перемещение с места на место в поиске занятия. В первом случае это до жути смущает, хотя Глюк и оправдывает это непотребным видом и отвращением к этому, во втором же просто раздражает, ведь Глюку приходится хвостиком за тем бегать. Стоит ли называть неудобством пристрастие этого художника танцевать, когда канал переключается на музыкальный, занятия совершенно нет, а спать не хочется? Эррор думает, что нет, потому что за этим довольно весело наблюдать, хотя порой и стыдно. Инк совершенно не умеет танцевать.       Другое дело, если бы он хвостиком ходил за Блу. Тогда бы сбежать казалось бы ему чем-то таким же прекрасным, как страна из сладкого, где тут и там шоколадные фонтаны, ореховые деревья и медовые реки, облака из зефира и здания из пастилы. И ни одной живой души — все принадлежит ему. Рядом с этой «ягодкой» куча других: и ягодок, и овощей, и сорняков, кого только нет! И любит он места шумные, публичные, аж противно. И живет он, судя по всему, не один, а с братом. Глюк бы точно «один» не остался. Привыкнуть к постоянному присутствию кого-то одного — это одно, а когда их больше — это другое.       На равне с БлуБерри также худо бы пришлось ему с Химерой. Тот вечно куда-то ходит, кому-то помогает. Вокруг, конечно, нет такой толпы и шума, но сколько, мать его, действий! Горе-герой даже с друзьями не расслабляется — если просят помочь, сразу же соглашается, если помощь не заключается в чем-то «плохом», вроде денег на выпивку. Глюк его никогда не понимал — тот слишком четко делит все на «плохое» и «хорошее», и это не менее омерзительно, чем его беготня за сбежавшей кошкой какой-то бабули, которая живет на сто-девяносто-пятьсот-тысячном этаже, в котором отключили электричество и не работает лифт. Страшно представить, что бывает в его будние дни, когда он, по словам его же самого, выбирается куда-либо специально ради этой самой помощи и помогает всем весь день с утра до вечера. «Святоша, мать его» — примерно такое сложилось о нем впечатление у Глючного.       Так что, возвращаясь к главной теме этих рассуждений — Инк не такой уж и плохой вариант для нелюдимого призрака, страдающего гаптофобией и антропофобией, не так ли? Более идеальным вариантом, чем этот — были бы редкие исключения в виде Саенса и Гено. Больше на ум не приходит никто. Первый вечно торчит в лаборатории, и лишь изредко кто-то к нему заглядывает за помощью, а второй не общается вообще ни с кем, если Эррор правильно помнит и память Инка не заразна.       — Я так не могу, слышь, ну ты это, скажи что-нибудь, если я не сумасшедший, — бубнит художник в подушку. И вот разговаривая с «призраком» он действительно надеется на то, что не такой?       — Иногда я тебе удивляюсь, — полушепотом комментирует Эррор, нервно сглатывая и облокачиваясь спиной на стену. «Из нас двоих на труса смахиваю я, хотя призрак якобы преследует его, что за черт?».       — Иногда я тоже в шоке с себя, — Инк нервно посмеивается, не поднимая головы.