Большая дымящаяся куча драбблов — Genshin Impact

      — Присядем на дорожку? — предлагает Кейя, наблюдая сквозь щель между тяжёлыми пурпурными шторами, как перед винокурней запрягают лошадей.       Дайнслейф послушно присаживается на край ближайшего к нему кресла, прямой, как расправленная тетива. Кейя же садится на диван и растекается по нему чёрной пернатой кляксой. Его причудливый походный плащ застёгнут на все пуговицы, и всё-таки без привычной повязки на глазу — нечего там больше скрывать — Кейя кажется голым. Всё потому что без одежды его Дилюк видел много раз в различных ситуациях, а без повязки — только единожды, в день смерти отца. Тогда он толком не осознал, какую именно тайну ему доверил его названный брат, да и не до того было.       — И что, даже не предложишь выпить? Полуденную смерть мне смешать? — Кейя криво улыбается, глядя на Дилюка своими чудесными глазами. Их разный цвет придаёт смуглому лицу ещё больше асимметричности. Никак Кейю, впрочем, не уродующей.       Дилюк открывает рот, чтобы возразить, но Дайнслейф опережает его:       — Напьёшься — плохо станет.       — Ай! — отмахивается от него Кейя. — Плохо мне станет, если не напьюсь.       — Лошади не любят тех, от кого разит алкоголем. Скинет ещё.       — Я — капитан кавалерии! — вскидывается Кейя и, напрягшись, садится прямо. — Если в чём-то и разбираюсь, так это в том, как выбрать хороших, смирных коней.       — Конечно, — Дайн сцепляет пальцы в замок.       Да он подначивает Кейю, словно капризного младшего брата; что там, он и есть его кровный брат в каком-то там, неясно каком, колене. А Кейе это нравится; он готов подыгрывать, кривляться, спорить даже. Удовольствия поспорить с собой Дайнслейф ему не позволяет. Поэтому Кейя цепляется за Дилюка, его ведь раздраконить куда проще:       — А ты что стоишь?       — Я с ним согласен.       — Ты постоянно с ним согласен, — фыркает Кейя. — А я, между тем, видел, как ты прячешь в витрину початую бутылку вина.       — Я не… А впрочем, чтоб тебя, — беззлобно соглашается Дилюк.       И достаёт две бутылки. Одна — и правда, початая, из которой он наполняет три бокала красным, почти чёрным, вином. Оно отдаёт на языке сладостью изюма, шоколада и пряной поздней осени на грани с зимой. Пьют молча, растягивая удовольствие — или пытку; больше всего Дилюку хочется заорать что-то вроде “не уезжайте!”, и вопить долго, но это уж как-то совсем по-детски.       — Вкусное, — заключает Дайн, первым нарушая тишину.       — Я это не пробовал, — говорит Кейя. — Твоё?       — Да.       — Ты уже придумал название?       — Нет, — пожимает плечами Дилюк. Лжёт.       Но Кейя предлагает, тыча пальцем в Дайнслейфа:       — Тогда в честь него назови. Романти-ично будет. Да?       Дайнслейф издаёт какой-то сдавленный непонимающий звук. Он не в курсе, как несколько лет назад, вернувшись из путешествия, но всё ещё дуясь на Кейю, Дилюк общался с ним исключительно сезонными позициями в меню Доли Ангелов.       По правде говоря, и Дилюк никогда об этом Кейе не признается: он уже в отчаянии непроходящей влюблённости собирался назвать этот сорт вина Чёрным Змеем.       Вторую бутылку Дилюк отдаёт им с собой. Они уедут, а он останется здесь.