Большая дымящаяся куча драбблов — Genshin Impact

      Добравшись до своих земель, пятый Предвестник Фатуи, Пульчинелла, и его подручный, пятнадцатилетний ефрейтор Аякс Петрелис, спешиваются и ведут коней под уздцы, чтобы отдохнуть от долгой поездки в седле и поглазеть на пестрящие всеми оттенками ранней осени заморские клёны. А ещё — на живописный замочек, пристроившийся в центре не менее живописного пруда. Когда-то совсем давно, в эпоху цветущего романтизма, это место особенно нравилось трепетным барышням одного с Аяксом возраста. Особенно тем, кто в этом нежном возрасте планировал поставить на своей жизни крест, и сделать это как-нибудь покрасивше, как в любовных романах с несчастливым концом, которые так нравятся Архонту Любви. Потом какой-то умник окружил парк высоким забором, отлучив от него не только возможных утопленниц, но и обычных людей. Господин Предвестник, получивший эти земли позднее, — то ли за репутацию, то ли по собственному выбору, — мнение умника разделил, но распорядился оградить больше территории, чтобы его поместье, если объезжать его по краю озера, не совсем уж напоминало клетку для диких зверей.       Эх, Снежная! Страна заборов.       — Единственный способ добраться туда — Пульчинелла указывает на замок, — по воде. Подожди, ты что?       Поймав небрежно брошенные ему поводья, Предвестник смотрит, как Аякс на ходу расстёгивает шинельку. Когда он доходит до половины, поясняет:       — На лодке.       — А, — тянет Аякс. И застёгивается обратно.       Пульчинелла, вернув ему поводья, озадаченно треплет светло-рыжую макушку, чуть-чуть не достающую ему до плеча. Аяксу это нравится. Без всякого такого.       С детства ему часто приходилось слышать, что мужчине достаточно быть немного красивее обезьяны; сослуживцы, в основном, попадают в это определение, мужики из родной деревни — тем более, да и то через раз. Неизменно ухоженный, вкусно пахнущий пятый Предвестник, по всей видимости, такого утверждения никогда не слышал. Первое время Аякс чувствовал себя рядом с ним неуклюжим бездомным щенком, но быстро привык, как привыкают ко всему хорошему.       Если сильно-сильно прищуриться, Пульчинеллу даже можно принять за его отца: у Аякса есть все основания для того, чтобы вырасти таким же высоченным, да и волосы у пятого Предвестника тоже рыжие и слегка вьющиеся. Пусть намного темнее, но оттенок — очень похожий. У Пульчинеллы такой же длинный, с горбинкой у переносицы, тонкий нос и очень густые брови, за которыми надо глаз да глаз, чтобы не срослись в одну. На этом сходства заканчиваются. К сожалению, а может и к счастью.       — Устал? — интересуется Предвестник.       — А? Да не очень, — Аякс пинает какой-то камешек, попавшийся под ногу.       — Не нравится мне, когда ты молчишь… — настороженно отмечает Пульчинелла. — Обычно после того, как ты отмалчиваешься, начинаются проблемы.       — Я не доставлю вашему дому никаких проблем, господин, — Аякс сам удивляется тому, как тихо и слабо звучит его голос. — И в ваше отсутствие тоже.       — Ловлю на слове, — хмыкает Пульчинелла.       На небольшой пристани Фатуи ожидает двое мрачных слуг, которые забирают коней, и не менее мрачный лодочник, неуловимо напоминающий Харона, лодочника из царства мёртвых в папиных легендах.       Аякс на прощание треплет свою саврасую кобылку по шее:       — Я скоро вернусь, малявка.       Звучит он, видно, неубедительно.       Кобыла утешительно бодает его длинной башкой в плечо, и Аякс легонько бодает в ответ. Ещё несколько месяцев назад он скептически относился к подарку Пульчинеллы, но быстро разгадал его хитрый замысел: Предвестник просто боялся поручать Аяксу, вступающему в конфликты по поводу и без, хоть сколько-нибудь строптивую лошадь, от греха подальше, чтобы не нанёс себе травм исключительно по дурости.

***

      Пульчинелла стучит в приоткрытую дверь и, не ожидая разрешения, заходит. Аякс гуськом семенит следом за ним в будуар — то ли спальню, то ли ванную, с первого взгляда не разобрать.       Половину небольшой залы занимает подсвеченный бассейн. Из-за жёлтых ламп и мозаичной плитке вода в нём кажется зеленоватой. Плиткой, пусть и более простой, покрыто всё остальное. Окон не видно, но есть альковы, прикрытые тяжёлыми шторами из плотной изумрудной ткани — кто знает, что за ними?       На полу лежит несколько подушек, раскуренный кальян и ваза с фруктами.       Пахнет морской водой.       — Тигран, — вместо приветствия говорит женщина, сидящая обнажённой на подушках у ростового зеркала и вычёсывающая длинные иссиня-чёрные кудри.       Аякс вздрагивает. Он впервые слышит, чтобы Пульчинеллу кто-то называл его настоящим именем.       — Нина, — ровно соглашается Тигран.       — С каждым годом они всё младше и младше… — надменно растягивая слога, вещает Нина.       Собственная нагота в присутствии незнакомого молодого человека её не смущает. А вот Аякса — смущает, и ещё как. Одно дело — пялиться на голую девицу одного с собой возраста, с чувством предвкушая возможные последствия; совсем другое — на жену Предвестника, который, к тому же, рядом стоит. И, на удивление, никаких протестов не высказывает. Про жену Пульчинеллы ходят разные слухи, в чём-то сходные, в чём-то друг другу противоречащие: то ли она бессмертная русалка, то ли, напротив, умерла пять сотен лет назад и не может уйти в землю. В целом, сходятся на том, что лет ей столько же, сколько Синьоре, и что Пульчинелла в сравнении — вполне себе обычный человек.       Не зная, куда девать глаза, Аякс разглядывает плитку.       — Это мы старше, — Пульчинелла пожимает плечами, — а в армию как набирали с четырнадцати, так и набирают до сих пор.       — Тьфу на тебя, — смеётся Нина.       — Молодого человека зовут Аякс. Мне надо представить его во двору в наилучшем виде. Можешь посмотреть?       Поднявшись в полный рост, черноволосая женщина подходит ближе — и Аякс чувствует, что сердце у него, ускоряя бег, прыгает чуть ли не под горлышко.       — Открой рот, — подойдя поближе, повелевает ему Нина. — Да не так. Зубы мне покажи.       Аякс делает, как она велит. Нина бесцеремонно засовывает ему в рот холодные пальцы, щупает щёки, язык. И присвистывает.       — Всё плохо? — уточняет Тигран. — Я видел, что у него сломан резец на верхней челюсти, но…       — Ерунда, — обрывает его Нина, — это ещё не самая большая проблема. Веди ко мне в кабинет. Соберу девиц, расскажем тебе подробнее. Ну, не дрожи!       Красавица утешительно похлопывает Аякса по щеке влажной от его же слюны рукой, и он еле удерживает себя от того, чтобы не спрятаться у Тиграна за спиной.       Но он сам говорит:       — Не будем мешать тебе готовиться. Аякс, пошли.       При жизни, пять сотен лет назад, Нина была провинциальной травницей, по современным меркам — едва ли не шарлатанкой; но катаклизм и война внесли изменения в планах на спокойную жизнь. В тылу этой войны, как и на фронте, случалось всякое: шарлатаны становились хирургами, хирурги сходили с ума от бесплодности своей работы, а некоторые люди, которым, по всем признакам, положено было умереть — почему-то не умирали.       Даже нежити, говорит Нина, нужно идти в ногу со временем. Стоматология — ремесло непыльное и хорошо оплачиваемое. Запах лекарств и пломбировочных материалов хорошо маскирует те запахи, которые пациенты чуять не должны. Утопленницы, впрочем, не любят работать с детьми. Дети, даже не имеющие Глаза бога, всегда чувствуют обман и очень-очень боятся.

***

      Тигран возвращается домой через две недели и три дня, не сильно за полночь.       Лунный цикл близится к полнолунию. В ярком свете почти круглой луны, почти у самого берега, покачивается лодочка. Аякс сидит там совершенно один — неудивительно, сейчас бы сыну рыбака не уметь обращаться с веслом — и играет на уде, напевая какую-то незатейливую балладу. Слов на таком расстоянии не разобрать, да и рот мальчишку наверняка слабо слушается после всех экзекуций, которые проводила над ним жена.       Только подобравшись ближе, Тигран замечает лежащую на воде светловолосую русалку из Нинкиной свиты. Ни она, ни Аякс ночного гостя в упор не замечают.       Пятый Предвестник тихо посмеивается себе под нос. Вот уж — с кем поведёшься.