Can't learn to tell the truth until you learn to lie

20 апреля 3019 года Третьей эпохи. Умбар Ангамайтэ, потомок короля Кастамира, стоял на берегу и смотрел на закат. Солнце медленно скрывалось за горизонтом, словно бы тонуло в морских водах. Вечерние облака успели окраситься розовато-оранжевым. Над побережьем с громкими криками кружились чайки. Неизвестно кто придумал считать символом моря этих вечно голодных шумных птиц, хотя они больше напоминали склочных торговок, чем символ великой стихии. Птицы то и дело ныряли в воду, распугивая рыбу на мелководье. — Что-то долго вы все делаете, — прозвучал из-за спины недовольный голос, — к началу мая точно не управитесь. А мне нужно сделать все быстро. — Амтелион, не беспокойся. До десятого мая мы точно выступим, — Ангамайтэ обернулся и посмотрел на собеседника. Как сейчас некстати был этот его извечный плащ, скрывающий лицо! — Хотелось бы в это верить. Из-за вашей нерасторопности коневоды могут успеть прибыть в Гондор. Ты хочешь столкнуться с двумя армиями сразу? Если так, напоминаю, у тебя не так много людей. — Надо будет, найду еще. С Ближним Харадом у нас давняя дружба… — Дружба, ха! — Амтелион перебил Ангамайтэ. — Если что, харадрим не станут выбирать между тобой и Черным Властелином. Поэтому не стоит рассчитывать на них. Лучше поторопи своих людей. Высокая фигура в плаще спешно скрылась в сумерках. Ангамайтэ помотал головой, стряхивая наваждение: Амтелион умел внушать ужас одним своим присутствием. Если бы он не говорил про Саурона, как про врага, можно было предположить, что он — один из его слуг. Этот странный человек пришел в Умбар зимой. Остановившись в трактире, он начал расспрашивать о здешних обычаях, а после заговорил о давней ненависти к Гондору. Обосновавшиеся в крепости потомки гондорских королей уже полторы тысячи лет лелеяли ненависть к Южному Княжеству. Амтелион предложил Ангамайтэ вернуть трон Гондора, и тот согласился. Поначалу этот пришелец вел себя довольно тихо, но уже через месяц начал отдавать распоряжения Ангамайтэ и его людям. После падения Нуменора Умбар не подчинялся никому. Гондорские короли не раз осаждали крепость, побеждали.. и уходили. А мореходы возвращались к своему привычному образу жизни. Их называли пиратами, за головы капитанов кораблей назначали награду и гондорцы, и харадрим, но обитателей крепости это не останавливало. У них не было лидера, только иногда капитаны двух или трех кораблей договоривались выходить в плавание сообща. Многие моряки промышляли пиратством, изредка нападая на гондорские и харадские корабли. ∞ 28 апреля 3019 Третьей эпохи. Минас-Тирит »… неутешительные вести, мой брат. Элронд, Властитель эльфов Имладриса, и Митрандир сходятся в том, что Гондору грозит опасность: тот, кто стоит за нападением на Рохан, в скором времени поведет своих людей к Белому Городу. В начале мая я отправляюсь домой, и со мной будет Арагорн, сын Араторна, потомок Исилдура. Митрандир уверен — пришла пора действовать, и я с ним полностью согласен. Гондор не раз справлялся, и на этот раз мы обязательно победим! Нет ли вестей от стражи с границы с Мордором?..» Фарамир перечитал письмо от брата дважды. Скорый приезд в Минас-Тирит потомка Исилдура радовал его. Наместник верил в старые легенды, и возвращение истинного короля на престол виделось ему началом новой эпохи. Самого Фарамира тяготила необходимость сменить походную одежду капитана разведчиков на одеяние Правителя Минас-Тирита. Дозоры, бывавшие в Дагорладе, приносили странные вести: в Мордор тянулись не войска, а караваны с харадскими товарами. Год назад, когда они были разбиты в Осгилиате, армии Неназываемого днем и ночью шли к Черным Вратам, а сейчас Мордор словно бы укреплялся изнутри, накапливал силы. С конца февраля прекратились орочьи набеги на границы. В окрестностях Минас-Моргула все чаще замечали людей из числа истерлингов, а орки куда-то пропали. Фарамир с недоверием относился к многочисленным слухам о Неназываемом и его причастности к готовящемуся нападению пиратов, но вот про истерлингов-кибитников, вновь появившихся на западных дорогах, он знал достаточно. Никто, кроме Черного Властелина, не мог собрать разрозненные племена воедино. Неспокойно было и в Анфаласе: правитель Голасгил сообщил о пиратах на небольших лодочках, нападавших на рыбаков. Вглубь страны они не заходили, но для довольно бедной провинции хватало и этого. Теперь Наместник размышлял, где бы найти людей и отправить их на помощь Голасгилу. Раз уж со стороны Умбара ожидали нападения на богатый Белфалас, который пираты наверняка захотят разграбить, лучше отправить туда больше воинов. Денетор в начале года оставил в Пеларгире всего сотню солдат королевской гвардии. Оставалось только написать Хирлуину, правителю Зеленых Холмов, чтобы он отправил пару сотен в Анфалас. Фарамир часто ловил себя на желании, чтобы отец сейчас был жив. Но при этом он уже настолько успел свыкнуться с ролью Наместника, что совершенно не задумывался о том, как бы мог повести себя Денетор в тех или иных обстоятельствах. ∞ 28 апреля 3019 года Третьей эпохи. Эдорас Мерри и Пиппин изрядно устали от безделья. Ничего существенного не происходило, от Фродо и Сэма по-прежнему не было вестей, Гендальф пропадал у короля, а им оставалось довольствоваться компанией Гимли и Леголаса. Хоббитам, выросшим в мирном и уютном Хоббитоне, пространные размышления гнома о горах и оружии казались довольно скучными, а эльф, казалось, большую часть времени пребывал в своем собственном мире. Гимли приучил Леголаса к местному, надо заметить, весьма хорошему пиву. Теперь по вечерам эльф и гном часто в компании хоббитов коротали время за пивными кружками. Тут уже Леголас оживал и рассказывал много древних легенд и преданий. Арагорн и Боромир собирались в Минас-Тирит, Гендальф решил отправиться вместе с ними. Гимли сразу сообщил, что они как все вместе пришли в Рохан, так все вместе и отправятся в Гондор. Хоббиты с энтузиазмом восприняли новую дорогу. — Слушай, Пиппин, как думаешь, в Минас-Тирите мы узнаем что-то про Фродо и Сэма? Ведь два месяца уже прошло! — Мерри не скрывал недовольства. — Эх, Мерри, хотелось бы, конечно. Я думаю, они еще живы, Гендальф если бы знал что-то, точно бы сказал. — Как думаешь, почему Враг все еще не проявил себя? — Как это — не проявил? — Пиппин от удивления даже подскочил со стула. — А как же эти дунландцы, а те, из-за которых мы в Гондор собираемся? — Слушай: тот, кто сейчас мутит воду, к Врагу не имеет отношения. Помнишь, Арагорн нам об этом рассказывал? Вот я и думаю: отчего тот, кто сидит в Мордоре, не стал действовать сразу? Как мы до дома Элронда добирались, а? От самого Хоббитона до Брода нас преследовали слуги Саурона. — Откуда ж мне знать, что Враг думает?! Я же не Гендальф! — Пиппин плюхнулся на стул и посмотрел в окно. Раздался стук в дверь и в комнате появилась Эовин. Войдя, она села рядом с Пиппином и тяжело вздохнула. Король Теоден отправлялся на войну, на помощь Гондору, с ним уходил и Эомер. Теоден планировал оставить Эовин трон на время войны: он не сомневался, что его племянница справится с управлением страной. Для Эовин эта война означала крах ее уютного и понятного мира. До этого она беспрестанно мечтала о подвигах, видела сны, в которых неслась в бой рядом с братом, научилась владеть мечом не хуже многих командиров Марки. А теперь ей предстояло остаться во дворце, чтобы командовать другими оставшимися в городе женщинами. Была и еще одна причина, которая вынуждала ее страдать — в сердце Эовин поселилось доселе неизведанное чувство, имя которому — любовь. Вождь дунаданов Севера, потомок Исилдура, которому суждено было взойти на престол своих предков, Арагорн, сын Араторна, сам того не желая, покорил сердце гордой роханской девы. Она знала, что его собственной сердце навеки отдано другой, бессмертной эльфийской принцессе из далекой страны. Через несколько дней Арагорн с друзьями покинет город, а следом за ним длинной вереницей потянутся стройные отряды конницы и расползутся огромными пятнами обозы. Миг расставания близился, и ей хотелось провести последние, предшествующие ему, часы с хоббитами, которые за время, проведенное в Эдорасе, стали ей настоящими друзьями. До этого ее единственным другом был Теодред, но по вине сарумановых происков ее дорогой кузен теперь лежал в могиле. — Знаете, я бы хотела отправиться с отрядом на войну. По традиции придворные дамы провожают воинов до последнего на нашей земле лагеря, в этот раз это будет Дунхарроу. Потом я должна буду вернуться в Медусельд. — Я слышал, король хочет оставить тебя здесь главной, — неуверенно заговорил Мерри, — но ты этому не рада. Знаешь, я тебя понимаю. Когда твои близкие идут сражаться за все, что тебе дорого, невозможно остатьтся в стороне, ты сам себе потом этого не простишь. — Да, ты прав, милый Мерри. В детстве я всегда мечтала, что настанет день, когда я смогу вместе с братом и Теодредом нестись в бой, и солнце будет сиять на моем клинке. Но Теодред мертв, а брат мой уходит сражаться к стенам Минас-Тирита. — У меня есть идея! — Пиппин выглядел так, словно бы задумал нечто невероятное.