Can't learn to tell the truth until you learn to lie

21 мая 3019 года Третьей эпохи. Минас-Тирит — Не бойся, не укушу, я уже успел позавтракать, — лениво проговорил Майрон. Он стоял на террасе, оперевшись плечом о мраморную статую. — Я не боюсь тебя. Просто не ожидала встретить здесь кого-нибудь так рано, — ответила Эовин, с опаской покосившись на собеседника. Тот, впрочем, не замечал ничего, вглядываясь вдаль. — Почему ты все время прячешься от солнца? — А? Привычка, — майа невесело усмехнулся. — Слишком светлая кожа. Если я долго бываю на солнце, у меня появляется слишком много веснушек. Да и вообще, в моей стране из-за песчаных бурь солнце редко видно. Мне стоит поблагодарить тебя за вчерашний праздник. Эовин вспыхнула и поспешила отвернуться. Ей льстило, что тот, кого она так опасалась, заметил ее старания. Прошлым вечером весь город праздновал. Из королевских погребов выкатывали бочки с вином и пивом, на улицах играли музыканты, а молодые девушки весело отплясывали в ритм музыке. Ее саму хоббиты увлекли на рыночную площадь. Четверка неугомонных полуросликов задорно плясала под звуки арфы и свирели, запивая свое торжество крепким элем из огромных пивных кружек. Ближе к закату выяснилось, что и молодой Наместник с братом, и Арагорн с Гендальфом, и ее брат с Теоденом, и даже суровый гном со своим другом-эльфом присоединились к народному гулянию. С Арагорном пришел и Майрон. Эовин видела, как лихо Властелин Мордора отплясывал под звонкие трели, как Фарамир кружил в танце юных девушек, тоже сбежавших в тот вечер из-под строгого родительского присмотра. Когда хоббиты устали, они присоединились к Арагорну и Боромиру с кружками. А потом ее саму закружил в быстром танце Майрон. — Тебе стоило остаться до полуночи, — Эовин вздрогнула, услышав насмешливый тон. — К тому времени там осталась лишь молодежь. Да и вообще, не думаю, что король Теоден возражал бы. Он любит тебя, хоть и рассержен. Вот уж не знаю, что ты успела натворить, но твоя семья из-за этого тебя не бросит. — Дело не в этом. Просто… — Просто ты запуталась. Успокойся, — Майрон заметил испуганные глаза Эовин, — я слишком много лет живу среди людей, чтобы не научиться наблюдать и делать выводы. Молодой Наместник запал тебе в сердце, но ты боишься, что это невзаимно. А еще твой дядюшка отчего-то решил, что тебе больше по душе наследник Исилдура, так? — Откуда ты знаешь? — Это заметно, и потом, я ведь майа. Ладно, так уж и быть, успокою тебя: Фарамир и сам к тебе неравнодушен. Но у него сейчас слишком много забот, чтобы таскать тебе букеты и петь песни. Майа пожал плечами и вышел. Эовин в растерянности замерла. В глубине души она понимала, что Майрон прав. У короля Теодена имелось достаточно причин, чтобы сердиться — он оставил немало распоряжений, касающихся управляением страной, Эовин должна была заниматься многими делами, а вместо этого она сбежала. После разговора с Майроном она ощутила укол совести, хотя до этого даже гнев дядюшки и брата не могли убедить ее в неправильности поступка. Эовин наблюдала за Фарамиром, на чьи плечи легла тяжкая ноша ответственности за страну. Наместнику Гондора было трудно, хотя ему помогали и старший брат, и наследник Исилдура, и маг, и эльфийский принц со своим другом-гномом, и даже Теоден с Эомером. Эовин подумала, что дома осталось слишком много неразрешенных дел. Маршал Эркенбранд был вынужден заниматься не только охраной границ, но и поставками провианта, судебными делами, следить за казной, кроме того, оставался еще Саруман. Колдуна из Ортханка Эовин видела лишь мельком: с первого взгляда его запросто можно было бы принять за судью или лекаря, но первое впечатление часто обманчиво. За обликом, внушавшим почтение, скрывался жестокий и расчетливый враг, что едва не погубил ее родину. ∞ Несмотря на выпитое прошлым вечером, хоббиты проснулись около девяти утра, как раз к завтраку. Мерри про себя отметил, что этим утром Фродо, впервые со дня возвращения, не напоминал ожидающего хорошей трепки нашкодившего доростка. Вероятно, друг опасался, как бы Властелин Мордора не натворил здесь чего-то ужасного. А когда даже Гендальф и Арагорн, непримиримые борцы со злом, согласились на заключение перемирия, Фродо успокоился. Гимли и Леголас поспорили на празднике, кто больше выпьет, и к удивлению хоббитов, выиграл соревнование эльф. Им отчего-то казалось, что хрупкий Леголас не сможет одолеть крепкого Гимли. Гендальф лишь усмехался с бороду и курил, развлекаясь с дымными колечками. За завтраком собрались все приближенные Фарамира. Майрон появился в числе последних, мирно беседуя с Гендальфом. Пиппин с недовольством отметил про себя, что кроме него больше никто из присутствующих не страдал похмельем. И это при том, что он самый младший! — Признаться честно, с беорнингами иметь дел раньше не приходилось… — Мерри услышал ответ Майрона на какой-то вопрос Митрандира. — Даже не сомневаюсь в этом. Они не жалуют чужаков, а в последнее время так и вовсе закрыли границы своей земли. — С одной стороны это даже хорошо. На севере Туманных гор сейчас неспокойно. Нет, я к этому непричастен, — Майрон заметил быствый взгляд Митрандира, брошенный из-под кустистых бровей. — Кроме Стража глубин там можно отыскать еще много кого подобного. — Балрог уничтожен. Я сразился с ним, когда мы вошли в Морию, — Гимли, услышав знакомое название, прислушался к разговору. — За это стоило бы тебя поблагодарить, но, позволю предположить, что Гендальф Белый обойдется и без моей благодарности. Мелькор многих призвал в этот мир, а совладать с ними уже не мог. Когда мне приходилось бывать в Эрегионе, я много слышал о Мории. Келебримбор рассказывал, что даже в те годы гномы не заходили севернее истоков Бруинена. — Сейчас Морийское царство захвачено орками. — Это не проблема. Пока наш эльфийский друг затевает свою игру, Кассарондо будет отличной преградой для продвижения на запад. Перевал у Ирисной и Восточные врата удерживаются орками, а через Врата Рохана без позволения короля Теодена не пройдет никто. — О чем вы говорите? — вмешался Теоден. — Ты уже знаешь, что за нападениями дунландцев стоял не только Саруман, — ответил Гендальф. — В этом мире остался один из тех эльфов-нолдор, о чьих делах до этого все присутствующие слышали только в сказаниях. Маглор, сын Феанора, удивительным образом выжил в бурных событиях всех трех эпох. Теперь же он сеет смуту среди людей и собирает под свои знамена разные народы. — Пока не ясно, чего именно он добивается, но ничем хорошим для всех присутствующих это не закончится. Проклятие Валар никуда не делось, хотя стоит понимать, что нолдор никогда не были кроткими агнцами. ∞ Август 2850 года Третьей эпохи. Дол-Гулдур Липкий туман неприятно холодил кожу. Кхамул покосился на стоявшего рядом Первого назгула и отошел к узкой бойнице. У Повелителя, по мнению самого Кхамула, было весьма своеобразное чувство прекрасного в планировке зданий. Ничем иным он не мог объяснить наличие довольно широкого открытого балкона и рядом — узких окошек-бойниц. Крепость построили из серого камня, который удачно вписывался в здешний нескончаемый туман. Впрочем, Назгбурз, или как его прозвали эльфы, Дол Гулдур, нравился истерлингу куда больше Карн-Дума, в котором ему как-то пришлось побывать. Нуменорский хлыщ пошел по стопам своих родичей, но таланта ему явно не хватило, поэтому горная крепость выглядела нелепо — множество колонн и высокие стрельчатые окна плохо сочетались с грубыми горными выступами. — Кажется, у нас скоро будут гости, — если бы Элдарион умел говорить, не открывая рта, он бы так и поступал. — Господин будет недоволен. — Это не наши заботы. Гундабадский выродок должен лучше следить за своими шавками, вот и все. Если он сейчас ничего не заметит, повелитель его уничтожит. Поэтому я бы предпочел ничего не говорить этой твари. Элдарион кивнул и скрылся в крепости. Он не понимал причин, по которым охрану крепости его повелитель доверил орочьей шайке из Гундабада. Бледный орк сдох в битве с гномами, а его отродье теперь пыталось выслужиться перед господином. Назгул брезгливо поморщился, когда один из орков возник у него на пути, но не сказал ничего. Пока эти выродки зачем-то нужны повелителю, приходилось их терпеть. — Итак, у тебя есть новости, — из-под серого капюшона раздался холодный голос. — Мой повелитель, — Элдарион склонил голову в поклоне, отчаянно надеясь, что это был вопрос. Господин обычно говорил без всяких эмоций, и окружающим почти всегда приходилось угадывать, было ли сказанное вопросом или же господин просто что-то утверждал. — Гном пока молчит, но скоро сдастся. Я видел это в его глазах. — Слишком долго. Если бы этим занимался Азог, он бы просто порубил его на куски и принес бы мне это кольцо. Иногда мне даже жаль, что Азог не с нами. — Вы приказываете отрубить гному руку? — Приказываю. Я приказал тебе принести мне кольцо, что прячет этот гном. Мне нет дела до того, как ты справишься с этой задачей. Если ты не способен, пусть этим займется Кхамул, — холодный голос ничем не выдавал истинных эмоций повелителя. Элдарион смог сделать вывод, что отныне гном в подземельях не его забота, а уж порубить его на куски или нет, решать теперь истерлингу. В самом начале их знакомства Элдарион воспринимал Кхамула как досадное недоразумение. Для нуменорского дворянина истерлинг был таким же дикарем, как и харадрим, или обитатели гаваней на материке. Несомненно, великому Зигуру нужны были и те, кто станет выполнять грязную работу, поэтому пришлось смириться с обществом дикарей. Сам же Тень Востока, казалось, не замечал пренебрежительного отношения со стороны первого кольценосца, лишь посмеиваясь над «бледной белоручкой». Король Востока с насмешкой наблюдал, как Элдарион ведет себя на застольях, одевается и отдает приказы тварям. Даже если Первому приходилось кого-либо пытать, он чаще выступал лишь в роли наблюдателя, позволяя выполнять всю грязную работу палачам или оркам.