Can't learn to tell the truth until you learn to lie

4 июня 3019 года Третьей эпохи. Минас Тирит Фарамир встречал рассвет, сидя у Белого Древа. Большое торжество, посвящённое коронации Арагорна, закончилось лишь недавно, и теперь Наместник наслаждался своей относительной свободой: отныне бремя власти и ответственности за огромную страну не довлело над ним. — Вот и все, брат, теперь ты просто наместник, и вся эта чепуха про блюстителя трона нас больше не касается, — Боромир отсалютовал начатой бутылкой вина и присел на белый каменный парапет. — Да, ты прав. Посмотри, Древо зацвело. Видимо, действительно начинается новое время. — Знаешь, я и не предполагал, что доживу до этого. Как там Митрандир говорил? «Соединенное Королевство Арнора и Гондора»! — Это только начало, брат. Чтобы все отстроить, нужно победить врага. Вдвойне странно, что наш противник — эльф, — Фарамир запрокинул голову и вглядывался в стремительно светлеющее небо. — На наш век хватит. Ты вот женишься завтра… а, нет, уже сегодня. А потом мы поднимем рати Гондора и пойдем в бой. Гондорские знамена будут сиять на солнце, наши воины ровным строем выступят на войну. Теперь, когда старые легенды начинают сбываться, и в бой нас поведет король, нам уже ничего не страшно. — Помнишь, как мы в детстве мечтали? Нестись во весь опор, рубить врагов, и чтобы солнце сияло на наших клинках… Митрандир встречал рассвет на дворцовой террасе. Торжество коронации доброго друга для него омрачилось печальными вестями. Если уж говорить откровенно, не получи он из Лотлориэна вести о гибели Келеборна от рук Маглора, он бы не стал торопить Арагорна принять корону. В тот вечер, когда испуганная пичуга принесла из Золотого Леса послание, маг уже знал — случилось нечто из ряда вон выходящее. Но сообщение об убийстве Келеборна и бегстве Маглора из Лориэна оказалось слишком серьезным потрясением даже для Истара, прожившего в Средиземье не одну сотню лет. Следующим утром от воронов Эребора и орлов Мглистых Гор пришли еще более дурные вести: дикари из Рованиона идут большим войском на королевство Бардингов и к Дубовой Роще у Каррока. Неспокойно было и у Гривы Рохана. Маршал Эркенбранд уже поднял людей. Арагорн принял корону предков и стал во главе огромной страны. И пусть о печальном сообщении из Лориэна в Минас-Тирите знали лишь приближенные нового короля, о грядущей войне говорили многие. — Я отправил подмогу Бардингам. Они, как ты понимаешь, не будут знать, кто им помогает… Но, как бы ни было, нападающим придется несладко. — Куда катится этот мир? — задумчиво проговорил маг, выпуская аккуратные колечки дыма, и покосился на Майрона. — Сам Саурон Великий посылает ужасных улаири на помощь людям Севера в борьбе против Маглора Феанариона, предавшегося злу. — Этот мир уже давно живет своей собственной жизнью, Митрандир. А мы все еще цепляемся за прошлое. Если бы за армиями Рованиона и Прирунья не стоял Маглор, я бы и пальцем не пошевелил: войны людей не должны нас волновать. — Владычица Галадриэль никогда не простит ему убийства лорда Келеборна. — А еще того, что в ее драгоценном Лесу была пролита кровь. Знаешь, сдается мне, наш эльфийский друг пережил все эти годы лишь в наказание. У Намо и Манвэ порою бывает отменное чувство юмора. Отправь в Серебристые Гавани послание — ждать Маглора нужно именно там. Майрон ускользнул с террасы будто кот — неслышно и незаметно. Маг подумал о том, что он прав: время эльфов и древней магии подходит к концу, начинается эпоха людей. А в их мире уже нет места Черным Властелинам, коварным или не очень магам в древних крепостях, как не было места людям в эльфийском мире Первой Эпохи. Быть может, именно поэтому сейчас и сам Майрон не пытался играть на первых ролях, признавая сначала за Фарамиром, а потом и за Арагорном, право принимать решения, равно как и позволяя своим слугам-кольценосцам пользоваться относительной свободой. Впрочем, пространные размышления о судьбе мира и роли высших сил стоило отложить на потом, так как оставались дела насущные. Через несколько часов Фарамир, сын Денетора, возьмет в жены Эовин, дочь Эомунда из Рохана, тем самым скрепив навеки и без того нерушимый союз двух королевств. Теоден не скрывал своих переживаний относительно любимой племянницы: оно и понятно, люди смертны, нередко внезапно, а уж в грядущих сражениях против армии Маглора вероятность умереть возрастает в несколько раз. Но Эовин проявила изрядное упрямство, заявив, что свадьбе быть, и если им с Фарамиром суждено расстаться через несколько дней, то уж лучше сделать это, будучи мужем и женой. ∞ Часы пробили десять. Под звуки лютни из тени колонн главной ратуши появилась невеста в простом белом платье. Длинную накидку поддерживали шедшие позади нее Мерри и Пиппин. В центре площади уже стояли Теоден и Фарамир, а рядом с ними — Фродо и Сэм, исполнявшие роль оруженосцев Фарамира. Это торжество ничем не уступало вчерашней коронации. Наместник Фарамир в парадном одеянии был похож на героя из прошлого, Эовин напоминала прекрасную эльфийскую деву. Герольды протрубили, и вся площадь замерла. Эовин медленно прошла по площади, не замечая ничего вокруг. Ее Фарамир, ее рыцарь из старой сказки, стоял рядом с любимым дядюшкой, и лишь где-то на задворках сознания промелькнула глухая горькая мысль о том, как было бы хорошо, если бы сейчас здесь были ее родители и Теодред. — Твоя сестра такая красавица! Фарамиру очень повезло! Вот бы еще и Боромир встретил свою судьбу… Только подумать, родные братья, а такие разные! В детстве, когда они бывали у нас в гостях… Эомер со вздохом повернулся к болтливой княжне Дол Амрота и кивнул в ответ. За полчаса церемонии стоявшая рядом девушка успела прожужжать ему все уши о новостях из Пеларгира и вчерашней коронации, а также о том, как повезло ее любимому кузену и как не повезло ее братьям, которые по долгу службы не смогли прибыть в Белый Город. Княжна Лотириэль выделялась на фоне девушек-северянок яркой южной красотой, кроме того, даже малая толика эльфийской крови, сохранившаяся в их роду, делала эту красоту более утонченной. Если бы она могла помолчать хотя бы минуту, звание первой красавицы Эомер отдал бы именно ей. Церемония закончилась довольно быстро, молодые удалились, а для простых людей, собравшихся на площади, началось гуляние. Лотириэль, задорно улыбнувшись, поспешила затеряться в толпе. Эомер снова вздохнул — молодая княжна казалась совершенно наивной, и оставлять ее одну в хмелеющей толпе было просто опасно. Лотириэль смеялась, кружилась в танце, разглядывала безделушки, привезенные на ярмарку со всех концов страны. Эомер ловил себя на том, что ему нравится находиться рядом с этой беззаботной красавицей, а ее легкий нрав завораживал. Ближе к вечеру им повстречались Леголас и Гимли. Гном уже успел порядком захмелеть, и теперь эльфу приходилось быть настороже, чтобы вспыльчивый гном не ввязался в какую-нибудь перепалку. — Твое здоровье, Эомер, сын Эомунда! — Гимли взмахнул немалых размеров кружкой и опустошил ее практически залпом. — Эх, давно я так не гулял! Как говаривал когда-то старик Балин, в этой жизни должно найтись место и сумасбродству, и веселой пирушке, иначе это не жизнь, и я с ним полностью согласен. Кто бы нас завтра ни ждал, но сегодняшний вечер должен быть посвящен доброму элю. — Твоя спутница глаз с тебя не сводит с самого утра, — тихо проговорил эльф, — ты ей в самое сердце запал. Прекрати хмуриться и иди танцевать. Гимли прав — в такой вечер стоит повеселиться, ибо после нас ждут серьезные дела. Эомер допил свой эль и решил согласиться с эльфом. Негоже упускать такой вечер. Лотириэль подпевала легкой мелодии, это был непривычный северянину южный говор, напоминавший плеск воды. Третий маршал Марки никогда не видел далекого и загадочного моря, но не сомневался ни на миг — оно звучало именно так, как пела княжна. — Если я завтра попрошу твоей руки у князя Имрахиля, ты согласишься стать моей женой? — Да! ∞ 2251 год Второй эпохи. Умбар Этот порт существенно отличался от Лонд Даэр Энед. Здесь не было постоянной суеты и толчеи в тавернах; последние, впрочем, не уступали добротным трактирам Роменны или Ниндамоса. Величественная крепость была видна на многие лиги от моря, а маяки исправно помогали кораблям, возвращавшимся из далеких южных земель. Алдарион, всего полгода назад назначенный капитаном крепости, чувствовал себя весьма довольным: оказаться вдали от короля Тар-Анкалимона и его людей было сущим праздником. А тут и море рядом, и нет нужды выслушивать заумные речи придворных философов, размышлявших о сути бытия. Впрочем, с точки зрения короля, это назначение было явной немилостью и практически ссылкой. Разумеется, Адларион догадывался, в чем причина королевской немилости: за прошедшие лет пятнадцать он практически не изменился, не постарел ни на один год. Для Тар-Анкалимона, до одури боявшегося смерти и ревностно следившего за своими подданными, это было сродни величайшему греху. Король окружил себя докторами, коих Алдарион считал шарлатанами, пил изготовленные ими настойки, принимал по утрам ледяные ванны, но молодеть не спешил. Да, годы на нем отражались медленнее, чем на младших народах, но пятнадцать лет есть пятнадцать лет, и морщин, и седых волос у короля лишь прибавлялось. Если закрыть глаза и послушать шум прибоя, можно представить себя сидящим на берегу в Роменне, где скоро прозвонит старый колокол, а к дальней пристани причалит рыбацкий баркас. Здешнее солнце светило ярче, чем дома, да и чайки кричали куда громче. Но закрыть глаза и помечтать никто не мешал. — Ты должен поехать к господину. Алдарион открыл глаза и обернулся. Неприятный голос кого-то неместного, непривычного к адунаику и здешнему говору, вырвал его из грез. — Ты должен ехать к нашему господину, он велел тебя забрать. Дикарей с востока в книжках описывали именно так. Среднего роста по меркам людей материка, смуглый, но не как южанин из Харада, а скорее, с какой-то странной не то желтизной, не то серо-зеленым оттенком кожи, глаза одновременно и круглые, и раскосые, черноволосый и почти безбородый, незнакомец в простой белой рубахе и странного кроя штанах стоял неподалеку и немигающим взглядом уперся Алдариону в лоб. — Какой господин? Кто тебя прислал? Мне казалось, прислугу здесь держат куда более сообразительную. — Прислугу? — дикарь криво усмехнулся лишь одной стороной рта и как-то неуловимо оказался совсем близко. — Ты, бледнолицый, совсем свихнулся, чтобы так говорить. Shakh Майрон предупреждал, что нуменорцы высокомерны и заносчивы, но чтобы настолько… Теперь ясно, зачем именно мне приказать явиться к тебе. Ты разговаривает с королем люди Востока. Мое имя Кхамул. — Король людей Востока? Что за чушь! Шак Майрон, говоришь… Совсем разумом повредился. — Shakh Майрон. Shakh по-нашему это «господин». Ваши люди зовут его Саурон. Алдарион знал это имя. О слугах Врага говорили и на острове, и здесь, в Умбаре. Но встретить кого-то из них казалось верхом безумия: как могли прислужники Тьмы оказаться в крепости Нуменора?! — Кольцо твое. Тебе его сам shakh Майрон подарить. Сам подумай, ты ведь за эти годы не изменился совсем. Это оно тебя сохранило. Когда ты принял кольцо, ты согласился стать слугой нашего господина. Сейчас срок наступил, и повелитель призывает тебя на службу.