Can't learn to tell the truth until you learn to lie

Сентябрь 3018 года Третьей Эпохи. Дунланд — Бледнолицые хорошо вооружены. Ты хочешь, чтобы наши сыновья пошли на их мечи и копья вот так? — Менно из рода Меино, мне показалось, или я слышу в твоих словах страх? — Не смей упрекать меня в трусости! Мой народ в прошлом уже становился разменной монетой в руках сильных, я не хочу повторения. Соломенноголовые воины имеют оружие не в пример лучше нашего, а их самый худший конь с легкостью обойдет нашего лучшего скакуна. Да, мы мечтаем отомстить ворам, что лишили нас нашей земли. К нам уже приходил белый колдун из Башни. — И много вам наобещал Саруман? — А, вот как его на Западе прозвали! Поверь, много. Сыновья рода Хейно прельстились его словами и сгинули под копьями конников. Это почетная смерть для рода, но теперь там некому возделывать поля и выпасать скот. — Я научу вас обходить ловушки ваших врагов. Конники не смогут убить никого из сыновей твоего рода. — Скажи это сам. Я соберу вечером всех у костра, и тебя будут слушать. Мой род сам скажет свое слово. Маглор порадовался, что его лицо было скрыто повязками. В хижине старейшины Менно пахло прелой травой и прогорклым жиром, из которого тут делали свечи. Очередная сказка распадалась на глазах, превращаясь в тоскливую правду. Дунландцы, о которых по всему Средиземью ходили слухи, как о безумных и бесстрашных дикарях, на деле оказались нищими пастухами, прозябавшими в бедных краях, где земля почти ничего не рождала. Эльф испытывал недовольство, смешанное с отвращением, но пути назад не было. Саруман Белый уже попытался поднять некоторые их племена, но рохиррим с легкостью разметали людей, вооруженных кривыми мотыгами и топорами. Род Меино пользовался некоторым уважением у других родов от Гривы Рохана до самого Тарбада. Последние несколько зим заставили многих отойти ниже по течению Гватло в степные пустоши Энедвайта. С тех пор, как Запад выкосила Великая Чума, дунландцы изредка пытались поселиться ближе к течению Изена, но выжить там было куда сложнее, чем у подножья Туманных Гор. — Ты давно был у Старого Города? — Менно смотрел исподлобья, перебирая в руках бусы из мелких камешков. — Две зимы назад. Почему ты спрашиваешь? — Сюда еще один приходил. Со шрамом на щеке. Говорил странно, не как бледнолицые. Пришел к нам прошлой весной, сказал, что из Города. Видать, беглый какой, быть может, и не из конных вовсе. У нас поговаривают, что старая сила возвращается в этот мир, и тот, что наслал Чуму, тоже вернулся. — Правильно говорят. Нет, я не из них, — Маглор чуть прищурил глаза, отвечая на немой вопрос старика, — но к Западу у меня свои вопросы накопились. — Как знаешь. Сегодня вечером я позову людей, ты будешь с ними говорить. Если они согласятся пойти за тобой, я отправлю посланников к другим родам. «До чего ты докатился, Макалаурэ Феанарион! Связаться с этими козопасами можно разве что от полнейшей безысходности. Ладно, чего уж… И как они помогут тебе подобраться к Гавани?» Внутренний монолог в последнее время звучал голосом Атаринкэ. С младшим он никогда не был так близок, как со старшим, но сейчас в голове звучал насмешливый голос вспыльчивого младшего. Дунладнцы не называли его по имени. Они вообще редко называли кого-то, кроме старейшин, по именам, предпочитая прозвища или просто безликое «ты». Этим они отличались от потомков нуменорцев, перенявших от эльфов любовь к личному имени. Мысли зацепились за человека со шрамом. Если Менно не признал в нем кого-то из своих или жителя Рохана, это мог быть либо кто-то из скитальцев-дунэдайн, либо гондорский дезертир. Некстати вспомнился Улборн, что держал овощную лавку в Минас-Тирите. Он исчез из города совершенно неожиданно. И только спустя много лет Маглор сообразил, что старик держал свою лавку слишком долго, да и выглядел все время одинаково. Другие же люди вокруг за это время очень сильно изменились. 3032 г. Второй Эпохи. Эрин Ворн — У Брода опять неспокойно, мой командир. Высокие люди ушли оттуда давно, горцы редко заходят так далеко на юг. — Не удивлюсь, если Мордор хочет протянуть свои загребущие лапы и сюда. Ты позавчера вернулся из Гавани. — Да, мой командир. Там говорят, их король при смерти. Высокие отказались от эльфов окончательно, им нельзя теперь учить их язык и рассказывать древние легенды. Долговязый капитан неодобрительно хмыкнул и задумался. От полуострова, что до эльфийских гаваней, что до людских — рукой подать, нуменорцы еще изредка появлялись в Минхириате. Стоило ли опасаться тех, кто захочет бежать на материк? Он был уверен, что даже Верные захотят установить свои порядки, решись они сбежать с острова на большую землю. Но нет, нуменорцы свой остров не покинут! — Мой командир, там Харданг ранен, он вернулся от Перекрестка. — Идем, Гильдис, я посмотрю. — Рана нехорошая, боюсь, как бы чего не вышло. Столько дней шел, а все равно не затянулась как следует! Харданг выглядел плохо: рослый крепкий воин в самом расцвете сил за двухнедельный поход поседел и походил на тень себя прежнего. Похоже, он нарвался на отравленную орочью стрелу. Знать бы еще, зачем оркам понадобилось заходить так далеко на запад! До Перекрестка с полуострова можно было добраться тайными тропами, о которых знали лишь эльфы. Рассказывать о них этим людям он не собирался: Перворожденные чужаков не терпят, заметят — сразу убьют. — Скажи, Маглор, ты сможешь ему помочь? — Гильдис смотрела прямо, стараясь не выдать своего волнения. — Я не лекарь, чтобы полностью исцелить его от действия яда. Но помочь смогу. Принеси горячей воды. Женщина вернулась быстро, он успел лишь пристально осмотреть рану. Быть может, отравленная стрела тут вовсе ни при чем. Воин мог нарваться на отряд дикарей из Холмов, а потом плохо обработать ранение. — Я слышала, эльфы знают колдовство, способное исцелять даже такое. — Мой старший брат справился бы с этим лучше меня. — Почему ты здесь? Твой народ живет в Гавани у Моря, говорят, это красивый город… Почему ты вместо этого ютишься в хижине, оставленной смертным? — Мой народ рассеян по всему Средиземью, Гильдис. Те, кто живет в Гавани у Моря, ненавидят нас, потому что мы принесли много зла. Так бывает, — он устало покачал головой, перебирая лечебные травы, — не все эльфы добрые. — Расскажи о себе. Легенды моего народа гласят, что некогда мы жили далеко отсюда, еще дальше, чем Перекресток. Прадеды прадедов помнят лишь легенды, но когда-то мы были дружны с эльфами. Я так обрадовалась, когда ты пришел на помощь моему отцу. Словно старое предание ожило на моих глазах. Но мне горько оттого, что мой народ вынужден прозябать на этом полуострове, гонимый нуменорцами. А ведь они еще не так давно были друзьями эльфов. — Ты помнишь своих предков? В тебе есть что-то иное, чего нет ни в Харданге, ни в других людях твоего народа. — Ты заметил?! Но как?! — женщина широко распахнула глаза, едва не уронив кувшин с водой. — Моя прабабка часто наведывалась в Виньялондэ. Там ее заприметил один человек, самый главный у них. Три года они жили как муж с женой. По законам своей родины он не мог на ней жениться по-настоящему, ведь в нем текла кровь их королей. У короля Тар-Менельдура кроме сына было еще две дочери. Вот он был потомком одной из них. — В жилах королей Нуменора есть малая толика эльфийской крови. Их род восходит к Лютиэн и Берену, а отцом первого их правителя был тот самый Эарендил-мореход. — Как так вышло, что эльфийская княжна выбрала смертного? — Она его любила. — Тебе-то откуда знать! — Мой младший брат рассказывал о ней. Они были знакомы. А еще я встречался с Диором, сыном Лютиэн. — Вот же повезло пожить в те времена, когда было место и подвигам, и любви! Скажи, ты мог бы полюбить такую, как я? Хотя… вы, эльфы, любите только один раз жизни. У тебя ведь есть жена? Гильдис положила голову на сцепленные в замок руки и мечтательно посмотрела в мутное окно. Мать любила рассказывать ей старинные сказания и легенды о древних днях, о великих героях и славных подвигах. Будучи подростком, она мечтала о дальних странствиях, а потом вышла замуж за местного кузнеца. Хадор был хорошим мужем, да только сгинул от орочьего ятагана через три года после свадьбы, и вот уже пять лет Гильдис жила вдовой. Искать нового мужа она не хотела, поэтому, когда ее отец отдал командование деревенской дружиной Маглору, женщина попросила взять ее в отряд. Эльфы проще относились к таким вещам. Вот и получилось, что Маглор попытался отговориться для виду, но довольно быстро согласился с ее присутствием в отряде. Пусть ей не поручали ничего серьезного, но быть при деле ей нравилось. — Да, у меня была жена… очень давно, — Маглор заговорил после долгого молчания. — Она осталась со своим народом. Это было очень давно, по вашим меркам так точно. — И все-таки, ты бы мог меня полюбить? Если бы не твоя жена? — Не знаю. Почему ты спрашиваешь? — Давай жить вместе! Можно даже без благословения, просто так… С Хадором у меня детей не было. Ты эльф, тебе вряд ли нужны дети от смертной женщины… Да и умру я быстро. Маглор внимательно посмотрел на нее: Гильдис сидела, все так же мечтательно глядя в окно. Наверное, она следила за ним в отражении, но эльф был не уверен в этом. — Хорошо, будь по-твоему.