Can't learn to tell the truth until you learn to lie

11 июня 3019 года Третьей эпохи. Минас-Тирит Молодая женщина лежала на берегу, глядя в мрачнеющее небо. Ее темная юбка намокла, но она, кажется, ничего не замечала. Рядом с ней лежал младенец, замотанный в стеганное одеяло. — Гильдис! Ну где же ты?! Гильдис? Маглор остановился в двух шагах от них, растерянно глядя на безмолвных женщину и младенца. Приглядевшись, он заметил, что одежда Гильдис потемнела не от воды, а от крови. Эльф подошел и опустился рядом с ней на колени. — Маглор, ты все-таки верн… вернулся. Они… Индис… Детей первыми… — Молчи. Я сейчас помогу тебе. — Не поможешь, — Гильдис тяжело вздохнула. — Я не буду жить. Наша дочь умерла, огонь, принесенный людьми Нуменора, убил ее. Дом моего отца сгорел. Я не хочу жить… Расскажи о ней. Ты назвал нашу дочь ее именем. Хоть перед смертью узнаю, с кем осталось твое сердце… — Что-то он сегодня слишком разговорчивый, — Майрон постучал пальцем по гладкой поверхности палантира. — Стало быть, он мстит за семью. — Это ужасно, то, что они сделали с детьми. Но это было очень давно, зачем же теперь он воюет с Гондором? — Госпожа Арвен, у меня жены и детей никогда не было, поэтому мне не дано знать, что может чувствовать тот, кто потерял жену и ребенка, равно как и ответить на вопрос, кому и как мстить за них. Вы заметили, как он назвал дочь? Не именем матери или бабушки. Мне кажется, клятва, данная именем Эру, заставляет его искать Сильмарили, а сам Маглор хочет отомстить нуменорцам. Отсюда и некоторая нелогичность его действий. — Нам нельзя медлить, — Митрандир выступил вперед из тени. — Маглор собирает армию дикарей, Рохану и королевству Бардингов уже досталось. Кто знает, как все повернется, и куда двинется эта армия. Майрон криво усмехнулся и вышел из комнаты. Арвен удивленно смотрела ему вслед, отметив про себя, как усмешка исказила черты лица майа. Нынешнее его обличье нельзя было назвать красивым — канонически красивым, как сказал бы братец Элладан, — но в нем было нечто цепляющее. Рыжие волосы золотом блестели на солнце, в рыжевато-карих глазах читался отблеск далеких звезд, на носу и щеках проступали едва заметные веснушки. Острый нос, четко очерченные губы и подбородок вместе создавали гармонию, достойную скульптуры. А вот кривая усмешка, скользнувшая по его губам, на миг придала ему хищный вид, словно бы напоминая, что перед ней тот самый жестокий и коварный Враг из Мордора. ∞ Фродо и Сэм в компании Эовин, Нилумит и Эариэль расположились на террасе в западном крыле дворца. Здесь всегда было тихо, солнце ласково пригревало, скользило лучами по начищенным до блеска перилам и каменному полу. Хоббиты развлекали девушек рассказами о жизни в родном Шире и проделках юности. Нилумит не могла усидеть на одном месте, распугивая воробьев, которые то и дело норовили усесться на нагретых перилах террасы. Эариэль понравился город людей. Она редко покидала Ривендел, а в Гондоре ей до сих пор и вовсе не приходилось бывать. Минас-Тирит показался ей суетливым и ярким. Люди все время куда-то спешили и громко разговаривали. Для эльфов, привыкших к размеренной жизни в Имладрисе, эта суета казалась утомительной, но Эариэль нравилось подобное состояние. Майрон, с которым ей довелось познакомиться перед самым началом торжества, прекрасно вписывался в пеструю мозаику, какой этот город виделся эльфийской деве. Немного насмешливый и одновременно серьезно-почтительный, он словно бы принадлежал суетливому городу, и в то же время, сохранял в себе почти эльфийское спокойствие. Наблюдать за ним было приятно. С Фарамиром, Эовин и хоббитами он держался на равных, но Эовин выделял немного больше прочих. Эариэль почему-то думалось, что в лице роханской княжны Майрон нашел друга, которого у него, скорее всего, никогда не было. — Майрон, случилось что? — Эовин, заметив его первой, заговорила с ним так, словно он был не майа, а ее давним знакомым. Другом. — Палантир сегодня оказался не в меру разговорчив. Госпожа Арвен и король Элессар могли лицезреть кое-что из прошлого. Майрон был чем-то… разочарован? Или недоволен? О видящем камне он сказал чуть насмешливо, привычно растягивая гласные. А вот про Арвен и Элессара уже говорил по-другому, в его речи появилась «т», более глухая, нежели обычно. Полурослики заметили его настроение, и Сэм заговорил первым. Майрон хмурился, слушая хоббита, а потом заговорил сам. — Хваленая нуменорская спесь, чтоб ее! Что раньше они никого ровней себе не считали, что сейчас… Когда я только познакомился с Кхамулом, он был еще мальчишкой. Какое-то время мы не виделись, он вырос, женился, возглавил сначала свой народ, а потом и объединил всех тех, кто жил в Кханде и многих жителей Рун. Никакого Гондора тогда еще в помине не было, а Эрегион еще не превратился в пустошь. У людей не было как таковых государств, они жили народами, и те, кто в последствии стали гондорцами, тогда мало отличались от нынешних дунландцев. Нуменорцы приплывали на материк, вырубали леса Минхириата, заставляя живших там искать себе новый дом. Некоторые ушли на мыс Эрин Ворн. Если палантир не ошибся, Маглор в те годы жил там среди людей. У него была женщина, которая родила ему ребенка. Нуменорцы, в погоне за древесиной, добрались и туда, уничтожили деревни. Жена и дочь Маглора погибли. Но я не об этом. Нуменорцы никогда не считали ровней себе тех, кто жил на материке. И сейчас гондорцы относятся к другим народам так же — как к жалким дикарям. Эариэль раньше никогда не смотрела на все происходящее под таким углом. До сих пор все казалось ей простым и понятным: были эльфы, которые научили другие народы многому. Были люди, приявшие от эльфов дары познания. Если бы не Перворожденные, разве смогли бы смертные построить такие города, научиться ухаживать за своими садами, познать прелесть хорошей песни? Люди Нуменора за годы дружбы с эльфийским народом вознесли остров к вершинам славы и принесли знания тем, кто жил на материке. Чем был бы сейчас Гондор без наследия Нуменора? Но Майрон говорил совсем о другом. Полурослики легко поняли его, это читалось в их взглядах. — Как думаешь, все эти люди идут за Маглором потому, что он им пообещал новую жизнь? — Эариэль сама не ожидала, что задаст этот вопрос. Эовин нахмурилась. — Скорее всего — да. За Вторую и Третью эпохи там накопилось много всего, Саруман хотел пойти тем же путем, когда пытался подчинить себе Рохан. — Что теперь будет с ним? С Саруманом… — Эовин не понравилось то, что маг пытался сбежать. — Король Теоден любезно отдал его мне. Кхамул заберет его в Минас-Моргул. ∞ 3180 год Второй Эпохи. Нуменор — Ну что, мой дорогой друг, поведай нам, что творится сейчас на материке. Тар-Палантиру не было еще и ста лет, однако повадками он напоминал старика. Скромные одеяния, немного блаженная улыбка, простой венец в волосах — новый король казался Элдариону ярмарочной куклой, каких в Умбаре показывали на праздниках. Король-Верный, король, желавший вернуть расположение эльфов, много времени проводил на вершине горы Оромет, изредка поднимался на вершину Менельтармы. Но, с точки зрения королевского наместника в Умбаре, Тар-Палантир был не до конца искренним в своих стремлениях. Одно дело торжественно восходить на гору или устраивать ночные бдения в старинной башне, и совсем другое — отправить из Роменны корабль в гавани Линдона, к эльфам. — Мой король, — Элдарион мягко улыбнулся, принимая правила игры, — люди Средиземья боятся нас. Наши предки приложили много усилий, дабы отвратить от себя малые народы. Долгое общение с Кхамулом научило Элдариона пространным речам. Истерлинг относился к нуменорцу с легкой ноткой презрения, Элдарион отвечал тем же. Он уже давно сменил имя, посчитав, что «дитя эльфов» будет куда более оскорбительным в родной стране, нежели имя давнего предка-Верного. Но Тар-Палантир лишь восхитился тем, как родичи из Роменны чтят традиции предков и по-прежнему сохранявшейся давней дружбе с эльфами. Новый король предложил Элдариону должность королевского наместника в гавани Умбара (не без помощи небольшой интриги и капельки колдовства), а теперь призвал его к себе, желая услышать о делах далекого материка.