Can't learn to tell the truth until you learn to lie

17 июля 3019 года Третьей эпохи. Митлонд Майрон не любил корабли. После истории с падением Нуменора он решил никогда больше не приближаться к ним. Впрочем, до этого он их тоже не жаловал — его физическое тело постоянно укачивало, случись ему оказаться на борту. Сейчас, правда, выбора особого не было — ради его же собственного плана майа пришлось подняться на борт эльфийского судна, да не раз, а трижды за одно утро. Хорошо еще, хоть никто за ним не увязался. — Ты и правда думаешь, что это сработает? — Митрандир трубкой указал в сторону белых кораблей на причале. — Должно сработать. Он ведь ученик Моргота, это никуда не делось. После того, как он там прогуляется или заклятие какое сотворит, даже нас с тобой Завеса не пропустит, пожелай мы отправиться на них на Запад. Так что, без прямого позволения Валар Маглор может бесконечно плавать. — И все равно мне это не нравится. — Мне тоже, — Кирдан тяжело вздохнул, — мне тоже. Оставаться в долгу у такого, как Майрон, мне не хочется. Но Галадриэль ему верит, а это для меня куда важнее, чем… Я бы не удивился, если бы она сама пожелала смерти Маглору. Как месть за Келеборна. Митрандир кивнул, во многом больше своим мыслям, чем сказанному Кирданом. Вот уж действительно загадка: что такого этот самый Майрон наговорил Галадриэли, что она предпочла закопать топор войны и поверить бывшему военачальнику Моргота и убийце Финрода и Келебримбора? Митлонд жил своей обычной жизнью. Эльфы занимались парусами, снастями и мачтами. Хоббиты заинтересовались корабельным делом и с самого утра затерялись в мастерских. Гондорских воинов расположили в одном из самых больших дворцов, Арагорн и Боромир неожиданно для себя оказались в роли верных рыцарей Галадриэли. — Элдарион с самого рассвета на берегу статуей заделался, — неодобрительно заметил Кирдан, — а остальные двое с гондорцами остались. — Он из Нуменора, из Роменны. Как странно иной раз поворачивается судьба: рожденный в городе Верных, он стал самым ужасным слугой Саурона. Но, мне иногда кажется, в нем остались крупицы света, пусть даже и в виде памяти о Роменне. — Тем, кто однажды видел море, забыть его невозможно. Море не отпускает, и память, людская ли, эльфийская ли, навсегда сохраняет его. За обедом Майрон выглядел бледнее обычного. Россыпь веснушек на светлой коже стала еще отчетливее, делая облик бывшего Черного Властелина слишком милым. Эариэль не сдержалась и расположилась по левую руку от майа, оставляя справа от него непривычно задумчивого Элдариона. От нее не укрылась светлая грусть, с которой этот человек смотрел вдаль, туда, где море сходилось с небом, и наполненные непонятной горечью взгляды, украдкой брошенные на корабли. Первый Назгул был рожден в Нуменоре, видимо, любовь к морю была у него в крови. Эльфийские пиры всегда наполнялись музыкой. В доме Элронда существовала традиция, по которой после каждого большого праздника все гости отправлялись в каминный зал, а если обед подавался в малой столовой, то почти всегда кто-то принимался наигрывать мелодию прямо во время еды. В доме Кирдана музыка была повсюду — морской ветер звучал перезвоном колокольчиков, из мастерских доносился перестук молоточков, с берега долетали отзвуки переклички чаек. Здесь не держали вина, больше предпочитая мирувор или травяные отвары. Для гостей многое в Митлонде было необычным, напитки пьянили не хуже самого крепкого вина. — Когда мы встретили Митрандира после долгой разлуки, он передал твои слова. Но их истинную горечь я познал только сейчас, — Леголас легким поклоном встретил Галадриэль. — Скажи мне, твое сердце по-прежнему зовет тебя вдаль? — Да, Леголас из Зеленолесья, это горькая участь всех детей нашего народа. Мы — не более, чем гости в подлунном мире, и наше сердце стремится домой. Но тебе повезло, ты в любой момент можешь взойти на корабль, что унесет тебя прочь от этих берегов. А я долгие три эпохи ждала позволения вернуться. — Да, корабли — вот они, рядом. Но я чувствую, что мой путь в Среднеземье еще не окончен, я не сделал еще того, что предначертано мне. Что будет с теми судами, на которые взошел Майрон? — Огонь поглотит их, как мы и задумали. Разведчики сообщают: войско людей движется к этим стенам, и трое кольценосцев завтра ранним утром должны отправиться им навстречу. Как бы их повелитель ни был благосклонно настроен к нам, их силы все еще велики, и источником их все еще является тьма. Долгие годы они обращали в бегство целые армии с помощью смертного страха, они сделают это и сейчас. Леголас чувствовал, что после победы над Маглором (а разве могло быть иначе?!) он не покинет Средиземье, его путь лежал обратно в Гондор. Гном Гимли, ставший для него настоящим другом, хотел познакомить его с горами, а Леголас, в свою очередь, привести друга в лес. Эта дружба должна была стать началом новой страницы в истории двух народов. Раньше уже случалось так, что гномы и эльфы становились друзьями, но каждый раз судьба разводила народы в разные стороны. Теперь же все должно было пойти иначе. ∞ 537 год Первой эпохи. Мыс Балар Небольшой лагерь фалатрим затихал к ночи. Рокот волн, с силой разбивавшихся о каменистый берег, заглушал даже крики ночных птиц. Кирдан не планировал надолго задерживаться здесь: его ждали в Гаванях Сириона, где Эльвинг и двое ее маленьких сыновей скрывались от сынов Феанора. Феаноринги, подгоняемые своей безумной Клятвой, грозились утопить в крови весь Белерианд, если им не отдадут камень их отца. После того, как они привели свое войско в Дориат, сомнений в их намерениях не осталось ни у кого. Эти смогут, этих не остановит даже поход Валар. Вместо того, чтобы объединить силы всех эльфов в борьбе с Великим Врагом, сыновья Феанора шли на очередное братоубийство. — Доброй ночи, Корабел! — за спиной Кирдана стоял путник в темном плаще. — Пока твои воины заняты своими делами, я прошу — выслушай меня. Незнакомец сбросил плащ, и перед Кирданом возник высокий нолдо. Звезда Первого Дома нолдор на его груди означала лишь одно — лорд Маглор пришел говорить с ним, прежде чем обрушить на Гавани свое войско. — И тебе доброй ночи, Маглор Феанарион. Я готов выслушать тебя. — Эльвинг, дочь Диора из Дориата, похитила то, что принадлежит моему роду. Сильмариль, который она скрывает в Гаванях, должен вернуться к нам. — Я не могу говорить за Эльвинг, но ты должен понимать, что Камень тебе никто не отдаст. Лютиэн из Дориата вместе с Береном Барахиром одолели Врага и забрали Сильмарил. По праву сильного он теперь принадлежит их потомкам. — Я знаю все, что ты скажешь в защиту Эльвинг. Но Клятва… Мой брат готов был отказаться от нее, но не смог. Клятва ведет нас, хотим мы этого или нет. Мы не вольны отступиться. Это сильнее нас, это проросло в нас, как лианы прорастают на деревьях. — Вы придете в Гавани Сириона войной. Но готовы ли все ваши воины сражаться за вас, ведомых Клятвой? Или безумие вашего отца захватило и тех, кто придет с вами? Маглор ничего не ответил.