Can't learn to tell the truth until you learn to lie

21 июля 3019 года Третьей эпохи. Митлонд — Дай мне пройти! Пусть Владыки Запада решают мою судьбу! Громкий звучный голос раздался в неожиданной тишине, прокатился над огромной площадью, дробью простучал по гранитным плитам брусчатки и замер, врезавшись в каменные стены. Маглор наконец-то сменил ставший уже привычным поношенный плащ на доспехи, сработанные еще в Первую Эпоху мастерами из Заморья. Кирдан, облаченный в легкий доспех, вышел вперед и остановился, осматривая площадь. Он не испытывал страха: сейчас перед Маглором стоял не измученный затяжной войной эльф, а король, смотревший прямо в глаза своему противнику. Бессчетные годы оставили свой след на его облике, и хоть сила его оставалась велика, справиться с тем, кто некогда пришел из Благословенного Края, для Кирдана теперь сделалось непосильной задачей. — Стой, — прозвучал внезапно мягкий, но в то же время настойчивый голос Галадриэли. — Пусть он, — она взглянула в сторону Майрона, — выходит вместо тебя. Он говорил, что теперь с нами. Пусть докажет это делом. Майрон криво усмехнулся и сделал два шага вперед. На площадь он пришел безоружным, одетый в простую белую рубаху и широкие штаны, столь любимые здешними жителями. Кирдан сомневался: пусть он и майа, но без доспехов выходить против хорошо вооруженного нолдо было рискованно. Но холодный блеск внимательных карих глаз убедил Корабела. А Маглор лишь презрительно скалился, наблюдая за тем, как любезная кузина спасает Кирдана, подставляя под его клинок беззащитного. Судя по его росту, он мог быть из эльфов, быть может, один из тех, кто жил в Лесном королевстве, хотя рыжие волосы для них были редкостью. Майрон в это время кивком головы подозвал Эарнура и жестом приказал подать оружие. Во времена службы Морготу оружием Саурона становилось колдовство. В битвах Второй Эпохи он предпочитал огромный молот или же грубо сработанные двуручные мечи. Сейчас же Эарнур подал ему тонкий клинок со слегка изогнутым лезвием, украшенный искусной вязью, с рукоятью, защищенной витой гардой. Маглор почувствовал себя неуютно — такие изогнутые клинки любили южане, и хороший мечник, вооруженный таким оружием, в поединке мог доставить много неудобств. Кроме того, странный рыжеволосый эльф даже не подумал надеть хотя бы легкую кирасу. Настолько уверен в своих силах? Или очередная разменная монета в играх Мудрых? Нолдо осторожничал, делая первые выпады, пробуя противника на скорость реакции и силу удара. В тишине, установившейся на главной площади Митлонда, резкие металлические звуки ударов отдавались звоном в головах собравшихся. Дзынь! — и соперник легко уходит от атаки, оказавшись сбоку. Дзынь! — и рукоять его собственного меча начинает раскаляться. Дзынь! — и становится по-настоящему страшно: глаза противника полыхают жутким зеленоватым отсветом, а жар рукояти сменяется на почти могильную стынь. Резкий порыв ветра бросает в лицо практически реальный запах гнили и полыни. Да кто же он такой?! Майрон перестает играть и наступает: черты его лица искажаются, выпуская на волю зверя, удары становятся все тяжелее, а незримая сила майа заставляет нолдо отступать к краю отведенного для поединка пространства. Удар — и меч с жутким грохотом выпадает из руки ослабевшего эльфа, а его правая рука обагряется кровью. Раны, нанесенные оружием, выкованным в Мордоре во времена Второй Эпохи, не дано залечить даже эльфийским целителям. Галадриэль просила не убивать его, хотя добить раненого для майа проблемы не составляло. Как о предполагал Кирдан, Маглор решил начать с поединка с хозяином Гаваней. Он был уверен в своей победе: Корабел был толковым командиром, но в поединках один на один опыта толком не имел. Мастера корабельного дела, синдар и фалатрим, рожденные уже в Средиземье, сравниться в силе с нолдо, прибывшим из Валинора, не могли. О людях и говорить не приходилось. Оставались лишь двое — Галадриэль и Майрон. Позволять женщине рисковать своей жизнью ни Кирдан, ни Майрон не собирались. Они решили обставить все так, чтобы Маглор не почувствовал подвоха. — Странные вы, как по мне, — Майрон не смотрел на эльфов, разглядывая легкие облака. — Где-то на Юге такого, как Маглор, давно бы прирезали темной ночью. А вы все ждете, когда он придет к вам с войском, чтобы предать ваш драгоценный Митлонд огню. — Ты говоришь о том, что надо нападать первыми? Отчасти я с тобой согласна, но пока остается шанс решить все миром. Для эльфа пролить кровь просто так — слишком большой грех. — Этим мы и отличаемся от людей. Мы слишком ценим чужую жизнь, чтобы отнять ее, — Кирдан понимал, что имел в виду их гость, когда предлагал идею с нападением. Его троица верных кольценосцев не погнушалась бы не только войско распугать, но и Маглору голову отделить от тела. Но пока эльфы не согласятся на это, Майрон такой приказ им не отдаст. План был прост — корабли на пристани больше не смогут отправиться на Запад, а если Маглор пожелает сначала поединка, чтобы утвердиться в своем праве и на суда, и на палантир, Галадриэль пообещала: она выставит все так, что ее кузену придется драться с майа. Маглору не приходилось раньше встречаться с ним лицом к лицу, а потому оставался шанс, что нолдо не разгадает их замысла. Раненный противник не представлял опасности для жителей Гавани. Кирдан выдохнул, принял достаточно горделивый вид и подошел поближе. Спектакль еще не окончен, а значит, Маглору пока следовало считать Майрона заложником ситуации и коварства Галадриэли. И Кирдан, и Галадриэль опасались, что майа решит добить раненного. Непонятное мирное настроение бывшего военачальника Моргота их удивляло, эльфы подсознательно ожидали, когда же на волю вырвется его истинная сущность. Но Майрон сумел справится с темным началом, щадя Маглора, он отступил, отдавая эльфийским владыкам право самим решить судьбу нарушителя спокойствия. — Теперь ты готов спокойно поговорить? — Кирдан избегал прямого взгляда. — Ты все еще считаешь, что нам есть, о чем говорить? — безжизненный, словно надтреснутый голос Маглора едва звучал. — Пусть Элдарион обработает его рану, а разговоры оставьте на потом. Первый Назгул, подобно своему господину, неслышно возник за спиной. Бесстрастный, как и всегда, он склонился над поверженным нолдо, деловито ощупал раненную руку, кивнул своим мыслям и жестом велел Маглору следовать за ним. Комнаты, отданные в распоряжение мордорцам, выходили окнами на север. В широкой гостевой зале Руменна задернула плотные серебристые занавески и разожгла камин. На столике у стены Майрон установил жаровню и ларцы с кофейными принадлежностями. В воздухе витал тонкий и терпкий аромат пряностей и смолистый запах недавно принесенных дров. Маглора усадили в низкое широкое кресло у камина. Элдарион жестами заставил его снять доспех и рубаху, а сам занялся снадобьями. — Мне помочь? Я уже сталкивалась с такими ранами, — из-за спины Эарнура показалась взволнованная Эариэль. — Разожги огонь, — назгул указал на жаровню. — Эарнур, принеси весы. Ангмарский чародей вытащил откуда-то огромный ларь с обилием колбочек, склянок и мешочков. Он отмерял на весах какие-то сушеные травы и коренья, приправлял чем-то остро пахнущим и истолченным в пыль, а потом залил получившуюся в небольшом котелке смесь водой и отправил ее на жаровню. Эариэль во все глаза смотрела на чудные склянки, различив на запах только шалфей и мяту. Маглор чувствовал, как раненая рука начинала неметь. Холод сковал пальцы и поднимался к плечу. Мысли текли лениво, и эльф подумал о том, что Галадриэль не сомневалась — странный рыжий тип точно выйдет победителем в их поединке. Проклятый клинок, могильная стынь — его противником не мог быть кто-то из эльдар, в них никогда не было изначального зла. Ангмарский колдун или его последователь? Или слухи не врали, и Саурон Мордорский действительно предложил силам Запада мир? — Добавь еще серебряного порошка и толченого корня ириса, — Майрон расположился в кресле рядом с Маглором. Эльф осмотрел своего победителя: рыжий, с россыпью веснушек и насмешливыми искорками в карих глазах, сейчас он казался совсем непохожим на то чудовище, что сражалось с ним на площади. Длинные тонкие музыкальные пальцы незнакомца отбивали замысловатый ритм по подлокотнику — Маглор мог поклясться, что уже слышал эту мелодию. Не скрылось от нолдо и то, как разглядывала чужака эльфийская девчонка — не считая Маглора, остальные в этой комнате не были эльфами. ∞ 3329 год Второй эпохи. Аннуминас — Исилдур поступил мудро, отправившись к тебе, государь. Наш давний Враг… — Не стоит, Анардил, я и сам все про Саурона знаю. Мои сыновья должны были объединиться и дать бой. А получилось ровно то, что получилось. — И все же, государь, вам стоит вспомнить о том, что вы еще и отец. Ваши сыновья чтят вас не только как мудрого правителя, но и как отца. Элендил выглядел уставшим и постаревшим. Старый друг и советник был, конечно же, прав — его сыновьям нужен был отец. Но на его плечах лежал тяжкий груз ответственности за страну, за людей, отправившихся за ним. Саурон погубил Нуменор, а теперь с остервенением принялся уничтожать тех, кто сумел спастись. Невольно возникал вопрос: что такого нужно этой твари из Мордора, что он так отчаянно старается извести людей Запада? Ответа у Элендила не было, оставалось только сражаться. Эльфы утверждали, что Саурон ненавидит всех тех, кто верен Валар, что он продолжает дело Моргота, Врага великого и черного. Элендил был знаком с Сауроном лично, пусть тот и прибег во времена их встреч к личине Зигура. И что бы эльфы ни говорили, обычной злобы в нем не чувствовалось. Высокомерие, наглость, пренебрежение к слабому — да. А вот той самой пресловутой злобы и ненависти ко всему сущему у Саурона Элендил не видел. Он вспоминал и странного надменного выходца из Роменны, долгое время бывшего наместником в Умбаре. Элдарион чем-то напоминал Зигура — не то своим спокойным отношением к Ар-Фаразону, не то недовольно-брезгливым взглядом, которым одаривал людей короля. — Отец, приветствую тебя! Есть ли вести от короля Гил-Галада? — Эльфы придут нам на помощь, ведь это не только наш враг. Расскажи мне о Минас Итиле.