Не стоит бояться выходить за порог

      В комнате было еще довольно темно, но Чарльз не решился включать свет. Он знал, что если сделает это, то снова увидит родную спальню, совмещенную с кабинетом. Остановится. Засомневается. Нет. Он уже принял решение. После того, что случилось, ему здесь нет места.       Вместо этого Чарльз медленно подъехал к кровати. Инвалидное кресло слегка занесло в сторону ― не такое маневренное как предыдущее оказалось. Нужно привыкнуть.       «Скоро помощи просить будет совсем не у кого».       «Уже не у кого», ― поправил себя Ксавье и поморщился.       За тридцать лет он так и не привык к собственной беспомощности. Иногда, в моменты погружения в дела Школы или во время очередной вылазки ради спасения мира, становилось легче. Разум работал и цепко выполнял поставленные задачи. Адреналин кружил голову, заставляя верить в собственное всемогущество. Он мог одной силой мысли заставить замереть целый город. Проникнуть в головы людей, узнать все их тайны и, что самое главное, подправить их воспоминания. Эта сила пьянила, но страх был сильнее. Всегда есть вероятность, что что-то пойдет не так, а навязанная идея не приживется, повредив разум носителя. Кто может гарантировать, что тогда не станет хуже?       Эрик называл такой подход трусостью, ведь Ксавье даже не попробовал толком. Чарльз парировал, что такие эксперименты ничем не лучше тех, что проводил Шоу в концлагере. Обычно этого хватало, чтобы сбить Эрика с мысли, ненавязчиво столкнув его в водоворот неприятных воспоминаний. Возможно, это было даже жестоко, но вместе тем и справедливо: Эрик своими предложениями делал больно Чарльзу, он, в свою очередь, ― Эрику. Неприятный разговор сходил на нет, превращаясь в шахматную партию в тяжелой атмосфере.       К чести Эрика, в последние годы он перестал просить подкорректировать мысли людей из правительства. Даже до него дошло, что Чарльз не пойдет у него на поводу. А может просто надоело прогонять один и тот же диалог по сотому кругу? Окончательно отказался? Смирился? Вряд ли…       «Разочаровался», ― Чарльз задержал взгляд на шахматном наборе и все-таки решил не брать его с собой. Достал из чемодана, аккуратно положил на прикроватную тумбочку. Эта вещь ему явно не понадобится.       До всей этой истории с Рейвен и Джин они виделись на прошлое Рождество. Эрик приехал без предупреждения, без шлема и с подарком ― книгой немецкого автора, которой как раз не хватало в коллекции Ксавье. Он был уставший с дороги, все порывался что-то рассказать, но Чарльза постоянно отвлекали. То дети со своими способностями не справятся, погрузив Школу в хаос, то телефон начнет разрываться, требуя ответить на формальные предпраздничные звонки главы штата, мэра Нью-Йорка, президента.       Каждый раз, когда Хэнк сообщал о таком звонке, Чарльз расплывался в улыбке, не замечая, как мрачнеет Эрик. Ксавье искренне наслаждался, пока друг от скуки листал разбросанные на столике журналы. Практически на каждой обложке красовался Чарльз Ксавье в одиночестве или с кем-то из Людей Икс.       В тот раз они даже не доиграли партию. Эрик сослался на какие-то важные дела, быстро пожелал счастливого Рождества и покинул дом через балконную дверь. Чарльз расстроился, но не придал этому большого значения. Не захотел лезть Эрику в голову. Не понял. Теперь понимал.       Когда со сбором чемодана было покончено, Чарльз устало откинулся на кровать, прикрыл глаза, надеясь, что это немного поможет от нарастающей головной боли. Главное не заснуть. До того как на улице посветлеет достаточно, чтобы ехать, оставалось примерно полчаса. Его никто не увидит, никто намеренно не вспомнит о его существовании минимум два дня. Никто не захочет поговорить.       Его уже ненавидят. Это его вина. И исправить это никак нельзя.       Чарльз обхватил себя руками, сжался. Ноги мертвым грузом свешивались с края кровати, тянули его вниз. Он не разрешал себе плакать. Нет-нет, он этого совсем не заслужил. Ведь слезы ― это прощение, а он ничего не сделал, чтобы его простили. Он уже и забыл, как легко проваливается в состояние беспомощности, как быстро начинает себя жалеть, как легко сдается. Какой он на самом деле слабый.       Но нет. Плакать нельзя. Жалеть себя тоже нельзя. Не заслужил. Только не в этом доме.       Нужно перед отъездом навестить Рейвен. Нужно написать письмо с объяснениями, чтобы его не бросились искать.       Проще сказать, чем сделать, верно?       Ручка несколько раз выпала из слегка подрагивающих, ослабевших пальцев. В темноте не сразу нашелся чистый лист бумаги. Еще какое-то время понадобилось, чтобы собраться с мыслями. В голове было непривычно пусто.       «Я не знаю, что сказать. Смешно даже, писать прощальное письмо и не находить слов. Я слишком много уже сказал Рейвен вчера. Скажу еще сегодня. А она будет слушать. У мертвых же нет возможности попросить, чтобы я заткнулся, ― нет, глупо. Чарльз провел стержнем, зачеркивая последнюю фразу, а потом, подумав, сделал это снова и снова, закрашивая так, чтобы точно ничего не получилось прочитать. Это трудно сделать, ведь подчерк у Чарльза крупный и размашистый, с большим количеством завитков на буквах. Получилась уродливая синяя линяя, похожая на ту, что перечеркивает жизнь на до и после. ― Рейвен не одобрила бы, если бы я ушел и ничего вам не сказал. Это несправедливо по отношению к вам. Уверяю, я делаю это осознанно и добровольно, ― ком в горле шевельнулся настойчивее, но Ксавье сдержался. ― Я понимаю, что после всего случившегося больше не могу быть вашим лидером. Не могу быть частью семьи. Я предал семью, предал вас всех, потакая своим амбициям. Я заставлял вас рисковать собой и идти туда, куда наставник, да и просто любой любящий человек не пошлет своих детей. Я предпочитал закрывать глаза на ваш страх, внушая вам, что вы можете все на свете, а если не получилось, то вы просто плохо старались. Я был эгоистом и за это я прошу у вас прощение. Но я бы не прощал… Люди Икс создавались для защиты слабых. Я все извратил».       Ручка потекла, оставляя на листе некрасивый след и вымазывая пальцы, но Ксавье не сразу это заметил. Его боль как будто прорвало. Он писал, снова и снова вспоминая, как встретил каждого из своей маленькой названной семьи. Рейвен, Хэнка, Пьетро, Джин, Скотта, Курта, Ороро. Только Эрика обошел стороной, веря, что это письмо тот никогда не увидит.       Чарльз вспоминал мельчайшие подробности из их совместной жизни. Смешные и грустные, радостные. Да, по большей части радостные, ведь с годами вспоминается только хорошее. Оказывается, было столько удивительного, а он об этом каким-то глупым образом умудрился забыть. Глупость. Кощунство.       Сейчас, сидя в полутемной комнате, с чернилами на руке и полном беспорядке в голове, Чарльз ясно видел, какие его дети замечательные. Как много они сделали, а сколько бы еще достигли, если бы он своей волей и властными манерами не привязал их к этой Школе. К своему ужасу Ксавье понял, что никогда не интересовался, кем хотят стать его лучшие ученики. А ведь им уже немало лет. Они давно не дети. Преступлением было держать их в стенах Школы, ограждая от мира.       Ксавье хмыкнул. Похоже, он обнаружил еще одно нарушенное обещание. Он мечтал, чтобы люди и мутанты жили в мире, но как это возможно, если не выпускать сильнейших мутантов в этот самый мир?       Об этом он тоже написал в письме. Подумал, хотел зачеркнуть, но рука не поднялась. Это же тоже трусость, тоже обман. Хватит одной зачеркнутой фразы, делящей все на до и после.       Не хотелось бы, чтобы его слова, сказанные даже не лично, разрушили Школу. Что бы не произошло в рядах Людей Икс, молодые мутанты, которым нужна помощь и дом, никуда не делись. Их много, им нужна защита, и взращенная Рейвен команда сможет с этим справиться. Поможет Хэнку ― Чарльз очень надеялся, что тот останется, о чем искренне написал в письме, но добавил, что после всего не имеет права просить об этом Маккойя.       «Лаборатория навсегда останется твоей. Ты вдохнул в это место дух науки, дружбы. Ты был со мной в самые темные годы. Теперь все, что есть у меня, твое тоже. Я надеюсь, что ты сможешь найти этому лучшее применение, чем я. Я верю в тебя, Друг мой, хоть не знаю, позволишь ли ты после всего случившегося так себя называть», ― непривычно было называть кого-то кроме Эрика «Друг мой», но Чарльз посчитал, что это уместно. Все-таки они были знакомы и жили под одной крышей тридцать лет, зная все недостатки друг друга. Они давно стали братьями.       Чарльз хотел написать еще несколько строк о том, как гордится каждым, как любит, как верит, но лист закончился с двух сторон, а брать новый показалось неуместным. Вместо этого Чарльз резко выдохнул, проигрывая бой с подступившими слезами, перепроверил даты и подписи на доверенностях, взял в руки чемодан и поехал к выходу из комнаты.       Надо навестить Рейвен. Надо уйти как можно тише.

***

      ― Сколько можно это перечитывать? ― Скотт неодобрительно посмотрел на Ороро, которая уже пятнадцать минут скользила взглядом по письму Профессора. Она настолько увлеклась, что не обращала внимания ни на стопку панкейков ― коронное блюдо Курта ― ни на остывший чай. ― Или ты думаешь, что он говорит это тебе лично?       ― Ничего я не думаю, ― Ороро со вздохом отложила письмо в сторону. Аккуратно согнула пополам, отодвинула подальше от чашки ― вдруг кто-то еще захочет перечитать? Хотя, Скотт прав. Это ничего не изменит. К тому же, каждый из Людей Икс перечитал его минимум пять раз. ― Просто кажется, что ему было больно, когда он уходил. А это неправильно.       ― А то, что он рассуждает, какие мы молодцы и достойны большего, а потом бросает, правильно? Нифига! ― Скотт сжал кулаки и залпом выпил воду с растворенной в ней обезболивающем. Голова после вчерашней попойки раскалывалась. ― Я дежавю хватанул, пока читал. Будто меня снова в детдом сдали. Гад.       ― Эй, не говори так о Профессоре, ― Курт отвлекся от панкейков, и недовольно посмотрел на Саммерса. ― Уверен, у него были свои причины, чтобы так поступить.       ― Да-да, сказал человек, который решил от нас в семинарию сбежать.       ― Это раньше было… Теперь-то я с вами буду. Я здесь нужнее, ― Курт пристыженно опустил голову и вылил на сковородку новую порцию теста.       ― Вот именно об этом Профессор в письме и говорит, ― не унимался Скотт. ― Что мы не должны жертвоваться своей молодостью и амбициями ради этого места. А ты его не слушаешь. На вот, еще раз перечитай.       Он схватил уже порядком потертое письмо и замер с протянутой рукой. На кухне повисло молчание, прерывающееся только шкворчанием масла на сковородке. Ни Курт, ни Ороро не сказали ни слова. Оба прекрасно понимали, что Скотт сердится не на них и даже не на Профессора, но это самое понимание уже подходило к своему пределу. Оба держались только потому что знали, если еще и они дадут волю эмоциям ― страху, сомнениям, горю ― то лучше никому не станет. Всем нужно время, чтобы пережить потерю двух важных звеньев их мутантской семьи.       Скотт, кажется, и сам понял, что погорячился. Положил письмо на место и только теперь заметил, что стакан пуст. Для еды было еще слишком рано ― своему желудку Саммерс пока не доверял ― а вот от воды с лимоном он бы не отказался.       ― Я должен… ― начал он, но его будто сбило порывом ветра.       ― Ты должен будешь провести вместо меня сегодняшнюю тренировку. Так что ешь, набирайся сил, ― Пьетро появился за столом, заставив собравшихся привычно вздрогнуть. Сам Максимофф продолжил невозмутимо поливать панкейки клиновым сиропом. Курт обреченно вздохнул: он хотел сделать горку из толстых блинов, а теперь Пьетро не даст ему такой возможности. С его-то аппетитом!       ― Ты куда собрался?       ― А ты не в курсе? Скотт, ты совсем сонный. Пора тебе с ночными гулянками притормозить.       ― Без тебя разберусь, ― Скотт привстал, беря чайник, и добавил Ороро чай. Налил себе. ― Я тут извиниться пытался между прочим.       ― Так продолжай, я ж тебе не мешаю.       ― Момент упущен, ― буркнул Саммерс, садясь на место, но прежде чем он успел это сделать, перед ним появилась тарелка с панкейками и сироп. На соседнем стуле обнаружился Курт с таким же набором продуктов и утвари, только вместо чая было крепкое кофе. А на другой стороне стола обозначились тарелка и приборы для Маккоя. Тот вот-вот должен был спуститься к раннему завтраку.       Ороро прислушалась. Так и есть, уже идет.       Часы показывали половину девятого. После девяти сюда, следуя традиции, спустятся другие воспитанники и гости этого дома, чтобы позавтракать в маленькой кухне. Это было намного душевнее и даже по-семейному как-то, если сравнивать с общей столовой, спокойно вмещающей в себя пятьдесят человек. Сейчас, когда большая часть учеников разъехалась по домам, там было бы слышно эхо. Десять человек без проблем поместятся здесь.       «Им придется как-то объяснить исчезновение Профессора», ― Ороро поежилась. Она не любила врать людям, но правда о том, что Профессор по сути сбежал из Школы, была слишком волнительная для детей. Придется улыбаться и говорить, что Ксавье временно уехал на конференцию и совсем скоро вернется.       ― Доброе утро, ― доктор Маккой вошел на кухню и обвел собравшихся взглядом. Четверо. Он пятый. Слишком мало, чтобы вести все занятия и одновременно охранять Школу от вторжения. Но пятеро опытных Людей Икс ― это уже довольно неплохо. Раньше и такого не было.       «Раньше с нами был Чарльз, ― поправило коварное подсознание. ― Он выдавал идею, а ты подхватывал и решал, можно это сделать или нет. Теперь все на тебе».       ― Доброе утро, ― ответил ему нестройный хор голосов.       Все сразу притихли ― даже Пьетро перестал живать ― внимательно посмотрели на Хэнка. Тот, чтобы оттянуть непростой разговор, сел и сделал большой глоток из дымящийся кружки. В голове сразу прояснилось. Все-таки Пьетро варил просто потрясающий кофе, причем разный и всегда угадывал, что нужно человеку именно в данный момент. Вот и в этот раз крепкий кофе стал для Хэнка, не спавшего почти всю ночь, настоящим спасением.       Только сейчас Хэнк заметил синюю шерсть на собственных пальцах. Что ж, теперь понятно, почему на него так напряженно смотрят дети, а стул и кружка кажутся такими маленькими. После стольких лет он забыл вколоть себе сыворотку, а все потому, что заснул в кабинете у Профессора, а не у себя. Но почему-то впервые за долгое время отражение в жидкости не показалось таким уж неприятным.       «Я мутант, и я этим горжусь. Вот уж где ирония».       ― Расслабьтесь, я просто экспериментирую, ― собравшиеся за столом дружно выдохнули, позволили себе принять более комфортные позы, но взглядом сверлить не перестали. Больше оттягивать было нельзя. ― Итак, заканчиваем с завтраком. Переходим к делам. Скотт?       ― Да?       ― Чтоб больше никаких уходов без предупреждения, ― должно быть все дело было в форме Зверя или во вчерашнем замечании Пьетро, что он теперь директор, но в голосе Маккойя послышались командные нотки. ― Я понимаю, как тебе тяжело, правда. Но нам сейчас нельзя терять бдительность и действовать необдуманно. Услышь меня, пожалуйста. Я не Профессор, я не умею говорить утешительных речей. Но выслушаю каждого, если понадобится. Алкоголь плохой советчик. Сам знаю…       ― И насколько близко знаете, доктор Маккой? ― Пьетро в свойственной ему манере решил разрядить тяжелую обстановку, но не вышло. Все были слишком поглощены происходящем и ждали, когда же разговор перейдет к отъезду Профессора.       ― Не «доктор Маккой» ― Хэнк. Когда наедине. Вы все давно взрослые, ― Хэнк прочистил горло. ― А по поводу алкоголя, достаточно близко. Я из этого дома не один десяток пустых бутылок вынес.       О том, что эти бутылки имели мало отношения к Хэнку ― ну, может три-четыре, и то в те времена когда с Чарльзом было совсем плохо ― он говорить не стал. Еще одна недопитая бутылка виски пряталась в дальнем шкафчике лаборатории.       «Господи, Чарльз. Я просто надеюсь, что ты не лежишь сейчас где-нибудь пьяный до беспамятства».       ― Круто, Хэнк. Ты все-таки живой. А-то я в этом сомневался иногда. Вот честно!       ― Вы уж простите, но я не понимаю, в чем крутость пить алкоголь, когда плохо. Чтобы на утро еще хуже стало? Без обид, Скотт, ― Ороро скрестила руки на груди. ― У меня на родине алкоголь религией запрещен, и живут все как-то.       ― А еще там за мелкое воровство руки рубят, но ты с обеими к нам приехала.       ― Это только подтверждает, что мне не нужна сверхскорость, чтобы уйти от погони. И вообще, я воровала, чтобы выживать, а не для собственного удовольствия.       ― Воровать плохо в любом случае, ― Курт допил свой кофе ― все это время он держал чашку кончиком хвоста. ― Но мы же не это обсуждать собрались? Нет, мне с вами очень здорово. Почаще бы так. Не хватало, особенно когда Джин и мисс Даркхолм не стало, ― он затараторил и также резко замолчал, боясь посмотреть на Скотта или Хэнка, продолжил: ― А с Профессором-то что? Со Школой?       ― Давайте с простого, ― Хэнк потянулся за туркай, чтобы подлить себе кофе, но заметил, что его кружка полна. Пьетро, судя по всему, не сиделось на месте. ― Я надеюсь, что вы меня поддержите: Школу закрывать нельзя. Слишком много труда в это вложено. Слишком много детей от нас зависит.       ― Но как быть с учителями? Часть из них люди без способностей. Они могут отказаться работать без гарантий Профессора. А мы сами физически не потянем. Молчи, Пьетро, не потянем. Даже с твоей способностью во время проверочной работы контролировать три класса одновременно.       ― Я все пять могу, и ни один не спишет.       ― Прекрасно, а материал как ты давать будешь?       ― Я могу вести химию и что-нибудь гуманитарное. Литературу, пожалуйста, ― Ороро в последний момент смирила амбиции. Хоть она и хорошо усвоила английский язык за девять лет в Штатах, он пока не стал ей родным.       ― Эй, я хотел литературу, ― похоже, Курт придерживался стратегии Ороро и тоже не хотел иметь дела с языком. ― Могу забрать немецкий и взять больше часов дежурства за порядком в Школе.       ― Не думаю, что ты справишься с этим лучше, чем я. Пока телепортироваться будешь, я уже успею решить вопрос на месте.       ― А не слишком ли много вы оба на себя берете?       Хэнк со стороны наблюдал за разгорающимся спором и всеми силами старался спрятать улыбку за чашкой. Больше всего он боялся, что Люди Икс не захотят оставаться в Школе, особенно после того, что написал Чарльз. И пусть все явно будет непросто, но с такой командой уже можно думать о возможности успеха.       ― Я так понимаю, вопрос с сохранением Школы решен? ― ответом ему были четыре уверенные кивка. ― Прекрасно, тогда я сегодня же позвоню нашим наемным учителям и повару. Пусть возвращаются на следующей неделе. Ограничимся пока тремя учителями, а остальное сами. Потом посмотрим как будем справляться. И психолог. Без Чарльза нам будет трудно разговорить детей.       ― Не знаю, ― скептически протянул Скотт. ― В моем детдоме была психолог. Так вот она была настоящей дурой и не видела дальше своего носа. Когда на меня начали жаловаться учителя из-за моих головных болей, она заявила, что я просто привлекаю внимание. Таблетки еще какие-то выписала. Хорошо, что выпить ни одну не успел ― способности открылись.       ― Если тебе не повезло с психологом, то это не значит, что все они козы. Моя мама уже лет двадцать к одному ходит. Хотя, сестра считает, что мама с ним спит.       ― А кто вообще эти психологи?       ― Ну… Люди, которым ты рассказываешь свои проблемы, а они намекают, что делать дальше. Еще и деньги платишь.       ― О, так это как исповедь, только она бесплатная, ― глаза Курта загорелись неподдельным интересом. ― Это нам всем надо.       ― Напомни мне позвонить моему знакомому священнику, ― Хэнк потер затылок. Все-таки ему, человеку науки, было тяжело разделить энтузиазм верующего Курта. ― Продолжим, ― он сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями. ― Я думаю, нам нужно привлечь новых членов Людей Икс.       «Нас слишком мало».       ― Я займусь этим.       ― Ты меня извини, но проспись сначала. И… вот об этом я и хотел сказать, ― собравшиеся моргнули, и только тогда заметили, что рука Скотта, потянувшаяся к очкам, намертво примотана к голове скотчем. Как он отдирать его будет, решили не представлять. ― Чему ты сможешь научить команду, если сам технику безопасности не соблюдаешь?       ― Я просто голову почесать хотел. Придурок, убери немедленно! ― гаркнул Саммерс и тут же вскрикнул. Пьетро одновременно снял весь скотч, прихватив при этом часть волос и кожи с ушей и виска.       ― Прекратите оба, ― слова Хэнка под конец превратились в недовольное рычание. ― Подбором команды займемся все вместе во внеурочное время. Для протокола, главным будет Саммерс, заместитель Монро. Мы все на подстраховке. Но главные вы только для новичков. Ни на какие задания мы сейчас не пойдем, сосредоточимся на защите Школы и детей. Так что между собой мы все равны. Пусть лидер проявит себя.       ― А что мне делать? ― Пьетро уже знал примерный ответ, как и то, что если сейчас планы поменяются, он все равно сорвется в город на пару часов. Еще вечером, перед тем как отправиться за Скоттом, он договорился встретиться с Вандой в их любимом кафе. А сестру Максимофф расстраивать не хотел, и так слишком редко видятся.       ― Ты сам вызвался проверить все аэропорты и найти машину, ― Хэнк улыбнулся обвел собравшихся взглядом, собираясь с мыслями. ― Вчера случилось еще кое-что. Не знаю, хорошо это или плохо, но ночью звонил Магнето.       ― Эрик? И что же он хотел?       ― Насколько я понял, поболтать с Профессором. В общем, я рассказал ему, что Чарльз уехал, и он пообещал что-нибудь узнать. Только он явно не в стране. Удивился, когда я сказал, что у нас четыре утра. Если он позвонит снова, уже нам нужно точно знать, улетел Чарльз с материка или нет.       ― Задачу понял, ― Пьетро поднялся из-за стола и, быстро спросив кому что нужно в городе, вышел из особняка, оставляя Людей Икс решать организационные вопросы Школы.       День обещал быть крайне интересным.

***

      Найти след Профессора оказалось легче легкого. В первом же аэропорту Пьетро подтвердили, что здесь был похожий человек в инвалидном кресле. Но, несмотря на природное обаяние и комплименты, честно узнать больше ничего не получилось. Милая девушка слишком серьезно подходила к своим обязанностям и требовала какие-то документы, подтверждающее родство или еще что-то такое, чем вогнала Пьетро в скуку. Она и моргнуть не успела, а Максимофф уже просматривал съемку с видеокамер и листал расписания рейсов в другой части здания. В перчатках разумеется и с капюшоном на голове, ведь самое главное в таком деле ― анонимность. Меньше всего Пьетро хотел, чтобы из-за его пальчиков в неположенных местах прикрыли Школу.       И снова успех. Два билет первого класса до Парижа на имя Чарльза Ксавье. Данных о дополнительном билете для полета в какую-нибудь другую страну не было, наводя на мысль, что Профессор на какое-то время решил задержаться в Париже. Обычный багаж, коляска. Стандартная схема.       Два билета совершенно не удивили Пьетро, ведь за годы в Школе он многое узнал о жизни инвалидов-колясочников. В том числе, и правила перелета. Например, закон запрещал лететь инвалиду без сопровождающего, а коляска обязательно должна быть не больше определенного веса, желательно электрическая. После того, как человека как какой-то чемодан затаскивали по ступенькам трапа, коляску должны были спрятать багаж.       Примерно это Пьетро и увидел на записи с видеокамеры, но с тремя весомыми отличиями. Коляска была не электрической, в багаж ее не сдали, хотя это можно было объяснить первым классом. И самое главное: никакого сопровождающего не было. Точнее, команда явно думала, что он есть. Стюардесса с кем-то разговаривала, даже проверила билет у воздуха. Профессор наблюдал за этим без энтузиазма и большую часть времени до посадки смотрел в окно. До самолета ему помог добраться стюард, что было явно против правил, но никого не смутило.       Как Ксавье затаскивают по траппу, Пьетро смотреть уже не стал. Неприятно стало. Все-таки это живой человек, а не лошадь. Сразу вспомнились два грустных месяц в гипсе, после встречи с Апокалипсисом, и недавняя реабилитация. В обоих случаях он мог либо лишиться ноги ― собирали-то ее по кусочкам ― либо повредить позвоночник. Летел-то он кубарем знатно. Жаль никто, кроме Джин, не успел разглядеть. И вот таскали бы его по траппам, как Профессора.       Пьетро отмахнулся от подступивших страхов, и, убедившись, что увидел все, что мог, отправился осмотреть машину. Та значилась в документах как «груз на долгосрочном хранении» и стояла в гараже рядом с аэропортом. Позаимствовать ключи тоже оказалось легко: охранник как раз протирал пыль в нужном ящике хранения. Благо, что на каждой связке была бирка с номером, а то Пьетро не выдержал и просто вскрыл машину. Неблагодарное это дело среди ста с лишним ключей нужный искать. Скучно!       Оказалось, что старался он зря. Машина была после мойки, практически стерильная, блестящая в электронном свете будто на обложке дорогого журнала. В бардачке не нашлось ничего, что могло намекнуть, куда Профессор отправится дальше. Только старая визитка, похожая на ту, что когда-то была у Пьетро, недопитая бутылка воды и легкое обезболивающее. В самом дальнем углу, под подкладкой обнаружился пожелтевший о старости косячок ― вот теперь машина не казалось такой уж стерильной.       «Профессор-Профессор, ― Пьетро хитро улыбнулся, но брать чужое не стал. От этой гадости, говорят, ноги отнимаюсь, а это ему совсем ни к чему. Какое-то время он посидел, положив руки на руль и размышляя, не перегнать ли машину в Школу, но решил оставить все как есть. Вряд ли Профессор обрадуется, если вернется и не найдет свою собственность. ― По крайней мере, я пытался».       Всего через полчаса Пьетро уже ел мороженное, расположившись за столиком в нужном кафе, а рядом лежала сумка с заказами друзей.       ― Ты рано, ― Ванда села рядом и поцеловала брата щеку, заставив вздрогнуть от неожиданности. И как ей все время удается к нему подкрадываться?       ― Мог бы раньше, но эти очереди в супермаркетах просто убивают. Кассирша пробивала все так медленно.       ― О да, понимаю. Иногда мне самой хочется схватить все, что нужно и убежать как можно скорее. А я ведь обычный человек без способностей, ― Ванда улыбнулась и поправила растрепанные волосы Пьетро. ― Ты просто герой, что смог это выдержать и за все заплатить.       ― Ну… Не за все.       ― Ничего не хочу об этом знать, ― она замахала руками и перевела взгляд на детскую площадку за окном, где играли пять мальчиков. Пока все было в порядке. ― Мы с мамой недавно открыли дверь в твою комнату, чтобы воздух впустить, а оттуда столько всего посыпалось. Зачем тебе столько барахла?       ― Много ты понимаешь. Это сувениры. Надеюсь, вы ничего не разбили.       ― Нет, но Хлоя порывалась выбросить всю испортившуюся еду. Мама сказала, чтобы мы ничего не трогали. Явишься ― уберешь.       ― Хлоя как всегда сама забота, ― младшая сестра всегда вызывала в Пьетро прилив самых теплых братских чувств. ― Как у нее дела?       ― Учится. Хоть кто-то из нас троих должен же был получить высшее образование, ― Ванда помолчала, наблюдая, как ее сыновья, Билли и Томми, катаются с горки. ― И она очень переживает. Просила меня убедить тебя бросить Людей Икс и вернуться домой.       ― Да, я знаю.       Когда Пьетро очнулся в больнице и немного пришел в себя, ему принесли два письма. Первой мыслью было: «Вы серьезно? Не проще было позвонить». Но потом Пьетро начал читать и понял: да, не проще. Вживую они вряд ли бы смогли проговорить все это, он бы просто сбежал недослушав. Сейчас тоже можно было «сбежать», отложив письма в сторону, сделать вид, что не передали. Но вместо этого Пьетро внимательно смотрел на каждое слово, осознавая сколько боли принес любящим его женщинам. Он не нашел в себе сил ответить по-нормальному. Послал открытку и пообещал, что как-нибудь заедет, и они поговорят, но пока не торопился выполнять свое обещание. Может ближе к маминому дню рождения или на Хануку…       ― Слушай, а кто из этих пяти твои? ― нужно было срочно менять тему разговора.       ― Пьетро! ― Ванда кинула в него скомканной салфеткой. ― Они же твои племянники. Хотя, чему я удивляюсь. Спасибо, что ты помнишь, что их двое.       ― А еще я помню, что их зовут Томми и Билли. Вот только кто есть кто? ― от второй салфетки он благополучно увернулся.       На самом Пьетро помнил все. Фотографии племянников, мамы и сестер лежали в верхнем ящике его прикроватной тумбочки, и когда становилось грустно, он смотрел на них, размышляя, почему нет ни одного фото, где были бы обе его сестры сразу. Раньше еще было фото Магнито из старой газеты, но Пьетро убрал ее подальше, чтобы не накручивать себя лишний раз.       Жизнь его семьи и без того была непростой. В семидесятые, за год или два до прохода Профессора, мама внезапно запила. Начиналось все как домашнее пьянство ― ни дня без трех стаканов в руке ― но потом стало хуже. Ванда настояла, что маме нужно пройти лечение. Пьетро согласился помочь, хоть всей душой хотел отправиться на поиски отца. Годы шли, маме становилось лучше. Она даже закончила курсы и устроилась на работу, но для Пьетро момент был упущен. Если бы не тот репортаж и напутствие мамы, он вряд ли покинул родительский дом.       А потом все так закрутилось. Хлоя повзрослела, превратившись из девочки, мечтающей стать принцессой, в красивую девушку, и уехала учиться на врача. Ванда открыла маленький бизнес по созданию дизайна ландшафта и интерьера, переехала в Нью-Йорк, где встретила мужа. Во время рассказов о нем Ванда часто замирала, смотря в пустоту, а потом улыбалась так искренне, что у Пьетро, в начале ревновавшего сестру, не оставалось сомнений, что Вижн хороший человек. Ванда однажды сказала, что ей кажется, будто она наворожила своего мужа. Таким он был идеальным, таким любящим.       Они правда были счастливы. А когда родились близнецы Пьетро в полной мере прочувствовал, как сильно любит детей и свою семью. Он даже им завидовал.       Вижн погиб год назад. Поссорился с Вандой из-за сущей ерунды, вышел на улицу, попал под машину около цветочного магазина. Банально. Глупо…       С тех пор Ванда часто ездила к маме, а перед этим проводила душеспасительные разговоры с Пьетро. Правда, ей уже казалось, что все ее слова отскакивают от него как от стенки горох.       ― Томми тот, что в белых кроссовках, ― она недовольно сжала губы и пошла к выходу, чтобы присоединиться к детям.       ― Я знаю, ― Пьетро обогнал ее и, чмокнув щеку, открыл перед ней дверь. ― Просто придуриваюсь как всегда.       Ванда улыбнулась и, обойдя спешащую внутрь блондинку, вышла на улицу. А вот Пьетро увернуться не успел.       ― Ой, можно поосторожнее? ― вместо ответа девушка аккуратно положила руку поверх его, заглянула в глаза. Пьетро показалось, что кто-то пытается ущипнуть его за голову, но невидимые «пальцы» лишь провели по кончикам его волос. Так мимолетно, что он тут же забыл об этом ощущении.       ― Подбрось это Скотту, милый, ― пальцы сами сжали небольшой листок бумаги и убрали его в карман. Оба моргнули. ― Ой, извините. Я такая неловкая.       ― Ничего страшного, ― дежурно ответил Пьетро, уже забыв о произошедшем, и поспешил к племянникам и сестре. Внутри появилось легкое беспокойство. Захотелось побыстрее вернуться в Школу, но так быстро прощаться с семьей было совершенно по-свински. Никто не пострадает, если он задержится еще на полчаса.       Эмма Фрост устроилась за освободившимся столиком, наблюдая, как мутант играет с детьми в прядки. Это было действительно занятное зрелище, но Фрост не захотела делиться им с окружающими. Старые привычки к скрытности не так уж просто вытравить из головы, а взгляды людей так легко отвести. Так зачем ограничивать себя в такой мелочи?       ― Ваш заказ, ― молодая официантка в модных очках поставила перед Эммой стакан с чем-то зеленым, похожим на газировку. Улыбнулась. ― Что-нибудь еще?       ― Нет, мне хватит, ― Эмма ответила дежурной улыбкой, но когда девушка ушла, снова стало серьезной. Просто напоминание, что где бы она не была, за ней следят и ждут результата. И заботятся. Эмма и правда давно не принимала лекарство.       Она выпила жидкость залпом, даже не поморщившись, чувствуя, как энергия расплывается по ее телу. В такие моменты сила зашкаливала, и Эмма не желая того, пробивала защиты в головах людей и мутантов. Вот и сейчас ей удалось посмотреть на себя глазами официантки-мутанта. Пожилая женщина, скрытая от всех мороком, раскрываемый линзами очков, сделалась слегка моложе. Ей вполне можно было дать сорок лет. Даже старческое пятнышко на руке потускнело, пропав вовсе через минуту.       Что ж, это была вполне достойная плата.       Но Эмма не могла насладиться моментом. Она чувствовала, что за ней продолжают наблюдать. И дело было совсем не в официантке.

***

      ― Когда ты вернешься? ― спросил Арики, когда за взбешенной Селеной захлопнулась металлическая дверь. Эрик не стал с ней церемониться. Просто вытянул своей силой из комнаты.       ― Пока не знаю. Дня три, может неделя. Заодно проверю сеть в Париже.       Оба знали, что в этом нет необходимости. Ответ по поводу местонахождения Чарльза пришел всего через четыре часа после запроса вместе с извинением, что не сразу разглядели сильного мутанта. А еще с пометкой, что это крайне похоже на ловушку.       Арики видел эту пометку, но молчал, понимая, что Магнето не переубедить. Селена видела и взбесилась, заявив, что самоубийственно глупо встречаться с главой Людей Икс в одиночку. Для нее дело выглядело как засада ЦРУ. Эрик тоже видел пометку, тоже не исключал, что засада будет, но продолжал складывать немногочисленные вещи в сумку.       ― Справитесь здесь без меня?       ― Куда ж мы денемся?       Такой ответ дорогого стоил.       Эрик распахнул балконную дверь и вдохнул полной грудью теплый воздух, чувствуя, как магнитные поля обволакивают пространство. Нужно поторопиться, чтобы успеть на самолет.