***
Около восемнадцати часов назад. Бульвар в центральной части Парижа жил своей повседневной жизнью. Кафе и многочисленные магазинчики распахнули двери и зазывали прохожих запахами свежей выпечки и только что молотого кофе. Медленно, очень аккуратно проезжали немногочисленные машины и велосипедисты, а около киоска с газетами выстроилась очередь. Люди приветствовали друг друга, обмениваясь ничего не значащими фразами, присаживались за столики. Некоторые курили и лишь небрежно отмахивались от вездесущих официантов, которые, казалось, с утра пораньше задались целью выполнить план по вливанию в гостей кофе или, если повезет, получить как можно больше чаевых до обеда. Ничем не примечательный день. Солнечный. Можно сказать прекрасный. Вот только Чарльз Ксавье с трудом мог выдавить из себя даже дежурную улыбку, когда официантка принесла его чай. Голова болела пятые сутки подряд: начиная с того момента, как он въехал на оживленное шоссе, ведущее к аэропорту Нью-Йорка. Та еще пытка. Чарльз и забыл, как он ненавидит бывать за пределами своего особняка. Столько голосов. Разных. Громких. Тихих. Насмехающихся и просящих. Плачущих, оскорбляющих, смеющихся, зовущих. Они сбивались в один сплошной комок, который угрожал разорвать разум Ксавье на мелкие кусочки. Но Чарльз еще помнил, как защищаться от такого. Закрыться, сделать вид, что мира вокруг нет. Что его это не интересует. Но такой подход означал, что Чарльзу придется остаться наедине с собственными мыслями. Шум, чем-то напоминающий сбоившее радио, и головная боль были предпочтительнее, чем новый разговор с совестью. Вокруг такой красивый день. Столько улыбающихся людей. Мирное небо. Может одного глотка чая хватит, чтобы стало хоть чуть-чуть легче? Чарльз взял чашку в руки, но так и замер с ней. Устало откинулся на спинку кресла. «Этого просто не может быть. Он же на Геноши», ― мелькнула мысль, а внутренний голос отругал за отсутствие бдительности. Нужно было сканировать каждого, кто находится в радиусе километра, не переставать искать угрозу, отбросив малодушно-философскую мысль: а может если найдут ― это и к лучшему? Конечно, Чарльз не собирался умирать или попадать на стол в качестве подопытного. Он просто решил дать себе несколько дней похандрить, напиться этим чувством, чтобы потом собраться с мыслями и двинуться дальше. Он не ждал, что возможная угроза появится так скоро. А может все дело в том, что организм был намного честнее разума и не считал медленно приближающуюся фигуру угрозой? Чарльз сделал глубокий вдох, прислушиваясь к отголоскам эмоций. «Шлема нет, что логично. Заметил давно. Идет медленно, но уверенно. Доволен? Какая редкая эмоция для Эрика. Слегка переживает, как все пройдет. Ну хоть не я один не в своей тарелке», ― впору было улыбнуться, но Чарльз не чувствовал в себе сил для этого. Сжался, стараясь собрать все силы воедино, и попытался понять, сможет ли дать отпор. Какая-то часть сознания до сих пор не верила, что Эрик действительно здесь. Он определенно хочет чего-то. Не мог он прийти просто так. Никогда за тридцать лет не приходил ― нет, бывало конечно, но тогда Ксавье был на своей территории и мог быть полезен, все было логично и предсказуемо. Сейчас же Чарльз терялся в догадках, а Эрик не помогал. За годы знакомства он научился усмирять собственные мысли на поверхности, не давая никакой информации. Можно было бы нырнуть, нарушив обещание, но глубже незамеченным не проберешься. Эрик медленно прошел мимо Чарльза, чувствуя, как тот сверлит его взглядом. Сел напротив. Моргнул. Все эти долгие секунды Ксавье оставался практически неподвижен. Напряжен. «Уже неплохо. Мог бы в голове покопаться и сделать вид, что его здесь нет». ― Ну, и как тебе на пенсии? ― заранее заготовленная фраза и шахматы слегка смягчили заострённые черты на осунувшемся лице, но Эрик все равно не смог выдохнуть с облегчением. Чарльз скрестил руки на груди, неосознанно готовясь защищаться. С виду спокоен, но не нужно обладать телепатическими способностями, чтобы видеть, что еще чуть-чуть и Ксавье сорвется. Даже обычные люди обходили их столик ― да, уже именно «их», ― стороной. Чарльз похож на бомбу замедленного действия. А может на гранату? Все из-за цвета поло… Непривычно было видеть в этих обычно доверчиво-цепких глазах столько подозрительности, обиды, легкой раздраженности. Ситуация слегка напомнила полет в самолете, только тогда Чарльз сам был не против выпустить пар, высказав все, что думал, а теперь молчал и подобрался, как одичавший зверь, загнанный в угол. Эрик мысленно хмыкнул, продолжая заранее заготовленный диалог, каждую фразу в котором он продумывал все время перелета. Даже заснуть не смог, настраивался. Они поменялись местами, и Эрик верил, что Чарльз уже тоже об этом подумал. Обычно Ксавье умело подбирал слова, успокаивая, временно притупляя желание вскочить и бежать ради очередной мести. Погружал в состояние между злостью и умиротворенностью ― теперь эту роль примерил на себя Леншерр. Слова произносились легко, ведь они были искренние. Эрик замечал, как лицо Чарльза постепенно разглаживается, а в глазах проблескивает недоверчивая надежда. Он не разорвал зрительного контакта, даже когда речь зашла об их самых радостных и одновременно тяжелых совместных воспоминаниях. Наоборот, Эрик послал Чарльзу обещание помощи. «Не волнуйся. Я просто побуду рядом, пока тебе не станет легче. Ты же так делал для меня всегда», ― говорит разум, пока губы произносят тоже, но слегка по-другому. И Чарльз согласился довериться, хоть Эрик и видел, как ему непросто опустить плечи, начать дышать более расслабленно. Наблюдать за таким Чарльзом было непривычно, в чем-то даже мучительно больно, но тем интереснее было вызвать на его губах улыбку. В обоих кулаках зажаты белые пешки, а Эрик нагло соврал о двух вещах: что поддастся, и что партия будет только одна. Их обоих вполне это устроило.***
― Как ты нашел меня? ― Чарльз откинулся на спинку кресла, наслаждаясь легкостью в голове. Два бокала вина сделали свое дело, и Ксавье не отказался бы выпить еще. Возможно, чего-нибудь покрепче. Впервые за последние дни на душе стало немного легче. ― Калибан за дополнительную плату найдет все, что угодно. Тем более, об был мне должен, ― Эрик нехотя оторвался от фаршированной курицы. ― Чарльз, имей совесть. Я не ел настолько приличную еду очень давно. Поем, отвечу на любой вопрос. ― Ловлю на слове, ― Ксавье одарил его довольной улыбкой. После четвертой игры в шахматы оба решили, что засиделись в кафе. Разговор уже начинал перетекать в традиционный спор о судьбе мутантов, люди вокруг оборачивались, к тому же, Чарльз ощущал легкий голод, который принадлежал явно не ему. Решение нашлось само собой: отель, в котором Чарльз снял номер был совсем рядом, а на его крыше располагалась терраса ресторана с замечательным видом на город. Эрик конечно внутренне запротестовал, увидев цены на блюда, но сжал зубы и сделал заказ. Чарльз, в свою очередь, успел уловить только отголоски мыслей о том, что придется поработать побольше и что-то вроде «только попробуй предложить за меня заплатить». Не удивился, слегка расстроился, но предлагать действительно не стал. Не хотел дразнить гордость Эрика сильнее, чем того требовала ситуация. Еще будет такая возможность. ― Калибан… Хм, не знаком с ним, но слышал от Рейвен, ― Чарльз посмаковал имя сестры на языке, стараясь ощутить всю гамму нахлынувших эмоций. Поймал на себе взгляд Эрика. Еще слишком больно. Выбивает из колеи. Но, возможно, с каждым разом будет становится легче. ― Надо с ним познакомиться, наверное. У него такой чудесный дар. Но это не объясняет, почему ты начал меня искать. ― Ты можешь все прочитать в моей голове, ― говоря это, Эрик неосознанно закрылся, выстраивая мысленную стену и заставляя Чарльза нахмуриться. Все-таки подсознание ― удивительный инструмент человека. ― Ты прекрасно знаешь, что я этого не сделаю, ― после этих слов «стена» слегка спала. ― Изверг, ― выдохнул Леншерр и неохотно отодвинул от себя тарелку. Отпил вина. ― В деревню, которая ближе всего к Геноши, провели телефонный кабель. Вот только не надо смеяться. Это здесь у вас цивилизация, а там телефон ― восьмое чудо света, ― Эрик подождал, скрестив руки на груди, пока Чарльз справится с нервной улыбкой. Даже успел подумать, что в прежние времена обиделся бы на такое поведение. Но не теперь. Этот смех ― лишь следствие перенапряжения. Эрик видел подобную реакцию у некоторых солдат после боя. Чарльз просто устал. ― И я решил рассказать тебе об этом. Ну, знаешь, сказать, чтоб ты не лез мне в голову больше, если захочешь поговорить. А ты меня удивил. ― В хорошем или в плохом смысле? ― улыбка окончательно сошла с лица Ксавье, оставляя после себя отголоски того напряженного незнакомца, которого Эрик встретил сегодня в кафе. ― Я не знаю, ― соврал Эрик. ― Я просто удивлен, что к своим годам ты до сих пор настолько наивен и подкидываешь новые сюрпризы. Оставить Школу и укатить в закат. Чарльз, это же не в твоем стиле. ― А в чьем? В твоем что ли? ― теперь Чарльз смотрел зло и одновременно нерешительно. Эрик мог поклясться, что видит в глазах лучшего друга отголоски подступающей обреченности. Можно было бы начать спор на повышенных тонах, поставить на место, но Эрик лишь грустно улыбнулся: ― Твои ученики скучают по тебе. Они какое-то время сидели молча и не сразу обратили внимание на подошедшую официантку. ― Желаете еще что-нибудь? ― Бутылку вина. ― Виски. Принесите нам бутылку виски, ― перебил Чарльз. ― И давай сыграем еще одну партию.***
― Ты поступил глупо, ты знаешь об этом? ― Эрик отпил из стакана и постарался рассмотреть лицо Чарльза. В гостиничном номере уже стало довольно темно, но оба слишком много выпили, чтобы тратить силы на включение света. Еще глаза будет резать. ― Ты сбежал от незнакомых тебе трудностей, вместо того, чтобы пережить их с семьей. Они же твои дети. Ты их нашел, вырастил. Они все тебя любят, уважают. А ты взял и свалил. И ничегошеньки не сказал. А если бы доблестные агенты прилети на вертушках? Постучались бы, а тебя нет и никто об этом не знает. Чарльз хотел сказать что-то в свое оправдание: возразить, что когда-нибудь его не станет, и Людям Икс придется заботиться обо всем самостоятельно, напомнить, что когда-то Эрик поступил точно также, ― но его язык заплетался сильнее, чем у Эрика. Махнул рукой. Пусть говорит. ― И плевать, что поссорились. Пара дней, и Хэнк бы сам на мировую пошел. Или ты. Вы все в поезде проговорили. Хэнк тугодум, если речь не про науку, но он тебя давно простил, я уверен. И молодежь твоя зла не держит, ― Эрик потер заслезившийся глаз. ― Черт, Чарли. Как же я тебе завидую. Тебе всегда есть куда возвращаться. ― У тебя теперь есть Геноша. ― Это не то. Очередная авантюра, которая ничем хорошим не кончится. А я… Я скучаю по своей семье. Признание стало неожиданностью. Конечно, Чарльз прочувствовал все эти эмоции, когда коснулся сознания Леншерра девять лет назад, но не ожидал, что Эрик решится сказать это вслух. Они никогда об этом не говорили. Если подумать, они говорили чертовски мало обо всем, что не касалось мутантов. ― Это ведь я приехал, чтобы тебя поддержать, ― напомнил Эрик, почувствовав на своем плече ладонь Чарльза. ― Расскажи мне о них. О твоей семье. Что угодно, ― от этой просьбы по телу мужчины прошла еле уловимая дрожь. Но Эрик не был бы собой, если бы не смог быстро взять себя в руки: ― Если бы не все это, в следующем году я бы отвез Нину в твою Школу.***
Они выпили еще две бутылки виски, вспоминая прошлое. Говорили, кажется, обо всем, что не решались обсудить за эти годы. Чарльз рассказывал, как ему было тяжело смириться с потерей возможности ходить, о болях, приступах. О том, как ненавидел себя, как кричал на Хэнка, пытающегося помочь. О том, как стер память Мойре, обрекая себя на одиночество. Как заново учился взаимодействовать с людьми и мутантами. Об учениках и страхе за них. О хрупком мире с правительством. О последнем разговоре с Рейвен. Эрик, в свою очередь, вспоминал, как начинал сходить с ума в одиночной камере, разговаривая с шахматным королем будто с Чарльзом. Рассказывал, как испугался, что приближает плохое будущее, позвав мутантов сражаться в семьдесят третьем, и решил просто исчезнуть. Как встретил жену в Польше. Как ругался с Фрост и Азазелем в самом начале, а потом долгие годы оплакивал их смерть. Его разум путался, перепрыгивал из одного временного промежутка в другой, подкидывал раз за разом все новые воспоминания, большая часть из которых были грустными, но такими дорогими сейчас. Первое прикосновение к новорожденной дочке соседствовало с осознанием, что он бросил Чарльза на пляже. ― Мы приехали в какой-то мотель, чтобы прийти в себя. Комнат было мало, мы с Рейвен взяли одну на двоих. Хозяин хвастался, какая у него там большая кровать, ― Эрик повернул голову и виновато посмотрел на Чарльза. ― Даже не легли на нее. Разошлись по разным углам и сели. Рейвен плакала, а я не знал, что сказать. Каким же мудаком я тогда себя чувствовал. Чувствую. А ведь если бы не ты, я бы давно сдох. Не спорь, мне лучше знать. Даже если бы повезло ― смог бы убить Шоу ― сдох бы. Как собака. Я ж до встречи с тобой вообще никогда не думал, что есть что-то после его смерти. Ты рассказал мне о мутантах. Ты дал цель, чтобы жить дальше. ― И сотворил самого опасного террориста всех времен, ― звонко звякнули стаканы. ― Не преувеличивай. Это я уже сам. ― Не буду спорить, ― Чарльз внимательно посмотрел на своего друга. Его пьяный взгляд слегка прояснился. ― Сходишь со мной на могилу Рейвен? ― Обязательно. И к Джин. К Алексу… Оба помолчали. Этот список можно было продолжать довольно долго, вот только могил у большинства нет.***
― Колись. Сколько раз у вас было с Рейвен? ― А у тебя с Мойрой? ― А при чем тут Мойра? ― Чарльз прервал попытку выцедить из бутылки еще несколько капель виски и с сожалением оставил ее в покое. ― Брось. Все видели, как ты на нее смотришь. Ты же сохнешь по ней с шестьдесят третьего. ― Я стер ей память обо всем, что было. ― А потом вернул. И? Какой результат? ― не унимался Эрик. Они все-таки включили свет, и теперь Леншерр прекрасно видел, как сильно смущается Чарльз. ― Никакой, ― буркнул тот. ― Сходили один раз в ресторан и все. Слишком много времени прошло. У меня Школа, у нее ― сын, работа. Кстати, он мутант. Мойра звонила мне, просила совета, ― Чарльз замер и лихорадочно вдохнул. ― Это было два месяца назад. Я обещал перезвонить и забыл. И она больше не звонила. Вот о чем я и говорю, Эрик. Ей нужен ответственный человек, мужчина. А я уже давно не могу ей дать ни того, ни другого. ― Хватит, ты преувеличиваешь, ― Эрик забрал у Чарльза пустой стакан, не решив пока, нужно продолжать пить или нет, но так и замер. Фраза в голове прокрутилась сама собой. ― В каком смысле? ― Я… ― Чарльз попытался отстраниться от друга, нависшего над ним, но не смог. Как и не смог ничего придумать. Сказал правду. ― Я ничего не чувствую после травмы. Возбуждаюсь, но не чувствую. Просто помню, какого это. Иногда я подсоединяюсь к какой-нибудь паре, специально усиливаю их ощущения. Они не чувствуют меня, а я… Я просто получаю разрядку. Эрик почувствовал, что у него горят кончики ушей, а ноги не держат. Он притянул поближе стул и сел на него, оказавшись на одном уровне с Чарльзом. Некстати вспомнились давние рассказы Рейвен о похождениях Ксавье в Оксфорде. «Из бара он мог уйти с одной девушкой, а утром в коридоре я уже сталкивалась с другой», ― кажется, так она говорила. ― Вот только не надо меня жалеть. Не надо, ― Чарльз провел рукой по затылку, будто пытаясь взъерошить отсутствующие волосы. ― Я уже привык так жить. Я справляюсь. Перестань жалеть. Я тебя слышу. Алкоголь ударил в голову, убрав большую часть сдерживающих факторов, и Чарльз не сразу смог закрыться от эмоций Эрика. Он зажал уши, опустил глаза, не желая видеть друга. Это было больно. Он никогда об этом ни с кем не говорил. Ему было стыдно за такую откровенность и жутко обидно, что его личная тайна теперь и не тайна вовсе. Можно стереть Эрику память, безжалостно вырвав информацию последних минут. Это выход, так они точно останутся друзьями, пойдут спать, а завтра разъедутся кто куда. Рука, поднимающаяся к виску, задрожала от этой мыслей. Снова один. ― Не смей, ― металлические детали кресла схватили мужчину за запястья, прижимая их к подлокотникам. ― Не смей чистить мне память. В первую секунду Эрик разозлился. Тело сработало быстрее разума, и, кажется, он сделал Чарльзу физически больно. Не говоря уже о том, что явно задел морально. Снова. ― Если тебя это хоть немного утешит, то последний раз я был с женщиной десять лет назад. С женой, ― он убрал металл и постарался как можно аккуратнее растереть запястья. Чарльз не мешал. Молчал, наблюдал. Лучше бы накричал. ― Ты ни в чем не виноват, ― в конце концов сказал он. ― Только в том, что всадил пулю тебе в позвоночник. ― Раньше ты бы сказал, что во всем виновата Мойра. ― Это было очень давно. Не хочу снова об этом говорить, ― Эрик все-таки открыл последнюю бутылку, отмечая, что они выпили больше, чем за последние двадцать лет. День получился слишком насыщенный. «Эрик, я не должен был так поступать. Я запаниковал». ― Ничего, ― они залпом выпили содержимое стаканов, хоть обычно так никогда не делали. ― Не хочешь кое-что проверить? От картины, которую послало сознание Эрика, Чарльз почувствовал, что его руки вспотели. Стоило рискнуть. Уж слишком сильно подкупали озорные огоньки в глазах Эрика.***
Девушка очень старалась. Она была красива, молода и в меру развратна, как и все пять девушек, согласившихся познакомиться с Ксавье. Они были наиграно-обворожительны и явно ожидали, что гость примет правила их игры. Эта, например, чтобы завладеть его вниманием поцеловала Чарльза в щеку, оставив след от помады. Чарльз успел уловить запах ее тела и отголоски мыслей: работает давно, был аборт, сегодня уже работала дважды и, как и каждая до нее, думает про его инвалидность. Ксавье выбрал наугад. Никаких чувств. Никакой эмоциональной связи. Она подошла сзади и провела кончиком языка по краю уха, задержалась губами на мочке. Чарльз прикрыл глаза, стараясь отгородиться от чужих мыслей, и сосредоточился на полузабытых ощущениях. Тело пока ничего не понимало. Или не хотело? Что-то сжалось, когда острые ногти, протиснувшиеся между спинкой кресла и его телом, аккуратно поползли вниз вдоль позвоночника. Пальцы второй руки обвили по контору адамово яблоко и двинулись ниже, проникая за приветливо расстёгнутый воротник поло. Очертили грудь, царапнули сосок. ― Твое дыхание стало чаще, милый. Мне нравится, ― прошептала она на кончик ухо, заставляя Ксавье почувствовать тепло ее дыхания. ― Ты уверен, что мне не нужно заняться твоим членом? Чарльз мотнул головой, стараясь справиться с подступившей дрожью. И этот жест был истолкован девушкой по-своему. Прикосновения стали требовательнее, нахальнее. Она точно знала, что нужно мужчине, но раньше не имела дела с парализованными. Она по привычке продолжила тянуться к ширинке. Обошла и села перед Чарльзом на колени, потянула за молнию и, прощупав, что пока не достигла результата, сжала мягкий член сильнее. Чарльз ожидаемо ничего не почувствовал. Он сидел и смотрел на то, как девушка, которая в лучшем случае годится ему в дочери, прижимается губами к его коже, проводит кончиком языка по головке, берет в рот и стонет сквозь сомкнутые губы громче, чем того требовала ситуация. В прежние времена он бы многое отдал за такой вечер, и плевал бы на мысли в чужой голове. Но похоже теперь он не мог без настоящей близости. А значит теперь он будет всегда один. Когда он увидел, что чужой нос коснулся его паха, а длинные пальцы скользнули по шраму на пояснице, Чарльз не выдержал. Его будто бы током прошибло. ― Замри, ― девушка остекленевшим взглядом уставилась на него, помогла привести себя в порядок, а потом легла на кровать, как послушная кукла. Чарльз какое-то время смотрел на нее, борясь с потребностью подкорректировать ее память и желания, направив к чему-то более стоящее, чем проституция, но решил оставить все как есть. Вздохнул и мысленно потянулся к единственному человеку в этом городе, который о нем переживал. Эрика найти было проще простого. Он ходил из стороны в сторону в комнате двумя этажами ниже и излучал ауру из беспокойства, злости и капельки сожаления. Похоже, он протрезвел также как и Чарльз. «Забери меня, пожалуйста», ― Чарльз надеялся, что прозвучало не слишком жалко. Эрик надеялся, что пришел не слишком быстро.***
― Это с самого начала была плохая идея, ― Эрик закурил, выпуская облачко дыма в пасмурное парижское небо. Они шли по набережной ночного Парижа, вдалеке светилась Эйфелева башня, а совсем рядом плавали утки. Ночь была очень теплой. ― Нет, я должен был это попробовать много лет назад. Спасибо, ― Чарльз обернулся через плечо и жестом попросил сигарету. Затянулся, смакуя полузабытый вкус. ― Сегодня я понял, что подпущу к своему позвоночнику только тебя и Хэнка. И то в экстренных ситуациях: пулю достать, операцию провести. ― Вот уж спасибо. ― Не за что, друг мой, ― уже два облачка дыма полетели в звездам. ― Ты не подскажешь, где тут ближайший телефон-автомат? Когда Чарльз набрал номер, Эрик отошел на несколько шагов, соблюдая приватность разговора. Снова закурил, смотря на звездное небо. На Геноши звезды ярче, а еще шумит прибой. Интересно, Чарльз после Кубы был на море? ― Хэнк? Это я. Не разбудил? ― наблюдать за взволнованным Чарльзом через стекло кабины, которое, как оказалось, ничего не приглушало, было на удивление приятно. ― Да, Эрик меня нашел. Нет, я не в плену, прилетать не надо. Хочешь, сам скажи ему. Ладно передам, ― Эрик следил за быстрой мимикой и несмело улыбался сам. Все происходило так, как должно было быть. Вот только откуда это ощущение грусти? Нежелание того, чтобы Чарльз вернулся назад так быстро? ― Прости, что уехал. Я не должен был так поступать. Как ты? А Скотт? Остальные помогают? Передай, пожалуйста, что все большие молодцы. Я горжусь вами. Когда вернусь? ― тут уже Чарльз посмотрел на Леншерра и хитро улыбнулся. ― Даже не знаю. Кажется, Эрик хочет пригласить меня на Геношу. Я позвоню. ― Ты опять лазишь в моей голове? ― Эрик по привычке выудил все монетки из автомата. После сегодняшнего кутежа денег совсем не осталось. Чарльз неодобрительно посмотрел на друга, забрал монеты и вернул их на место. ― Все за мой счет и не спорь. Хэнк передает привет. Говорит, что тоже хочет в отпуск хоть куда-нибудь. ― На Геноши всегда руки нужны. Пусть приезжает рыть котлованы. ― А чем займусь я? «Неужели ты просто хочешь показать мне море?» «Попался! Я знал, что ты читаешь мои мысли». «И поэтому думал так громко?» ― приятно было видеть, как Чарльз улыбается. Не так радостно как в прежние времена, но все-таки такого Ксавье было видеть намного радостнее. ― Ты же не планировал меня туда везти. Почему вдруг передумал? «Ты только что помирился с Хэнком ― скоро вернешься домой. А мы так мало поговорили, ― сказать это вслух было выше его сил, и Эрик порадовался, когда почувствовал понимающее прикосновение к своему разуму. ― На Геноши ты будешь моим почетным другом. Вот только с логистикой трудновато будет. И как ты относишься к москитам? Надо будет сделать пару прививок. Так, на всякий случай». Эти вопросы мысленно договорились решить завтра, а пока нужно было забрать сумку с вещами Эрика из камеры хранения, вернуться в номер Чарльза и успеть сыграть минимум одну партию до рассвета.