Последний Человек

В ожидании Варрика Хоук стоял, прислонившись спиной к стволу дерева,в левой руке он держал полиэтиленовый мешок с кроссовком. Прикрыв глаза, он думал о чем-то своём. Резерфорд медленно направился к нему, ступая по мягкой болотистой почве. Долго искать труп им не пришлось, едва они приблизились к болоту, Каллен сразу заприметил, что на мшистой земле лежит нечто, отдаленно напоминающее человека. Именно так он подумал, впервые в своей жизни увидев обработанного торфяным дублением мертвеца, и ощутил, как по спине пробежал холодок. Бояться мертвых не стоит, они, в отличие от живых людей, уже не могут нанести никакого физического вреда, однако стоять рядом с утопленником он всё равно не хотел. Ему и раньше приходилось видеть смерть: однако то были бледные тела наркоманов, покрытые трупной зеленью. Он любил свою работу, но не в такие моменты. С тяжелым чувством он мысленно настраивал себя на то, с чем ему придётся столкнуться, когда он в составе группы полицейских переступит порог наркопритона. Внешне оставаясь спокойным, он никак не мог избавиться от странной тяжести, наваливавшейся на него и дрожи, бегущей по коленям. В таких местах всегда обитает смерть и не важно, где она прячется, на острие иглы общего шприца или в конце насыпанной дорожки. Тощие тела ещё живых людей, лежащие на грязном полу, вызывали у него одновременно отвращение и страх. Что же видели остекленевшие глаза с расширенными зрачками? Одним мозг выводит красочные и обманчиво реалистичные картины сказки, другим — не менее яркие кошмары, отправляя несчастных на рандеву со своими страхами. А некоторым — генерирует последний сон. Фонари полицейских выхватывают из темноты лужи мочи и рвоты, пустые шприцы и лежащее по углам тряпье. От запаха, зависшего в душном воздухе, слезятся глаза. Резерфорд борется с тошнотой, подступающей к горлу. Где-то в сводках завтрашних новостей обязательно проскользнет строка о том, что «полиция «накрыла» ночлежку для наркоманов в одной из непримечательных на первый взгляд квартир». Приехавшая на вызов медицинская бригада выносит прочь тех, у кого можно нащупать пульс, остальных ждут плотные черные мешки. Полиция продолжает осматривать квартиру. Резерфорд заходит в ванную и надевает латексные перчатки, однако даже в них он кривит рот в отвращении, когда пальцы касаются круглой ручки выдвижного ящика. Здесь, несмотря на сладковатый запах мочи, дышится гораздо легче, чем в импровизированной гостиной. Хотя, можно ли называть привычными словами комнаты, застеленные грязными матрасами, на которых лежат ещё живые и уже мертвые, и заваленные мусором и нечистотами? Вопрос спорный. Из закрытого крана в раковину с длинным коричневым подтеком со стуком капает вода. В заляпанном невесть чем зеркале отражение видится неразличимым силуэтом. — Так-так, — бормочет он себе под нос, сопротивляясь настигающим его мыслям, — Что тут у нас? Убежать. Подумать о чем угодно, ментально оторваться от того, что его окружает. Мысли неслись нескончаемым табуном, однако Резерфорд не мог сосредоточиться ни на одной, чтобы заглушить приближающиеся воспоминания. Не думать о сестре. Отстраниться от собственных эмоций насколько возможно, дабы успешно закончить работу здесь. Ящик со скрипом открывается, взгляд карих глаз сходу натыкается на увесистый пакет серо-коричневого порошка. «Героин, » — о содержимом пакета он догадывается мгновенно. С примесями всякой дряни, оттого довольно дешевый — большего для удовлетворения своих пагубных потребностей людям, теряющим последнее в своей жизни и не надо. С тем, что намешано в этом пакете, пусть разбираются эксперты. Как наркотики меняют разум, Резерфорд убедился на личном примере. В средней школе Каллен любил шутить про вещества вместе с компанией таких же подростков, как и он. Тогда, изображающий торчка, накурившегося марихуаны, одноклассник, казалось, творил нечто совершенно уморительное — они все имели лишь отдаленное представление о том, что это такое. В старшей школе стало, однако, вообще не смешно. Внутри семьи разговоры о подобном были под строжайшим запретом, но в последние годы обстановка существенно разрядилась — отец постоянно пропадал на работе, заглядывая домой лишь для того, чтобы поспать и поесть, дети были предоставлены сами себе — говорить можно было о чем угодно и делать, в принципе, тоже. Слушая, как школьные друзья классно провели выходные, потягивая воскресный косяк, молодой Каллен чувствовал зависть и колкую обиду: пока он занимался уборкой дома и подработкой в магазине знакомой отца, они могли позволить себе гораздо больше. Но в этой ситуации существовал и свой парадокс: Резерфорда приглашали отдохнуть вместе с ними, однако он всё время отказывался, идя наперекор своему желанию присоединиться к ним. Тем не менее, однажды Каллен решился-таки провести ночь с субботы на воскресенье в компании друзей. И угораздило же его позвать свою старшую сестру Мию с собой, подумав, что ей стоит развеяться, — никто его за язык не тянул, он вполне мог пойти туда один. Верно говорят, благими намерениями вымощена дорога в ад. Решив, что они оба достаточно взрослые, чтобы немного расслабиться, никто из них совершенно не думал о последствиях. Позднее, произошедшее на выходных он лишний раз старался не вспоминать. Под ногой хрустнула ветка, Гаррет медленно открыл глаза и хмуро посмотрел на лейтенанта, детектив выглядел весьма озадаченно. — Я вот думаю, насколько собака была голодна, — он прищурился, поглядев куда-то вперед себя, — Что решила оторвать руку трупу, пролежавшему в болоте. Каллен молча слушал, сдерживая тошноту. Детектив тяжело выдохнул и помотал головой: — Надо было её всё-таки пристрелить, хотя она не нападала ни на кого из нас. Резерфорд нахмурился. — Пусть этим лучше занимается служба отлова, — блондин покачал головой, медленно произнося слова, — Именно, она не нападала. Завтрак стоял колом в пищеводе, Каллен сглотнул слюну, ощутив легкое и кратковременное облегчение. — Странно мне всё это, — Хоук поджал губы, — Беспородные собаки, до которых не дотянулись руки селекционеров, очень хорошо переносят стрессовые условия. — Эта похожа на немецкую овчарку, — пожал плечами Резерфорд, однако он и сам понимал, во всей этой истории с оторванной рукой что-то не так. — Издалека понять трудно, — ответил детектив, — Но! Ты же понимаешь, что здоровая собака предпочтет трупу что-нибудь другое? Блондин кивнул. Действительно, у собак ведь развит охотничий инстинкт, и, пожалуй, ничего не мешало этому псу поживиться мелкими лесными обитателями. Разумеется, будь он здоров. Наверняка у животного случились какие-то необратимые изменения в психике, или, хуже того, его мозг был заражен вирусом или микроорганизмами — такое объяснение странному поведению казалось ему вполне удачным и жизнеспособным. В таком случае, Хоук просто отсрочил его гибель. Порой ему на глаза попадались истории о домашних животных, съевших своих хозяев. — Гаррет, ты знаешь, кто-нибудь… — Резерфорд сделал глубокий вдох ртом, поймав на себе обеспокоенный взгляд Хоука, и помотал головой, — Всё в порядке. Кто-нибудь из пропавших приезжал в город с домашними животными? — Ни в какую гостиницу с питомцем не поселят. Все пропавшие приезжали в Роут Фолл поодиночке. Детектив цокнул языком. Его лицо сделалось печальным, под небрежно торчащими вперед прядями черных волос, на лбу пролегла морщина. Мужчина достал из кармана зажигалку и, разочарованно вздохнув, убрал обратно. — Мне в детстве… ну, как в детстве, в юности младший брат мозг выносил, пугал меня: если закурю на болоте, взлечу на воздух вместе со всем лесом, — грустно произнес он, — Ещё и аргументами подкрепил. Гниющее болото и впрямь выделяет метан. Умный был, не в пример мне, в химики метил. До сих пор в память о нем здесь не курю, рука не поднимается. — Как будто меня что-то останавливает, — он хрустнул костяшками пальцев. — Соболезную твоей утрате, — Каллен моргнул, ощутив, как укусы перестали зудеть. Облегчение было недолгим. Вскоре зуд сменился терпимым жжением. — Этот город, видно, как и лес, жрёт всех, кто одинок. — тихо проговорил брюнет, в его голосе сквозила горечь, — Знаешь, у меня никого не осталось, кроме Андерса. Резерфорд приготовился слушать, казалось, что сейчас любой вопрос об их личных отношениях будет звучать глупо и неуместно, а то и вообще испортит момент повествования. Было видно, что детектив сосредоточился и настроился на то, чтобы поведать Каллену нечто важное. В нём не было ни грамма шутливости и привычных дурачеств, его голос вновь зазвучал серьезно. — Мне кажется, что в Роут Фолл можно выжить только парами: пока ты на виду у своего друга, партнера или любовника, с тобой ничего не случится. Но когда ты остаешься один — пиши пропало. У меня в этих лесах пропали брат с сестрой. Близнецы, Карвер и Бетани. Бет посреди ночи убежала в лес, поссорившись со всеми, а Карвер ринулся за ней. Я в то время жил в Йорке, только начинал работать в полиции. О том, что случилось, я узнал на следующий день — мне позвонила мама. С каждым новым витком истории голос Хоука тускнел, становясь безэмоциональным и монотонным. Резерфорд опустил взгляд, ощутив, как в груди что-то болезненно застонало. Он и сам знал, как больно провожать в последний путь близких людей — немудрено, что потеря сразу двух родных обернулась для Гаррета неожиданным ударом. — Получив у босса в департаменте внеурочный выходной, я сразу помчал в Роут Фолл. То, что мне сказала мать, просто не укладывалось в голове. Бетани нашли в лесу только под утро, после проливного дождя. Глаза бешеные, на вопросы внятно ответить не могла, всё твердила про каких-то оживших мертвецов. Карвер — как сквозь землю провалился. Мне пришлось остаться в городе ещё на две недели, благо, с йоркским департаментом всё удалось утрясти. Хотя, мне тогда было не до работы: вместе с добровольцами я прочесывал лес в поисках брата. Каллен стоял рядом, не в силах вымолвить ни слова. Во рту предательски пересохло от волнения. — Бетани так и не пришла в себя после той ночи. Хрен его знает, что происходило в лесу на самом деле, моя сестра лишилась рассудка. Когда её осторожно спросили, куда делся брат, то она истерически завопила, что Карвера на её глазах утащили мертвецы. Бет не могла спать без включенного света, говорила, что кто-то стучится по ночам в окна её комнаты. Вскоре она вообще перестала выходить из дома. Слушая его, Резерфорд мысленно выстраивал картину произошедшего в голове, его охватывал липкий ужас. Мужчина глубоко дышал, ощущая, как часто бьётся сердце. Бетани, скорее всего (необходимо уточнить у Хоука) страдала и раньше каким-то психическим заболеванием, которое дебютировало вследствие того, что она увидела. Вероятно, помешательство вызвала гибель брата. Темной ночью можно увидеть всё, что угодно, тронувшийся рассудок легко покажет картину того, чего нет не на самом деле. Каллен вздохнул. Рассуждать об этом спокойно и отвлеченно он не мог. — Её отправили на лечение в психиатрическую больницу. Врач сказал, что… , — он стиснул зубы и поморщился, — На фоне психической травмы у Бетани произошел дебют заболевания. Оно, якобы, наследственное, и проявилось бы позже, но гибель брата всё усугубила. Теперь Бет живет в Йорке у родственников и периодически проходит лечение. Карвер ещё год числился без вести пропавшим, а потом Томас Ренье закрыл дело. На его скулах заиграли желваки. — Поэтому ты вернулся в Роут Фолл? — тихо спросил Каллен. — Меня до сих пор жрёт совесть за то, что я не был рядом с семьей в ту ночь, — он вновь поморщился, — Молодые и здоровые люди здесь продолжают пропадать, и я верю, что мне удастся распутать это дело, а заодно, может, и найти Карвера. В глазах Гаррета блеснула надежда. — Сколько лет прошло с тех пор, как он пропал? — Осенью будет, мать её, юбилейная дата. Двадцать ебаных лет, как я потерял младшего, а солнышко сошла с ума. — подытожил Хоук, — Слабо верится, что он жив, но надежда ведь умирает последней. Он горько усмехнулся. — Не стоит винить себя, ты проделал большую работу, ища его, — Каллен похлопал его по плечу. — Однако Карвера я так и не нашел. Иногда меня ненадолго «отпускает», я регулярно оплачиваю медицинские счета Бетани вместе с дядей и тётей, тогда мне перестает казаться, что я бездействую, — он почесал кожу нижнего века мизинцем. Каллену было жаль Хоука, он много всего пережил, после чего нарочно вернулся в Роут Фолл, думая, будто это что-то изменит. То ли им руководили излишняя смелость и решительность, то ли желание наказать себя. А, может, сначала он и был готов искать своего брата, но с годами огонь решимости в нем потух, и на смену ему пришло горькое и ложное чувство вины. Разум затмила иллюзия: будь Гаррет рядом со своей семьёй, всё пошло бы по другому сценарию, и беды удалось избежать. Насколько эта ложь себе привлекательна, настолько же и болезненна. Ложная вина, которую повесил на себя Гаррет, затмевала его поступки, делая их неочевидными. — Теперь у меня есть Андерс, — на бородатом лице появилась теплая улыбка. Каллен ощутил мысленное облегчение от того, что Хоук сменил тему разговора. — А как же кот? — с напускным удивлением спросил Резерфорд, желая разрядить обстановку. Хоук усмехнулся. — Ну, и кот тоже. Не прошло и минуты, как Гаррет снова помрачнел. Каллен мысленно чертыхнулся и спросил: — Могу я задать дурацкий вопрос? Гаррет ухмыльнулся левой половиной рта. — Ты его уже задал. Каллен тихо фыркнул. — Могу я задать два дурацких вопроса? — заговорщицким тоном спросил он. — Валяй. — Андерс — это имя или фамилия? — И то и другое, — детектив был серьёзен, — Да, его зовут Андерс Андерс.И не вздумай шутить по этому поводу. Он метнул в сторону Каллена грозный взгляд, Резерфорд поджал губы, совершенно не ожидав такого поворота. — Понял, — коротко ответил блондин, — Ну, а какой он? — Самый крутой и отчаянный из всех, кого я когда-либо знал! В принципе, он говорит о своём прошлом спокойно, только шуток по поводу этого не любит. Но, стоит уважить его тонкую душевную организацию, так как то, что парень сделал — что-то на грани слабоумия и геройства. – Что же такого он сделал? — речь Хоука заинтриговала блондина. — Андерс, в прошлой жизни, скажем так, жил в общине амишей. Думаю, они в представлении не нуждаются, — поймав напряженный взгляд лейтенанта, Гаррет кивнул, — Ну вот, всё сам понимаешь. У Резерфорда было неоднозначное мнение об амишах. Люди, живущие закрытыми общинами, не признают использование никаких современных благ и техники. Увиденные им с интернет-страниц сектанты (иначе назвать их язык просто не поворачивался), одетые в домотканую одежду — женщины в старинных чепцах и платьях в пол, мужчины в соломенных шляпах и штанах с подтяжками — вызывали недоумение и сочувствие. На дворе двадцать первый век, а кто-то всерьёз считает, что поколениями может жить в семнадцатом. Сочувствие же у Каллена вызывали дети амишей. В голове не укладывалось то, как можно всю жизнь прожить в одной и той же простой одежде, не имея возможности даже сфотографироваться, украсить себя и свой дом — ведь всё это ведет к гордыне, а человек должен быть, по мнению сектантов, скромен и смиренен. Восемь классов школы, не более. Никакой физики, астрономии, химии или биологии — науки у них совсем не в фаворе. Дикарские нравы, однако будучи христианами, амиши проходят крещение лишь в сознательном возрасте. Но, перед тем, как стать новыми членами общины, подростки получали возможность повидать большой мир и решить для себя, хотят ли они уйти или остаться. Неподготовленные и совершенно не адаптированные к современной жизни дети пугались, терялись, и, как следствие, возвращались обратно, в привычное им поселение. В каждой общине свои правила, в некоторых из них, насколько знал Каллен, разрешалось использование сельскохозяйственной техники и владение личным автомобилем, в других же правила были гораздо строже. Вообразив себе такую жизнь, Резерфорд ужасался и мысленно благодарил небеса за то, что он родился в семье обычных американцев, а не таких чудиков. Кому-то может показаться очень заманчивым иметь права официально не платить налоги и не служить в армии — сектанты не пользуются никакими государственными дотациями, предпочитая оказывать членам общины или принимать от них же помощь, а также не терпят насилие, потому и отказываются от прохождения военной службы. В таком случае, на другой чаше весов оказываются подчинение строгим правилам, отказ от всех благ развитого мира в угоду мифическому спасению в загробной жизни, избегание тех, кто в чем-то согрешил, и не важно, кто провинился, быть может, твой возлюбленный, следование жизненному укладу должно оказаться сильнее чувств и здравого смысла. Словом, получалась дурная картина пощечины современному обществу. — Он всегда был бунтарем, в подростковые годы терзал этих древних хиппарей вопросами, о том, как живет большой мир. Много хулиганил, неоднократно выказывал неуважение к устоям их общества. Его пытались «вразумить», говорили, что Румспринга уже не за горами. Обычно они отговаривают своих детей, убеждают, что будет лучше остаться в родном поселении. Андерса же никто не останавливал — он был для них как кость в горле. От некоторых амишевских правил, я прямо скажем, обалдел. Ему запрещали носить длинные волосы, — он негодующе тряхнул головой, — Бред же, ну! В конце концов, родня бросила попытки его стричь под горшок, его стали коллективно избегать. Традиция у них такая, не будешь всем люб — наслаждайся игнором. — Бедняга, — подметил Каллен с искренним сочувствием. — Подростковый бунт взял своё. Он им отплатил, за всё и с полна. В один из дней Андерс поджег молельный дом. Каллен охнул. Признаться, это было неожиданно. От подростка-Андерса в рассказе Хоука он ожидал каких-нибудь мелких проделок, навроде вымазанных нечистотами окон домов или метких выстрелов по стеклам. — Я его не осуждаю, сам понимаешь, когда ты шкет в пубертате, любая мелочь кажется умноженной на сто, и масштаб проблемы видится другим, — развел руками Гаррет, — Мне кажется, что его доконала жизнь в секте и эти люди, свято верующие в откровенную чушь, поэтому он и решился на такое. — Что же было потом? — обеспокоенно спросил Резерфорд, — Наверняка пострадали люди? По желудку прокатился спазм, Каллен тяжело вздохнул. В нем теплилась иррациональная надежда, что неприятные ощущения испарятся сами собой. Как-нибудь. Хоук кивнул. — О потерпевших он не сильно любит рассказывать, но погибших среди них не было. Признает, что вспылил, конечно, но ни о чем не жалеет. А из общины его с позором выгнали, без права возвращения. «Вспылил» — это, конечно, мягко сказано. Но что Каллен знал о нелегкой жизни в закрытой общине, чтобы осуждать Андерса? Ровным счетом ничего. Оставалось лишь предполагать, насколько трудно ему жилось среди амишей, что он решился на такой радикальный шаг. — А он и уехал, с концами. Семья с ним не общается, им это запрещено. Наверное, лучшего выхода для него и не было, парень всегда тянулся к знаниям, школы с восемью классами ему было до чёртиков мало. Для меня Андерс герой, своеобразный, правда, но герой. Без цента в кармане уехал из Пенсильвании и сумел добраться до Нью-Хэмпшира, раздобыл где-то нормальную одежду. В Беннингтоне обратился в городскую администрацию за помощью, умолчав о своем поступке, попросил приюта, сказал, что его изгнали из общины, а он хочет жить как обычный человек. В итоге, пошел в школу и начал наверстывать упущенное. — Невероятно, — не переставал поражаться Каллен, — Тянет на роман-бестселлер. — Особенно для пятнадцатилетнего пацана. Отваги в нем хватило бы двоим, и ещё осталось бы. — с гордостью заявил Гаррет. — И впрямь. — согласился Резерфорд. На тонкие стволы деревьев ложились солнечные лучи, они освещали мягким светом мшистые ковры, послышались отдаленные голоса лесных птиц. Вдали шелестели сосны, ветер гнал темные облака прочь. Хоук сощурился от яркого света и по-детски улыбнулся. — Ну вот и солнце вышло, — сказал он, продолжая улыбаться. «Даже из-за самых темных туч покажется солнце, » — подумал Каллен. Болото не казалось уже таким унылым местом, однако в сторону лежащего на берегу тела, Резерфорд долго не глядел, лишь кидал короткие взгляды. Тошнота, угрожающая перерасти в нечто менее приятное, медленно отступала. — День добрый, джентльмены! — оба полицейских обернулись на бодрый голос, прозвучавший со стороны сосен. К ним шел невысокий крепко сбитый человек. Его походка выглядела вальяжной и расслабленной, казалось, что вездесущие корни деревьев, о которые так легко споткнуться, для него не были проблемой — он даже не смотрел под ноги. В руке у него покачивался увесистый черный чемоданчик, в котором находилось всё самое необходимое для оперативно-розыскных работ. Резерфорд мысленно удивился и уже успел позавидовать тому, как беззаботно выглядит мужчина со стороны. Странно улыбнувшись, Гаррет кивнул Каллену: — Вот и свиделись. *** — Воин, — Корифей медленно чмокнул губами, дегустируя кровь. Лелиана пустым взглядом смотрела на томики старых книг в черных обложках, со стороны казалось, будто она внимательно изучает буквы с золотым тиснением на корешках. На деле же она просто пялилась в мутное стекло дверцы шкафа, надеясь спрятать глаза от Старшего. Она и сама не смогла сдержать восторга, прикоснувшись к шее этого человека. Стоя рядом с ним, вампирша вдыхала сладкий аромат его волос. Ей отчаянно хотелось обвести языком шрам на его правом ухе, зарыться носом в светлые волосы на затылке. Он тихо простонал, когда Лелиана приставила «комар» к его шее. Бояться было нечего, что Каллен, что Хоук, стоявший позади него, прибывали в собственных иллюзиях. Обернувшись через плечо, Лелиана с вызовом посмотрела в пустые глаза детектива и ядовито улыбнулась. Ощущение собственной безнаказанности пьянило. Игла с тихим щелчком вошла под кожу, в этот момент ее рука предательски дрогнула, и указательный палец соскользнул с гашетки. Лелиана тихо чертыхнулась, отстраняя руку с прибором, и широко раздула ноздри. На коже Резерфорда выступила маленькая капля крови. Вампирша облизнула губы. Дориан опередил их скромную компанию во всём: он раньше успел попробовать кровь мужчины, и у Павуса были свои планы на человека. Сначала Лелиана была вне себя от гнева, но, быстро успокоившись, задумалась. Может, не так уж и плохо, что Дориан предъявил свои притязания на Резерфорда, по крайней мере, Лелиане не пришлось делиться столь желанным мужчиной ни с кем — ни с Жозефиной, ни с Хардинг. Однако ей отчаянно хотелось сделать какую-нибудь маленькую гадость, отомстив Дориану за неудавшееся веселье. Она слизала алую бусину с его шеи, ощутив на языке солоноватый привкус пота и табака. Перед глазами замелькали яркие картинки. Узнав довольно интересную информацию, Лелиана зловеще оскалилась. Этот мужчина действительно мог каким-то образом противиться гипнозу одного вампира. И насколько же она умна и проницательна, что решила позвать с собой на ночное веселье ещё двоих вампирш. Всё же, триумф был недолгим. Необходимо было спешить, как можно быстрее собрав его кровь. Лелиана многим рисковала, выйдя в одиночку на задание. Азарт и желание доказать себе, что гипнозом она владеет намного лучше Дориана, подстегнули её к действию. О Хоуке она не волновалась — детектив был уже изучен вампирским сообществом вдоль и поперек, а что до Каллена… Женщина приложила к левой стороне его шеи указательный и безымянный палец в области сонной артерии. Улавливая частоту пульса, она могла легко понять, действует ли её гипноз: если пульсация ускорится, надо приложить больше усилий к поддержанию иллюзии. Она вновь приставила к его шее аппарат, медленно нажав на гашетку. «Да!» — вампирша победно облизнулась, услышав, как игла проколола кожу. Вопреки её ожиданиям, всё пошло не по плану. Каллен начал шевелиться. Ощутив, как под пальцами левой руки ускорилось биение его пульса, Лелиана напряглась, прищурившись. На лбу у неё выступил пот, а на виске начала болезненно пульсировать вена. Включился насос «комара», и маленькая пробирка начала медленно заполняться кровью. Биение под пальцами ослабло, но женщина не спешила радоваться, во что бы ты ни стало, нельзя ослаблять иллюзию. Резерфорд вновь тихо простонал. Выглянув из-за его торса, женщина увидела проступающие очертания члена под натянувшейся тканью штанов. Стало понятно, какого рода фантазии посетили Каллена. Мягко убрав руку с прибором от его шеи, женщина услышала глухой стон. Несмотря на её старания, пульсовые волны участились, однако всё было кончено. Вновь слизав каплю крови с его шеи напоследок, Лелиана рванула прочь с поляны. — Отважный, серьезный мужчина приходит в замешательство, как только дело доходит до его собственных желаний, — вампир мечтательно откинулся в кресле, — Какой интересный человек — одновременно решительный и в меру мнительный. — Сильные и целеустремленные личности должны примкнуть к нам, либо за ними нужен особый надзор, — безо всякой интонации в голосе произнесла она, неотрывно глядя на помутневшее от времени стекло дубового шкафа. — У Дориана есть вкус, — Корифей вновь обнажил черные зубы, — На сильных снаружи, но сломанных внутри.Признаю, что и ты за отребьем не бегаешь. Лелиана томно вздохнула, обратив свой взгляд на Корифея. В кабинете висела гнетущая атмосфера, тишину нарушало лишь мерное тиканье часов. Он не говорил с ней о вчерашней ночи, будто специально до последнего избегая этой темы. К Лелиане у него было особое покровительственное отношение, он помнил, что она преподнесла ему в обмен на дар вечной жизни. Будучи человеком, она думала, что делает шаг в пустоту. Прошли века, и девушка поняла, что приняла для себя верное решение: сквозь призму прожитых столетий человеческая жизнь начала казаться ей чем-то ничтожным, люди слабы и трусливы, их век чрезвычайно недолгий. Когда-то и она принадлежала к людям, но Сетий дал ей шанс стать чем-то большим. Она сделала свой выбор, безо всяких сожалений. — Мои дети достойны лучшего, — неожиданно спокойно сказал он, — Выбор недурственный, солдат я уважаю, однако скажи мне, дочь моя, — произнес вампир с нажимом, — Зачем тебе Резерфорд? Она потупила взгляд. Стыдно было признавать, что ей руководило. Мимолетно вспыхнувшая страсть. — Поиграть, — ничего не тая ответила женщина, — А потому вчера ночью я предложила подругам позабавиться с ним в лесу. На испещренном морщинами и шрамами лице вампира появилась тень гордости. Он молчал, глядя на стол перед собой, а потом, наконец сказал: — Ты вольна выбирать себе того, кого возжелаешь, но я предлагаю тебе игру покрупнее. Оставь Дориану его забавы, заставь его думать, что ты принимаешь поражение в этой битве. — Но он и сам не дурак, — возразила она, скрестив руки на груди, — Дориан обязательно поймет, что есть какая-то уловка. Корифей прищурился, отчего его глаза стали похожи на две маленькие блестящие точки. — Забыться и потерять голову легко, особенно, когда перед тобой объект любви. Этим можно легко управлять. Каллен легко может стать рычагом давления на Дориана. Такой расклад ей нравился. — Даже если Павус решит ввести Каллена в наше общество и провести обряд инициации… — задумавшись, вампирша заправила прядь рыжих волос за ухо, — Можно сделать Резерфорда вашим орудием. — Нашим орудием, — поправил её Корифей. *** Дориану казалось, за что бы он ни взялся, всё получалось из рук вон плохо. Словно он играл на расстроенном рояле, старательно делая вид, что всё в порядке. Он много переживал о грядущем, размышляя о том, что судьба — совсем немилосердна. Ни к нему, ни к другим. В частности, он волновался и за Каллена. Дальнейшая судьба мужчины оставалась для него загадкой. Некоторым высшим вампирам балластом к их и без того развитым способностям могло достаться и предвидение будущего. Однако Дориан относился с долей скепсиса к такому умению: когда ты живешь вдвое, а то и втрое больше, чем простой смертный, перед глазами множество раз происходят одни и те же события, тебе будет заранее известно, что на сотый раз бутерброд упадет маслом вниз. «Феномен развития различных фантастических умений у особей высших вампиров ученые связывают с появлением новых скоплений тел нейронов — ядер — в сером и белом веществе головного мозга, отличных от человеческих, и увеличением нервной ткани с трактах спинного мозга. Сама идея предсказания тех или иных событий тесно связана с акцептором результата действия — функциональным аппаратом, формирующимся с участием различных афферентных структур головного мозга, динамически объединенных для получения информации о различных параметрах результата. У человека и высших млекопитающих лобные доли коры имеют наиболее тесное отношение в его формировании. Ожидание будущих результатов также поддерживается активирующими влияниями ретикулярной формации и гипоталамуса, которые получают команды по коллатералям пирамидного тракта.» Дар, проклятие или побочный эффект от восхождения на вершину пищевой цепи — всё едино. Для вампира, неразумно использующего свои способности, дар мог в действительности обернуться проклятием. Следы деятельности высших вампиров нашли отражение в средневековом фольклоре множества стран: в ту пору бытовали поверия, что потусторонние силы не только пили кровь, они наводили мор и непогоду, портили урожай и убивали скот, пугая простой люд. Дориан припомнил, как один его земляк, Эвлия Челеби описал битву между черкесскими и абхазскими племен в горах Обур, став свидетелем такого сражения во время своих путешествий. В его представлении это были колдуны, сражавшиеся верхом на мертвых скакунах, корабельных мачтах и домашней утвари, они пили человеческую кровь, чтобы продлить себе жизнь. О своей способности Дориан узнал в довольно юном и нежном возрасте, далеко не при самых лучших обстоятельствах. Когда умерла одна из слуг, работавших в доме его семьи, юного Дориана сразу увели прочь из дома. Отправившись на прогулку в сторону базара по тенистым переулкам Стамбула, в сопровождении матери и одного из слуг, мальчик долгое время не мог отделаться от ощущения, будто в ушах у него стоит пронзительный женский крик. Пожаловавшись матери на странные звуки, он даже не подозревал, что с наступлением ночи он не только услышит, но и увидит. Лежа в темноте, он долго ворочался и не мог заснуть. Мгла рисовала ему причудливые картины ночных монстров, сидящих по разным углам комнаты. Длинные тени от мебели ползли по стенам, казалось, ещё немного, и они обязательно оживут. В резное окно светила луна, пучок белого света, пробиваясь сквозь занавески, падал в центр комнаты, образуя неровный круг. Блуждающий в поисках нечисти взгляд по комнате невольно останавливался на круге серебристого света, и мальчику казалось, будто в нем есть какое-то спасение от незримого зла. Она явилась ему эфемерным облаком в лучах лунного света. Поначалу Дориан испугался, застыв в нерешительности, но, увидев знакомое лицо, пусть и искаженное гримасой страданий, несколько успокоился, однако тревога не покидала его тела. Появление призрака в белых одеждах, парящего над полом, напугало его, и мальчик был уверен, что это наваждение или же проделки джиннов, желающих навредить ему, покуда дух не заговорил. То был голос усопшей служанки, он был готов поклясться, что звучал он едва ли не так же, как и при жизни. Замерев в своей кровати и вцепившись руками в одеяло, мальчик долго таращился в страхе на явившегося ему призрака. — Я пришла попрощаться, юный господин, — прошептало привидение. — Почему… я? — язык заплетался от ужаса, всё же, настоящее привидение видел он впервые. — Вы можете видеть и слышать то, что скрыто от простых глаз, — изрек дух и начал растворяться в воздухе. Сколь тяжелое бремя легло на его плечи, он узнал лишь спустя годы. Годы замалчиваний и запрета на использование этого умения. Несмотря на принадлежность к высшим вампирам, его отец, будучи мусульманином, считал, что общение с духами умерших — харам, и его сын полагается на джиннов. Рожденному в век военных неудач парню не посчастливилось побывать на полях сражений. Какие бы благие цели ни преследовала Османская империя, принося на захваченные ими земли свои знания в области медицины, математики, астрономии и прочих наук и оставляя после себя шедевры архитектуры, Дориан осознал, что в оружии нет никакой романтики, а на войне гибнут люди с обеих сторон. Бежать с поля сражения было величайшей трусостью, которую он не мог себе позволить. Он сражался, желая защитить себя, хотя знал, что сам в бою не погибнет. Оставалось лишь смотреть, как в пылу битвы его товарищи падали замертво под ударами польской армии, а он оставался жив. Отец часто говорил о проклятии, ниспосланным богом в назидание грешникам. Однако Дориан не понимал, в чем он сам провинился перед небесами, что те обрекли его страдать от вечной жизни и жажды человеческой крови. В ту пору он не пил кровь несколько дней, что не прошло бесследно — он слабел с каждым новым ударом. Рубанув саблей противника, парень еле удержался в седле, его конь мчал по полю, усеянному трупами. Внезапно в плечо ему вонзилась метко выпущенная стрела. Дориан не удержался в седле и упал на землю, больно ударившись поясницей. Следовало бежать, однако сил быстро подняться не было. Он видел, как к нему приближается неприятель, и громко заорал от бессилия и отчаяния. Ввиду его проклятия, никакие вражеские снаряды не могли убить его, а свежие раны в мгновение ока затягивались. Однако Дориан не знал, сколько времени потребуется, пока его тело полностью оправится от увечий. В ушах стучало настолько громко, что он не сразу понял, как вокруг начали слышаться хруст и чавканье. Раздались громкие испуганные фразы на польском, их смысл был непонятен ему. Однако по взволнованной интонации и крикам он понял, что-то не на шутку напугало вооруженный отряд. Сосредоточив из последних сил взгляд, он увидел, как мёртвые солдаты начали подниматься с земли и брать в руки оружие. Не осознавая, что он сотворил это собственными силами, Дориан отключился. Хасан-оглы Назим затерялся где-то в истории, он исчез в клубах дорожной пыли, поднимаемой резвыми скакунами, растворился в гуле воинственных голосов. Семья Яман осталась лишь в старых городских архивах Стамбула. Теперь существовали Павусы. Стараясь не бередить прошлое, Дориан почти никому не рассказывал, кем он был раньше. Едва он зашёл в класс литературы, все ученики притихли. Разговоры моментально прекратились. Отогнав непрошенные мысли — в текущий момент они скорее вредили, чем помогали, Дориан поздоровался с классом. Собственное отражение в окне выглядело странным силуэтом. Ученики поздоровались с ним. Началась перекличка. По обыкновению одиночная парта в центральном ряду пустовала, но сегодня там сидела Хиира. Встретившись с ней взглядом, Дориан улыбнулся. Нельзя было показывать, что вчерашний разговор со Стивеном как-то отрицательно на него повлиял. Кивнув девушке, он отметил её в списке присутствующих. Когда с организационной частью занятия было покончено, Павус заговорил: — Всем классом вы проголосовали за книгу Мэри Шелли. По рядам пробежал одобрительный гул. Мужчина спрятал улыбку в усы, глядя в заинтересованные лица. — Но сначала, перед тем как мы начнем читать и обсуждать книгу «Франкенштейн или Современный Прометей», позвольте рассказать вам о странных событиях той эпохи, — он усмехнулся. Как легко было выдать современным людям собственную осведомленность о жизни той эпохи за интерес к истории. — В тысяча восемьсот шестнадцатом году на всем северном полушарии не наступило лето. Не было и весны, снег лежал всюду до конца мая, сугробы не таяли даже в июне. Сельское хозяйство и транспорт пришли в хаос. Вместо зеленых полей и цветущих садов люди видели лишь падающий снег. Реки не успели оттаять, а я напомню, что в те времена перевозка грузов по воде была одним из основных способом доставки грузов. Однако позже люди осознали, что заледеневшие воды — не самая большая катастрофа — перевозить кораблями было попросту нечего. На смену затянувшейся зиме пришли нескончаемые дожди. Швейцария зафиксировала рекордные цифры — сто тридцать дней непрерывных осадков. Шуршали бумажные листы. Многие вели записи, конспектируя слова преподавателя. Со стороны ученических парт взметнулась рука. Павус кивнул: — Да, Малкольм? — А с чего началась такая катастрофа? — О, об этом мы ещё поговорим, но, забегая вперед, скажу, что причиной всему стало извержение вулкана. Удовлетворившись ответом, ученик продолжил вести записи. — Если вы позволите, я вернусь к рассказу. В августе начались заморозки. Фермеры оказались в затруднительном положении: весь поздний или смыло дождями или он замерз, пришлось забивать скот, животных оказалось попросту нечем кормить. Люди питались лебедой и ловили сусликов. Послышались тихие смешки. — В Китае произошло страшнейшее наводнение, что повлекло гибель урожая и голод. Начались массовые миграции, но, по иронии, куда бы вы в то время ни отправились, везде обстановка оказывалась одинаково плачевной. В Европе и Азии — голод, в Индии бушует холера, которая позднее начнет распространяться по всему миру. Как это бывает, многие решили, что наступил конец света — расплата за грехи и наполеоновские войны. На тусклом красном солнце виделись пятна. Ученые мужи предположили: светило постепенно угасает, потому на Земле наступили природные катаклизмы. Но никто не знал, что причиной всему стало извержение вулкана Тамбора в Индонезии, произошедшее пятого апреля тысяча восемьсот пятнадцатого года. Взрыв, раздавшийся на острове Сумбава, был слышен за тысячу километров, на соседние острова обрушилось цунами, поднявшееся взрывной волной. Местные жители, однако, не стали сильно беспокоиться. Оправившись от испуга, решили, что теперь извергающееся в небо пламя будет освещать им ночи. Жить им оставалось пять дней. Классная комната погрузилась в молчание. — Ночью десятого апреля раздался колоссальный взрыв, снесший добрую треть горы, на месте Тамборы образовался гигантский кратер, который начал изливать лаву. В небо поднялся столб черного дыма. Через три-четыре часа смесь вулканического газа, пепла и осколков пород осела по склонам острова, погребя под собой всё. Те, кто выжил во время извержения Тамборы, были обречены на голод. Как вы понимаете, извержение внесло немалый вклад в изменение климата — вулканический газ ещё долгое время пребывал в атмосфере, разносясь ветрами в разные части света. Это привело к изменению направления ветров и понизило температуру воздуха. Кто-то из учеников вновь пожелал задать вопрос: — Только ли на Европу и Азию это событие оказало влияние? — Верное замечание, Эби, — одобрительно ответил преподаватель, — Тамбора повлияла и на историю нашей страны. Бывший президент США, Томас Джефферсон, уже будучи фермером на пенсии, оставил письменные свидетельства, во всех северных штатах в летние месяцы случались заморозки, в Виргинии, где он проживал, в августе погиб от мороза урожай кукурузы. Погодные изменения повлияли на плантации табака, важного продукта торговли. Фермеры бросали хозяйства и уезжали на запад, возникли штаты Иллинойс и Индиана. — Закончим нашу прелюдию и поговорим о Байроне, он сыграл не последнюю роль в судьбе Мэри Шелли. Весной того же тысяча восемьсот шестнадцатого года Джордж Гордон Байрон приезжают в Европу, спасаясь от скандала и переживая болезненный для него развод. Лондон пришлось покинуть бегством, представьте, его преследует четыре истеричных женщины, про поэта ходят грязные слухи, а недоброжелатели едва ли не подстерегают на каждом углу. В глуши, рядом с Женевским озером он собирался дописать третью песнь "Чайльд Гарольда". Волею судеб, он оказывается в компании одной из своих бывших любовниц — Клара Клэрмонт, её сестры — Мэри Годвин и спутника Мэри, поэта Перси Биш Шелли. Перси Шелли вызывал у него особый интерес. Между молодыми людьми возникла симпатия. Несколько учениц начали перешептываться и хихикать. — Не хочу портить некоторым их романтическое настроение, но замечу, что Байрон и Шелли восхищались творчеством друг друга, их быстро связала крепкая дружба. Компаниям молодых людей сняла две виллы на берегу Женевского озера и приобрела лодку. На ней молодые поэты-романтики катались ночью под луной по озеру и распевали албанские песни. Неиссякающие дожди испортили планы, заперев молодых людей в четырех стенах. Когда все привезенные книги были прочитаны, а алкоголь выпит до капельки, Джордж предложил своим товарищам по несчастью заняться написанием страшных историй. Сам Байрон уже создавал новеллу, из своих путешествий на восток и в южную Европу он привез легенду о вампирах, — загадочно произнес Дориан, — Тогда поэт загорелся идеей поместить персоналию вечно живущего и пьющего кровь… создания в декорации Лондона, но позже забросил написание романа. Его личный врач, Джон Уильям Полидори, с разрешения писателя, берет эту идею, переосмысливает её и заканчивает повесть. «Вампир» станет первым произведением мировой литературы, описывающим образ одноименного фантастического существа. Одним лишь вампирам было известно об истинных мотивах написания повести — угроза всем смертным, кто посмеет встать на пути у истинных властителей мира, воплощенная в лице лорда Ратвена, и насмешка над бессилием людей, отображенная в виде главного героя, Обри. Многие из высших не верили в успех детища Полидори, последствия имели несколько странный характер. Люди не испугались, однако убедились, что вампиры — фантастические существа, коих нет в реальной жизни. — Книга была издана анонимно, Полидори активно продвигал слух, что «Вампир» вышел из-под пера Байрона, в ту пору самого знаменитого литератора Европы. Повесть обрела огромную популярность, можно сказать, что поджанр литературы о вампирах зародился именно благодаря Полидори. Но большее влияние на мировую литературу оказал роман, написанный одной из девушек — Мэри Годвин. Ей девятнадцать, лишь в декабре она выйдет замуж за своего возлюбленного и, взяв его фамилию, станет Мэри Шелли. Итак, — взгляд Дориана пробежался по подросткам, — Кто из вас кратко может представить «Франкенштейна»? — Ученый совершает дерзкий эксперимент и оживляет собранного из частей тел мертвецов монстра, который отправляется путешествовать по миру, в поисках дружбы и любви. Такой ответ удовлетворил Дориана. — Начнем читать. Открывайте книги, — преподаватель взглянул собравшихся, его взор упал на Адаар. Книги у девушки не было, она судорожно осмотрелась в поисках поддержки. — Первой начнет Хиира, — недолго думая, Дориан протянул ей свою книгу, со множеством заметок и закладок.