Obliviate

      Когда Шеннон вошла за Люциусом в семейную гостиную, взгляд её первым делом упал на двухметровый портрет Абраксаса Малфоя — по случаю Рождества отец Люциуса отыскал на какой-то из картин еловую веточку и бутылку шампанского. Рядом с ним расположились его хрупкая молодая супруга, погибшая не прожив и сорока лет, и любимица сова-альбинос. Под портретом рассматривали множественные подарки гостей Драко и Нарцисса. Оба они выглядели очень красивыми и радостными в своих парадных мантиях, а Нарцисса — ещё и с безупречно уложенными набок светлыми волосами и коллекцией колец и браслетов на обеих руках.       — С Рождеством! — вяло воскликнула Шеннон, оказавшись на пороге. Нарцисса и Драко оторвались от подарков и с изумлением оглядели ее.       — Почему ты хромаешь? — первым делом беспокойно спросила Нарцисса.       — Невинный эксперимент с зельями, — отмахнулась Шеннон и, следуя за Люциусом по пятам, оказалась у подножия богатой елки, упирающейся верхушкой в потолок.       — Так вы помирились? — Драко с осторожностью взглянул на отца, затем с любопытством — на Шеннон.       — Мы не ссорились, — терпеливо объяснил Люциус, при том взгляд его был сосредоточен не на семье, а на куче свертков и коробок под ветвями рождественской ели. — Ригель извинилась за свое глупое поведение и согласилась загладить вину… Ого, Драко, замечательный ежедневник!       Драко вспыхнул от гордости и, величаво выпятив грудь, поведал обо всех многочисленных свойствах подаренного ежедневника и о том, как Люциус может использовать его в делах. Шеннон топталась позади дяди, размышляя, есть ли здесь подарки и для нее, когда заметила, что Нарцисса прожигает ее проницательным взглядом. Невольно встретившись с ней глазами, Шеннон заметила, что лицо Нарциссы белее, чем обычно, а синеватые вены под глазами и на впалых щеках проступили уж очень явно.       — Ты не болеешь, тетушка? — заботливо поинтересовалась Шеннон.       — Твой подарок, — рассеянно пробормотала Нарцисса, — я забыла его принести. Давай сходим вместе.       Люциус с намеком во взгляде покосился на Шеннон. Нарцисса уверенно и твердо смотрела прямо в ее глаза. Шеннон растерялась: ей показалось, что между тетушкой и дядей что-то произошло, и она невольно втянута в это.       — Да, конечно, — покорно ответила Шеннон и, прежде чем войти в полутемный коридор, бросила еще один взгляд на Люциуса. Он едва заметно качнул головой из стороны в сторону.       Шеннон не успела и опомниться, когда маленькая цепкая рука Нарциссы с силой сжала ее предплечье и потащила к сумрачной лестнице. Оказавшись на ступенях, Нарцисса села и заставила сесть Шеннон. Из окон в дом заглядывали звезды, но и они горели не так, как горели яростные влажные глаза тетушки.       — Что он попросил тебя сделать для Темного Лорда? — прошептала Нарцисса, все еще, как клешней, сжимая предплечье Шеннон. От боли у Шеннон даже выступили слезы.       Она нутром чувствовала, что в ее интересах не рассказывать тетушке о Барти Краучах. Люциус был бы доволен ею. Вместе с тем Шеннон не понимала, что ужасного тетушка может увидеть в том, чтобы она помогала старшему Краучу с поиском информации? Или — Шеннон напряглась, но в глубине ее души загорелся радостный огонек — Нарцисса тоже не рада возвращению Темного Лорда? Эта догадка заставила ее произнести:       — Люциус хочет, чтобы я помогла в лечении Барти Краучу-младшему.       Она с надеждой уставилась в лицо тети, но тут же разочаровалась: Нарцисса облегченно выдохнула и расслабила напряженную спину, затем обратила на Шеннон оценивающий взгляд, словно размышляя, достойна ли та узнать что-то об их с Люциусом конфликте.       — Случилось кое-что, — спустя время медленно проговорила Нарцисса. — Темный Лорд недоволен из-за дневника… Это долгая история, — она вдруг заговорила гневно: — Люциус пошел на поводу у своих сиюминутных желаний, и теперь вынужден прикладывать все усилия, чтобы заслужить расположение Темного Лорда! Скажи, ты владеешь заклинанием Патронуса?       Перемена в разговоре была такой резкой, что Шеннон инстинктивно солгала:       — Нет, — затем, испугавшись, что тетушка будет недовольна, прибавила: — Точнее, умею вызывать, но не телесного.       — Не упоминай об этом при Люциусе, — посоветовала Нарцисса. — Обещай.       — Обещаю, — все так же быстро выпалила Шеннон. Ей и без наказа тети не хотелось вмешиваться в дела Люциуса и Темного Лорда. Но любопытство зашуршало у нее в груди. Она невинным голосом поинтересовалась: — Но почему?       Нарцисса уже успела встать, потом, услышав встречный вопрос, резко опустилась обратно и засуетилась, поправляя складки мантии.       — Нарцисса?       — Твои родители, Шеннон, — медленно проговорила тетушка, глядя куда угодно, но не в глаза Шеннон. — Темный Лорд намерен организовать побег из Азкабана как можно скорее. Он уже знает, какой они совершили… — Нарцисса мучительно и долго подбирала подходящее слово, — подвиг.       Шеннон едва удержала нервный смешок. Откуда Нарцисса взяла это слово, чтобы описать преступление Лестрейнджей? Поразмыслив, Шеннон представила Темного Лорда, который в порыве благодарности осыпает Лестрейнджей всяческой похвалой и использует самые неподходящие слова для этого, вроде слов «подвиг» и «героизм».       — И при чем тут мой Патронус? — Шеннон скептически выгнула бровь.       — Сложи дважды два, — с раздражением откликнулась Нарцисса и вновь торопливо поднялась со ступени: — Этого разговора не было. Я ничего тебе не говорила.       — Разумеется, — кивнула Шеннон. Голова ее вновь заполнилась газетными вырезками, обрывками колдографий и самыми неприятными воспоминаниями.       Сидя под елкой и рассеяно рассматривая подарки, пока Нарцисса, Люциус и Драко спокойно обсуждали дела, она молчала, ощущая, как слезы и чувство полной безысходности душат ее за горло. Шеннон всегда ощущала страх перед собственной фамилией, но теперь он так резко и сильно вырос, что она — если бы кто-то в комнате решил произнести «Лестрейндж» вслух — точно разрыдалась бы от отчаяния. Всякие предостережения Нарциссы, просьбы Люциуса и их семейные дела отошли на второй план.       Шеннон невольно вспомнила Сириуса, и впервые за все дни его издевательства показались ей оправданными: казалось невозможным в ее положении усидеть на двух стульях. Она представила, как встает с пола, в тупом порыве храбрости пинает дорогие подарки от Малфоев и произносит: «Я — предательница крови. Я ненавижу Темного Лорда. Я ненавижу свою семью!» — как того бы желал Сириус. Нарцисса громко ахнет, а Драко помрачнеет и сожмет кулаки в гневе и непонимании. Люциус смерит ее холодным презрительным взглядом — и никогда в жизни Шеннон больше не сможет посидеть с ними в гостиной, отправиться в путешествие, отпраздновать Рождество. И, что самое ужасное, у нее не останется больше родных — как и друзей.       Шеннон скомкала кусок упаковочной бумаги и в ярости бросила на пол. Нет, Сириус не прав! Ей не нужно будет покидать Малфоев, если Лестрейнджи останутся в Азкабане, а Темный Лорд падет. И она, Шеннон, на самом деле знает, что для этого нужно сделать.       Она решительно поднялась на ноги и взглянула на Малфоев. Они постепенно прекратили обсуждение и обратили на нее вопрошающие взгляды.       — Еще раз с Рождеством, — протараторила Шеннон. — Спасибо за ужин и подарки. Но мне пора домой.       — Домой? — переспросила Нарцисса.       Но Шеннон, не удержавшись на месте, уже пустилась прочь. Выбегая, она успела бросить через плечо:       — У нас все в силе! — надеясь, что каждый — Нарцисса и Люциус — воспримут это высказывание на свой счет.       В считанные минуты Шеннон пересекла дом и парк и, оказавшись за пределами поместья, крутанулась на месте, сосредоточившись на Хогсмиде. Ее тело словно скрутило в тугой жгут и протянуло по узкой трубе. Затем это чувство отступило, Шеннон раскрыла глаза и поняла, что вновь оказалась в магической деревушке, на холме, и вид отсюда открывается прямо на Хогвартс, сияющий и переливающийся тысячами волшебных огней.       На бегу трансфигурируя внешность, она достигла врат замка и с разочарованием обнаружила, что они закрыты каким-то неизвестным ей заклинанием. Шеннон прислонилась к ограде и стала размышлять: кто мог бы прямо сейчас связать ее с директором? И, поскольку Сириус был предметом ее размышлений этим вечером, она первым делом вспомнила про него. Но где он может быть? На ум приходил только дом на площади Гриммо.       Хоть Шеннон мало верила в правдивость своей догадки, она все же трансгрессировала в Лондон. В прошлый раз она прилетела к площади на метле и забралась внутрь дома через выбитое окно на чердаке. Определить точное положение Гриммо 12 ей помогла простая карта Лондона, которую она манящими чарами выудила из маггловского магазинчика. Теперь, вновь сверяясь с картой и ходя кругами по площади, Шеннон никак не могла отыскать вход. Она помнила ближайшие переулки, помнила темные фасады соседних строений, грязные мусорные баки напротив, но при том словно потеряла всякую способность ориентироваться в пространстве и блуждала наугад, подсвечивая карту волшебной палочкой.       Вокруг было тихо, но в окнах горел свет. Маггловские семьи тоже праздновали Рождество. Легкий ветер смешанный с ледяным пушком трепал безжизненные украшения на их домах и заметал освещенные дорожки. Вдруг в воздухе раздался нарастающий гул. Шеннон подняла голову от карты и увидела, как с неба спускается сгусток ослепительного света. Повинуясь из ниоткуда взявшемуся волшебству, все фонари на улице погасли, а окна, пусть и остались желтыми или синеватыми, перестали источать свет. Огонек на палочке Шеннон тоже погас.       То, что спускалось с неба, становилось все больше. Оно приближалось, и Шеннон, какое бы заклинание не попробовала, не могла наколдовать свет. Когда светлое пятно пролетело над ее головой, она завизжала от ужаса и припала к асфальту.       Внезапно с легким тарахтением гул прекратился, и огни вернулись. Шеннон, прозрев, вскочила и повернулась к звукам, направив на исполинских размеров монстра с одним ярким, как фонарь, глазом волшебную палочку. Вскоре она поняла, что перед ней не монстр: со странной штуки вроде тяжелой металлической метлы с корзиной слез Хагрид.       — Хагрид?! — тонким голосом воскликнула Шеннон и тут же закашлялась.       Великан обернулся и с беспокойством вгляделся в ее лицо: он никак не мог узнать Шеннон со светлыми кудрявыми волосами и измененными чертами лица.       — Это я — Шеннон Копош. Помнишь, мы познакомились в Кабаньей голове? — напомнила Шеннон. Лицо Хагрида посветлело: он узнал ее.       — Приветик, Шеннон, милая прическа, — он махнул рукой и, подергав за рычаги на своем странном устройстве, погасил его пылающий глаз. — Ты чего тут? Неужели тебя Чарли пригласил? — Хагрид хохотнул, довольный своей догадкой, и лукаво подмигнул Шеннон.       Чарли на Гриммо 12, догадалась Шеннон. Как он мог здесь оказаться? Разве что Сириус пригласил его — получается, Чарли и Сириус знакомы благодаря тайной организации Дамблдора. Возможно, она попала в самое подходящее ей сейчас место…       — Да, — беззастенчиво солгала Шеннон, и, прежде чем она успела сказать что-то еще, Хагрид расплылся в довольной улыбке и похлопал ее по плечу с такой силой, что она едва не упала на колени.       — А я еще в Кабаньей голове понял, что между вами что-то возникает, — хихикнул он и отвел глаза.       — Э-э… — Шеннон густо покраснела, не зная, что ответить. Она не ожидала, что ее ложь примет такой оборот. — Ну-у… Мы друзья, — оправдалась она.       — Разумеется, — кивнул Хагрид. Ему с трудом удавалось удержаться от какой-нибудь недвусмысленной шуточки, он так яростно сжимал губы, что, казалось, вот-вот лопнет от напряжения. Наконец, он совладал с собой и протянул Шеннон листок с адресом дома: — Ладно, Шеннон, думаю, Дамблдор был бы не против тебя. Посвети сюда. Читай.       Она прочитала адрес и тут же поняла, почему раньше не могла найти вход — заклятие Доверия! Потрескавшийся фасад Гриммо 12 возник меж двумя другими похожими на него — но куда более мрачный и куда менее праздничный.       — Жаль, что мы припозднились… — кряхтел Хагрид, поднимаясь по узким для него лесенкам, — понимаешь ли, у Молли самый лучший в мире грушевый пирог, но его уже наверняка съели.       Шеннон ничего не понимала, ничего не знала об организации Дамблдора и роли в ней дома Блэков — и оттого ее решение солгать Хагриду стало казаться ей глупым. Она, крепко обнимая себя саму, задумчиво шла за Хагридом, пока не уткнулась носом в край его мохнатой шубы. Оказалось, Хагрид застрял во входной двери. По ту сторону от него раздались торопливые шаги, приветствия, радостные поздравления, затем советы по влезанию в дверь:       — Хагрид, немного левее!..       — Спасибо, Артур… А где же Гарри? Я хотел подарить ему пряники, — Хагрид потянулся к карману, но не смог просунуть руку и уперся в скрипящий косяк еще сильнее.       — Уже поздний час, я отправила всех детей в кровати.       Пока Хагрида вытягивали из косяка, Шеннон оставалась невидимой. Но, только проход освободился, и Хагрид с шумом ввалился в коридор, на нее уставились несколько пар изумленных глаз. Она первым делом заметила Чарли в нелепом вязаном свитере и полосатом колпаке и Сириуса с бутылкой огневиски подмышкой; вместе с тем в коридоре были еще бледный мужчина со шрамами и, как догадалась Шеннон, родители Чарли, рыжие и веснушчатые мужчина и женщина средних лет. Прежде чем кто-либо успел пережить удивление и открыть рот, Шеннон решила действовать.       — Счастливого Рождества! — энергично воскликнула она и подбежала к Чарли, неловко похлопав его по спине: — Спасибо за приглашение, дружище, — она особенно выделила это слово на всякий случай, — я так рада, что…       Остальная ее речь утонула в отчаянном и гневном крике тетушки Вальпурги:       — ПОГАНЫЕ ГРЯЗНОКРОВКИ! СМЕРДЫ…       Шеннон зажмурилась от мощного удара по ушным перепонкам. За все время она успела позабыть о злобном портрете и, самое главное, о Кикимере — и это повергло ее в ужас. В последний раз, когда она видела Кикимера, он был страшно зол на нее. И, Шеннон не могла не признать, она действительно жестоко обошлась с мечтами бедного эльфа, который, ко всему прочему, слишком много про нее знал.       Но стоит решать проблемы по мере поступления, подумала Шеннон, и, пока Сириус кинулся успокаивать взбесившуюся матушку, сжала локоть Чарли и постаралась одним взглядом уговорить его подыгрывать. Он выглядел растерянным.       Когда Сириусу удалось задернуть шторы над портретом и дальше делать вид, будто Шеннон очень интересует этот процесс, было уже невозможно, она уверенно, насколько могла, улыбнулась окружавшим ее людям. Все вокруг сверлили ее настороженными взглядами, а некоторые даже с осуждением косились на Хагрида.       — Меня зовут Шеннон Копош, — вежливо представилась Шеннон и попыталась под мантией незаметно ткнуть Чарли носком в голенище.       Чарли, встряхнув патлатой головой, наконец опомнился. Он сказал:       — Шеннон мой хороший друг. Я подумал, почему бы ей не посидеть с нами в Рождество? У Шеннон пока не так много друзей в Британии… — он обернулся к ней, чтобы увидеть в ее глазах, что он говорит так, как нужно. Хагрид снова хихикнул.       — Ох, ну что же мы, — всплеснула руками мать Чарли; глаза ее оставались тревожными, — возвращаемся к столу, давайте! Пошевеливайтесь! Познакомимся там, помните о портрете.       Вся толпа двинулась по узкому темному коридору туда, откуда доносился теплый свет; все кидали на Шеннон настороженные взгляды. Она и Чарли двинулись одними из последних, за Хагридом, а за ними следовал Сириус. Шеннон оглянулась на него через плечо: он пока не узнал ее, но, несмотря на полупустую бутылку огневиски в руках, что-то заподозрил.       В кухне дома на площади Гриммо жарко горел камин, и от котелка, стоящего на плите, разносился аромат крепкого мятного чая. Длинный стол, бывший наверняка пару часов назад красивым и богатым, заметно опустел. Как и предсказал Хагрид, посреди стола лежал грустный кусочек грушевого пирога, который был так мал, что гости сжалились, и не стали притрагиваться к нему. Все расселись кто куда: на полу у камина, на корзины для овощей, кухонные тумбы, мягкие диванные подушки, а для Хагрида и Шеннон миссис Уизли приготовила два особенно уютных кресла у камина.       Шеннон чувствовала, как окружающие (особенно мистер и миссис Уизли) изучают ее всю — от мантии до подрагивающего уголка губ. Впрочем, это было меньшей расплатой за ее необдуманное поведение. Чарли представил ей всех, кроме Сириуса, а миссис Уизли протянула чашечку чая. Шеннон, с наслаждением вдохнув сладковатый аромат, произнесла, глядя в глаза Сириусу, сидящему на кухонной тумбе:       — Мятный чай. Обожаю мяту. Она напоминает мне о школьных деньках.       Полупьяный взгляд Сириуса вмиг прояснился. Он едва не упал от открытия, которое только что совершил.       Мистер Уизли по-своему истолковал двусмысленный взгляд Шеннон.       — Это, кстати, школьный друг Римуса, Септимус Уайт, — поведал он, заметно покраснев. Шеннон с сочувствием оглядела его и миссис Уизли. Они чувствовали себя совершенно не в своей тарелке; кажется, приход Шеннон стал для всех гостей Гриммо 12 серьезной неприятностью, и веселье, след которого еще читался на лицах, уступило место настороженности.       — Очень приятно, — слабо улыбнулась Шеннон.       Она не знала, как намекнуть Сириусу о том, что ей необходимо связаться с Дамблдором. Он сидел на высокой кухонной тумбе и постоянно дергался, словно перед ним разыгралась кульминация какого-то напряженного спектакля.       — Ты совершила отважный поступок, напав на Крауча, — неожиданно произнес Римус. Мистер и миссис Уизли переглянулись с таким видом, будто в одно мгновение вместе догадались о чем-то необычном.       — Если бы Министерство не приговорило Крауча к поцелую дементора без суда и не замяло это дело, твой вклад оценили бы по достоинству, — мрачно добавил мистер Уизли.       Сириус с шумом соскочил с тумбы. Взгляд его был немного рассеянным, мысли блуждали далеко.       — Я должен сообщить Дамблдору о том, что еще один человек в моем доме, — резко сказал он и двумя семимильными шагами скрылся в коридоре. Шеннон поймала его короткий взгляд в ее сторону — и поняла, что обязана найти оправдание для Уизли и Римуса и последовать за ним.       — Не обращай на него внимание, дорогая, — миссис Уизли заботливо подлила Шеннон еще чая, но голос ее далеко не источал довольствие и расположенность: — Септимус по характеру настороженный — поэтому на его доме стоит заклятие Доверия…       Шеннон переглянулась с Чарли. Он точно подозревал, что она гораздо больше осведомлена об их организации, чем кажется всем — его взгляд был озадаченным и любопытным.       — Прекрати, Молли, это ни к чему, — покачал головой, опустив глаза, Римус.       — А что такого?! — тут же нервно и громко воскликнула миссис Уизли.       — Чарли, если ты действительно доверяешь своей подруге, то стоит рассказать…       Шеннон так сильно хотела избежать этого разговора, что сознательно пролила на ноги горячий чай и перебила Римуса коротким вскриком.       — Вот ведь черт! — не удержалась она; от боли из глаз брызнули слезы. — Извините! Кажется, останется ожог… Мне нужна ванная комната.       — В правую сторону!       Это было последним, что успела выкрикнуть миссис Уизли, когда Шеннон выбежала из комнаты. Наверняка, семья Чарли и Римус посчитали ее странноватой неуклюжей идиоткой, подумала она. Но, найдя способ покинуть их на некоторое время, она резко воспрянула духом и пустилась вслед за Сириусом по лестнице наверх, думая только о Дамблдоре. От ее топота портрет тетушки проснулся, шторы раздвинулись и нарисованная Вальпурга завопила:       — ОТРОДЬЕ!.. — и вдруг осеклась, когда тусклый огарок рядом с портретом осветил лицо Шеннон.       «Она не могла догадаться», — уверила себя Шеннон, прибавляя скорости. Наконец, она услышала движение в просторной гостиной на втором этаже, где висел гобелен с родословной Блэков. Сириус будто намеренно пришел именно туда и, облокотившись на стену рядом с веткой Беллатрисы Лестрейндж, ожидал ее.       — Хоть что говори, но я тебе не доверяю, — категорично заявил Сириус, едва она успела переступить порог гостиной.       — Мне нужно поговорить с Дамблдором, — твердо произнесла Шеннон. — Тебе не обязательно мне доверять.       — Необязательно? Ты только что обманула! Снова! Мы знакомы с тобой не больше недели, но ты только и делаешь всё это время, что обманываешь.       — Что я должна была им сказать? Муффлиато! — Шеннон на всякий случай зачаровала дверь. — Я не вступаю в конфликты, Сириус. Пожалуйста, просто дай мне поговорить с Дамблдором.       — Ты можешь быть шпионкой Пожирателей смерти.       — Я не шпионка, я… — Шеннон с секунду раздумывала, оправдан ли ее следующий шаг. Но другого выхода она найти не могла, — …я порвала с семьей. Прямо во время рождественского ужина. Сказала своим чистокровным родственникам, что я против Темного Лорда и не собираюсь следовать их глупым правилам. Как ты того и хотел, теперь я — предательница крови. Дамблдор пригласил меня… В вашу тайную организацию. Как целителя. Я хочу дать согласие.       Во взгляде Сириуса что-то едва заметно переменилось. Он спросил:       — Кто твоя бывшая семья?       — Малфои.       Он развернулся лицом к гобелену и провел пальцем по ветви Нарциссы. Должно быть, Сириус вспоминал свой уход из дома. Шеннон не знала, как именно это произошло. Сириуса и, кроме того, тетушку Андромеду не обсуждали в семье — все просто делали вид, будто их не существует — и оттого их жизнь покрылась завесой тайны. Взгляд Сириуса скользнул к ветви Беллатрисы. Беллатриса выглядела худой и изможденной, поскольку гобелен отражал ее внешний вид таким, каков он есть сейчас — то есть в Азкабане. Так же и измучен и жалок был Рудольфус, с которым Беллатрису соединяла изогнутая золотая веточка. Похожая веточка росла чуть вниз и влево — там расцвело изображение Шеннон в образе темноволосой и темноглазой Ригель. В отличие от родителей Ригель была свежа, смугла и щеки ее покрывал персиковый румянец.       — Моя матушка Вальпурга имела скверную привычку, — после непродолжительного молчания произнес Сириус, — выжигать всех неугодных с семейного древа.       Шеннон окинула взглядом скромный десяток удаленных с древа портретов. Они раскинулись по всем, даже самым немногочисленным семейным веткам, и, как бы не были красивы нетронутые лоскута гобелена, именно выжженные пятна привлекали больше внимания.       — Но знаешь, — продолжил Сириус гораздо веселее, — теперь ее привычка кажется мне замечательной.       Он вытащил из кармана мантии волшебную палочку и зажег на ней пляшущий язычок огня.       — Хочешь выжечь меня? — мрачно поинтересовалась Шеннон.       — Только если ты согласна, Шенни.       Огонек отражался в темных глазах Сириуса буйным пламенем — или, скорее, они горели сами по себе, в ярком нездоровом азарте. Шеннон содрогнулась: она не верила в символы и предвестники, но это событие показалось ей дурным знаком. Люциус и Нарцисса были бы в ярости, подумала она. Они глубоко уважали свой род и происхождение, они говорили ей, что едва ли в мире есть вещи важнее и крепче семейных уз. Пусть гобелен был пустяком — но для нее в этот момент приобрел значимость, стал олицетворением черты, перейти которую она не решалась. Она вдруг засомневалась, что ее вступление в организацию Дамблдора и сотрудничество с ним — хорошая идея. Не эгоизм ли это и не предательство ли? Она так стремится к свободе, что, кажется, вот-вот положит на ее алтарь все, чем обладает…       На лестнице послышались торопливые шаги.       — Вот ты где, Шеннон! — выдохнул Чарли, оказавшись в гостиной. — Мы подумали, что с тобой что-то случилось. Сириус, что вы здесь делаете?       Чарли сделал шаг к гобелену, бросив рассеянный взгляд на ветви трёх сестёр Блэк. Сириус отвлекся, чтобы ответить, когда почувствовал, как кто-то вырывает волшебную палочку из его рук. Через мгновение от гобелена потянуло едким запахом горящей шерсти, и одно из бледных лиц почернело, сжалось в клуб, а затем рассыпалось крупным пеплом.       — Шеннон, что ты делаешь?! — в ужасе воскликнул Чарли.       — Подчищаем гобелен, все нормально. Я ее попросил, — нетерпеливо ответил Сириус и подтолкнул Чарли к выходу: — Передай всем, что мы с Шеннон задержимся. У нас важное дело. Шеннон мне помогает.       — Не беспокойся, Чарли, — бросила ему вслед Шеннон. Сириус выдворил Чарли и запер дверь на ключ изнутри.       — Отличный выбор! — энергично выкрикнул Сириус и расхохотался. Его смех показался Шеннон немного безумным, и она сморщилась, страдая одновременно от душевных и физических мук — липкая и мокрая мантия натирала ее обожженные чаем ноги. Произошедшее совсем не казалось ей веселым.       — Мы с Дамблдором говорили о тебе, — вдруг начал Сириус и заходил по комнате кругами. — Он думал, что ты придешь… Что ты не останешься в стороне. Он говорит, ты талантлива в ментальной магии. Это очень полезно для Ордена — не говоря уже о том, что ты владеешь обычными лечащими заклинаниями.       — Ордена?       — Орден Феникса — это все мы. Твой дружок Чарли тоже. Кстати, что между вами? Вы странно себя ведете.       Шеннон пропустила его последний вопрос мимо ушей. Конечно, Орден Феникса! Как она могла сразу не вспомнить о нем? В газетах времен первой войны о нем писали не так много — большинство достижений в борьбе с Пожирателями смерти Министерство приписывало себе. Но были такие случаи, когда вклад Ордена умолчать было просто невозможно. Получается, Дамблдор решил собрать его вновь.       — Мы обязаны рассказать о том, что ты в Ордене, всем на кухне. Это многое прояснит. Думаю, все сейчас переживают и думают, что Хагрид выдал местоположение штаб-квартиры постороннему человеку, — Сириус никак не умолкал. Едва ли Шеннон могла рассчитывать на то, что он так обрадуется ее уходу из семьи и вступлению в Орден. Вдруг он остановился прямо напротив нее и спросил: — Ты, кстати, бросишь все эти глупости с Шеннон Копош?       Шеннон резко вынырнула из собственных мыслей.       — Разумеется, нет, — твердо ответила она. — Дамблдор объяснил тебе — я не Ригель. Я — Шеннон.       Сириус картинно закатил глаза. Он точно не понимал, зачем Шеннон нужна эта защита, но она ни при каких обстоятельствах не назвалась бы собственным именем, тем более в ее нынешнем положении.       — Дамблдор, — напомнила Шеннон. — Ты можешь связаться с ним прямо сейчас? Я успела узнать кое-что полезное о Министерстве и Темном Лорде, прежде чем уйти от Малфоев.       Сириус восторженно присвистнул.       — Ты просто сокровище, Шенни, — без тени иронии произнес он. В другой ситуации Шеннон бы обрадовалась тому, что Сириус Блэк поверил ей, но сейчас она мучилась и жаждала встречи с директором так сильно, что не могла и улыбнуться в ответ.       Сириус взмахнул волшебной палочкой — и из кончика ее вырвался огромный мохнатый пес; пес описал круг в воздухе под потолком гостиной, пока Сириус бормотал что-то про себя, и затем вылетел в окно.       — Ты только что использовал Патронуса, чтобы связаться с директором? — изумилась Шеннон.       — Фирменный почерк Ордена Феникса, — гордо пояснил Сириус. — Дамблдор научил нас этому заклинанию. Такое сообщение всегда найдет адресата и не даст врагам уследить за собой. Тебе стоит научиться этому. Ты умеешь вызывать телесного Патронуса?       — Нет. Не телесного, — ответила Шеннон, невольно вспоминая разговор с Нарциссой. — Значит, вы все умеете вызывать телесного Патронуса?       — Практически все, — кивнул Сириус.       — Но ведь это очень сложно!       — Не так уж и сложно, если у тебя есть мозги и если ты не Пожиратель смерти.       — Пожиратели смерти не могут вызывать телесного Патронуса?       — Это же очевидно. Темная магия блокирует некоторые возможности волшебника, Патронус — одна из них. У меня есть теория о том, что Темная метка отбирает эту возможность, — поведал Сириус и сел на подоконник, поглядывая в окно, не летит ли к ним ответ от Дамблдора в виде Патронуса.       Шеннон пронзила внезапная догадка: Темному Лорду нужен кто-то, кто мог бы вызвать для него Патронуса — ведь никто из его ближайших соратников этого сделать не может. Именно на это намекала Нарцисса. Но зачем ему нужна защита от дементоров? Может быть, Министерство в тайне все же предпринимает попытки найти его и использует при этом дементоров? Ведь Люциус говорил, что тот же Крауч прекрасно осознаёт: Тёмный Лорд вернулся. Может быть, Краучу удалось убедить Фаджа действовать, пусть и в тайне от общественности?       — Я бы хотела научиться вызывать телесного Патронуса, — призналась Шеннон, и про себя добавила: «Но только в тайне от Люциуса».       — Нет проблем, — небрежно взмахнул рукой Сириус. Тут же внимание его отвлекло синее свечение за окном. По темному небосводу летел мерцающий полупрозрачный феникс. Он пролетел над крышами домов, сквозь закрытое окно, уселся на подлокотник одного из кресел и заговорил голосом Дамблдора:       — Я благодарен, мисс Копош, за большую услугу, которую вы готовы нам оказать. Я бы хотел видеть вас завтрашним вечером на площади Гриммо 12.       Феникс расправил крылья, в пару взмахов взмыл к потолку и растворился в воздухе, оставив после себя легкую синеватую дымку. Шеннон проводила его разочарованным взглядом: она так торопилась рассказать обо всем, что узнала, директору, а он назначил ей встречу только завтрашним вечером. Вдруг за сутки случится непоправимое?..       — У него появилось еще больше дел в последнее время, — успокоил ее Сириус.       …Вдруг за сутки она вновь передумает? Столько сомнения жило и продолжало жить в ее сердце. Она далеко не была уверена в самой себе.