Obliviate

      На вопросе о лучшем удобрении для мандрагоры в период пубертата Шеннон едва не вырвало. Она наспех черкнула «огневиски» и приступила к следующим вопросам. Дьявольские силки, прыгучие луковицы, трансильванская капуста… Хорошо, конечно, что из-за взрыва колонии бубонтюберов практическую часть экзамена в теплицах больницы отменили. Но и от теории, по правде говоря, можно сойти с ума.       «В какой день лунного календаря собирают полынь, пригодную для приготовления противоядий?» Кажется, на третий день возрастающей луны… Или в полнолуние? Нет, в полнолуние собирают асфодель.       Голова у Шеннон заболела до помутнения в глазах, живот свело так, будто в него только что вонзили кинжал. Стоило всё же есть и спать последние двое суток до экзамена.       — Ещё не закончили, мисс Копош? — спросил экзаменатор, нервно постукивая по стеклу наручных часов. Он торопился к жутко интересному пациенту, который неправильно произнёс заклинание, сворачивающее тесто в рогалики, и случайно превратил свои волосы в змей.       — Нет, — буркнула Шеннон.       «Подробно опишите процесс пересадки ядовитой тентакулы». Подойти к тентакуле, достать лопатку, получить укус и два дня провести в кабинете целительницы — так, по крайней мере, Шеннон пересаживала тентакулу на седьмом курсе Дурмсранга.       — Всё! — объявила она спустя двадцать минут, бросила работу на стол экзаменатора и умчалась как можно скорее, чтобы не видеть, как тот проверяет тест и постепенно теряет всякое уважение к ней.       Была редкая солнечная среда. Шеннон пешком направилась в штаб-квартиру Ордена, разбивая сияющие лужи каблуками. Наконец, спустя несколько дней учебного ада она почувствовала заметное облегчение. Теперь, получится ли у неё пройти экзамен или нет (скорее нет, считала Шеннон), думать о травологии больше не придётся.       Думать предстояло о других вещах. Так, было совершенно неудобно связываться с Орденом, не умея вызывать телесного Патронуса. Но, сколько бы Шеннон ни тренировалась, из ее палочки вырывался лишь неплотный туман. Римус дал ей пару советов перед тем как отправиться на переговоры к оборотням, и одним из советов было обратиться к Сириусу за ежедневными уроками. Шеннон знала, что тот будет очень рад как-то помочь Ордену и, она надеялась, взбодрится.       Иногда Шеннон казалось, что Сириус видит в ней молодого себя. Это не шло ей на руку. Каждый раз, когда она, по мнению Сириуса, вела себя недостаточно храбро или дерзко, или честно, или великодушно, он страшно раздражался.       — Надеюсь, ты придумала отличное воспоминание для Патронуса, — сказал Сириус, стоило Шеннон в день экзамена показаться в двери его дома. Кто знает, сколько он ждал её в прихожей. Его глаза поблескивали знакомо — с безумством и азартом.       В Ордене никого не было. В тесный коридор почти не проникал солнечный свет, и, хоть стараниями миссис Уизли дом выглядел чисто и опрятно, атмосфера умирания накатывала из темных углов и трещин в стенах.       — Не хочешь потренироваться в моём доме? — внезапно предложила Шеннон. Она не придумала воспоминания и вряд ли смогла бы думать о хорошем в доме Блэков. Сириус просиял.       — Дамблдор будет зол на меня, — сказал он, невольно улыбаясь.       — Нет, если ты не хочешь…       — Пойдём! — он мгновенно приманил чарами плащ и выкрикнул в сторону кухни: — Кикимер, сиди дома и говори всем, кто придёт, что я заперся с Клювокрылом и не хочу говорить.       Сириус схватил Шеннон за руку и трансгрессировал прямо на чердак ее дома. Она выглянула в окно и хорошенько осмотрелась: никого. Заглянуть могут только Чарли или Дамблдор. А Сириусу очень полезно покинуть на некоторое время своё убежище.       — Твоё воспоминание должно быть очень радостным, — объяснял Сириус, когда они спустились вниз и расчистили пространство в гостиной для тренировки. Последний раз он выглядел счастливым и возбуждённым, когда его крестник Гарри Поттер гостил на Гриммо 12. — Попробуй несколько, я посмотрю, в который раз Патронус получится наиболее сильным.       Шеннон перебрала множество воспоминаний. Каникулы в Испании с Малфоями — что-то вроде перового облака. Победа в школьном состязании по темным искусствам и контрпроклятьям — слабый дымок. Получение автографа от фронтмена «Сумеречных волков» — вообще ничего. Невольно на ум пришло недавнее хорошее воспоминание — похищение пятинога с Чарли. Из палочки вырвалось что-то, что начало принимать форму, но почти в то же мгновение лопнуло, как мыльный пузырь.       — Никуда не годится, — покачал головой Сириус. — О чем ты пытаешься думать? О Чарли Уизли?       Шеннон вспыхнула.       — С чего вы все взяли, что мы?!..       — Я понимаю, что тебе от силы лет двадцать, но постарайся припомнить что-то существеннее детских радостей.       — А что вспоминаешь ты?       По правде Шеннон ожидала, что Сириус умолчит о личном. Но он пожал плечами и простодушно признался:       — Вспоминаю, как Гарри поверил в мою невиновность и согласился жить вместе со мной.       Они тренировались следующие несколько дней подряд, и всё время выбирались к Шеннон, пока в Ордене никого не было и никто не мог осудить Сириуса. Шеннон заметила, что Сириус держит рекордную планку трезвости — три дня без единого глотка!       Она перебирала в памяти всё приятное — вплоть до момента, когда получила редчайшую карточку Сильвана Чокнутого в свою коллекцию вкладышей из Шоколадных лягушек — и с каждой неудачной попыткой все больше недоумевала: неужели в её жизни совсем не было счастья? Ведь она не может назвать себя несчастным человеком. А счастливым — может? Или вдруг тёмная магия, которую она изучала в Дурмстранге и позже, лишила её возможности вызывать Патронуса?       — Может быть, ты действительно шпионка и из-за Чёрной метки не можешь вызвать Патронуса? — мрачно пошутил Сириус. Это было в пятницу. На улице темно хоть глаз выколи, а тренироваться начали в полдень. Шеннон так устала и отчаялась, что даже от такой маленькой колкости ей захотелось ударить Сириуса, а затем разрыдаться у него же на плече.       Сириус заметил её настроение и сказал:       — Бывает, то, что нам нужно, приносит трудности и разочарование, — затем подумал и добавил: — Так бы Дамблдор сказал, да? Кажется, я старею…       Но Шеннон задумалась над его словами. Действительно, именно так бы сказал Дамблдор, насколько она знала его. И вдруг ей пришло в голову…       Пятилетняя Ригель — ещё нет никакой Шеннон, нет ничего, что заставило бы её скрывать себя. Её родители ещё не совершили своего главного преступления. Она верит, что они обычная семья, это вообще самое главное — у неё есть семья. Она чувствует себя в безопасности — так, как никогда не чувствовала себя в безопасности, даже будучи сильной колдуньей, вооружённой волшебной палочкой. Ничего ещё не рухнуло. Все построено на её наивной детской вере, на иллюзии — но как же тепла и красочна эта вера!       Шеннон взмахнула волшебной палочкой — и синяя дымка сложилась в подобие мелкого зверя. Нужно думать еще, копнуть в себя глубже!       Дурмстранг — холодная и строгая школа. Тёмные искусства, мрачное прошлое и огромный знак Грин-де-Вальда на мшистой стене. Но в этом всём маленький огонёк — самая трогательная и крепкая дружба в жизни Шеннон, самая её сильная любовь. Не думать о её конце, не думать о её конце…       Взмах палочки — и, наконец, в стены гостиной ударяет голубой свет и к потолку взмывает большая черепаха с толстым панцирем, плавно помахивая лапами. Черепаха исчезает, когда удивительное мгновение разрушает хохот Сириуса.       — Сириус! — рявкнула на него Шеннон. — Ты всё испортил!       — Черепаха! — воскликнул Сириус, утирая слезы. — Извини, это один из самых нелепых Патронусов, которых я видел. Хуже только жук, который был у МакКиннон.       — Отличный Патронус! — возмутилась Шеннон и вдруг невольно расплылась в улыбке и прыснула: — Заткнись.       — О чем ты вспомнила?       — О том, что было счастливым когда-то, а потом… в общем, исчезло.       Шеннон была очень рада. Пусть ее хорошее воспоминание не вяжется с ее новой жизнью, главное — оно действует. И, может быть, ее новое умение однажды спасет жизнь ей или кому-то еще.

***

      На кресле в библиотеке Шеннон нашла газету и невольно зачиталась. На первой полосе начиналась статья о кадровых перестановках в школе Хогвартс. Министерство, как отмечала автор статьи, полагает, что директор недостаточно строго следит за содержанием учебных программ и компетенциями преподавателей. Поэтому Министерство вынуждено внедрить в школу своего человека.       Ни слова о Темном Лорде. Даже Шеннон не покидало ощущение, будто такой действительно не существует.       Вошел Люциус, лениво волоча ноги в домашних туфлях. Он был сер от недосыпа и совершенно дезориентирован.       — Ригель?! — удивился он. — Что ты здесь делаешь?       Его взгляд упал на напольные часы. Шесть тридцать утра.       — Выдалось время, чтобы поработать над нашим делом, — невозмутимо ответила Шеннон, продолжая внимательно изучать газету. — Доброе утро, дядя.       Она не могла сказать, что в девять ей предстояло отправиться в больницу за результатами экзамена, поэтому, сгорая от волнения, Шеннон едва сомкнула глаза ночью и уже в пять утра была на ногах.       — Как твои успехи? Крауч становится все более нервным и болезненным, — Люциус зевнул и сел в кресло напротив.       — На его месте я бы тоже нервничала, — хмыкнула Шеннон. Ей было стыдно сказать, что она недостаточно умна, чтобы решить задачку дяди. Но так оно и было.       Она отложила газету и взгляд ее тут же упал на случайно показавшуюся из-под халата щиколотку Люциуса. Она была прокушена.       — Что у тебя на ноге?! — тут же воскликнула Шеннон. Достаточно давний на вид укус покрылся желтоватой, вероятно от зелья, коростой и припух.       Люциус тут же прикрыл ногу полой мантии и недовольно сверкнул глазами.       — Наткнулся на агрессивного гнома в старой части сада, — буркнул он. — Останешься на завтрак?       Если бы этот агрессивный гном сомкнул челюсти решительнее, то точно перекусил бы ногу пополам. Шеннон невольно вспомнила историю Чарли о темном маге из Уилтшира, похитившем пятинога… Но зачем Люциусу пятиног?! Нет, нет так. Зачем Темному Лорду пятиног? Он собирает армию неразумных опасных тварей? Или он коллекционер редкостей?       Шеннон решила остаться на завтрак, а перед этим немедленно узнать у Чарли побольше об этих тварях. Вдруг их яд позволяет приручить дементоров или подчинить разум великанов? Тогда информация о том, что Малфой пытался похитить пятинога будет очень полезна для Ордена. И, возможно, промедление станет роковой ошибкой.       Нарцисса и Люциус завтракали неохотно, почти не разговаривали. Шеннон казалось, что они с каждым днем становятся все более несчастными и угрюмыми. Очевидно, дела Люциуса при Темном Лорде шли не очень. Крауч-старший так и не получил лечения для своего сына, пятиног, очевидно, устроил бунт и сбежал. Не принимая этого чувства полностью, Шеннон ощущала себя виноватой во всех их бедах: ведь это она, будучи будущим целителем, не смогла найти способ вернуть Краучу-младшему рассудок, это она, будучи подругой Чарли Уизли, помогла пятиноге вернутся на родину. Да что уж тут: она вступила в Орден Феникса, чтобы бороться против тех, к кому причисляли себя Малфои.       «А ведь они вырастили меня и подарили шанс на то, что я сейчас имею, — думала Шеннон, — Разве можно их назвать плохими людьми? Нарцисса выращивает виноград, а Люциус не может уснуть, если в комнате пахнет чем-то, кроме хвои. Они оба просто большие чудаки и снобы, но не злодеи». Нет, она все же была уверена, что должна по возможности им помочь, но не навредить при этом самой себе и Ордену. Усидеть на двух стульях сразу.       — Дядя, — неуверенно начала Шеннон, — поскольку с делом Крауча дела у меня идут не очень…       Люциус поджал губы, выражая тем нечто вроде «я знал, но все равно разочарован».       — Может быть, я могу помочь вам чем-то еще?       Люциус и Нарцисса переглянулись. Взгляд Нарциссы был тверд и суров.       — Мы решили, что тебе ни к чему ввязываться в дела Пожирателей смерти, — ответил Люциус неохотно. Очевидно под «мы» подразумевалась одна Нарцисса. — Хотя Темный Лорд иного мнения, — резко добавил он.       Шеннон поперхнулась кусочком тоста. Ужас так резко схватил ее за сердце, что она едва не забыла, как дышать. К горлу подступила тошнота.       — Он знает о тебе, Ригель. Твои родители занимают его мысли, он считает, что он в долгу перед ними.       Нарцисса обвела мужа и племянницу тревожным взглядом.       — Говоря откровенно, — все уверенней продолжал дядя, — ты бы могла сослужить хорошую службу себе и всей нашей семье, если бы помогла Темному Лорду устроить побег Лестрейнджей из Азкабана. Это уникальный шанс. Ему нужен кто-то, кто умеет вызывать Патронуса, чтобы возобновить переговоры с дементорами и совершить нападение на Азкабан. Из многих в наших кругах ты одна пользовалась темной магией лишь малую часть жизни, и она не отняла… некоторые твои способности. Я надеюсь на это.       Нарцисса была уже в ужасе и выглядела мертвенно-бледной, слабо и редко дышала. Зато Люциус вдруг повеселел и был намерен выложить все их тайные разговоры касаемо судьбы Шеннон самой Шеннон.       — Норты, Креббы, Гойлы, Розье предлагают Темному Лорду отпрысков своих семей, лишь бы выслужиться перед Хозяином. Но все эти дети или слишком малы, или слишком тупы — абсолютно бесталанные идиоты, которые не могут превратить бокал в крысу, не говоря уже о таком сложном колдовстве. Представьте, как было бы символично, если бы Ригель освободила своих родителей вместе с Темным Лордом? — он взглянул на жену, затем обратился прямо к племяннице: — Если бы ты только захотела, ты бы мгновенно вошла в число приближенных. А если бы захотела, то вновь была бы забыта, — как бы между прочим добавил он, — И наш род приобрел бы такую силу, о какой мы не могли помыслить и во время первой войны. Одно заклинание — столько влияния.       Шеннон не могла осознать до конца то, о чем говорит дядя. Машинально на ум ей пришли другие варианты решения проблемы:       — Почему Темный Лорд не наложит Империус на того, кто умеет вызывать Патронуса? Почему бы, например, не заплатить тому, кто умеет это делать? Пусть это будет маг-иностранец… Ему будет все равно на то, как его поступок повлияет на Британию.       Люциус нетерпеливо дернулся на стуле и, только Шеннон перестала говорить, оживленно забормотал:       — Конечно, конечно, мы столько думали о разных выходах… Но абсолютно невозможно вызвать Патронуса под заклятием Империус — мы пробовали. А в трезвом уме никто, кроме нас, верных Ему, даже самый глупый иностранец, не отважится встретится лицом к лицу с тысячей дементоров — и сдерживать их, пока Он говорит с ними…       — И я не смогу. Я не умею вызывать телесного Патронуса. Я не могу сдержать и десятка дементоров! — истерично выкрикнула Шеннон.       Лицо Люциуса медленно приобрело обычное слегка недовольное выражение. В его глазах читалось что-то вроде: «Как я мог подумать, что ты способна быть действительно полезной?». По крайней мере, так казалось Шеннон. Он вновь был ею разочарован. Она ничем не может помочь семье — абсолютно бесполезна.       Она виновато уставилась в тарелку, стараясь не замечать безмолвного диалога, который вели тетя и дядя одними взглядами. Все мысли в голове заглушало врезавшееся в память дядино «он знает о тебе, Ригель».       Она успокаивала себя: Ригель еще не вся она. Темный Лорд знает о Ригель, но не о Шеннон. Шеннон по-прежнему в безопасности, она по-прежнему не вмешана в эти черные дела.       Только часы показали восемь часов и двадцать минут, Шеннон попрощалась с Малфоями и отправилась в больницу. Грядущий отказ уже не казался таким страшным, по сравнению с теми волнениями, которые она переживала.       …Коридор полнился магами с самыми причудливыми болезнями: у кого-то из носа шел ядовитый пар, кто-то не мог перестать петь во весь голос ирландские гимны, а кто-то извергал изо рта тучи комаров. За пестрой толпой из-за угла наблюдала худая женщина в ночной сорочке. Шеннон еще не знала, как связаны их судьбы, но заметила ее круглое личико сразу, как только вышла из кабинета главного целителя. Судя по отрешенному взгляду и особой нашивке на сорочке, эта женщина была постоянной пациенткой в отделе недугов от заклятий на пятом этаже.       Теперь Шеннон будет там работать. Она набрала минимальный балл на экзамене, ее приняли на стажировку!