Obliviate

      На следующий день Ригель снова посетила Малфоев, но ни Люциуса, ни Нарциссы дома не оказалось. Ее встретил деловитый домовик и сообщил: хозяева отправились в Косую Аллею и велели передать, что Рудольфус и Беллатриса утром пришли в себя и с нетерпением ждут встречи.       В самом мрачном настроении Ригель направилась к гостевым спальням, но, прежде чем войти в коридор третьего этажа, встретила на лестнице Розу — ненавистную домовуху, ту самую, память которой она изменяла в свой первый день приезда в Британию. И если раньше Роза хотя бы пыталась изображать покорность перед Ригель, теперь весь ее вид выражал крайнюю степень отвращения к младшей хозяйке.       — Что такое, Роза? У меня недостаточно ярко блестят носки туфель? — осведомилась Ригель.       — Бедной Розе теперь нет дела до чистоты и красоты-ы… — голос домовухи напоминал старушечьи причитания, — жизни Розы пришел конец, жизнь Розы окончена…       И она вдруг шлепнулась на ступеньку, прижала к лицу край цветастой наволочки и разрыдалась.       — Кому ты это говоришь? — фыркнула Ригель. Ей никогда не было дела до проблем домовиков, но, дабы оттянуть неизбежную встречу с родными, она все же решила поинтересоваться: — Что у тебя случилось?       — Как будто вы не знаете, — обиженно прогнусавила Роза, — вы ведь сами их освободили — так сказал хозяин. Теперь Роза вынуждена вернуться с ними вместе в дом Лестрейнджей, прислуживать вашей семье!..       И, как любой порядочный домовик, сказавший гадость о хозяевах, Роза пару раз ударилась головой о перила.       — Хочешь сказать, ты — домовик Лестрейнджей? Мой домовик? — изумилась Ригель.       — Верно-верно!..       Такого Ригель не могла предположить. Роза относилась к ней хуже всех домовиков в доме Малфоев. Разве не должна она была быть ласковей к своей настоящей хозяйке? Тем временем Роза пожаловалась, указывая на свои руки:       — Мадам Лестрейндж приказала Розе капать на руки воск, из-за того что Роза следовала указаниям миссис Малфой и не позволяла ей выйти из комнаты!       — Постой, Роза, — Ригель присела рядом с ней на лестнице и заклинанием залечила ожоги, чтобы расположить к себе домовуху: — Так легче? Расскажи мне, как оказалось, что ты служишь Малфоям? Мне говорили, будто все домовики Лестрейнджей остались жить в их доме после ареста хозяев.       — Так и есть, — кивнула Роза, осторожно потирая исцеленные руки, — все, кроме Розы, потому что Роза была самая верная домовуха Лестрейнджей. Роза не могла вынести мысли, что вы, мисс Лестрейндж, будете расти в чужом доме!       Паззл все никак не складывался в голове Ригель.       — В таком случае, почему ты не рада возвращению своих хозяев? И почему ты… — она не знала, как сказать «ненавидела меня» более тактично, — …была так строга ко мне?       Роза подняла на нее большие заплаканные глаза. Желание рассказать обо всем распирало ее изнутри. В обязанности домовых эльфов входило держать рот за зубами, но от этого им всегда еще больше хотелось сплетничать и болтать.       — Я требую, чтобы рассказала, — добавила Ригель, — и клянусь, что никто не узнает о нашем разговоре.       Рассказ Розы был путанным, срывался на многочисленные неинформативные отступления, моменты самобичевания и слезы. Но Ригель слушала внимательно и очень многое прояснилось в ее представлениях о себе, своей семье и их общем прошлом.       Итак, Роза происходила из рода домовых эльфов, которые служили семье еще со времен королевы Виктории. Она родилась в доме Лестрейнджей, что располагался в южном Уэльсе. Когда она была совсем молодой, ее сделали ночной няней для маленького Рабастана, и именно тогда в ней родилась большая преданность к двум своим младшим хозяевам. Все их детство маленькая Роза заботилась об их вещах и комнатах, помогала им ухаживать за собой, накрывала сытные обеды, охраняла их сон и покой. Когда мальчики уезжали в Хогвартс, Роза сильно тосковала по ним, будто они были ее родными сыновьями.       Жизнь Розы текла счастливо и спокойно, пока старший сын Лестрейнджей не привел в дом молодую жену — Беллатрису Блэк. Все домовики были взволнованы перед свадьбой. Они знали, что в будущем, после смерти отца Рудольфуса, Беллатриса станет им старшей хозяйкой.       К сожалению, Роза не верила слухам о том, что Беллатриса обладает неуправляемым нравом. В то время она была молода и неопытна: побаивалась своего авторитарного и сурового свекра, неохотно раздавала домовикам наказания за оплошности и больше находилась вне дома, как любая молодая девушка, стремясь в общество.       Вскоре после свадьбы сына Корвус Лестрейндж впервые заразился драконьей оспой, выздоровел и на время решил перебраться поближе к теплому солнцу и песчаным пляжам, чтобы восстановить здоровье. Тогда начались тяжелые времена для домовых эльфов.       Стоит сказать, что, со школьной скамьи почти сразу попав замуж, Беллатриса Лестрейндж не совсем понимала, чем занять бесконечное количество свободного времени. Ни она, ни кто-либо из ее родственников или ближайших друзей ни работал ни дня в своей жизни. Это было их привилегией, и это было их проклятьем, потому что, так или иначе, это приводило их к Темному Лорду — крайне популярной и даже модной личности в то время, в тех кругах.       Рудольфус не мог не заметить, что его молодая супруга скучает. Но на то время ему было уже больше тридцати, он был глубоко погружен в дела Темного Лорда, имел собственную устоявшуюся компанию друзей, равных ему по возрасту, знаниям и положению — ему не дано было понять, что творится в голове и в душе Беллатрисы, страстной и энергичной натуры. Он воспринимал ее не иначе как ребенка и пытался улучшить ее жизнь, как пытаются улучшить жизнь ребенка. Он покупал ей дорогие игрушки: одежду, украшения, книги, питомцев — сводил ее с женами своих знакомых, надеясь, что они подружатся и вместе найдут себе занятие.       Беллатриса ни в чем не знала отказа. На время роскошь и разнообразие затмили ей несвободу. Но, получив вседозволенность, какую она не знала в доме родителей, Беллатриса начала желать все большего: больше денег, красивей украшения, ярче наряды — и, наконец, она добралась до того единственного, что Рудольфус еще не подарил ей — компании Темного Лорда. И даже в этой прихоти она не повстречала отказа. Так Беллатриса стала, наравне с мужем, Пожирательницей смерти. Это время Роза описала, как полное крушение надежд. Наказания становились жестче, требования выше. Беллатрису нельзя было тревожить без особой надобности, нельзя было докучать ей подробными расспросами об ее желаниях, при этом, сделав что-то не так, можно было жестоко поплатиться. В это же время Беллатриса начала практиковать заклинания, как наказания для домовых эльфов — такого не позволял себе в то время ни один дом в Британии.       Все это могло бы привести к трагедии, если бы из отпуска не вернулся Корвус Лестрейндж. Беллатриса все еще уважала его и боялась, потому на время притихла.       Роза рассказала, что Корвус был зол на своего старшего сына и невестку. Он говорил, что быть Пожирателем смерти — не для женщины, что Беллатриса должна одарить семью потомством. Поскольку Корвус был одним из первых Пожирателей смерти, он пользовался уважением Темного Лорда и мог обращаться к нему, как к товарищу, с просьбой, а не с мольбой. Он убедил Темного Лорда в том, что племени чистокровных волшебников Беллатриса сослужит большую службу, если на время прекратит использовать темную магию, не будет подвергать свое здоровье риску и сосредоточится на рождении ребенка.       Беллатриса вновь оказалась взаперти, но, однажды почувствовав вкус вседозволенности, она уже никогда не смогла его забыть.       Роза призналась, что Рудольфус, по ее наблюдениям, никогда не стремился стать отцом. Между ним и Корвусом всегда были натянутые, очень формальные отношения. Корвус куда больше любил Рабастана: яркую и энергичную личность — в то время как Рудольфуса считал излишне осторожным, задумчивым и тихим. Рудольфус был уверен, что у него родится сын — у Лестрейнджей несколько поколений подряд рождались одни мальчики — и не был в восторге от этой перспективы.       Одна Роза всем сердцем ждала наследника — больше, чем ждали его родители. Она дала себе обещание, что, как бы ни была жестока в будущем Беллатриса, как бы ни была жизнь домовых эльфов в доме невыносима, она, Роза, будет бесконечно предана маленькому Лестрейнджу и даст ему еще больше заботы и преданности, чем давала его отцу и дяде.       Но в 1975 году у Беллатрисы родилась девочка. Роза, хоть и ожидала мальчика, все равно восприняла новость с радостью. Так же счастлива была и Беллатриса: она выполнила свой долг и могла вернуться к Темному Лорду. Мать редко можно было заметить рядом со своим дитя, зато Роза трудилась вокруг него непрестанно.       Но девочка росла, и все домовые эльфы, измученные и напуганные, пытались разглядеть в ней черты Беллатрисы. Тихо переговариваясь на кухне ночами, они предсказывали, что девочка станет сурова, как мать, и молились, чтобы Рабастан скорее нашел жену и забрал половину из них к себе. Роза сердито фыркала, слушая их болтовню. Она была уверена, что под ее шефством девочка вырастет замечательной.       Однако в планы Розы вмешался Рудольфус. Чем старше становилась девочка, тем чаще он появлялся рядом с ней. Он дарил ей игрушки, колдовал забавные иллюзии, искры и маленькие фейерверки, позволял брать его волшебную палочку и играть с ней — словом, он делал для девочки все то, что делал для Беллатрисы, но встречал в этот раз не только желание получить еще больше, но и искреннюю детскую радость и любовь.       Девочка становилась неуправляемой. Ей было все, как матери, позволено. Ей прощали любые шалости, позволяли исследовать каждую комнату в доме, залезать в шкафы и чемоданы и трогать волшебные палочки взрослых. Гости, приходившие к Лестрейнджам, видели девочку и могли с ней познакомиться, рассказать ей что-то, поиграть. Почти все они были Пожирателями смерти.       Помня, в какую сторону изменилась Беллатриса, познакомившись с Темным Лордом, домовые эльфы вынесли девочке окончательный приговор: она будет жестокой, как мать, и долго ждать этого не придется. На этот раз с ними согласилась и Роза.       В 1980 году Корвус Лестрейндж во второй раз заразился драконьей оспой и скоропостижно скончался. В жизни домовых эльфов наступило самое тяжелое время.       Вся Британия превратилась в странное, опасное и тревожное место. Хозяева появлялись дома или злые, или пьяные, или раненые, или усталые, но в любом случае домовикам доставало наказаний и работы. Дом постоянно принимал Темного Лорда и Пожирателей смерти, на полках появлялись новые темные артефакты и ужасающие воображение книги.       Роза не верила, что наступит конец ее страданиям. Но однажды в доме произошла целая серия страшных событий — кульминация всего ужаса последних лет. В итоге хозяева оказались пожизненно арестованы.       Домовые эльфы плакали по двум братьям Лестрейнджам и тайно радовались тому, что теперь они избавлены от Беллатрисы. Девочку взяли на воспитание в дом сестры Беллатрисы, миссис Малфой. Роза, хоть и боялась своей маленькой хозяйки, помня обещание данное самой себе, попросилась переехать вслед за ней. Миссис Малфой согласилась.       Дом Малфоев был раем по сравнению с домом Лестрейнджей. Постепенно Роза обжилась, залечила старые раны на душе и на теле. Годы с Беллатрисой научили ее считывать желания хозяев по одному выражению лица и исполнять их мгновенно. За эти качества миссис Малфой очень ценила Розу. Между ними зародилась прочная связь.       Девочка же выросла и уехала очень далеко. Ничего больше не напоминало Розе о прошлом и, как бы ей ни было стыдно в этом признаться, она была бы не прочь, если бы вся семья Лестрейнджей так и осталась в Азкабане…       — Что Роза говорит?! — ужаснулась Роза и несколько раз приложилась лбом к полу. — Роза рада возвращению хозяев, Роза плачет от счастья…       На этот раз Ригель остановила ее от самобичевания. Роза вредничала ей в детстве, но после всего того, что она пережила, ей можно было простить эту слабость.       — Что за события привели к аресту Лестрейнджей? Ты видела эти пытки? Ты была им свидетельницей? — спросила Ригель, придерживая Розу за плечи.       Роза отерла взмокший лоб ладонью и покачала головой:       — Роза не может сказать. Роза не хочет этого помнить…       Вдруг на третьем этаже раздался грохот. Что-то упало и разбилось о пол.       — Это она! — завопила Роза. — Она идет убить его!       Она вскочила на ноги и кинулась вверх по лестнице. Ригель поспешила за ней.       Оказавшись в коридоре, они успели увидеть только край халата кого-то, кто вошел в комнату Рабастана.       Роза с щелчком исчезла. В то же время из комнаты Рабастана донеслись крики и шумная возня.       Ригель, глубоко вдохнув, пересекла коридор и, держа наготове волшебную палочку, ворвалась в комнату.       — Это вы ты — ты и твой мерзкий дружок Крауч! Если бы не вы!.. — Беллатриса бесцеремонно залезла на кровать Рабастана и душила его голыми руками, крича и грязно ругаясь: — Четырнадцать лет! Из-за тебя!       — Депульсо! — Ригель взмахнула волшебной палочкой. Беллатрису откинуло на другую сторону кровати. Она засмеялась и скатилась на пол.       — Это был не он! Крауч в жизни бы не поступил так, — сквозь кашель просипел Рабастан.       — Кто кроме него? — произнесла Беллатриса, посмеиваясь. Сил встать с пола у нее уже не было — очевидно, она растратила все, пока добиралась из своей комнаты до комнаты Рабастана и пока пыталась его придушить. — Этот Кингсли намекнул мне, что нас сдал кто-то из своих. Но знали только мы четверо: я, ты, Рудольфус и Барти Крауч.       — Это был он, — раздался размеренный голос Рудольфуса. Ригель не заметила, как он вошел, и от неожиданности отшатнулась к стене. Впрочем, в комнате никто словно не замечал ее присутствия. — Я почти уверен в этом.       — Бред! — разозлился Рабастан. — Он же сам в итоге оказался в Азкабане и сгинул там! Его участь хуже нашей: ему было всего двадцать лет, когда нас поймали, и двадцать три, когда он погиб.       — Он жив до сих пор, — весомо произнес Рудольфус. — Она расскажет.       Все взоры вдруг обратились к Ригель.       — Ригель! — взвизгнула Беллатриса. Она будто только сейчас поняла, что и ее родная дочь в комнате.       — Люциус сказал мне, что она, — Рудольфус присел на край кровати Рабастана и скрестил руки в замок перед собой, — его целитель. Она шарится в его сознании, и точно должна знать.       Ригель несколько мгновений не могла произнести и звука. Она чувствовала себя так, будто ее поместили в клетку со змеями. Успокаивало одно: ни у кого из Лестрейнджей не было волшебной палочки, а у нее была. Может быть, убить их всех, пока никто не видит? Эта мысль и насмешила, и напугала ее.       — Я ничего не знаю, — наконец, вымолвила она. — Крауч болен, его сознание в ужасном состоянии после нападения дементора.       — Подробнее, — попросил Рудольфус.       Ригель не стала рассказывать, о чем Барти Крауч поведал ей вчера — все же она подписала с его отцом волшебный контракт. Она решила рассказать то немногое, что ей рассказывал обо всем Люциус, стараясь при этом не упоминать факты, которые узнала от Дамблдора.       — Люциус сказал, что Крауч и Петтигрю помогли Темному Лорду вернуться к жизни, — выслушав, добавил Рудольфус и обратился взглядом к брату и жене.       — Запутанная история, — пробормотал Рабастан. — Может, Барти и предал нас тогда, но если бы не он, то мы бы все еще сидели в Азкабане.       Беллатриса заспорила:       — Если бы Крауч не предал нас, мы бы смогли найти Темного Лорда лет на десять раньше, чем это сделал он и Петтигрю. Его нужно убить. Как и Каркарова.       Она привстала, опираясь на столбик балдахина, и Ригель смогла увидеть, что ее глаза горят с азартом и гневом, как у охотницы из древних легенд. Она была чуть ниже Ригель, но все равно казалась очень высокой и статной женщиной. Даже годы заключения не испортили ее горделивую осанку и особый наклон головы, выдающий высокомерие и буйный характер. У нее были красивые правильные черты лица и большие живые глаза под тяжелыми веками.       — Как только я получу волшебную палочку, я найду их двоих и убью, — поклялась она.       — Нет! — вдруг живо воскликнула Ригель. Ее напугало не то, что Беллатриса собирается убить человека — Барти Крауча, а то, что она может пустить насмарку всю ее работу и загубить просто замечательное исследование! — Он — моя работа. Его нельзя убивать, пока я не закончу свою работу, — сказала она и затем спешно добавила: — Темному Лорду он больше нужен живым. А Каркарова вы никогда не найдете. Он исчез без следа, его бессмысленно искать.       Ее слова разозлили Беллатрису.       — Он — моя работа, он нужен Темному Лорду живым, — передразнила она. — Вижу, ты хорошо тут без нас устроилась. Истинная Малфой, — она сделала шаг ближе к Ригель и направила на нее палец, будто представляя на его месте волшебную палочку. — Одно посещение за четырнадцать лет — и то к твоему обожаемому папочке. Чем ты занималась все это время? Высаживала с тетей Цисси розы в оранжерее? Прохлаждалась с Малфоями на Лазурном берегу?       — Беллатриса, — устало одернул ее Рудольфус.       — А что? — она завелась еще больше. — Посмотри, как она к нам относится. Надо же, как ей не повезло с родителями — слабые, грязные арестанты. Не то, что ее драгоценные дядюшка и тетушка — лживые предатели, зато какая роскошь жизнь с ними. Сколько тебе лет? Двадцать? Будь я на твоем месте, я бы сделала все возможное, чтобы вернуть Темного Лорда, еще пять лет назад!..       Она все никак не могла прекратить издеваться, а в душе Ригель закипала нешуточная злоба. Никто и никогда еще не оскорблял ее так бесцеремонно. Никто не смел называть ее избалованной и изнеженной! Не сдержавшись, она выкрикнула:       — Не смей! — и направила на Беллатрису свою волшебную палочку. Как она — мерзкая, отвратительная убийца — могла читать ей нотации о том, как ей стоило жить?! — Люциус и Нарцисса сделали все, чтобы я могла вести нормальную жизнь. А ты сделала все, чтобы с твоей фамилией я не могла и шагу сделать в этой стране!       Глаза Беллатрисы опасно расширились. В следующее же мгновение она кинулась на Ригель, протянув руки в ее горлу, но Ригель вовремя выскочила в коридор и заперла за собой дверь.       От гнева в голове ее пульсировала кровь. Всю ее охватило единственное желание: покинуть этот проклятый дом навсегда, громко хлопнув дверью! Она не ожидала трогательного воссоединения с семьей, но и не думала, что оно может оказаться настолько неприятным.       В коридоре раздался негромкий щелчок трансгрессии домового эльфа. Это была Роза — она привела Люциуса и Нарциссу.       — Роза сказала, что Беллатриса собиралась убить Рабастана, — Люциус тут же подошел к Ригель, — ты остановила ее? Что произошло?       Ригель не смогла ответить. Слова застряли комом в горле. Люциус и Нарцисса, не дождавшись ответа, вошли в комнату.       — Наконец! — раздраженно рявкнула Беллатриса за дверью. — Волшебные палочки!       Ригель посмотрела в щелку возле петли, что происходит. Люциус и Нарцисса, как оказалось, все это время искали в Косом Переулке новые волшебные палочки для Беллатрисы, Рудольфуса и Рабастана. Их старые палочки сломали при аресте, потому что, как правило, пожизненным заключенным они бывают не нужны.       — Что между вами всеми произошло? — деликатно поинтересовалась Нарцисса.       Ей не ответили: все трое Лестрейнджей были слишком увлечены новыми палочками.       — Олливандер продает одну палочку в одни руки. Яксли помог выбрать для тебя, Беллатриса, — поведал Люциус. — Мы решили, что вы оба одинаково… темпераментны. Я выбирал для тебя, Рудольфус, а Нарцисса для Рабастана.       Рабастан взмахнул волшебной палочкой, и в комнате со звоном разбились стекла.       — Отличный выбор, — мрачно отозвался он.       — Надо попросить Ригель купить палочку для тебя, родство — всегда преимущество… — несколько виновато ответила Нарцисса.       — Думаю, благодаря Белле Ригель появится здесь еще не скоро, — заметил Рудольфус и обратил к жене насмешливый критический взгляд.       Люциус не сдержал ухмылки.       — Она стоит за дверью и подслушивает, — сказал он, — как всегда. Ригель, войди.       Услышав это, Ригель тихими шагами двинулась в сторону выхода. Сегодня же в письме расскажет Люциусу о том, что Беллатриса мечтает убить Крауча и Каркарова, и пусть с того момента это будут его проблемы — а пока у нее нет больше сил слушать их разговоры, видеть их лица!.. Беллатриса может думать о ней, что хочет. Не убьет же она единственную дочь, в самом деле? А Рудольфусу и Рабастану, судя по всему, нет до нее никакого дела. Едва ли они заметят ее отсутствие.       Ригель вышла на лестницу, ускорила шаг и уже через пару минут трансгрессировала в дом на площади Гриммо. И снова стала Шеннон. Ей хотелось увидеть Сириуса — пусть они и повздорили недавно — справиться о здоровье Тонкс и Чарли, написать Дамблдору письмо обо всем, что она узнала сегодня от Розы и Беллатрисы.       Но дом встретил ее подозрительным молчанием. Она поднялась наверх, ожидая увидеть Сириуса в компании гиппогрифа — и поняла, что не только Сириус, но даже гиппогриф исчезли. Исследовав дом вдоль и поперек, Шеннон наткнулась на единственную живую душу — Кикимера, копошащегося в сундуках в подвале. Увидев ее, он оскалился в неприятной улыбке.       — Где Сириус? — строго спросила Шеннон.       — Они поругались с Дамблдором, — довольно произнес Кикимер. — До-олго спорили. Дамблдор был зол.       — Из-за чего поругались?       Кикимер захихикал.       — Это приказ, Кикимер. Ответь, что случилось.       — Лестрейндж мне не хозяйка. Я домовой эльф Блэков, а не Лестрейндж.       Он, конечно, до сих пор не мог простить Шеннон предательства. Она решила оставить его и скорее связаться с Дамблдором. Что-то в этой истории потревожило ее.