Obliviate

      — Я был на могиле Шеннон Копош, — Сириус достал из кармана мантии мятый бумажный цветок, который прошлой осенью оставила на могиле Шеннон Ригель Лестрейндж. Это был заколдованный цветок — один из тех, которые часто кладут на могилы.       — В Брашове? — спросила Шеннон. Во рту пересохло. Ноги ослабли, так что ей пришлось сесть напротив Сириуса на диван. Она откинула голову на спинку, глубоко вздохнув. Весь вид Сириуса говорил о том, что он знает очень многое.       …Человек в черном плаще ступил на порог магловского дома. Он выглядел неряшливо и старомодно, но в этом окраинном районе Брашова подобные чудаки мало выделялись из маргинальной толпы местных жителей. Дверь ему открыл обрюзгший мужчина средних лет. Он был одет в желтоватую майку и поношенные спортивные штаны.       — Септимус? — спросил мужчина.       — Мистер Копош?       — Входите.       Они втиснулись в узкую прихожую, затем, не снимая обуви, зашли в грязную облупленную кухоньку. Мистер Копош стал суетится, сгребая обертки из-под сосисок и старые коробки печенья в большой мусорный пакет. Он хотел поставить чайник, но Септимус остановил его:       — Ваша жена сказала, что могила Шеннон находится в городе? Я бы хотел посетить ее, нам не обязательно говорить здесь.       Мистер Копош заметно расслабился. Он стыдился своей нищеты и был рад увести долгожданного гостя в более приятное место.       — Знаете, я верил, что у Шенни был верный друг в вашем мире, — поделился мистер Копош и подмигнул Септимусу. — Моя жена… бывшая жена позвонила и попросила отменить встречу с вами. Она боится всех ваших с тех пор, как Шенни… Ну, вы знаете. Ее убили.       Септимус спокойно кивнул.       — Одевайтесь теплее. День не самый приятный.       Они вышли из дома и пошли по узкой улочке ближе к центру города, ближе к горам. Путь был неблизкий, но Септимус был лишь раз возможности больше поговорить с мистером Копошем. Бедняга доверял ему, доверял всему, что связано с магией. Пусть склочная миссис Копош и отказалась говорить о событиях прошлого, зато подсказала, как отыскать ключик к сердцу ее бывшего мужа: «Я не верю вам — всей этой вашей магической дряни. Я молила мужа не пускать дочь в вашу поганую школу, молила не пускать на порог эту мерзавку… Он погубил ее — говорите с ним! Он, этот инфантильный придурок…»       — Так вы знали Шенни? — спросил мистер Копош. Он кутался в худую куртенку от холодного горного ветра.       — Мы были друзьями в школе. Знаете, вместе летали на метле над озерами, вместе колдовали в библиотеке, — Септимус говорил самые банальные вещи, но и они производили неизгладимое впечатление на магла. — К сожалению, после ее исчезновения из школы я и не знал о ее судьбе… Пытался писать письма, но ответа не было. Директор сказал нам, что она перевелась на домашнее обучение. Хотя ходили разные слухи… В самом деле, не понимаю, что случилось? Как она умерла?       Септимус сразу выложил все те крохи информации, что сумел собрать, путешествуя по Европе и общаясь с бывшими однокурсниками и учителями Шеннон.       Мистер Копош какое-то время не отвечал. Глаза его увлажнились, спина ссутулилась.       — Я просто магл, — наконец, начал он. — Я многого не знаю и не понимаю о вас, о вашем мире. Поэтому мне легко соврать и запутать меня. Единственное, в чем я уверен — моя дочь была волшебницей, самой настоящей. Каждый год осенью корабль у тайной пристани на далеком горном озере забирал ее в школу колдунов и каждый год летом возвращал. Но однажды она вернулась раньше положенного, весной. Ее привез директор, господин Каркаров. Я сразу почувствовал неладное. Она стала… странной. Отрешенной, забывчивой, равнодушной. Она не была рада ни мне, ни матери. Никого не узнавала, ни о чем не думала. Директор сказал нам, что произошел несчастный случай: во время занятий заклинание попало в Шеннон и изменило ее сознание. Он сказал, что Шеннон больше нельзя колдовать. Лучше всего для нее будет остаться в родительском доме и попытаться наладить жизнь среди маглов. Я пытался поговорить с ним, затем писать ему… Но Каркаров привез Шеннон и затем почти сразу исчез бесследно. Шеннон была безмолвна. Ее душу словно заточили в собственное тело, как в клетку. Я верил, что внутри, в ее голове, еще хранится светлый и чистый разум, что она чувствует и думает, понимает. На деле же, наверное, я был слишком глуп. Шеннон угасала. Она стала худой и прозрачной, как призрак. Моя жена закрыла ее в комнате, потому что, когда Шеннон гуляла вокруг, происходили странные вещи. Из ниоткуда на прохожих налетали порывы ветра, взрывались почтовые ящики, лопались трубы… — мистер Копош поднял взгляд вверх, на горы. На одном из склонов уже виднелась рощица, за которой скрывалось городское кладбище. Справа от них выросла старинная часовая башня Брашова. Огромные часы медленно и грузно отбивали минуты. — Через несколько лет пришла еще одна волшебница. Она была… другой. Пришла с подарками, много расспрашивала о Шеннон. Представилась ее подругой. Я стал спрашивать ее совета: как вернуть былую Шеннон, как избегать этих странностей, чтобы чаще и более безопасно гулять с ней. Но та волшебница была еще очень юна и мало что знала. Я разрешил ей навестить Шеннон и побыть с ней некоторое время наедине. Я думал, что такое общение пойдет ей на пользу. Они провели вместе не больше пятнадцати минут. Раздался хлопок, затем взрыв. Мы с женой были на кухне, потолок обрушился на нас. Сверху кто-то закричал, затем, через несколько минут, балки над нами сами собой поднялись в воздух… Я тут же бросился наверх, к Шеннон. Той волшебницы уже не было, а на кровати… Шеннон… обугленные останки…       Мистер Копош сдавленно зарыдал, уткнувшись в рукава своей куртки. Септимус успокаивающе погладил его по спине. На них с любопытством озирались люди.       Через некоторое время мистер Копош совладал с собой.       — Затем приходили еще волшебники, какие-то чиновники каких-то отделов… Говорили о том, что нам с женой надо стереть память. Но я умолял о том, чтобы мне сохранили истинные воспоминания о дочери. Не знаю, почему они решили сжалиться надо мной. Порой я жалею о своем решении. Я развелся с женой. Память мучает меня. Я пускаю новых волшебников на порог своего дома, и уже знаю, чем заканчиваются такие встречи.       Мистер Копош с внезапной веселостью взглянул на Септимуса. Он словно ждал, что тот вот-вот убьет его шальным заклинанием и был рад этому.       — Я сочувствую вам, мистер Копош, — ласково пробормотал Септимус.       Оставшийся путь они прошли в молчании.       — А вот и она, — мистер Копош с искренней радостью улыбнулся могиле, — моя маленькая волшебница…       Он принялся обдирать сорняки с земляной насыпи и поправлять покосившиеся венки.       Взгляд Септимуса упал на бумажный цветок у подножия креста. Он разглядел в нем волшебство и понял, кто мог оставить этот цветок.       …Шеннон молчала. Известия о судьбе мистера Копоша потрясли ее. Добрый и доверчивый к магам магл превратился в жалкого обывателя окраин, неряшливого и одинокого, ждущего смерти от руки случайного волшебника. Далеко ли ушли результаты ее деяний от результатов деяний Беллатрисы, Рудольфуса и Рабастана?       — Так ты убила ее? — спокойно спросил Сириус. За все время рассказа он ни разу не повышал голоса, и оттого становилось еще страшнее. С Шеннон был не добрый дядюшка, что учил ее вызывать Патронуса — с ней был тот Сириус, что вместе с сотней самых ужасных преступников провел свои юные годы в Азкабане.       Она не знала, как ответить.       — Не я убила ее, — наконец, тихо сказала Шеннон. — Но ее смерть — моя вина.       Сириус помолчал некоторое время. По его лицу нельзя была сказать верит ли он ей.       — Шеннон попала под воздействие губительное ментальной магии, верно? — уточнил он.       — Да. Это было мое заклинание. Обливиэйт. Неправильное, но мощное.       …Первые пару лет в школе они не замечали друг друга. Ригель дружила с компанией других англоговорящих студентов, Шеннон была серой мышкой, хуже того — маглорожденной, с ней дружить не хотел никто.       На старших же курсах Дурмстранга царила жесткая конкуренция, и студенты вынужденно объединялись в группы, чтобы помогать друг другу в учебе и в жизни в стенах школы. Сильные стремились к сильным. Ригель и Шеннон не смогли удержаться в группе лучших учеников курса: Шеннон — потому что была маглорожденной и озлобленной на весь мир из-за школьных издевательств заучкой, Ригель — потому что не очень хорошо говорила на славянских языках и плохо сближалась с людьми. Им пришлось объединиться в пару, чтобы не отстать. Когда одной ставили подножку, вторая помогала подняться. Когда одна не могла прочитать заклинание, вторая колдовала за нее.       Постепенно крепкое товарищество перерастало в дружбу. Ригель было сложно преодолеть предрассудки против маглорожденных, впитанные с детства. Шеннон было трудно забыть издевательства, которые ей пришлось пережить на первых курсах школы. Но бороться против самих себя, чтобы стать лучшими, вошло для них в привычку. Это было их идеологией: когда другие группы внутри курса (куда более многочисленные) стремились превзойти друг друга, они перешагивали через свои слабости, через свои страхи и сомнения, чтобы в первую очередь быть лучше самих себя. Вскоре их борьба принесла свои плоды. Ригель и Шеннон стали выдающимися ученицами, а вынужденная дружба переросла в настоящую привязанность и любовь.       Тогда-то Ригель и рассказала Шеннон о своем происхождении, о родителях и всех своих ужасах, связанных с этим. Шеннон и не подумала отвернуться от нее, как с опаской предполагала Ригель. Их дружба не ослабла, а укрепилась. Ригель почувствовала, что теперь, когда лучшая подруга приняла ее тайну, груз прошлого ослабевает.       Они строили планы на будущее после школы: стать авантюристками и путешественницами, исследовать мир и магию и облететь весь земной свет.       Но однажды Шеннон и Ригель повздорили. Ригель нравился один парень, и она стала много времени уделять ему и его компании. А Шеннон казалось, что она теряет своего единственного друга. Она терпела несколько месяцев, а затем в одно утро вдруг взорвалась, выдав Ригель гневную тираду прямо в коридоре по дороге на урок.       — Не забывай, что я храню твою тайну! — грозно прошептала Шеннон. — А ведь я могла бы этого и не делать…       Ригель бросило в жар, сердце лихорадочно застучало.       Шеннон стремительно пронеслась мимо парт на задний ряд и угрюмо прислонилась в стене. На том занятии они изучали заклинание Обливиэйт. Шеннон слушала вполуха, гневно вычерчивая линии в тетради, зато Ригель ловила каждое слово преподавателя. В жизни редко бывает шанс исправить прошлое, думала она, но в этот раз возможность все же есть.       … — Все в этой истории звучит прямо-таки очень иронично, — поджав губы, сказал Сириус.       — Не веришь мне?       — Я пришел сюда, чтобы разобраться, а не чтобы обвинить тебя в убийстве.       — Мы шли одни по коридору. Я напала сзади, использовала Обливиэйт. Заклинание повредило ее разум. Каркаров сказал, что шансов вернуть ее у нас нет, и отправил Шеннон к родителям. Дело замял. Он спас меня не только от исключения, но, может быть, и от суда. Никто в школе не узнал ни о болезни Шеннон, ни о моем происхождении, ни о моем нападении на нее. Затем, дома, Шеннон убил стихийный выброс магии. Она увидела меня и рассердилась, это спровоцировало сильный взрыв. Я сама едва унесла ноги.       Шеннон резко встала с дивана и отошла к окну, чтобы Сириус не видел, как по лицу ее часто катятся крупные слезы.       — Дамблдор разозлился, когда я сказал, что собираюсь раздобыть информацию о тебе во время своего изгнания, — произнес Сириус.       — Расскажи ему все, как есть, — резко отозвалась Шеннон. — Расскажи всем! Пусть меня судят за это, за освобождение Пожирателей смерти из Азкабана, за похищение Крауча — за все! Я не хочу больше так жить, я больше ни дня так не протяну, Сириус, ты понимаешь?       Она снова повернулась к нему. Ей было стыдно за свои слезы, за свое безобразное опухшее лицо. Сириус глядел исподлобья.       — Я — лгунья. Я — убийца. Что бы я ни делала… Я стала целителем. Я пришла в Орден Феникса. Но что бы я ни делала…       — Прошлого не изменить, — мрачно закончил за нее Сириус.       — Да. Это так. Мы — это все наше прошлое. Все, чтобы до нас и что было с нами. Тебя не определяет то, что твои родители убийцы. Тебя определяет то, что ты знаешь, что твои родители убийцы. Даже если стереть это воспоминание, след его сотрется из твоего разума, но не из твоей души. Как бы сильно ты ни старался исправиться, стать лучше, найти свое счастье… Твоя душа изуродована. Одно убийство — это конец. Одно знание — конец. Нет дороги. Нет света. Нет будущего. Тень прошлого и агония настоящего.       Эти мысли давно созревали в голове Шеннон. И теперь, как бы ни была тяжела ситуация, она радовалась, что дала им обрести форму в словах. Она села на подоконник, прислонив спину к холодному стеклу.       Сириус продолжал молча глядеть на нее. Глаза его смотрели в одну точку, но мысли блуждали где-то далеко. Несомненно, события его судьбы не могли не заставить его вникнуть в смысл сказанных Шеннон слов. Он мог понять ее. Он знал, что значит винить себя в смерти друга, но недоверие отталкивало его от Шеннон.       — Бери меня за руку и держи крепко, — вдруг сказал он, подойдя к ней, и протянул левую руку без перчатки.       Шеннон с трудом отлепила тело от окна и с подозрением поглядела на руку.       — Бери, — с нажимом повторил Сириус.       Она крепко сжала его чуть влажную холодную ладонь. Сириус крутанулся на месте, их обоих резко сжало в жгут, затем так же резко выкинуло во влажную росистую траву на зеленом холме. Шеннон увидела цветущую долину в кольце из невысоких холмов, извилистую черную речку, россыпь звезд над миром, а под ними — смешной и несуразный дом с множеством боковых пристроек и сараев у подножия. Из кукольной кирпичной трубы вырывались полупрозрачные клубы дыма.       Сириус бодрым шагом направился к дому. На подходе их заметили. В проеме входной двери показалась полная фигура миссис Уизли в цветастом домашнем платье.       — Сириус! Ты вернулся! — радостно воскликнула она, а потом, резко переменив тон, отчитала: — Как можно без предупреждения? Вдруг здесь был бы кто-то из Министерства…       — Знаю только, что сегодня здесь запеченная утка, — несколько нервно рассмеялся Сириус. — Я только с дороги. Привел вам гостью. Накормишь?       — Входите, не стойте на пороге. Шеннон, дорогуша! На тебе лица нет. Когда ты так исхудала?       За ее спиной Шеннон увидела длинный стол с остатками золотистой утки в яблоках. Мистер Уизли и Чарли спокойно разговаривали, лениво покалывая вилкой куски птицы в своих тарелках. Рядом с ними Шеннон увидела еще и Рона с Джинни. Значит, учебный год закончился, и все дети вернулись по домам.       Сириус настойчиво ткнул Шеннон в спину. Она, почти не осмысляя своих действий, прошла на кухню. Сириус сел с Роном и начал расспрашивать его о Гарри. Оказалось, что Рон уже придумал, как снова похитить его из дома родственников.       — Профессор Дамблдор категорически запретил вас трогать Гарри до начала августа! — прикрикнула на него миссис Уизли. Сириус помрачнел.       Миссис Уизли отрезала для Шеннон огромный кусок утки, а Чарли заботливо подложил ей в тарелку два десятка запеченных картофелин.       — Нельзя же так сильно переживать из-за экзаменов, — возмутилась миссис Уизли. — Ты бледная, как банши, Шенни.       Для Шеннон мучительно было наблюдать за их заботой. Она ничего не могла ответить.       — Как твое путешествие, Сириус? — с искренним любопытством поинтересовалась Джинни. Все перевели взгляды на него, а он обратил свой на Шеннон.       — Расскажи, — сквозь почти сомкнутые губы произнесла Шеннон. — Расскажи как есть, если хочешь.       Некоторое время он молчал. Шеннон могла себе представить, о чем он думает. Он много усилий потратил на то, чтобы вывести ее на чистую воду, и услышал историю, в которую мог поверить или не поверить. Она уже несколько раз пыталась обмануть его. Теперь вся жизнь Шеннон зависела от одного его решения.       — Ничего интересного, — наконец, скучающим тоном ответил Сириус. — Скитался по забегаловкам, отращивал усы…       Разговор постепенно перетек в другое русло, и Шеннон смогла сделать глубокий вздох. Биение сердца постепенно выровнялось, пришло в норму. Сириус с аппетитом ел утку, по его лицу казалось, что между ним и Шеннон ничего не произошло этим вечером.       В самом разгаре обсуждения полуфиналов кубка Великобритании по квиддичу Сириус вышел подышать. Шеннон немного погодя вышла следом.       — Ты расскажешь Дамблдору? — спросила она.       Сириус внимательно огляделся по сторонам. Никого не было, стояла почти абсолютная тишина — только полевые мыши скреблись по стенкам хозяйственных построек.       — Слушай и не перебивай, — Сириус схватил ее обеими руками за плечи и посмотрел в глаза — без враждебности или недоверия, но очень внимательно и твердо. — Дамблдор уже знает о тебе все, что смог узнать я. Мы встречались с ним лично, когда я был в Европе. Он верит в то, что ты наш человек, и твое прошлое не смущает его. Но я — ты уж прости и не пойми меня неправильно — не могу так просто доверяться людям. Поэтому устроил тебе эту нервотрепку. Пока что… я готов поверить в твою версию смерти Шеннон.       Шеннон готова была расплыться в улыбке и от души обнять Сириуса. Еще никто — никто после настоящей Шеннон — не знал о ней всей правды, а Сириус и Дамблдор узнали почти все — и тем не менее смогли поверить в ее светлые устремления.       Однако Сириус не дал ей времени расслабиться и порадоваться. Его тон остался все таким же твердым и сосредоточенным.       — Теперь без паники, — сказал он. — Пожиратели смерти охотятся на предателей, так? Наши шпионы в Европе говорят, что нескольких Пожирателей видели в тех местах, где, по нашим предположениям, может скрываться Каркаров. Поторопись. Дамблдор считает, что ты можешь захотеть спасти его. Попытайся, но узнай у него все, что сможешь, о визите Волдеморта в Албанию. Эта информация очень нужна Дамблдору.       — Албания?.. Каркаров?..       — Шеннон! — Сириус как следует встряхнул ее за плечи. — Соберись и не медли. Лестрейнджи наверняка будут замешаны в покушении. Каркаров и Волдеморт встретились в Албании, Каркаров может знать многое о целях его путешествия.       Со стороны дома послышались торопливые шаги. Это был Чарли, и выглядел он недовольным.       — Сириус. Шеннон, — сказал он суховато. Сириус убрал руки с плеч Шеннон и сделал пару шагов в сторону. Она же застыла в немом шоке. — Пирог.       — Надеюсь, грушевый, — Сириус картинно потер живот, будто был очень голоден.       — Я, пожалуй, должна пойти, — сглотнув ком в горле, ответила Шеннон. — У меня… катастрофа на работе. Нужна помощь.       — Передадим твои извинения Молли и Артуру, — подмигнул Сириус.       Шеннон, ничего не ответив, отвела взгляд от Чарли и от Сириуса, крутанулась на месте и трансгрессировала.       Жизнь директора в опасности. Она должна остановить план Темного Лорда, остановить саму смерть! Сердце зашивалось в груди и плечи подрагивали от напряжения.