— Ребята мои любимые, как самочувствие? — спрашивает Раян, стоило актерам появиться в его поле зрения.
— В первый день было плоховато, а так отлично, а вы как? — спрашивает и Чуя, приветливо улыбнувшись. Ему отвечают со смехом: «Я же уже со стажем, в порядке!». Накахара кивает и другим актерам, сотрудникам, что были на площадке, получая в ответ улыбки.
Обернувшись, он заметил, что Дазай отчужденно стоял за его спиной, смотря куда-то вдаль и не произнося ни слова. Да, конечно, рыжик заметил с самого начала, что шатен не особо разговорчив и редко даже говорит простое приветствие. А из-за его хмурости и отстранённости каждый побаивается начать разговор первый, так что с ним контактирует лишь пару человек: Чуя, Ацуши, Рампо и изредка Акутагава. Остальные лишь по нужде, а иногда и просят кого-то из четверых, чтобы те передали какие-то слова Осаму. А ведь никто и не знает, как бывает весел и доброжелателен. Расскажи им — точно не поверят. Но и не каждый может добраться до такого Дазая. Нужно пробить огромную каменную стену, которая еще и охраняется множеством солдат, чтобы увидеть это. Накахара знает, Накахара проходил. При воспоминаниях про то время, у него мурашки вдоль позвоночника проходят. Сложноватый и тяжелый период был, если честно. Но эта боль, страдания, слезы стоили того.
— Эй, поздоровайся с ними, — он прикладывает ладонь к губам, чтобы было не заметно, что он говорит. Шатен кинул хмурый взгляд в ответ, мол, зачем ему это надо? — Вперед, давай, — настаивает на своем Чуя. Осаму тяжело вздыхает, понимая, что эта зараза, если приклеится с чем-то, то не отстанет. Проверено на себе. Так что стоит просто смириться.
— Добрый день, — все же удосуживает Дазай их вниманием. Голос его был холоден, как и аура вокруг него. Сотрудники и актеры неверяще уставились на коллегу. Послышался шепот: «Это точно нам было?» Осаму хотел было выкинуть в ответ: «Блять, а кому же еще, отсталые?», но Накахара, словно предугадывая действия и мысли хорька, вскинул ладонь, как бы призывая не открывать рта.
— Здравствуй, — наконец отошли от оцепенения те, несмело ответив.
Шатен бросил взгляд на младшего, в котором так и читалось «ты доволен?», на что Чуя довольно улыбнулся и одними губами совершенно беззвучно произнес: «Молодец». Дазаю, чтобы понять, что коллега говорит, пришлось обратить внимание на чужой рот. Знаете, это была так себе идея. Если честно, очень плохая. Потому что в голове вспыхнули кадры той самой ночи, как эти самые губы с невероятной нежностью касались его собственных. Старший неестественно повернул голову, скрывая свое лицо, на котором проступила легкая краснота. Сердце медленно, но верно наращивало темпы.
— Так, давайте начнем! — хлопает в ладоши режиссер, не давая Накахаре спросить, все ли хорошо и почему Дазай так резко отвернулся, а Осаму как раз-таки предоставляя возможность отвлечься от мыслей в голове и избежать вопроса.
Изначально снимается сцена, как Марк заходит в столовую на обед, а после к нему подсаживаются две девушки, которые были из его параллели, чтобы составить компанию. Они весело проводят время, смеются, парню рассказывают интересные истории, что случались в школе, а рыжик после делится своей жизнью в родном городе, показывает фотографии, совместные селфи с друзьями, говорит, как скучает по ним. Девчонки восхищаются красотой местности, а также сочувственно гладят нового знакомого по плечам, выражая молчаливую поддержку. «Все будет хорошо, если кто обижать будет, то говори! Нас все боятся», — уверенно говорили они, вызывая у Марка заливистый смех. Как оказалось, девушки из студсовета, так что правда имели авторитет. Они заболтались, совершенно позабыв о времени и удивились, когда раздался звонок. Договорившись встретиться после учебы, ребята разбежались по своим крылам школы.
Действия перемещаются уже на лестницу, где столкнутся главные герои. Но прежде чем приступить к снятию этой сцены, делают небольшой перерыв. На прошлый момент ушло несколько дублей, так что дали возможность пойти попить воды и отдохнуть речевому аппарату.
— Дазай, смотри, сейчас ты должен быть смелым, уверенным, дерзким, с огоньком в глазах, понял? — наставляет Раян актера, указывая пальцем на его слова и действия. — Весь такой из себя борзый…
— Альфа самец, короче говоря, — с забавой вмешивается Накахара, который стоял в другом конце, но как-то все равно услышал чужие слова. В ответ рыжик ловит убийственный взгляд Осаму, а после чего старший в него запускает пустой бутылкой воды, что была у него в руках. — Эй, хорек, ты меня убить собрался? — вскрикивает младший, дёргаясь в сторону. Предмет пролетел мимо него, но, если честно, шатен и не планировал попадать в Чую. Так, чисто припугнуть.
— Много болтаешь, — надменно кидает он.
— Если убьешь меня, останешься без своего прекрасного и неповторимого коллеги!
— Переживу, — отвечает второй, еле сдерживая улыбку.
— Ты такой раздражающий, тебе говорили?
Вообще, когда он находится в обществе вместе с Чуей, ему сложно сохранять свой холодный вид, ведь… вы видели этого Накахару? С ним хочется веселиться, улыбаться, смеяться, с ним легко и просто. Он сам по себе — легкий и простой, комфортный, с детской искренностью, умеющий располагать к себе и находить подход к людям. Такой, каким мечтают и хотят быть многие, но нужно понимать, что этому невозможно научиться. А он такой и есть. Чуе хочется верить, доверить все свои самые сокровенные страхи, переживания и чувства, зная, что он не обманет. Такой, как он, просто не мог.
В мыслях вдруг промелькнул момент с балкона и фраза Накахары:
— Ты улыбался ей.
«
Чуя, хочешь, я буду улыбаться лишь тебе? Каждая моя улыбка будет обращена лишь на тебя, как и каждый мой смех, мои глаза, наполненные теплотой, мои прикосновения, источающие мягкость, моя доброта, не имеющая границ, когда ты рядом. Хочешь? Только скажи. Все это будет твоим, только твоим».
Съемки продолжаются. Все перемещаются на лестницу, подготавливаются, свет, звук…
— Начали!
Марк, не обращая внимания на то, что уже минуты три назад прозвенел звонок, преспокойно спускался по ступенькам. Сейчас у него урок английского, учительница которого очень полюбила рыжика за пару занятий, так что ругать особо не будет. Наверное. Ну, в любом случае, не столь важно.
— Всеми любимый принц на белом коне, — слышится за спиной. Марк знает, кто это. Сложно не знать. Этот голос, пропитанный издёвками и веселью отличается от всех других, в которых слышатся лишь добрые нотки. Он ничего не ответил, не обернулся, продолжив спускаться. — Рыжий, эй, с кем разговариваю? — вновь окликают его, но снова ноль реакции. На этот раз голос раздался ближе, кажется, тот человек совсем рядом.
Стоило рыжику спуститься по лестнице и сделать всего шаг, как его запястье охватила холодная ладонь и насильно заставила обернуться, тем самым остановив. Марк, не ожидая, удивленно округляет глаза, не думая, что он способен на такую дерзость.
— Не много себя позволяешь, наглец? — с легким раздражением спрашивает он, подняв свои голубые глаза. Ему не нравилось, когда без спроса вмешивались в личное пространство.
— По-другому ты же не соизволишь обратить на меня свое внимание, — с усмешкой отвечает Нейт.
— Не заслужил, — надменно кидает первый и, делая шаг назад, пытается вырвать руку из чужой хватки. Кажется, он сделал лишь хуже. Дабы отрезать своему однокласснику пути отступления, Нейт толкает рыжика к стене, а своим коленом проскальзывает между ног второго. Теперь никуда не денется. Голубые глаза распахнулись так широко, как никогда прежде. Чуя задержал дыхание.
Он
так близко.
Он
совсем близко. Он ощущает, как тот дышит, он может рассмотреть радужку его глаз, каждый миллиметр его лица. У Накахары сердце начало биться с невероятной скоростью, а ноги еле-еле выдерживали, оставаясь твёрдыми. Рука Дазая, что так крепко сжимала его запястье, его нога между его собственных — все это вызывало необъяснимое головокружение.
И это не сценарий.
Они на съёмочной площадке, но…
все по-настоящему.
Желание быть еще ближе; желание иметь возможность находиться так близко в любой момент, когда только захочет: на улице, под дождем, под солнцем, на работе, перед другими; желание, чтобы такое случалось лишь с Чуей; желание, чтобы ни один другой человек не получил
такого взгляда Осаму, наполненный чем-то таинственным и притягательным, таким манящим, что хочется нырнуть туда без разбора; желание, чтобы шатен дарил
такие эмоции лишь ему одному — все это неожиданно и разом смешалось в сердце рыжика. Вдруг среди всех-всех этих желаний он отыскал кое-что еще. Самое сильное, которое так и рвалось наружу, которое так и хотелось бы осуществить:
Желание, чтобы Дазай был его.
— …Чу. Чуя! — вдруг раздается громкое и рыжик вздрагивает, испуганно глядя на коллегу. — Все хорошо?
Все хорошо? Все ли хорошо? А Накахара не знает. Когда все хорошо, испытывают ли
такое? Когда все хорошо, замирают ли лишь от одного взгляда? Когда все хорошо, появляются ли такие стремления? Когда все хорошо, желают ли сделать человека своим? Когда все хорошо, подкашиваются ли ноги? Когда все хорошо, испытываешь ли гул в ушах?
Все хорошо?
— Чуя! — вновь разносится по всей лестничной площадке, эхом отзываясь. Дазай встряхивает младшего за плечи, не на шутку перепугавшись. Тот совсем был никаким: он вдруг резко побледнел, тело слегка похолодело, а глаза были раскрыты в немом страхе? Или это все-таки непонимание? Или осознавание? — Да не молчи ты!
Все присутствующие непонятливо уставились на актера, совершенно не вникая, что тут происходит и что вызвало такую реакцию у Накахары. А последний и сам до конца не понимал. Он был словно в некой прострации.
— Дайте пройти, — слышится приглушенный голос. Акутагава проталкивается сквозь съёмочную группу, быстрым шагам приближаясь к другу. Дазай, заметив менеджера, отступил в сторону и отпустил коллегу. Тот явно получше знает рыжика, может в курсе, что делать и как помочь. Рюноскэ еле-еле успевает подхватить Чую, прежде чем он обессилено рухнул на пол. Его это внезапное и неожиданное поведение очень испугало всех. До вспотевших ладоней и засухи в горле. Вдруг раздается звонкий звук пощечины. Аку стремился привести того в чувства таким способом. С губ работников сорвалось удивлённое и короткое: «А». Голубые глаза тут же прояснились, устремив взгляд в чужие серые.
— Все, вернулся на землю? — и Накахара кивает. — Отлично, идем пройдемся, — он, обхватив его локоть, потянул за собой. Рыжик не знал, куда его ведут, но его это не особо заботило. Он был погружен в свои мысли, пытался выпутаться из них и наконец отыскать то самое, чтобы это значило. Ну где же?
Они оказались на улице. Холодный ветер пробирался под ткань одежды, заставляя кожу покрыться мурашками, но для актера это было только в плюс. Это поможет ему взбодриться и прояснить разум. Тут было глухо: ни машин, ни прохожих. Хотя район достаточно оживленный, это странно. Но да ладно. Это не важно. Просто Накахара пытался схватиться за что-нибудь, чтобы переключить поток мыслей в другое русло. Они так и стояли в тишине, пока один из них не подал голос:
— Я всех напугал?
— Ага, — беззаботно отвечает Рюноскэ, покачиваясь на пятках. — Особенно Дазая, — и краем глаза он заметил, как рыжик поджал губы. Знает он эту привычку его и значение. — Чу, знаешь, — начинает вдруг менеджер и поворачивается к нему. Вид у него был таким, будто он хотел сказать это уже какое-то время, но по каким-то причинам не решался. Или не был до конца уверен? Или хотел чтобы друг сам все понял? Или? — Оно, — он указал пальцем на то место, где находится сердце, — оно уже сделало выбор. А тебе остается это осознать и принять.
— Выбор?
Рюноскэ не ответил, ограничился лишь одной легкой улыбкой и двинулся ко входу. «Не задерживайся, ты, все-таки, на работе и съемки в полном разгаре», — услышал рыжик, прежде чем менеджер скрылся за дверью школы. Актер так и стоял, сунув руки в карманы, вглядываясь в облака на небе, словно пытаясь там что-то найти. Его рыжие волосы развивались на ветру, явно уже все перепутались. Придется долго и мучительно расчесывать. Ну да ладно. Кожей Накахара почувствовал на себе взгляд и неспеша обернулся: там, в окне второго этажа, стоял он. Неподвижно стоял и глядел прямо на него, а его лицо только и источало переживание.
Внутри у рыжика разлилось тепло.
Он, улыбнувшись, вскинул руку вверх и активно помахал коллеге, а после показал большой палец, то бишь жест, что все отлично: «Жив, цел, орел!» — прокричал он громко, надеясь, что его услышали. Дазай, расслабившись, тоже не смог сдержать усмешки. Чуя правда невероятный и попробуйте его переубедить. Можете не попробовать. Не получится. Вообще без шансов.
Они вот так и стояли с минуту, глупо давя улыбки и смотря в глаза друг друга. У них словно мир сжался до «ты и я», им нравилось просто ловить взгляд один одного, мимолетные улыбки.
— Дазай? — слышится удивлённое. — Ты разве не должен сниматься?
— А? — оборачивается актер, не ожидая увидеть тут кого-то. В основном все сосредоточены в другом корпусе здания. — А, уже иду, — он метнул быстрый взгляд на улицу и кивком головы призвал рыжика зайти в школу.
Накадзима, когда Осаму все-таки удалился, в недоумении подошёл к окну и посмотрел, кто там или что там, что так привлекло внимание друга. Стоило взгляду зацепиться за рыжую макушку, как он с силой сжал кулак.
— Конечно, можно было даже не смотреть, — с некой ядовитостью произносит Ацуши. — Кто же еще может привлечь его внимание?
***
Сегодняшний день немного пошел не по плану. У них выходной, так что Накахара хотел просто проваляться на кровати, смотря какой-нибудь сериал или занять себя чтением книги. Потом он неожиданно вспомнил про ту самую картину, на которой изображён был Осаму, и необъяснимое желание продолжить рисовать ее завладели рыжиком. Следующие три часа он провел стоя у холста, взмахивая кистью руки и вырисовывая хаотичные линии. Но его планы нарушил телефонный звонок.
— Да ну е мае, кто там звонит, — негодует Чуя, направляясь к телефону и стараясь не разбрызгать краски по комнате. Из-за того, что руки заняты, да и испачканы, парень пытается принять вызов кончиком носа, что у него отлично получается. Не зря тренировался целые зимы, когда руки были в перчатках. — Слушай, если это не что-то важное, я буду злиться.
—
Мне кажется или почти каждый звонок первое, что я слышу — это твои негодования?
— Тебе кажется, расслабься, — закатывает глаза Накахара, включив динамик и вернувшись к картине. — Я, вообще-то, рисую. А тут ты со своими звонками.
—
Рисуешь? Правда? — слышится действительно искренняя радость в голосе Рюноскэ. Он знал, что у друга бывают кризисы и всегда выдыхал с облегчением, когда тот снова мог брать кисть и краски в руки. Слышится протяжное: «Да-а-а, правда-а-а», после чего Акутагава отвечает: —
В любом случае, как бы я ни был рад из-за этого, тебе нужно явиться в офис.
— Чего-о-о? — жалобно тянет рыжик, скорчив недовольную мину. — У нас выходной, Аку, какой офис? Пощади!
—
Директор фильма прислал дополнения к сценарию, там еще бумажки нужно некоторые разобрать по поводу съёмок, да и навести порядок в нашем кабинете тоже не мешало, — лицо Чуи принимало все более расстроенный вид с каждой секундой.
— Ты меня запрягаешь в свободный день, правда изверг.
—
Жду тебя не позже, чем через час, — и, не оставив никаких шансов на отговорки, сбросил.
Собирался Накахара с бурчанием, негодованием и полным нежеланием. Хотел весь день посвятить рисованию, а тут на тебе. Погода за окном была так себе: сильный ветер, легкий дождь и температура под минус два. Отстой. Он натянул одно из своих любимых худи с принтом из какого-то аниме, по классике черные джинсы, кеды, ведь носит их и в зиму, а после накинул куртку. Видимо, Рюноскэ уже там, раз не заехал за рыжиком. Что ж, придется добираться собственными силами на такси.
***
— Изверг! Ты заставляешь меня работать как крестьянина, — именно с такой фразой заявляется Чуя в кабинет.
— Ты и есть крестьянин, а я твой помещик, — не отрывая глаз от монитора, произносит Аку.
Рыжик хотел было что-то кинуть, но под руками не было ничего. Ладно, на этот раз ему удача улыбнулась и он не лишится глаза. Стоило ему только стянуть верхнюю одежду, как в руки всучили кучу листков. Оказывается, директор решил переобразовать фильм в сериал с десятью сериями, поэтому прислал продолжение сценария. Почему он так решил — сказать не трудно. Деньги. Больше прибыли будет. А кому не нравятся деньги, верно? Завалившись на диван, парень принялся за чтение. В помещении повисла тишина. Лишь изредка были слышны клики компьютерной мыши, звуки клавиатуры и неторопливые шаги за дверью. Сюжет переставал быть таким клишированным, как раньше, добавлялось чуточку необычности и неожиданных поворотов. Актеру это, безусловно, нравилось. Так же и сниматься интереснее.
Уже спустя десять листков у него заболели глаза. Буквы слегка двоились и резали. Он принял решение передохнуть пару минут, отложив листы, и вообще впустить в кабинет свежий воздух, а то духота невыносимая. Приоткрыв окно, Чуя упрелся ладонями в подоконник и устремил свой взгляд на людей. Там внизу маленькая девочка выгуливала свою собаку, весело с ней играя. Чуть дальше шел уже статный мужчина, с кем-то разговаривая по телефону и явно недовольный. Сбоку стояла девушка, периодично оглядываясь по сторонам, явно в ожидании кого-то. Накахара понаблюдал за ней минуту-другую, а потом увидел бегущего к ней молодого юношу с цветами в руках. Он заключил ее в объятия и, видимо, стал извиняться за опоздание, усыпая все ее лицо мелкими поцелуями. Рыжик слабо улыбнулся.
— Аку, — вдруг подает он голос и, услышав: «М-м-м?», как бы знак того, что его слушают, продолжил: — Мне Дазай нравится.
Тишина. Рюноскэ перестал клацать по клавиатуре, перестал щелкать мышью, перестал дышать? Все возможно. Накахара каждым сантиметром кожи ощущал на себе этот пристальный взгляд, но не смел оборачиваться.
— Я должен удивиться?
— Нет, ты не понял. Нравится не как друг. Он мне действительно нравится.
— Повторяюсь, я должен удивиться?
Чуя все-таки оборачивается, непонятливо уставившись на друга. Что это значит? Что за реакция?
— Я уже давно просек это, — легко произносит Рю. Увидев удивление на чужом лице, он усмехнулся. — Дорогой Чу, людям со стороны больше, чем прекрасно видно чувства других людей. Влюбленных видно издалека. Видно по взгляду, по огоньку в глазах, по жестам, по трепету, с которым они относятся друг к другу. Это просто невозможно не заметить, — объясняет он. Рыжик правда так сильно палился? Это так было заметно и очевидно? — Оно, — менеджер снова пальцем указал туда, где находится сердце друга, как тогда, пару дней назад, — оно уже давно сделало выбор. Тебе остается его осознать и принять.
И Чуя понял. Понял к чему была та его фраза, которая ввела юношу в тупик в тот момент. Которую он прокручивал в голове не один раз, с которой провел ночь в раздумьях. Акутагава правда знал уже давно. Но с какого момента? Когда это стало видно?
В какой день Накахара влюбился в Осаму?
— Ну и? Что будешь делать? — интересуется Рюноскэ.
— Делать? — косится на него актер, прежде чем снова отвернуться к окну. — Ничего я не буду делать.
— Чего? — вводит он в ступор менеджера. — Очевидно же, что ты Дазаю тоже не безразличен и у него к тебе что-то есть.
Голубые глаза широко распахиваются, услышав чужие слова. Правда? Это действительно так? Это взаимно? У них может что-то быть? Они могут…
Но Чуя с силой падает обратно на землю, а в лицо ударяет сырая реальность. Грустно улыбнувшись, он подумал: «Нет. Не могут».
— Это невозможно, — он неспешно мотнул головой. — У него был ужасный опыт в прошлом с парнями. Ему еле удалось подружиться со мной, так о чем может идти речь?
— Но…
— Нет, Аку. Ему это слишком тяжело и болезненно, — прерывает он Рюноскэ. Чуя умолкнул на какое-то время. — Все в порядке. Быть с ним сейчас вот так мне тоже очень нравится. Мне, — он запнулся, словно неуверенный в своих же словах. — Мне достаточно и этого.
Акутагава внимательно следил за актером. Достаточно? Раз тебе достаточно, то почему ты с такой силой сжимаешь подоконник, что у тебя побелели костяшки? Раз тебе достаточно, почему ты так несмело произнес последние слова? Раз тебе достаточно, почему сейчас ты все еще стоишь у окна, не смея обернуться? Раз тебе достаточно, почему твои глаза застилает пелена, а губы растянуты в безумной печали?
Достаточно?
Совсем нет.
