***
Чуя стоял, невольно открыв рот и слушая рассказ давней подруги. Ему хочется, чтобы она шутила, чтобы это не было правдой. «Пожалуйста, блять, скажи, что это ужасная шутка», — проносится в мыслях. Чуя видит, как в ее глазах скапливаются слезы, что под светом фонаря поблескивали. Ее голос иногда дрожит и тогда она замолкает, пытаясь его успокоить. «Я умоляю» Чуя теряет любые надежды, когда девушка заканчивает рассказ и никто больше не говорит ни слова. Ни у кого не кривится лицо, в попытках сдержать смех, который так бы и намекал на глупую ложь. Все стояли, опустив глаза, словно вернувшись в тот роковой день. — Но почему? — сипло, еле слышно спрашивает Накахара. — Почему все так вышло? Почему он? — он не понимает. Он не хочет понимать, не хочет верить и не хочет знать. Зачем? Зачем он спросил, кто его потянул за язык, для чего? Почему он просто не промолчал, решив, что это не его дело? Знание теперь терзает сердце. Говорят, что незнание убивает. Но не кажется-ли, что это не так? Разве не наоборот? Это знание будет тебя преследовать всю твою жизнь, не давая покоя. Будет терзать, разбивать, искушать до самого твоего последнего вздоха. Со знанием появляются новые проблемы. Это тяжкий груз, с которым не каждый может и готов справиться. Он оседает на плечи и ощущение, словно с каждым днем только сильнее давит, пригвождая к земле. Так неужели лучше знание, чем незнание? — Хочешь навестить его? — спрашивает Каджи и видит в ответ, не сразу конечно, но кивок. — Тогда завтра все и узнаешь. — Но… — Чуя хотел спросить, почему нельзя сказать сейчас ведь теперь догадки мучают и его, но не успел. — Эй, ребята, а вы помните о фейерверках? — внезапно, даже как-то слишком громко и натянуто весело, спрашивает Эйс. Он решил взять на себя роль человека, который должен разрядить обстановку и вытянуть всех из этого тильта. — Мы как раз собирались туда пойти, — и Накахара понимает это, так что не смеет дать пропасть решимости и смелости Эйса. — О боже, точно! — Йосано вдруг взмахивает руками и указывает за спину рыжика. — Кто это с тобой? Давай знакомь нас. Осаму, стоявший в тени, и который уже места себе не находил, ощущая себя действительно лишним и не «своим», встрепенулся. Он не любил незнакомых людей, чувствуя себя неуютно, и сейчас не исключение. Чуя обернулся на него и, улыбнувшись уголками губ, подтолкнул любимого к себе. — Это Осаму Дазай, — представляет он друзьям. — Осаму, это Акико, Ичиё, Эйс, Каджи, Верлен и Анго, — он по очереди указал на ребят рукой. — Тот самый Осаму Дазай? — удивляется Ичиё, ахнув. — Серьезно что-ли? — и получая утвердительный кивок, чуть не падает с ног, придерживаемая друзьями. — Я ваша фанатка, Дазай! Я смотрела все ваши фильмы! Шатен поежился, отвел глаза, не зная, что ответить на подобное, но вдруг почувствовал тык в бок. Он поднял взгляд на младшего, который беззвучно одними губами произнес: «Спасибо», — и ободряюще улыбается. Чуя научит его снова быть общительным. Чуя научит, что свои эмоции и чувства можно показывать. Чуя научит, что можно не бояться улыбаться. Чуя научит, что мир не состоит лишь из гнусных и противных людей. Также, как Чую научил Тачихара. — Спасибо, мне приятно, — выдавливает он из себя, неловко встретившись взглядом с Хигучи. — Я сейчас сознание потеряю! — она театрально прикладывает ладонь ко лбу. — Боже, а можно ваш номер? Мы могли бы списаться, познакомиться лично? — Куда тебя занесло, Ичиё? — смеется Верлен. — Влюбленная фанатка? — Даже если и так, то что? Проблемы? — та опасно сверкнула глазами. — Вообще никаких, — парень поднимает руки в примирительном жесте, дабы не принять весь гнев девушки на себя. — Скоро фейеверки, пошлите, — внезапно переводит тему Накахара, не дав продолжить диалог, и направился к выходу на центральную оживленную улицу. Шатен тут же появляется рядом, заметив секундную перемену в настроении рыжика. Он шел, уткнувшись взглядом в землю, совсем не обращая внимания на рядом суетящегося Осаму. Компания ребят подтянулась тоже, но идя позади, они совсем не видели чужого лица. До полянки, что оборудованы для посиделок различными скамейками и беседками, а летом креслами-мешками и столиками со свечами, компании идти буквально минут пятнадцать. За это время старые друзья активно обсуждали что-то, плетясь позади, пока Накахара и Дазай шли впереди. Первый хранил молчание, не вступая в разговор ни с любимым, ни с приятелями. Для него такое непривычно и нехарактерно. Тут было не слишком много людей — все-таки, стоять поздним вечером, так еще и зимой с морозом, мало кому приносит удовольствие. Здесь остались лишь те закаленные, которые слишком жаждят увидеть красивые фейеверки, одевшись в десять слоев, чтоб наверняка ничего не отморозить. Акико отыскала взглядом свободную беседку и все разом двинулись туда. Рыжик достал из рюкзака плед и постелил на скамейку — задницу отморозить еще не хватало на холодном дереве. Каджи поступил точно также и растелил свое покрывало на лавке напротив, так что компании пришлось поделиться на две группы, чтобы усесться. — Чу, а как ты там? — вдруг задает вопрос Эйс. — Ты как пропал, мы же ничего не слышали о тебе два года. А потом бам! — он внезапно хлопает по столу и некоторые вздрагивают. — Наш Чуя актер! Да еще какой! — восторженно продолжает он. — Боже, мы тогда так удивились все! — поддерживает Анго. — Мы еще пытались с тобой связаться через твоего менеджера, хотели поговорить с тобой хотя бы минутку, но нам напрочь отказывали. — Мы очень волновались, когда ты пропал. Искали тебя, ездили к родителям твоим, умоляли впустить и объяснить что такое. — Даже мои предки ничего не знали, куда ты, что ты, почему ты, хотя наши семьи дружат, — говорит Йосано, опустив взгляд. — Кажется, больше всех волновался Тачихара. Он совсем места себе не находил. Рыжик сглотнул ком и протянул долгое: «А-а-а», — вспоминая, как сам просил Акутагаву, когда его фильмы стали раскручиваться, чтобы не позволял связаться с ним никому из людей прошлого. Сейчас, слушая друзей, ему стало стыдно и совестно, что он вот так просто все оборвал. Возможно был другой способ? Возможно можно было все не рубить на корню? Возможно был такой исход, при котором ребята могли сохранить свои давние узы? Возможно. Все возможно. Но какая сейчас разница, если Накахара тогда избрал правильным путем именно такой? Судить, жалеть, думать — сейчас уже нет смысла. Смысл есть только в настоящем и в том, как Чуя воспользуется этим настоящим, этим шансом, что выпал ему, в виде возможности воссоединения старых и крепких уз. — Извините, — негромко произносит рыжик. — На тот момент я не видел другого пути, кроме как бегства от прошлого. Я не хотел, чтобы что-то меня с ним связывало. — Поэтому ты решил уйти, ничего не сказав? Оставить нас в неведение, волнении, а самому жить спокойно? — говорит Поль, с каждым словом повышая голос. — Верлен, — строго осекает его Ичиё, получая резкий взгляд в свою сторону. — Мы не знаем, что переживал Чу внутри на тот момент и мы не в силах его судить. Что было — то было, хватит ворошить прошлое. — Но Хигу! Мы искали его тут и там, места себе не находили так долго, а он жил себе припеваючи… — Это неправда… — …совершенно не вспоминая о нас! — Неправда… — Ну конечно, подумаешь, мы всего-лишь какие-то ребята, которые играли вместе с ним баскетбол. Мы ничего для него не значи… — Это неправда! — вскрикивает Накахара, не сдержавшись. Первый в удивлении умолк и все глаза обратились на рыжика. — Мы столько прошли вместе, Верлен! Серьезно думаешь, что я так спокойно все забуду? Ни черта. Я и не пытался забывать. Вы — мои драгоценные воспоминания, которые я ценю и храню глубоко в сердце. Повисло молчание. Верлен поджал губы, отведя взгляд в сторону. — Но теперь мы можем создать новые воспоминания. Те уже устарели, — подает голос Анго. — А? — Жаль, безусловно, очень жаль, что мы потеряли столько времени. И время не вернуть назад, чтобы это изменить. Но смотри, тебе, нет, нам, — он мотает головой. — Нам дали второй шанс. Так давайте жить сердцем? Доверять ему? — Что ты имеешь ввиду? — не до конца понимает рыжик. — Чуя, ты хочешь, чтобы мы так и остались для тебя воспоминаниями из болезненного прошлого? — серьезным тоном спрашивает Сакагучи и первый ощутил себя подозреваемым, которого допрашивают. — Или ты хочешь, чтобы мы, ухватившись за возможность, которую нам дали, начали снова плести нашу историю? Что говорит, — он направляет указательный палец прямо в грудь собседеника, — твое сердце? Накахара задержал дыхание, смотря блестящими глазами на старого друга. Он боялся, что если однажды они пересекнуться вновь, то приятели никогда и ни за что его не простят за этот необъяснимый кидок. Что они начнут его презирать, обвинять. Они, когда-то самые-самые близкие люди, просто напросто начнут его ненавидеть. И парень бы не смог бы винить их. У него на это совсем нет права. Ведь это он кинул. Ведь это он предал. Он. Это все он. Но почему? Почему все так? Чем он заслужил таких людей рядом? Мы все соединены общей невидимой красной нитью. Нам суждено встретиться снова и снова, раз за разом, несмотря на время, место и обстоятельства. Эта нить может растянуться или спутаться на долгие-долгие года, но никогда не порвется. Никогда. — Давайте наверстаем упущенное время? — внезапно, разрезая тишину, и весело произносит рыжик. Лица старых друзьей одновременно тронула самая чистая и искренняя улыбка. — Конечно. Фейеверки в ту ночь были волшебными и необычными. Хотя рядом с близкими людьми даже самое ужасное может показаться не таким и плохим. Это называется магией любимых. Чуя прижимался к Осаму, ощущая его тепло, а краем уха слышал задорные голоса своих друзей, которые предпочли смотреть на салюты в беседке. Ему хотелось, чтобы время остановилось и он пробыл в этом моменте немножко дольше, чем положено, насладился этим чуть-чуть больше, чем можно. В это мгновение забывается все: и плохое, и хорошее. Вся жизнь. В это мгновение смысл имеют лишь люди, что рядом, и фейеверки, которые пестрят красками. — Я люблю тебя, — негромко произносит младший. В шуме взрывающихся салютов это можно было даже не услышать, но у Осаму слишком хороший слух. — И я тебя люблю, — с теплотой отвечает старший.***
Это утро было холоднее, чем обычно. Мороз был сильнее, чем обычно. Туч, затягивающих небо, было больше, чем обычно. Может, на кладбище оно всегда так? Сыро, темно, зябко, тихо. Чуя не знает. Он в последний раз был в подобном месте в детстве, когда хоронили бабушку. Но он был маленьким, мало чего понимал и помнил. И теперь он снова тут. Стоит перед мраморным памятником, на котором размещена черно-белая фотография. Парень на ней солнечно улыбается, смотря куда-то в сторону. Рыжик вяло улыбнулся. Это фото сделал сам он, когда у Тачихары было День Рождение. Желая запечатлить самую искреннюю улыбку друга, Чуя попросил друзей его рассмешить, а он втихую сделает снимок. — Чем-то на тебя похож, — негромко произносит Дазай, стоявший рядом. Младший кивает. Ведь сейчас он сам также улыбается. Сейчас он также светит. Также, как и Мичизу. Это ведь он научил его быть таким. Голубые глаза скользнули по надписям на плитке:Тачихара Мичизу
Тепло и свет твоей души остался с нами
30.07. 1994- 07.25.2014
Он умер три года назад. Он умер за пять дней до своего Дня Рождения. — Чуя, — окликает его Йосано и рыжик оборачивается. — Он верил, что однажды мы снова встретимся. Не важно, через пятнадцать, тридцать, сорок лет — но встретимся, — после этих слов она полезла в карман и достала оттуда небольшой крафтовый пакет, — поэтому вот. Держи. Накахара непонятливо опустил глаза на протянутую вещь, потом вернул на Акико и вдруг его взгляд прояснился. Он медленно качнул головой и отступил на шаг назад, словно отрицая, боясь понять, ведь это его разрушит снова. Но он уперелся спиной в кого-то. Конечно, это Осаму. Это рыжик поймет и без взгляда на него. Холодная рука старшего коснулась чужой руки и несильно сжала. «Я рядом, я с тобой. Не бойся, я склею твое сердце снова и снова. Я не дам тебе упасть, но даже если, то подниму с низов» Безмолвная поддержка от любимого человека — лучшая поддержка, которая может быть. Просто понимание, что ты не один, тебе помогут и не кинут — спасает. Накахара, глубоко вдохнув, протягивает руку и забирает пакет с чем-то неизвестным. И, увы, как бы он не старался унять дрожь в пальцах, трясущийся пакет выдал его с головой. — Идем, — негромко говорит Анго, словно боясь нарушить эту гробовую тишину, и послышался скрип снега — он двинулся к выходу. — А? — в непонимании оглядывается Эйс. — Этот момент только Мичизу и Чуи, пошли, — Каджи подталкивает друга в спину и ребята коллективно двинулись к воротам. Дазай тоже последовал за ними, лишь ненадолго задержав взгляд на любимом. Когда хруст снега стих и компания отошла на достаточно дальнее расстояние от кладбища, а рыжику показалось, что тишина стала еще тише, но в то же время давила на уши, он наконец решился достать содержимое пакета. Голубые глаза в ужасе расширились, словно не были готовы к этому и не знали, что там, хоть это и было очевидно. В его покрасневших от холода руках оказался веревочный браслет. Браслет, что является символом их общей дружбы. И если однажды кто-то из них покинет компанию или же время само разрушит ее, то это будет как напоминание о каждом из ребят. Про их дни, про их команду, про их счастливые и грустные моменты. Про них. У каждого: Акико, Каджи, Эйса, Верлена, Ичиё, — есть такой, он завязан у них на запястье с тех самых пор и не был снят ни разу. Это напоминание. Тело вдруг сделалось таким тяжелым, что стало трудно стоять, а воздух слишком ледяным, что при каждом вдохе обжигал — и лучше уже вообще не дышать. Так что парень, приняв здравое решение, уселся на корточки — если и потеряет сознание, то не так больно падать будет. Следующее, что он достал, это бумажка, сложенная вчетверо. Накахара долго гипнотизировал взглядом белый лист, боясь открыть и прочитать. Ведь это будет точкой. Тогда станет ясно и понятно, что все это — реальность, что это не сон, не глупый затянувшийся розыгрыш. Это действительно так происходит. Тачихара действительно мертв. «Привет, Чуенька! Ты это читаешь? Правда? Честно-честно? Я так и знал, что вы однажды встретитесь! По-другому и быть не могло, мы же все связаны. Я верил, что однажды наши пути пересекнутся вновь. Со мной или без меня — не важно, главное сам факт. И, видимо, я оказался прав. Знаешь, сейчас я валяюсь на лугу, где мы с тобой впервые познакомились. Ты помнишь это место? Оно, как и тогда, засеяно множеством красивых цветов, аж глаз радуется! Я помню, как абсурдно мы познакомились, убегая от диких кабанов. Дайте премию за лучшее начало дружбы, ну серьезно. Сколько нам тогда было? Восемь? Девять? Не помню. Ощущение, словно мы всю жизнь знакомы. И даже сейчас, когда ты где-то вдалеке и я совсем не имею возможности с тобой связаться, при вспоминании наших старых деньков, я чувствую, будто ты рядом. Будто вот, протяни ладонь и я вновь коснусь твоих рыжих ярких волос, которое напоминали солнце. Но протягивая ладонь я ощущаю лишь как ветер касается моей кожи. Знаешь, последние три года я терял связь с реальностью. Я жил лишь воспоминаниями о нашей общей дружбы, либо моментами, когда встречался с нашей компанией. Вы — единственное, что так долго меня держало, пусть и не смогли удержать насовсем. Тепло вашей дружбы поддерживало во мне жизнь все эти годы. Только если бы вы знали, как тяжело мне прощаться с вами. Честно, вся моя жизнь - сплошная чернота с проблесками, где есть вы. Ничего и никто не мог подарить мне улыбку, кроме вас. Ты говорил, что это благодаря мне ты стал улыбающимся и солнечным — но ты не знаешь, что я, в свою очередь, улыбался из-за тебя и ребят. Вы научили меня любить, чувствовать и жить. Я излучал свет, как самая яркая звезда на небе, потому что в моей жизни были вы. Я хотел лишь отдать вам все в большем количестве, отдать вам больше тепла, радости и счастья, потому что вы это заслуживали. Я надеюсь, у меня получилось. Знаешь, а я уже умирал. И не один раз. Возвращаясь домой, я умирал снова и снова, все с той же болью, но при новой встрече с вами оживал. Я никогда не рассказывал о своей семье, храня тайну, потому что думал, что Тачихара с проблемами вам будет не по нраву, что Тачихара с проблемами — это обуза. Но сейчас, когда уже все предрешено, это все не имеет смысла. Я не хочу грузить тебя, такого яркого и теплого человека, чем-то темным. Я не хочу, чтобы ты знал, через что мне пришлось пройти. Только не ты. Пускай я останусь в твоей памяти таким, каким ты меня знал при жизни. Я очень скучаю по тебе. Мы так долго тебя искали, но у нас не вышло. А потом мы просто не смогли с тобой связаться. Наверное, ты не хотел, да? Ты сбежал от чего-то страшного для тебя? Ты спрятался от темноты, которая медленно съедала тебя и обрубил все, что хоть как-то связанна с ней, на корню? Я тебя понимаю и не осуждаю. Я хотел сделать также, но понял, что моя темнота уже в коже, ее ничем оттуда не достать и еще немного — я сам стану темнотой. Думаю, вы бы тогда разочаровались. А разочарование — это последнее, что я хотел бы видеть на ваших лицах. Слушай, а как твоя работа? Ты все еще актер? Во многих фильмах снялся? Надеюсь, что ты стал известным! А даже если нет — все впереди, я верю в тебя! Я пересмотрел все фильмы, где ты появлялся даже если на пару секунд. Смотря на тебя через экран, я представляю, что мы сидим вместе и смотрим этот фильм. Я носил мысли о самоубийстве уже как полгода. Я почти решался, но стоило вновь услышать голоса ребят — и я сдавался. И так изо дня в день, снова и снова. Но когда я стал замечать, что моя злость, жесткость и раздражительность стала медленно проскальзывать наружу и у меня больше не было сил сдерживать ее — я понял, что это все. Начало конца. Интересно, что после смерти? Ничего? Или такая же темнота, какая внутри меня? В конце концов, я сольюсь с ней воедино. А может есть перерождение? Знаешь, я столько теорий по поводу этого прочитал, это так интересно! Если такое возможно, то надеюсь, мне выпадет шанс еще хоть разок, буквально на секундочку увидеть тебя и ребят. Мне сейчас так хорошо. Хоть я и один. Такого никогда не было. Это и называется — легкость? Свобода перед предрешенным? Забавно как. Чуя, я уйду с улыбкой. Так, как и должно быть. Именно так должен покинуть мир Мичизу, которого вы все знали улыбающимся. Мне уже не больно, мне не страшно. Во мне лишь твердая решимость и совсем чуточку сожалений, что я так и не нашел тебя, что не дождался. Но ты приходи ко мне, хотя бы изредка, ладно? Рассказывай, как проходит твоя жизнь, что нового и все ли у тебя хорошо. Заранее отвечаю тебе, у меня точно все хорошо! Мне определенно там легче и спокойнее. Я не виню тебя в неожиданном исчезновении, а ты не вини себя. Во всем этом никто не виноват, так уж распределилась судьба, отправив мне испытания, с которыми я не смог справиться. Накахара, я всегда буду дорожить всеми теми моментами, которые мы провели вместе, всем тем смехом, которым мы делились, всеми теми историями, которые мы рассказывали. Я не прошу тебя не забывать меня. Мне достаточно того, что я помнил тебя и нашу компанию в мои последние секунды жизни. Пока-пока, мой дорогой друг. Пускай это прощание станет для тебя точкой начала новой жизни. Сияй, Чуя. Твой непутевый друг.» На белоснежный лист опадали снежинки, тая и оставляя мокрый след. Или это были слезы, которые беспрерывным ручьем текли с глаз парня? Ему приходилось перечитывать некоторые предложения снова и снова, ведь пелена не давала с первого раза рассмотреть буквы. Чуя не верил. Чуя не хочет верить. Разве так должно быть? Почему именно так? За что судьба была так жестока с Тачихарой? Почему она не могла сжалиться? Негромкий, но раздирающий душу вой сошел с губ Чуи. Он уткнулся лицом в ладони, задыхаясь в собственных слезах и воплях. Соленые капли капали прямо на мраморную плитку надгробия, тут же замерзая. В душе все разрывается и метается, сердце рвется на кусочки, а разум, словно издеваясь, воспроизводит в голове давние воспоминания. Хочется закричать, попросить остановиться, прекратить резать скальпелем по и так уже раненному сердцу, но не получается. Вылетают лишь всхлипы и рев, а слов не получается связать, как будто его лишили возможности говорить. И внезапно, среди картинок в голове, в ушах раздался чужой звонкий смех. Задорный, да и до жути смешной, от которого самому хотелось смеяться. Смех, который Накахара слышал каждый день на протяжени многих лет и не спутал бы не с чьим другим. Нет лучшего воспоминания, чем звук смеха друга. Пусть он заглушит звук моих криков.