Tremble & Depart / Трепещите и удалитесь

      «Сон без сновидений» в полной дозе обеспечивал человеку непрерывные восемь часов отдыха. Крепкий сон, наступавший после множества бессонных ночей, вызывал у Драко ощущение, будто он выпил целую бутылку огненного виски. Он чувствовал себя дезориентированным, но отдохнувшим, и не совсем понимал, как ему удалось дойти до такого состояния. Большинство ночей он старался проводить без выпивки и зелья, и тогда спал урывками. Его постоянно преследовали кошмары. Страх и тревога мешали ему выспаться по-настоящему.       Просыпаясь ночью, он переживал видения боли — своей собственной, матери, девушки на полу гостиной и бесчисленных волшебников в его доме. Он обнаружил, что окклюменция помогала ему обрести ясность, но вскоре сознание заполнялось непроглядной тьмой, и он снова просыпался, начиная процесс сначала.       Но в эту ночь Драко спал с такой лёгкостью, о существовании которой даже не подозревал. И когда проснулся, то не задыхался от кошмаров, а почувствовал тепло прижавшегося к нему тела. Мягкие локоны на подушке и кудри между пальцами. Лунный свет освещал её золотистую кожу. Он просыпался, и их позы менялись — их тела соединялись, её спина прижималась к его спине, её пышное тело обвивало его торс, носы соприкасались друг с другом. Все позы были абсолютно несовершенны и удобны. Он вдыхал её аромат и прижимал к себе, пока сон снова не завладевал им.       Наступило утро — или то, что они считали утром, — когда он проснулся окончательно. Яркие цвета спальни контрастировали с унынием остального дома. Кровать под ним была прочной и мягкой. Ноги Грейнджер переплелись с его ногами, и на выдохе тепло её дыхания отражалось от его груди. Они лежали лицом друг к другу, её губы слегка припухли и потемнели. Вдоль её горла и ключицы виднелись отметины. Несколько на её груди. Он провёл по следам на её спине, желая улучить момент и полюбоваться красотой девушки, пока есть такая возможность. Пока духи, преследующие благородный дом Ноттов, позволяли им это.       Гермиона проснулась, когда Драко призвал свою палочку, намереваясь наколдовать для неё чай и кофе, но попал впросак.       Карие глаза сонно моргнули, глядя на него.       — Привет, — произнесла она, и её лицо украсила застенчивая улыбка.       Он откинул голову на подушку и обнял её за талию.       — Доброе утро.       — Ты выспался?       Кивнув, Драко спросил:       — А ты?       Хотя он знал, что она хорошо спала.       — Хочется просто свернуться калачиком и проспать весь день, — пробормотала Гермиона, прижимаясь ближе. Когда она проследила края шрама, который он считал страшным, настолько чудовищным, что в постели с ведьмой не снимал рубашку, но не испытал того дискомфорта, которого ожидал. Для Гермионы всё было диковинкой, предметом изучения. И она изучала его с благоговением давно практикующего учёного. Такого, который предан своему делу. И для него было честью быть её предметом изучения.       Драко обхватил её лицо ладонями и поцеловал, медленно и с наслаждением, притягивая к себе. Он никогда не забудет, как она таяла в его объятиях, и какие звуки издавала, когда целовала его в ответ. Ощущение её голой кожи напротив его.       — У нас есть работа, — проговорила она между его ласками. — Много других… проклятий и бальных залов с привидениями, к которым мы должны вернуться.       Она не попыталась отстраниться, и он провёл рукой по её челюсти, остановившись, чтобы прошептать ей на ухо:       — Этот дом любит разлучать нас в самые неподходящие моменты. — Он посасывал сладкую кожу прямо под её ухом, место, которое ему нравилось больше всего — или, по крайней мере, было вторым по значимости, — на вкус. — Подожди немного, и прозвучит сигнал тревоги.       Проснувшись, Драко подумал о том, чтобы снова неспешно овладеть ею утром. Он пробежался костяшками пальцев по её позвоночнику, по изгибу вдоль талии, а затем обхватил бедро.       Гермиона застонала и отстранилась, взяв его ладонь со своего любимого — или, возможно, второго по популярности — места и переплетя их пальцы.       — Как бы я ни хотела продолжить начатое… Мы должны поторопиться. Часики тикают, и всё такое.       Бездумно она призвала своё тонкое платье и надела его, затем протянула ему его одежду, прежде чем шагнуть в купальню. Из душа под дверью валил пар, и вместо того, чтобы одеваться, он подошёл к ней и постучал.       — Мы могли бы сэкономить время, знаешь ли, — проворчал он. — Раз уж ты так торопишься.       Дверь отворилась.       Пока они принимали душ, слишком практично, как ему показалось, он размышлял над маггловским оборотом речи, который она использовала. «Часики тикают». Сначала он подумал о часовой башне в Хогвартсе с её громким звоном, возвещающим о времени приёма пищи. Он разглядел их между капельками воды на коже Гермионы. Как лицевая сторона осыпалась во время битвы. Стрелки часов, выброшенные во двор.       В поместье Ноттов не было часов, и трансфигурировать в них что-то было практически невозможно, потому что время — самостоятельная магия. Целый отдел Невыразимцев изучал её в глубинах Отдела тайн. В бальном зале стояли старинные часы, но они, похоже, работали только в том прошлом, в которое переносили на вечер. Они оказывались бесполезными после возвращения в настоящее. Сломанными.       Пока Драко одевался, а его одежда появлялась, как только он просил, то не переставал думать об этих часах. Они, конечно, поражали воображение. С золотыми отблесками и меняющимся циферблатом. Призрачный лорд Нотт, стоящий над залом. «Ведите нас за собой, пока не пробьют часы в этот самый волшебный из дней!»       Они вернулись в кабинет, оставив удобную кровать и воспоминания о наслаждениях за исчезающей дверью. Гермиона приготовила им завтрак и чай, пока он просматривал бумаги, которые они хранили на столе. Карта Тео, со всеми маленькими пометками, которые она на ней оставила. Все комнаты, в которых они побывали, и заметки возле тех, в которых они не были. Главная гостиная, десятки спален, официальная и неофициальная столовые.       Под картой лежала приветственная записка от Нотта-старшего. Написанная аляповатыми фиолетовыми чернилами. «Если у вас хватит изящества и смелости победить время, дорогие гости, вы будете вознаграждены». Перечитывал это снова и снова.       …Пока не пробьют часы. …Победить время.       — Грейнджер, ты можешь достать пергамент и перо из своей бесконечной сумки?       Она только что поставила перед ним чай, и он поблагодарил её за это, потягивая «Эрл Грей», подслащённый мёдом и молоком. Именно так, как он любил. В тонкой чашке с блюдцем.       — Что ты задумал?       Драко обмакнул перо в чернильницу и нарисовал на пергаменте круг. Затем он разделил круг на двенадцать секторов. Начиная с первого, он написал название каждой комнаты, в которой они были, и номер. Пока не осталось только одно место.       — Это часы, — объявил он и был уверен в этом. — Дом — это часы.       Она склонилась над его плечом и рассматривала его работу, положив ладонь на его руку. Комфортная и знакомая, заставившая его пожалеть обо всех тех случаях, когда он не склонялся к её прикосновениям. Не притянул в свои объятия, когда хотел. Смог бы он отпустить её, если бы пришлось?       — Одиннадцать комнат на данный момент… Как ты думаешь, нас ждёт новое задание? Полный круг?       — Мне кажется, это должна быть лаборатория. Старик сообщил, что если мы одолеем время, то будем вознаграждены, а если нет, то пополним его чёртову коллекцию. Наша награда — не зелье. А выход.       Для пущего эффекта он нарисовал стрелку вверх.       Пока они смотрели на страницу, их прервал Хранитель.       — Отличное рассуждение, — сказало существо, усаживаясь на гобелен. Утренний свет отражался от его чешуи и придавал глазам потусторонний блеск. — Вы хорошо поработали. Возьмите всё, что вам нужно, дорогие гости. Боюсь, что в этих стенах вы больше не побываете.       — Значит, это конец? — поинтересовался Драко.       — Так и есть, мастер Малфой.       Хранитель взмахнул своими могучими крыльями и взмыл в небо, оставив их одних в кабинете. В последний раз.       Появилась дверь, сделанная из толстого железа, заколдованного для защиты от несчастных случаев с зельями. Драко был знаком с ней по своей лаборатории в мэноре. На чёрной поверхности был выгравирован фамильный герб Ноттов. А в глаза гебридского чёрного вкраплены два аметиста.       Грейнджер убрала еду и забрала карту и письмо, положив их в свой рюкзак. Когда она собиралась перекинуть его через плечо, Малфой выхватил его. Их пальто и шарфы уменьшились в размерах и пополнили расширенную сумку. Драко в последний раз оглядел кабинет с холодными углями в каминной решётке и заколдованным окном, за которым никогда не виднелось ничего, кроме весеннего дня. Они прожили здесь почти неделю.       — Драко, — позвала Гермиона, и когда взяла его за руку, он почувствовал, что расслабился. — Что бы ни случилось…       — Всё будет хорошо, Грейнджер, — произнёс он, не давая ей закончить тревожную мысль, пронесшуюся в её голове. — Мы видели, что может преподнести этот дом, да? Давай закончим работу.       Их пальцы переплелись, и он провёл большим пальцем по тыльной стороне её ладони. Она сжала его.       — Я рада, что я с тобой. Это то, что мне хотелось сказать.       Если бы они не собирались встретить свою гибель, он бы поцеловал её. И, возможно, для этого были все основания, но вместо этого он кивнул и потянулся к ручке.       Железная дверь распахнулась в тёмный коридор, и петли затихли. Драко пробормотал «Люмос», чтобы провести их вдоль серых камней. Стены были узкими, и шаги отдавались эхом, пока они не достигли выхода. Факелы освещали прихожую из сверкающего обсидиана — она была идеально круглой, без дверей и окон. Напротив коридора, из которого они выбрались, стоял Хранитель. Гоблинской работы, с острыми, как кинжалы, зубами и такими же смертоносными когтями. Его крылья простирались под потолком, а зазубренный хвост огибал основание стены. Заканчивался он шипом, с которым Драко не желал знакомиться. Из всех драконов, которых они встречали в поместье Ноттов, этот был единственным, который, казалось, мог ранить их не только словами.       — Хранитель, — поприветствовал Драко. Огромный зверь разинул пасть и встретился с ними глазами, тяжёлый взгляд его фиолетовых глаз был суров.       Он открыл пасть, и нестареющий голос произнёс:

Это символ рода и путь королей. Ценнее золота, драгоценнее шёлка. Льётся как вино, течёт как молоко. Жертва войны, Договор, скреплённый навеки. Представь меня и пройди.

      Гермиона выудила из рюкзака что-то вроде маггловского письменного прибора и липкую бумагу и нацарапала загадку. Она шептала её про себя, обдумывая возможные варианты. Но Драко не нужно было долго и упорно думать над ответом. Остальная часть комнаты, да и сами стены дома, которые, казалось, дышали, перемещались и обладали собственным разумом, подсказали ему разгадку. Единственное, чем это могло быть.       — Ответ — кровь, — сказал Драко, и как только он произнёс это слово, на стенах возникли руны. Это сочетание было ему слишком хорошо знакомо.       — Эти руны, — воскликнула Гермиона, указав рукой на символы. — Не может быть, это же ужасно.       — Это фишка чистокровных. Наши собственные хранилища обладают такой же защитой.       Как и кабинет его отца. И подземелья.       — Подожди, — схватив его за руку, сказала она. — Мы можем просто использовать каплю крови Тео.       Когда она потянулась к застежке кулона на шее, он покачал головой.       — Нет, Грейнджер. Во-первых, ты ничего из этого не отдашь. Во-вторых, это единственный выход, поверь мне.       — Но это не единственный выход, Драко, это всего лишь путь, который ты собираешься выбрать.       Он отмахнулся от неё на полуслове.       — Именно так.       — Мне не нравится перспектива того, что ты навредишь себе, когда мы можем расплатиться безболезненно! Потребуется всего одна капля. Остальное останется у меня в кулоне. А если не получится, тогда мы…       Она не ожидала, что он наложит невербальные оковы. Потрясение на её окаменевшем лице говорило само за себя.       — Защищаешь меня? — спросил он, выпячивая губы. — Как бы мне это ни нравилось, но не я нуждаюсь в защите в семье чистокровных. — На одном из когтей дракона виднелись витиеватые завитки. Как вены. Закатав рукав, он прижал кожу предплечья к острию когтя. Кожа лопнула, и его кровь, не более драгоценная, чем чья-либо другая, и не более полезная, потекла по линиям, вырезанным на когте. — Это должна быть жертва, принесённая по доброй воле.       Он освободил её тело от пут, ожидая, что её ярость обрушится на него всей мощью.       Вместо этого она залечила его рану прежде, чем он успел подняться, провела по его коже и произнесла заклинания, чтобы проверить, не осталось ли на нём проклятий.       — В следующий раз, когда ты захочешь принести кровавую жертву, позволь мне хотя бы сначала продезинфицировать клинок, — мягко сказала Гермиона.       — Грейнджер, прости меня…       — Я бы сделала с тобой то же самое. Я понимаю, — ответила она.       Руны засверкали огненно-красным, и стены начали вращаться, всё ускоряясь, и Драко убедился, что на всякий случай держит её руку в своей. Когда они остановились, вход переместился, и вместо мрачного коридора, из которого они вошли, появился короткий и стерильный.       Когда они прошли в небольшую лабораторию зельеварения, круглая прихожая снова закрутилась, пока за ней не осталась лишь сплошная стена. В противоположном конце комнаты находилась каменная дверь. А вокруг — полки со склянками. Одни были покрыты пылью, другие — чисты и наполнены зельями всех цветов. Драко узнал основные целебные зелья, которые имелись в запасе в большинстве волшебных домов: Костерост, Бадьян и Бодроперцовое зелье. Несколько слабых ядов. Многие ингредиенты хранились в лаборатории, хотя он знал, что где-то здесь, скорее всего, есть кладовая. Для сохранения эффективности некоторые вещества нужно было держать при определённой температуре и правильном освещении.       Гермиона применила заклинания обнаружения на каменной двери. Как и ожидалось, она не открылась, и никакие чары на неё не подействовали. В центре помещения стоял большой рабочий стол и несколько табуретов. Котёл и пара перчаток из драконьей кожи. В углу, практически замаскированный, прятался каменный Хранитель.       — Хранитель, — обратился Драко, — может быть, ты подскажешь нам, как открыть эту дверь?       Голос Хранителя разнёсся по воздуху, витая вокруг них.       — Вы обязательно придумаете что-нибудь толковое, мастер Малфой.       — Мы находимся в лаборатории зелий, — сказала Гермиона, — значит, нам нужно сварить зелье, чтобы пройти за дверь. Для замораживающего зелья условия неподходящие.       — Она сделана из камня, поэтому большинство элементов на неё не подействуют. А вот взрывчатка — вполне, — заметил Драко, доставая с полок различные склянки. — Может подойти.       — Ты когда-нибудь изготавливал подобное раньше?       Драко покачал головой.       — Я много читал о них. Они нестабильны, и нам понадобится термостойкий сосуд для хранения. Ты можешь посмотреть, нет ли где-нибудь колбы? — Когда он повернулся к ней, она протянула ему одну, найденную в её рюкзаке. — Может, у тебя там есть парочка рецептов зелий, Грейнджер?       То, как порозовели её щёки, заставило его ухмыльнуться.       — Вообще-то, есть.       Следующие полчаса они провели за чтением различных методов и поиском ингредиентов в комнате. Призывные чары не доставали их с полок, поэтому на сбор ингредиентов ушло больше времени.       Пока они вдвоём брали с полок различные баночки и скляночки, Драко поставил котёл на средний огонь. Позже, в процессе варки, его нужно будет медленно довести до кипения.       В основном он позволял Грейнджер брать на себя инициативу в работе с проклятиями, но в данном случае Малфой знал, что миссия требует его участия. Из всех авроров и сотрудников, связанных с ними, никому из них не удавалось превзойти его. И то, что он снова оказался перед котлом, да ещё и с конкретной целью, успокоило его нервы. Это он мог сделать.       — Не измельчишь для меня крапиву? — спросил он, взмахом палочки вызывая ступку и пестик. В то время как она занялась делом, он отмерил медовую воду и добавил её в котёл. Как только желтоватая жидкость закипела, он добавил немного воды, а затем целую герань. После того как жидкость приобрела нужный жёлтый оттенок, напоминающий лепестки подсолнуха, он добавил крапиву и увеличил огонь. Важно было не мешать зелье, пока вся измельченная крапива не опустится на дно.       Из кармана он достал свой нож, обнажив лезвие. Магглы называли его складным ножом, что звучало довольно круто. Драко отрезал лапки у саламандры и добавил их в котёл. Затем взял змеиные клыки из протянутых рук Гермионы и положил их по одному, помешивая серебряным прутом. Она была превосходным партнёром, как он и ожидал.       — Последний шаг — добавление жидкости из рога Взрывопотама очень уверенной рукой, — сообщила Гермиона, оторвавшись от текста. Это был единственный ингредиент, который он не принёс на их рабочий стол. Малейшее колебание взрывающейся жидкости может привести его в действие, а он был уверен, что в их распоряжении окажется только одна бутылочка.       Драко осмотрел полки с ингредиентами, некоторые из которых были редкими и ценными, а другие — такими же доступными, как селезёнки летучих мышей и глаза угрей. На одной из высоких полок стоял флакон из матового стекла, покрытый паутиной. На его этикетке красовался слабый рисунок рога Взрывопотама. Жидкость внутри была густой и вязкой, перламутрового цвета календулы. Малфой снял перчатки из драконьей кожи и сунул их в задний карман. Затем он медленно взял стакан с полки, используя навыки Ловца в сочетании с терпением первопроходца. Осторожными шагами он вернулся к рабочему столу, задерживая дыхание.       Пробка была изготовлена из стекла с заглушкой на конце. Извлечение пробки напоминало одну из тех маггловских программ, которые Тео заставлял его смотреть. Герой должен был обезвредить коробку с цифрами, отсчитывающими время до того, как она разрушит целый город. Драко решительно потянул, обхватив другой рукой флакон и прижав его к рабочему столу для устойчивости. Пробка вылетела с хлопком, хотя радости от этого было меньше, чем от открытия бутылки шампанского.       С помощью волшебной палочки он набрал из флакона три жирные капли и добавил их по одной в котёл. Помешивая против часовой стрелки четыре раза, затем по часовой стрелке дважды между каждой каплей. После того как он добавил последнюю каплю и размешал содержимое, Драко закрыл флакон и вернул его на полку.       Зелье запузырилось, приобретая цвет спелого апельсина. Оно было почти готово, и наконец Драко облегчённо выдохнул.       — Ты очень сосредоточен, когда варишь, — поделилась мыслью Гермиона. Она очистила их рабочее место и вернула книги в свой рюкзак, усевшись в ожидании на один из табуретов рядом с ним.       — Я старался не пролить и не убить нас обоих. Это требует определённой концентрации.       — А я-то думала, что ты закроешься окклюменцией, но тебе это не нужно, не так ли? Не иначе как решимость, которую ты проявлял, когда играл в квиддич.       Он улыбнулся. Она тоже наблюдала за ним в процессе игры. Зелье должно было потемнеть до оттенка тыквы, а это займёт ещё несколько минут. Поэтому он шагнул к её табурету и раздвинул колени, встав между ними, обнял её и закрыл глаза на мгновение. Она провела руками по его бокам, а когда он отстранился, то прижался губами к её лбу.       Оставалось последнее — напитать зелье заклинанием. Помешивая в последний раз бурлящее варево по часовой стрелке, а затем против часовой, он произнёс заклинание взрыва. Важно было успеть до того, как жидкость застоится.       С помощью заклинания переливания он медленно перенёс зелье из котла в колбу — ему нужно было поддерживать высокую температуру, но нарушение движения могло активировать его. Наполнив ёмкость, он осторожно поставил её на стол. В котле оставалось ещё изрядное количество.       — Если у тебя найдётся вторая колба, мы могли бы взять немного с собой, на всякий случай, — предложил он. Но когда она протянула ему флакон, содержимое котла исчезло.       — Или нет, — сказала она. — Не могу сказать, что я удивлена.       — Ты готова, Грейнджер?       Она кивнула и перекинула рюкзак через плечо, затем встала рядом с ним, держа палочку наготове. Драко взял в руки зелье, дважды встряхнул его и бросил в каменную дверь, тут же повернулся и наложил на них защитные чары. Он склонился над Гермионой, пока за их щитами прогремел взрыв. При ударе расцвела огненная вспышка, а в ушах эхом раздался сильный взрыв. Звук рушащейся стены. Куски камня ударились о невидимый барьер и разлетелись вокруг них, но он не сводил с неё глаз, пока не рассеялись последние клубы дыма.       Прошло лишь мгновение, но оно вернуло его почти на пять лет назад, в коридоры Хогвартса, рушившиеся вокруг него. Он мчался по углам, перепрыгивая через поверженных студентов, учителей и сражающихся. Дым в воздухе заполнил его лёгкие. Он кашлял часами и не чувствовал, что очистился от пепла. И вокруг царил запах крови и гари — дерева, одежды и того, о чём он не хотел думать.       — Драко?       — Хм?       — Думаю, мы можем двигаться дальше, если ты готов, — произнесла Гермиона. Она снова сжала его руку, и он сжал её в ответ.       — Это напомнило мне о…       — Я знаю. Знаю.       Пыль рассеялась, и на месте двери, сложенной из непробиваемых каменных глыб, появился проём в складское помещение. Он смог разглядеть бочки, корзины и растения в горшках, которые хранились в его собственной лаборатории.       — Может, тебе стоит ещё раз опробовать свои заклинания обнаружения, — произнёс он. — У меня такое чувство, что там не только шкафы и полки.       — Конечно, нет. — Она взмахнула своей палочкой и пробормотала заклинания, вытягивая руны из воздуха и вращая их вокруг себя. Читая их. — Здесь присутствует слабое сенсорное заклинание, что означает, что оно, скорее всего, усилится, как только мы окажемся внутри. В качестве меры предосторожности, пожалуй, стоит наложить чары на голову.       На этот раз он знал, как произнести заклинание, и когда они оба обзавелись нелепыми пузырями на головах, то прокрались в дверь. Кладовая оказалась тесной и забитой дополнительными ингредиентами, которых не было в маленькой лаборатории зельеварения. Бочки с перьями дикобраза, корзины с сушеной мятой и тимьяном, кувшины с росой и дождевой водой, даже рог единорога, небрежно оставленный на высокой полке.       В небольшом горшке под стазисным заклинанием цвела Бругмансия белоснежная. Тоненькое окошко пропускало достаточно света, чтобы поддерживать жизнь растения, а чары влажности обеспечивали его полив. Растение широко использовалось в зельях, но, как известно, при созревании оно выделяло токсичный газ.       Дверной проём закрылся, и без того узкие стены словно сжались, пока Драко и Гермиона не оказались прижаты друг к другу. Стазисные чары над цветущим растением исчезли, и бледно-розовый туман его токсинов начал наполнять воздух. Пока вокруг них не заклубились облака вредного газа, высасывая кислород из комнаты.       Но Грейнджер перехитрила дом. Их заклинания головного пузыря держались крепко, и на них ничего не действовало. Она произнесла заклинание вихря, и в воздухе возникли разряды, пока все розоватые облака не рассеялись, а комната не увеличилась до прежних размеров. На противоположном конце находилась простая деревянная дверь с большим дверным молотком. Это была голова гебридского чёрного, держащего в пасти железное кольцо.       Из всех дверей, которые они встречали в доме, эта казалась самой старой. Дерево было потёртым и ровным. Вдоль одной стороны тянулся участок, на котором виднелись следы прикосновений — десятилетия или столетия руки толкали её, открывая, пока дерево не потемнело.       Драко распахнул дверь, открыв личную лабораторию Теодора Нотта-старшего. Она была гораздо просторнее, чем маленькая комната для варки, в которой они находились до этого. С одной стороны стояли три довольно больших рабочих стола и полдюжины табуретов. С другой — ряд за рядом полок и шкафов. Стопки котелков и мешалок из любого материала. Сушёные травы свисали с потолка. Стеллаж с текстами по зельям и, как Драко подозревал, личными записями мастеров зелий, которые здесь жили.       А в центре комнаты, на мраморном постаменте, стоял большой стеклянный шкаф, отделанный золотом. Сверху на нём восседал золотой Хранитель. Сам шкаф излучал жуткое свечение бледно-зелёного света. По его углам витали ароматы тёмной магии. Внутри находился большой пузырёк с чёрной жидкостью, поставленный на пурпурную подушку.       — Не уверена, что мы можем просто взять его, — заметила Гермиона.       — Нет, наверное, нет, — ответил Драко. Взяв у неё рюкзак, он повесил его на плечо и смотрел, как она накладывает на шкаф заклинания обнаружения. Он узнал рунические последовательности проклятия забвения, кровного проклятия и, возможно, сжигающего проклятия. Она быстро потушила последнее и начала работать над проклятием забвения.       Драко не хотел мешать ей, но он не желал, чтобы она приближалась к кровному проклятию, не после предыдущего. Поэтому он обвёл взглядом кабинет и принялся использовать её руническую магию, чтобы отыскать истоки проклятия. Как он и ожидал, оно было направлено именно на магглорождённых. Потребуется лишь капля его крови, чтобы контрпроклятие начало действовать. Пока она была занята, он потянулся к рукоятке. И тут она впилась ему в ладонь. Больнее, чем от пореза бумаги, но не настолько, чтобы беспокоиться.       — Серьёзно, Малфой?       — Всё нормально, Грейнджер, тебе не обязательно становиться серьёзной и использовать мою фамилию.       Пока он очищал рану и зашивал её, она покачала головой.       — Ты знаешь, что только что сделал то же самое в отношении меня в этом самом предложении.       — Нет, когда я использую твою фамилию, то только с нежностью и иногда в надежде, что ты пофлиртуешь со мной. Ты используешь мою только тогда, когда делаешь мне замечание. Или, по крайней мере, несколько дней назад ты называла меня именно так.       Он наблюдал, как она краснеет. Десять очков Слизерину.       Вскоре тёмные проклятия вокруг кабинета рассеялись. Они были слаженной командой, и обоим не терпелось поскорее заполучить зелье. Чтобы покончить с этим местом. Но дверь не поддавалась.       Они обошли вокруг шкафа, произнося различные заклинания. Ничего не срабатывало.       Чем больше он смотрел на предмет мебели, тем больше Драко его ненавидел. Гравированное стекло. Позолота. Золотой Хранитель на верхушке, всегда наблюдающий, но никогда не помогающий. Стекло было матовым и вырезано в виде абстрактного узора. Всякий раз, когда он пытался проследить за ним, узор резко обрывался и начинался заново. Словно…       — Грейнджер, посмотри на стекло.       Она сверялась с одним из своих справочников, затем захлопнула его и передала Драко. Осмотрела панели.       — А что с ним? На нём нет проклятия, я проверяла дюжину раз.       Он сунул книгу в рюкзак и указал на одну из панелей.       — Вот здесь, узор — он похож на этот, — Драко указал на другую панель, за угол предмета мебели. — Как будто они являются продолжением друг друга, только в неправильном месте.       Одна панель оставалась пустой, и после некоторых проб и ошибок они определили, что могут убрать её целиком, но не пройти через оставшееся после неё пространство. Это было сделано для перемещения панелей.       — Это похоже на головоломку, — сказала Гермиона. Каждый раз, когда они двигали панель, если та оказывалась не в нужном месте, их било жалящим проклятием. Драко едва успел вовремя поставить щит после первого случая. Гермиона начала маркировать каждую из панелей с помощью ряда меток. Потом она использовала заклинание дублирования, чтобы перенести каждую панель на лист пергамента. Затем все листы пергамента взлетели в воздух, образовав перед ними стену. Повернув некоторые из них и переместив в новые положения, они составили изображение, нарисованное на стекле.       Герб Дома Ноттов, конечно же. Гермиона двигала панели в нужном порядке, вставляя их на место, пока изображение на стекле не сложилось. Оно мерцало, затем установилось на место. За панелями сохранилось только зелёное свечение.       По взмаху его палочки задвижка открылась, и дверь шкафа с щелчком отворилась. Внутри обнаружилось последнее проклятие. Мощное сонное проклятие, на которое Грейнджер потратила не меньше часа, прежде чем разочаровалась.       — Должно было получиться, — заявила она, смахнув руны с воздуха и произнеся ещё одно заклинание обнаружения. — Мы так близко.       Драко достал из рюкзака флягу с водой и несколько печений и протянул ей.       — У тебя всё получится, Грейнджер, просто сделай перерыв.       Она сделала глоток воды и передала ему обратно.       — Это именно то, чего хочет дом. Сбить нас с толку, заварить чёртов чайник, а потом подослать мантикору или…       — Посмотри на меня, — сказал он, обнимая её за плечи. Она откусила кусочек печенья и медленно жевала, а её взгляд метался между его глазами. В ожидании. — Представь океан.       — Океан?       — Да. Ты говорила мне, что ездила в Брайтон с родителями. Дышать солёным воздухом. Представь его для меня.       Кожа на её носу сморщилась, и она закрыла глаза. Скептически, как всегда.       — Хорошо, я представляю океан.       — Опиши мне его. И подстрой своё дыхание под моё.       — Что? — Она приоткрыла один глаз. — Как я должна это сделать?       — Расскажи мне об океане, который ты видишь, — попросил он. Затем взял её свободную руку и прижал ладонь к своей груди, дыша медленно и ровно.       Она вздохнула и снова закрыла глаза.       — Он огромен, а пляж пуст. Иногда мы с папой просыпались рано утром и гуляли по берегу. До того, как весь остальной мир проснётся и всё испортит, — всегда говорил он. Тогда вода была спокойнее. И всё вокруг было каким-то серым и туманным, но красивым.       — Ты слышишь волны? Успокаивает, да?       — М-м-м. Мне всегда нравились эти звуки.       — Я хочу, чтобы ты представила лодку, ты можешь это сделать?       — Я… Да? — произнесла она. Печенье в её руке было позабыто.       — Как выглядит твоя лодка?       — Это маленькая парусная лодка. Мы иногда брали их напрокат. Мне всегда нравились те, что с разноцветными корпусами.       — Помести на эту лодку всё, что тебе не нужно. Все отвлекающие факторы и мысли, которые тебе не нужны. Они прекрасно вместятся в эту лодку, да? — Он наблюдал, как работает её ум, как её глаза мелькают туда-сюда под веками. — Ты оставишь себе только то, что тебе нужно для этого проклятия. А потом ты позволишь паруснику подхватить ветер и уплыть по волнам к горизонту. Ты не потеряешь его. Он будет стоять на якоре и ждать тебя. Но ты должна отпустить его.       На мгновение она задышала вместе с ним, вдыхая и выдыхая медленнее, чем раньше. Её ладонь лежала на его груди, поднимаясь и опускаясь. Пока она не открыла глаза, и они не приобрели чёткость.       — Теперь попробуй ещё раз, — пробормотал он и украл у неё остатки печенья.       Ей потребовалось всего несколько минут, чтобы прорваться сквозь сонное проклятие. В него была вплетена нить заклинания забвения, с которой ей пришлось сначала поработать. Как только она это сделала, то прорвалась сквозь остатки проклятия, пока не осталось только зелье на подушке. С зелёной аурой.       — Хорошая работа, — сказал он, не удержавшись от ухмылки. — Неплохо для твоего первого урока окклюменции.       — Правда? — спросила она. — Так вот что это было? Я думала, ты просто пытался заставить меня расслабиться.       — Это важная часть обучения, на начальном этапе. По крайней мере, в этом методе. Своего рода комбинация медитации и использования волн, чтобы вытеснить всё в море.       — Но я думала, что окклюменция — это закрытие разума? Я всё ещё могла думать, и волновалась обо всём, что беспокоило меня раньше.       — Чтобы по-настоящему закрыть свой разум, требуется гораздо больше практики. Думай об этом как о фундаменте величественного поместья. — Она закатила глаза на его шутку. — Мы будем работать над этим.       Она встала на носочки и прижалась губами к его губам, слишком мимолетно.       — Спасибо, что научил меня.       — В любое время, Грейнджер. Желательно не в этом месте, но в любое время. — Он повернулся лицом к открытому шкафу и вздохнул. — Единственный раз, когда я видел подобное зелёное свечение, это в доме чистокровных. Лучше всего, если я один прикоснусь к нему.       Гермиона снова применила свои заклинания обнаружения и нахмурилась, когда они ничего не показали.       — Если ты действительно думаешь…       — Я не думаю. Я знаю.       Драко поднял зелье с подушки. Оно почти ничего не весило, а жидкость внутри была похожа на свежие чернила, мерцающие чёрным цветом, переливающиеся из стороны в сторону. Как только зелье оказалось у него в руке, дом загрохотал. Под ними задрожал пол. С треснувшего потолка посыпалась пыль. А золотой Хранитель повернулся к ним лицом, когда стены загрохотали.       — Убирайтесь. Вон.