The Intentions of Others

      В два часа дня пополудни, во вторник, 4ого января Северус Снейп обнаружил себя на скучнейшем педагогическом совете из всех, какие только мог вспомнить. Измученные прошедшей рождественской суетой в школе (от чего не был застрахован даже он), большинство из них с трудом могли сосредоточиться на сегодняшней повестке. Даже самые раздражающе активные из них, такие как Флитвик и Спраут, не проявляли былого энтузиазма. Была затронута важная тема — безопасность в школе: обязанности по поддержанию защитных чар были распределены; проблемы, связанные с дементорами были переадресованы; подтвердилось, что последний раз на территории школы видели не Сириуса Блэка, а просто Клык извалялся в грязи; ну и, конечно же, были приняты дополнительные меры для обеспечения безопасности Гарри Поттера. Возмущение Северуса было, как и всегда, встречено вздохами и плохо скрываемым закатыванием глаз, пока он приводил свой (теперь еженедельный) аргумент о том, что ни одному ученику не должно быть уделено такое повышенное внимание. После этого он погрузился в своё обычное пассивно-агрессивное молчание.       Теперь они перешли к отдельным вопросам, которые профессора хотели поднять касаемо своих предметов. Пока директор Дамблдор в третий раз за день спокойно объяснял, почему Прорицания не считаются «самой основой магического образования» и не будут преподаваться первокурсникам и второкурсникам, чтобы «оттачивать их таланты с юных лет», Северус почувствовал как его внимание рассеивается. Мысли обратились к человеку, напротив которого он имел несчастье сидеть. Человеку, выросшему из мальчика, который буквально был частью стаи его детских мучителей. Человеку, ответственному за пробуждение более сотни болезненных воспоминаний (воспоминаний, которые Северусу каким-то образом удавалось подавлять) с тех пор, как он появился, чтобы преподавать на должности, для которой и близко не подходил по квалификации. Римусу Люпину.       Теперь Северус знал, что, к лучшему или к худшему, он быстро разбирается в людских характерах. Конечно, его природный талант в искусстве легилименции позволял ему легко понимать мысли и намерения других, хотя ему редко приходилось использовать его для осознания того факта, что большинство людей — эгоцентричные идиоты. Однако Люпин был одним из немногих людей, к которым ему было трудно понять своё отношение. О, он явно ненавидел его, просто не был уверен, ненавидит ли он его больше или меньше, чем остальных его дружков. Технически Люпин никогда не причинял ему зла, но и не обладал достаточной гриффиндорской храбростью, чтобы открыто осадить отвратительное поведение своих товарищей, с которым он так явно не соглашался. Мало что ненавидел Северус больше, чем трусость.       Он позволил себе с минуту поизучать его. Годы определенно не пожалели Люпина. Его лицо было нездорово бледным, преждевременно седеющие волосы поредели и Северусу казалось, что с каждым днём ​​он замечает всё больше морщин. Не говоря уже о новых шрамах на лице, которые тот приобрёл. Северус на мгновение задумался, как тогда выглядит остальная часть его тела под истрёпанной мантией. Хотя, несмотря на всё это, он должен был признать, что Люпин всё ещё сохранил некоторую мягкую красоту, которой обладал в юности. Его локти опирались на стол, ладони были сжаты вместе, как будто он внимательно слушал директора, хотя Северус очень сомневался, что это так.       Глаза Люпина на мгновение метнулись к нему, когда он заметил взгляд Северуса. Во время их натянуто вежливых и «только тогда, когда это было необходимо» разговоров, мужчина позволял себе лишь краткий зрительный контакт, и Северус был уверен, что тому есть что скрывать. Он понял, что пялится, когда Люпин отклонился и скрестил руки на коленях в защитной позе, выдавая свой дискомфорт. Ну какое ему дело, если он заставляет оборотня нервничать? Более того, он активно поощрял это.       Справа от Люпина сидела профессор Синистра. Эта пара определенно стала очень дружна с тех пор, как Люпин занял должность, которая, по всем логическим рассуждениям, должна была принадлежать Северусу. Наблюдая за ними, он заметил, как она наклонилась и что-то прошептала ему на ухо. Северус почувствовал укол раздражения от того, как она заставила его глаза весело прищуриться, а дыхание вырвалось из его носа лёгким смешком. Раздражение быстро переросло в горячий гнев, когда Синистра похлопала его по локтю и позволила своей руке остаться там немного дольше, чем позволяли приличия. Минутку. Они что, трахаются?! О, здесь уж точно не нужна легилименция, чтобы определить её намерения. Они были явно заметны по тому, как она играла со своими тёмными волосами и хлопала своими ещё более тёмными глазами всякий раз, когда рядом был Люпин. Но неужели они оба были бы такими... такими... непрофессиональными?!       Его возмущенный взгляд, должно быть, стал слишком пристальным, поскольку Люпин подарил ему редкий момент полного зрительного контакта. Северус не собирался проникать в его сознание, но интенсивность чувств, которые испытывал Люпин, была настолько сильной, что он буквально излучал их. Желание. Возбуждение. Мерлин, как этому человеку удаётся сохранять самообладание настолько, чтобы спокойно просидеть всё собрание? Северус уже чувствовал жар под воротником, просто подвергшись этому излучению. Люпин отвёл взгляд, прежде чем Северус смог увидеть какие-либо оформленные мысли, но объект его чувств и без того казался довольно очевидным.       Так значит они трахаются. Почему это его так разозлило? Он определённо никогда не испытывал никаких чувств к Синистре, хотя она, несомненно, была привлекательной женщиной. Лицемерие. Оно было тем, что он ненавидел сильнее, чем трусость. Как мог Люпин иметь грёбаную наглость сидеть там, на месте, которое по праву принадлежало Северусу, и вместо того, чтобы внимать на собрании, он вожделел коллегу и демонстрировал абсолютно неистовый– — У тебя нет возражений, Северус?       Звук его имени, произнесенного Альбусом Дамблдором, вырвал его из раздумий. Он понятия не имел, о чём тот говорил. Дерьмо. — Прошу прощения? — теперь все взгляды были устремлены на него. — Я спросил, есть ли у тебя какие-либо возражения против предложения мадам Хуч, — повторил Альбус со знакомым блеском в глазах. Блядь. — Ах... конечно... нет, совершенно никаких.       Коллективное замешательство отразилось на лицах преподавателей. О, Мерлин, на что он только что согласился? — Ну, тогда договорились! — Альбус просиял. — Команда Слизерина по Квиддичу откажется от одной из своих еженедельных тренировок, чтобы мадам Хуч могла проводить свои новые занятия по йоге и осознанности на открытом воздухе, дабы помочь студентам, которые сталкиваются с дополнительным стрессом этого трудного года. Говнюк.       Гнев Северуса достиг новых высот, когда встреча подошла к концу, и Роланда отвела его в сторону, чтобы выразить свою благодарность и предложить ему "приватный сеанс в любое время", ведь теперь она знала, что он "открыт для альтернативных практик". Когда он собрался уже выскочить из комнаты, звук голоса Синистры заставил его остановиться как вкопанному. — Ты сейчас свободен, Римус? — Ну... э...       О нет. Этого не происходило. Не среди бела дня. Конечно, не на территории школы. Хотя, ни один студент еще не вернулся с рождественских каникул, но это не давало им права– — Я так взволнована увидеть твоего гриндилоу... Не сомневаюсь, — подумал Северус, направляясь к ним. — О, Северус! — Синистра удивленно посмотрела на него. — Похвально, что ты пожертвовал частью тренировочного времени своей команды. Я думаю, что это так важно — предоставить возможность получить новый опыт, который может помочь нашим студентам. — Весьма. Люпин откашлялся: — Должен признаться, я удивлен, что ты так считаешь, Северус, — сказал он со слегка скрытым весельем, все еще избегая любого зрительного контакта. — Да, но у всех нас есть свои секреты, не так ли? — раздражённо огрызнулся он. — Боюсь, я должен украсть у тебя Люпина, Аврора. Мне нужно обсудить с ним один важный вопрос. — А это не могло бы подождать до ужина, Северус? — неловко спросил Люпин. — Боюсь, что нет. Дело срочное и довольно деликатное, — Северус выделил последнее слово, прежде чем встать между ними и подтолкнуть Люпина к двери. Он не смог удержаться, чтобы не повернуться к Синистре перед уходом и не сказать более низким тоном, — Не волнуйся, я уверен, что ещё будет возможность куда ближе познакомиться с его гриндилоу. — Эм.... Извини, что ты имеешь в виду... — начала Синистра, выглядя пораженной, но Северус уже уходил. Он зашагал впереди Люпина, который, казалось, ничего не услышал. Пока они направлялись к подземельям, он следил за тем, чтобы всё ещё оставаться на несколько шагов впереди, чтобы мужчина не мог попытаться завязать с ним какую-либо светскую беседу. Остановившись, когда они подошли к двери его класса, Северус резко открыл её и жестом указал Люпину заходить. После того, как они оба вошли, он воспользовался моментом, чтобы насладиться тревогой на лице Люпина. Теперь они были в его владениях. — Да, Северус, о чём ты хотел со мной поговорить? Какие-то проблемы с Аконитовым зельем? — несмотря на своё очевидное волнение, Люпин всё ещё говорил со спокойной и тихой уверенностью, которая стала так сильно бесить его за последние несколько месяцев. Люпину нравилось играть роль заботливого, сострадательного учителя. Того, с кем студенты могли бы выпить чаю и поделиться своими тревогами. Но Северус по опыту знал, что, когда это действительно имело значение, на Римуса Люпина нельзя было положиться. Вот кем он был на самом деле. Трусом, который подчинялся воле других исключительно для того, чтобы удовлетворить свою отчаянную потребность всем нравиться. — О нет, оно вполне мне по силам, — ответил он с холодной улыбкой. — Я боюсь, что это касается другого деликатного вопроса. Который, тем не менее, меня очень беспокоит. — Продолжай. О, он продолжит. — Видишь ли, до меня дошли слухи, что люди с твоим... эм... состоянием могут испытывать определенные побочные эффекты в течение недели, предшествующей трансформации. — Какие "побочные эффекты" ты имеешь в виду? — спросил Люпин. — Беспокойство? Бессонница? Возросшая потребность в редком мясе? — улыбаясь, он попытался и не смог разрядить обстановку с помощью юмора. — Ну, если ты хочешь, чтобы я был откровенным, Люпин, то я имею в виду увеличение сексуального влечения, — Северус произнёс это своим самым вкрадчивым голосом, не скрывая злого умысла. Это было правдой, что Северус слышал такой слух. Хотя у него были причины сомневаться в его достоверности, поскольку его распускал из пьяного хвастовства один из подручных Грейбека во время вечеринки пожирателей смерти много лет назад. Но Северус знал, как сильно Люпин стыдится своего статуса оборотня, поэтому приравнивание его сексуальных переживаний к побочному эффекту казалось верным способом сломить его. Он подошёл ближе. — Я слышал, что некоторым людям бывает трудно это контролировать. Глаза Люпина расширились, когда он бессознательно отодвинулся от него. — Ха, ну, я боюсь, что то, что ты слышал, именно этим и является – слухами, — нервно рассмеялся он, коснувшись задней части своей длинной шеи, прежде чем потереть постоянно краснеющее ухо. — Действительно? Потому что я бы не хотел, чтобы что-то повлияло на твою способность выполнять свою работу… или на твоё поведение здесь. Люпин напрягся. — Моё пове–? П-подожди минутку! — Ты действительно казался довольно отвлечённым одним человеком во время сегодняшнего собрания, — насмехался Северус, придвигаясь ближе. Теперь он полностью наслаждался собой. Он снова сделал паузу, заметив румянец, поднявшийся по шее Люпина. Бледная рубцовая кожа шрамов там становилась заметнее на контрасте с ним.       У Северуса будет ещё попозже время для проведения психоанализа, почему у него на это встаёт. Прямо сейчас он был полностью сосредоточен на своей потребности мучить другого мужчину. Заставить его вертеться как уж на сковородке. Так, по крайней мере, тому будет хотя бы немного стыдно, когда он снова побежит к Синистре. — И я предполагаю, что ты надеялся, что этот человек мог бы немного... э–эм... облегчить твоё затруднительное положение, — продолжил он.       Люпин прекратил отступление и пристально посмотрел на него. — Ты влез ко мне в голову, — заявил он. — Нужно использовать свои таланты, чтобы убеждаться в чужих намерениях, особенно когда на карту поставлена репутация школы. Я имею в виду, у нас здесь была своя доля скандалов, но я думаю, что этот был бы лучше всех, не так ли? Два преподавателя завели интрижку, занимаясь безудержным сексом, спровоцированным луной? — Так что ты хочешь этим сказать? — Я говорю, что хочу, чтобы ты знал, что я обо всём знаю... и что другая сторона более чем готова к этому... несмотря на значительный риск.       Время припугнуть его. Страха, что Северус отправится с этой новостью в "Ежедневный пророк", может быть достаточно, чтобы он облажался с ней сегодня вечером. — Но я думал… Я не думал, что тебе.... — Люпин запинался между всё более частыми вдохами. Он попятился назад, так что его задница ударилась о стол из тёмного дуба, за которым Северус преподавал, и он не мог отступать дальше. Северус не особо понимал, о чём он болтал. Возможно, речь стала бессвязной от стресса. Северус воинственно приблизился к мужчине. — Ну, а вот тут... — когда его лицо было всего в нескольких дюймах от лица Люпина, он изобразил самую жёстокую ухмылку из своего арсенала, — ты крайне ошибаешься.       Это произошло прежде, чем Северус смог это осознать. Губы Люпина были на его губах. Его руки яростно обвились вокруг его спины, притягивая в крепкие объятия. И Северус ответил на поцелуй, прежде чем вообще понял, что делает. Его руки каким-то образом оказались в коротких светлых волосах Люпина, в то время как руки другого мужчины скользнули вниз к его пояснице, чтобы притянуть бедра Северуса к себе, чтобы почувствовать его эрекцию, которую теперь уже было невозможно скрыть. — Я не думал, что тебе нравятся мужчины, — Люпину удалось выдохнуть конец своей предыдущей фразы, когда они прервались, чтобы глотнуть воздуха. Северус вряд ли был в том положении, чтобы отрицать это заявление сейчас, даже перед самим собой. — Я чувствовал, как ты смотришь на меня всё собрание, и я так блядски завёлся... — продолжил Люпин, прежде чем снова поцеловать его. Северус мог только ошеломленно наблюдать, как тот начал расстегивать многочисленные застёжки на его мантии, — ...я думал, что мне придётся извиняться за это прямо здесь и сейчас, — в отчаянии расстёгивая несколько последних, он скользнул руками по гладкой груди Северуса. — Но я думал, ты ненавидишь меня слишком сильно, чтобы даже... — слова Люпина затихли, когда он начал целовать его в шею. Северус мог отвечать только вздохами и редкими сдавленными стонами, когда тот начал вылизывать и покусывать её. — Я–э-э-п-подожди! — настала очередь Северуса заикаться, когда Люпин развернул его за плечи так, что теперь уже он был прижат к своему собственному столу. Ему пришлось ухватиться за дерево обеими руками, чтобы не завалиться назад от силы толчка. К тому времени, как он пришёл в себя, Люпин уже стоял перед ним на коленях. Не прекращая расстегивать брюки Северуса, Люпин посмотрел на него снизу и издал стон, прежде чем сказать: — Пожалуйста, не заставляй меня ждать ещё больше, Северус. Я так долго хотел это сделать.       Северус знал, что если и было время остановить всё это, то именно сейчас, но момент прошёл, и он просто позволил этому случиться. Теперь было уже слишком поздно протестовать, даже если бы он захотел, поскольку Северус Снейп, возможно, впервые в жизни, потерял дар речи, когда почувствовал влажный жар рта Люпина вокруг своего члена. Он всё ещё молчал, когда мужчина начал двигать головой, создавая великолепное влажное трение, которое было просто невозможно описать словами. Однако он уже не мог молчать как только Люпин удвоил усилия, вырывая из него крайне нехарактерный для Северуса набор стонов.       Удивительно, что может сделать с человеком прилив дофамина, размышлял Северус, глядя сверху вниз на мужчину, которого он хотел уничтожить десять минут назад. Теперь он смотрел на него с трепетом. И что это за волна нежности в его груди? Мерлин, помоги ему. Глаза Люпина были закрыты, пока он беспорядочно обрабатывал его руками и ртом. Как будто он был больше сосредоточен на чистом удовольствии от самого процесса действия, которое он выполнял, чем на ощущениях Северуса. Хотя это не было проблемой, потому что ощущалось так чертовски хорошо. Это до сих пор было чуждым понятием для Северуса — чтобы кто-то проявлял к нему такое необузданное желание. Боже милостивый, он скоро кончит, так унизительно быстро.       Возможно, Люпин почувствовал, что он находится на грани, потому что внезапно остановился. Северус издал звук, нечто среднее между всхлипом и воем, о способности к подобному и не подозревал. Он бы забеспокоился о своей репутации, если бы мог беспокоиться вообще о чём либо, кроме своей потребности кончить прямо-блядь-сейчас. Но Люпин уже поднимался с колен. На один нелепый момент Северус начал думать, что всё это было какой-то шуткой Мародеров, которая, наконец, осуществилась после многих лет планирования. Он представил, как подростки Поттер, Блэк и Петтигрю появляются из-под своей мантии невидимки, глумясь и с отвращением насмехаясь над тем, что они всегда знали, что он "грёбаный педик". Иррациональный страх заставил Северуса отпрянуть от Люпина, когда тот приблизился, чтобы снова прикоснуться к нему.       Затем эти янтарные глаза встретились с его чёрными, и он увидел их — вспышки воспоминаний Люпина. Сначала, собственный пристальный взгляд, устремленный на него через преподавательский стол менее тридцати минут назад. Затем мелькнуло, как он заправляет прядь темных волос за ухо, склонившись над котлом, чтобы усовершенствовать аконитовое зелье в тот день, когда Люпин пришёл за своей первой дозой. Северус не знал тогда, насколько обнажилась его бледная ключица, когда он расстегнул две верхние пуговицы мантии из-за жара от поднимающегося от котла пара. Лучше больше не делать этого на людях. А затем ещё дальше в прошлое, когда он увидел себя подростком, смеющимся над чем-то, что Люциус сказал компании слизеринцев в Большом зале. Сопутствующие эмоции ревности и печали определенно не были его собственными.       Теперь они вернулись в настоящее. Люпин – нет – Римус (он полагал, что теперь ему следует называть его про себя по имени) сжимал его руку и с беспокойством изучал его лицо, пытаясь понять, что было не так. Прежде чем тот успеет открыть рот, чтобы спросить. Прежде, чем с него сорвётся неизбежное — «Прости, это была ошибка...» — Северус быстро склонился, чтобы впервые самому поцеловать его. Рот Люпина всё ещё был влажным, и когда Северус впервые попробовал свой вкус на другом человеке, он на мгновение подумал, что этот опыт был куда менее отталкивающим и гораздо более эротичным, чем он когда-либо ожидал.       Время для размышлений прошло, так как страсть между ними мгновенно вспыхнула снова, и Римус ответил с ещё большим энтузиазмом, чем прежде. Когда он наклонился, чтобы поцеловать ключицу, которой был, по-видимому, так сильно очарован, Северус услышал свой голос прежде, чем успел осознать свои слова: — Я не ненавижу тебя.       Римус тихо хихикнул ему в шею, заставив Северуса вздрогнуть от тепла его дыхания. — Что ж, я, определённо, рад это слышать, — ответил он, прежде чем поднять голову и посмотреть на Северуса. Он улыбнулся ему своей доброй улыбкой, подняв руку, чтобы убрать волосы, упавшие на лицо Северуса, прежде чем провести большим пальцем по его распухшей нижней губе. Что-то, казалось, переключилось в Римусе, и одной рукой он начал лихорадочно расстегивать нижнюю часть своей мантии, в то время как другой, которая все еще держала Северуса, начал тянуть его на себя. — Ох, чёрт, пожалуйста, прикоснись ко мне, Северус… Мне нужно, чтобы ты...       Северус снова на мгновение заколебался. Это не было из-за недостаточного желания. Прямо сейчас он ничего так не хотел, как заставить Римуса чувствовать себя так же хорошо, как только что чувствовал он сам. Он хотел прикоснуться к нему, это было просто, ну.... никто не выиграл бы никаких призов за то, что угадал, что Северусу Снейпу не так уж часто перепадало. Ладно, ему вообще не перепадало. О, у него была изрядная доля сексуального разврата в дни его жизни пожирателя смерти. Люциус обычно водил его в специальное заведение "только для джентльменов" в самой захудалой части Ноктюрн-аллеи, где женщины, казалось, были только рады удовлетворить желания двух высокопоставленных членов внутреннего круга Тёмного Лорда. Позже он предполагал, что это было самосохранение с их стороны, но в то время это было похоже на одобрение, которого он так отчаянно жаждал после детства, полного отвержения. Их развлечения, как это часто случалось, когда в дело был вовлечён Люциус, иногда переходили все границы, и то, что он познал подобные стороны секса в таком юном возрасте, конечно же, сформировало отношение Северуса к этому. В результате он теперь ассоциировал этот процесс с худшими сторонами самого себя.       Затем, после войны — после того, как он потерял Лили — Северус не был заинтересован в поисках кого-либо или чего-либо в этом роде. Он говорил себе, что это ниже его достоинства, но в глубине души знал, что это потому, что он сам чувствовал себя недостойным. Конечно, возникала биологическая потребность, но Северус отнёсся к этому также, как относился к заботе о любой другой части своего тела. Его самым настоящим страхом сейчас было то, что у него недостаточно мастерства или страстности, чтобы заставить Римуса чувствовать себя так, как Северусу хотелось. Не говоря уже о том, что он никогда раньше не был с другим мужчиной....       Перестань надумывать, — отчитал себя Северус. — Просто позволь хоть раз случиться чему-то хорошему с тобой!       Его опасения оказались необоснованными, когда он обхватил Римуса рукой. Что-то в нём встало на место, стоило ему почувствовать твёрдую длину чужого члена, так похожего на свой и в то же время совсем иного. Северус вскоре приспособился к непривычному углу и поймал ритм, так что смог сосредоточиться на реакции Римуса. Она ведь была несоразмерна тому, что он делал? Он извивался и задыхался, и целовал, и выстанывал имя Северуса вместе с чередой ругательств. Прошло совсем немного времени, прежде чем Римус начал бесконтрольно вбиваться в его руку. Возможно, Северусу удалось выдать свою прежнюю нервную задержку за более характерное для него жестокое поддразнивание. Кстати об этом...       Северус замедлил руку до мучительно медленного темпа и пока тщательно избегал самой чувствительной части Римуса. Он ухмыльнулся, когда был вознаграждён разочарованными стонами, повторными мольбами и ещё большим количеством ругательств, которые стали звучать действительно чертовски сексуально, исходя от обычно такого сдержанного мужчины. Они снова начали целоваться и, пока он отвлёкся, Римус придвинулся, чтобы возобновить хватку на члене Северуса. Все мысли о поддразнивании исчезли, когда Северус начал бессознательно двигать рукой на члене Римуса быстрее из-за собственной отчаянной потребности кончить. Довольно скоро это случилось. Они стонали друг другу в рот, качаясь на мощных волнах удовольствия от своего освобождения.       Ни у одного из них не было достаточно крови в мышцах, чтобы удержаться на ногах прямо сейчас. Северус откинулся всем весом на стол и Римус навалился на него сверху. Он обнял Римуса за спину, чтобы поддержать его в крепких объятиях, слушая, как он произносит череду "спасибо" и "так хорошо". Они оставались в таком положении некоторое время, приходя в себя. Разум Северуса наконец освободился от самоанализа и наполнился только ощущением близости и связи.       Спокойствие, однако, длилось недолго, поскольку чудовищные масштабы того, что они оба сделали, поразили Северуса и Римуса одновременно, когда они, наконец, отстранились друг от друга. Они стояли в незащищённом, незаглушенном чарами классе посреди дня — волосы растрепаны, губы распухли, одежда наполовину снята. Он даже не запер дверь! Северус осознавал происходящее, пока они быстро поправляли мантии и уничтожали с неё доказательства их поступка, которые покрывали их обоих. Люпин отвернулся от него и быстро вышел прямо за дверь. Оставшись один, Северус с удивлением обнаружил, что холодное чувство страха в животе быстро превратилось в сильную, но знакомую боль отвержения. Ну вот и всё, подумал он. Теперь, когда всё произошло, Римус закончил с ним и ему было слишком противно, чтобы даже бросить на него прощальный взгляд.       Но через несколько мгновений он вернулся, сунул какой-то пергамент в задний карман и демонстративно запер за собой дверь, прежде чем посмотреть на Северуса со смущенной улыбкой. — Я почти уверен, что нам это сошло с рук. Подземелья совершенно пустынны. Даже Пивз сейчас на Астрономической башне.       Северус не понимал, как у Люпина хватило времени разузнать это или как он мог быть так уверен, что вопиллер, объявляющий об их немедленном увольнении, не собирался проскользнуть под дверь прямо сейчас. Он решил не задаваться этим вопросом, хотя и не был уверен, было ли облегчение, которое он испытывал, вызвано тем фактом, что они, казалось, были в безопасности, или тем, что Римус вернулся. Когда Северус снова начал рефлексировать о своих чувствах, Римус непринуждённо подошёл к нему и запечатлел целомудренный поцелуй на его губах. Такой невинный поцелуй казался несовместимым с тем, что они только что делали. — В следующий раз, когда мы сделаем это, мы будем более осторожны, — сказал Римус, положив руку на талию Северуса. — И я буду делать это медленнее.       В следующий раз! Какое высокомерие! Неужели он только что предположил, что это будет их регулярным времяпрепровождением? Ну, хорошо, да, это было именно тем, что Северус неосознанно подразумевал, когда ранее затащил Римуса в свой класс. Он открыл рот, чтобы прояснить ситуацию и спустить оборотня на землю для пущей убедительности. Поэтому он снова был удивлен, когда из его рта вырвалось единственное слово: — Вечером?       Римус улыбнулся своей кривой непринужденной улыбкой, улыбкой, которая больше не вызывала у Северуса ярости, а вызывала совершенно новое, хотя и такое же сильное чувство, и рассмеялся: — Думаю, что смогу найти силы. Я и не представлял, что у тебя такая ненасытная натура, Северус, — лукаво сказал он.       Что ж, Римус был не единственным, кто открывал для себя что-то новое, ошеломлённо подумал Северус. Потребовалось некоторое время, чтобы выгнать его из класса, между тем, как Римус притягивал его для "ещё одного" поцелуя и бормотал обо всех вещах, которые он сделает с ним позже этим вечером. Когда он, наконец, остался один, Северус прислонился к своей двери и испустил долгий выдох, соскользнув на пол. Поставив локти на колени и положив голову на руки, он сел, чтобы всё это переварить. Это займёт некоторое время.