The Intentions of Others

      Даже во время каникул директор Дамблдор настаивал на том, чтобы все учителя, по возможности, ужинали вместе. Однако, "по возможности" не относилось к Северусу Снейпу, поскольку Альбус настойчиво требовал от него всегда ужинать с остальными, дабы бороться со своей "естественной склонностью к изоляции". В тот вечер Северус испробовал все возможные отговорки, чтобы сбежать, но, в конце концов, увидев, что безмятежная улыбка директора не затрагивает его серьёзных глаз, он понял, что спорить неразумно. Так он и оказался в этом немного неловком положении, ужиная рядом со своим врагом детства, соперником по работе и (уже два часа сорок минут как) любовником. — Нет аппетита, Северус?       Звук отрывистого голоса Минервы заставил Северуса оторваться от возни с тушёной говядиной на тарелке. Ну, на самом деле он почти не притронулся к еде. Каждый кусок, казалось, пережёвывался с трудом, а ком в горле не давал ничего толком проглотить, так что несколько минут назад он признал своё поражение. — Боюсь, он куда-то пропал.       Может ли он придумать какое-нибудь оправдание, сославшись на плохое самочувствие, и уйти уже отсюда? Нет, один только взгляд Альбуса говорил о том, что сидеть тут ему ещё долго. Минерва тоже смотрела на него, сурово нахмурив брови, что, как знал Северус, было выражением её крайнего беспокойства. Все учителя давно привыкли к его молчанию во время еды, но обычно он хотя бы отпускал пару саркастических замечаний или жаловался на переваренную морковь. Причина, по которой он не делал ничего из этого сегодня вечером, заключалась в том, что он был слишком сосредоточен на том, чтобы ни одна часть его тела не касалась тела Римуса Люпина. Почему, чёрт возьми, этот человек не мог прийти сюда пораньше, чтобы он мог сесть где-нибудь ещё, а не на единственном оставшемся месте, которое, конечно же, было рядом с Северусом.       Он позволил себе бросить быстрый взгляд на Римуса, который, казалось, прекрасно справлялся с ситуацией, накладывая себе на тарелку дополнительную порцию картофеля. Возможно, Римус знал, что ему понадобится дополнительная энергия для того, что он собирался сделать с Северусом позже. О, Боги.       Другая причина заключалась в том, что Северус не мог избавиться от ощущения, что все точно знали, чем они с Римусом занимались после педагогического совета. И, хотя он знал, что разговоры всегда переходили на более взрослые темы, когда учеников не было в школе, он начинал думать, что сегодня вечером они делают это нарочно, чтобы повысить его кровяное давление. Особенно когда речь зашла о подозрениях, касающихся прошлых интрижек между преподавателями. — О, они точно встречались. Помнишь, я видел, как они тайком выбирались из кладовки на втором этаже? — Флитвик радостно рассказывал свою историю о том, как он чуть не застукал профессора Кеттлберна и мадам Помфри в разгар интенсивных ласк. Его лицо раскраснелось, а глаза чуть остекленели, как бывало всегда, стоило маленькому профессору переборщить с третьим бокалом медовухи за вечер, что бывало не редко на таких уединённых ужинах. — Ну, ты действительно знаешь все подходящие для этого места, Филиус, — игриво пошутила Спраут, вызвав взрыв смеха за столом. Её периодические отношения с профессором чар были всем известны и часто служили источником веселья для учителей. Однако причина, по которой Северусу пришлось подавить ухмылку, заключалась в том, что он заметил, как Синистра пыталась — и безуспешно — поймать взгляд Римуса при этом комментарии. Он всё ещё не мог поверить, что Римус не был увлечён этой красивой ведьмой. Той, что обладает изяществом и стилем, да и вполне милым характером, а не злобным остроумием, сочащимся сарказмом. Римус был увлечён им. Северусом Снейпом! Человеком, который мог одним лишь взглядом выгнать всех из учительской во время утреннего кофе-брейка и одним лишь замечанием довести первокурсников до слёз.       Ничто из этого не имело никакого логического смысла, а Северус всегда полагался на логику в попытках понять себя и окружающих. Возможно, это было как–то связано с отсутствием у него опыта отношений — платонических или каких-либо иных. То есть до сегодняшнего дня. Северус почувствовал, как у него скрутило живот, а к лицу прилил жар, когда он мысленно вернулся к недавним событиям. И он сам попросил Римуса прийти сегодня вечером! О чём, чёрт возьми, он только думал? — Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь, Северус? Ты выглядишь немного раскрасневшимся. — Я в порядке, спасибо, Минерва. Просто немного не в себе от погоды. — А как насчет Слагхорна и Вилкост? Студенты моего курса всегда подозревали, что между ними что-то есть, — теперь, когда Римус покончил со своей горой тушёного мяса и картошки, он, очевидно, был готов присоединиться к разговору. Северус бросил на него короткий предупреждающий взгляд. — Не будь смешным, Слагхорн больше гей, чем карликовые пушистики! — Флитвик громко расхохотался. — Действительно? Я и не подозревал, — задумчиво ответил Римус. — Я тоже! — протрубил Хагрид, выглядя потрясённым. Невежество полувеликана никого не удивило, вызвав еще один взрыв неистового смеха за столом. — Полагаю, некоторым из вас нужно настроить свои гей-радары, — заметила Хуч, используя маггловский термин, который каким-то образом вошёл в волшебный мир, несмотря на то, что половина населения вообще никогда не слышала о радарах. Её предпочтение ведьмам также было хорошо известно остальным. О нет. Последнее, в чём Северус нуждался, так это в том, чтобы его коллеги начали гадать, какая у кого ориентация. У него ещё даже не было времени полностью обдумать свою собственную! — Честно, Северус, ты выглядишь ужасно! Теперь ты такой бледный, — почему Минерва выбрала именно сегодняшний вечер, чтобы поиграть с ним в наседку?       Римус быстро протянул руку и приложил тыльную сторону ладони ко лбу Северуса. Неожиданное прикосновение заставило его вскочить со стула, как будто его ударили жалящим заклинанием. Все повернулись и удивлённо посмотрели на него. — Ты довольно горячий, Северус, — сказал Римус с таким актёрским мастерством, о котором Северус и не подозревал. Он наслаждался этим, мерзавец. — Да... э–э-э... Думаю, мне пора. Всем спокойной ночи. Директор, — он кивнул Альбусу, не встречаясь с ним взглядом. — Спокойной ночи, Северус. Я очень надеюсь, что ты скоро почувствуешь себя лучше. Осталось всего несколько дней, чтобы предаться легкомыслию, прежде чем студенты вернутся!       Он никогда не мог сказать, действительно ли Дамблдор всегда знал обо всём или просто вёл себя так, как будто знал.

***

      Было девять часов и двадцать минут вечера, и Северус мерил шагами свои апартаменты с восьми часов. Он много размышлял. Всё думал и думал, и думал. Его и без того быстрый ум работал на предельной скорости после событий за ужином, гоняя по кругу одно и тоже. Он старался держать эти мысли подальше от Лили, так как думать о ней сейчас, после того как он занимался взаимной мастурбацией с одним из её самых близких друзей, казалось худшим предательством в его жизни. Но независимо от того, как сильно он отталкивал их, они возвращались, поскольку она была ключевой частью головоломки его сексуальных предпочтений.       Если он был геем, то чем были его чувства к ней? Он знал, что любил её. Абсолютно. Всегда будет. Но не принял ли он любовь между лучшими друзьями за что-то большее? Она была девочкой, он был мальчиком. Именно так он и должен был себя чувствовать. Его отец, несомненно, так бы и посчитал. Или он просто бисексуален? Натура Северуса заставила бы его позже часами определять, где именно он находится по шкале Кинси* — в комплекте с графиками и диаграммами.       К какому выводу ему удалось прийти, так это к тому, что его всегда привлекали представители своего пола. Теперь всё обрело смысл. Начиная с того, как ему приходилось подавлять собственное возбуждение всякий раз, когда он слышал приглушённые стоны и шелест одеяла из-за закрытого балдахина кровати одного из его соседей по комнате поздно ночью, заканчивая тем, почему ему так нравилось быть партнером на Зельеварении с этим вызывающе красивым когтевранцем Родни Хиггинсом. Подождите, а Родни он тоже нравился? Северус вспомнил о том, как мальчик краснел и отводил взгляд всякий раз, когда он хвалил то, как он ловко нарезал коренья или вовремя добавил кровь саламандры. И то, как он отдёргивался, когда их руки неловко соприкасались, стоило потянуться к одному и тому же ингредиенту.       Но Северус больше не был подростком. Так с какой стати он вёл себя так? После ужина он вымыл каждый дюйм своего тела, готовясь к тому, что должно было произойти. Он никогда не тратил столько времени на заботу о своей внешности, и его всё больше расстраивало то, что он видел в зеркале. Затем он мучительно раздумывал, что надеть. Почему на всей его одежде так много чёртовых пуговиц? Он остановился на свободной белой нижней рубашке и надеялся, что она не слишком оттеняет его бледный, желтоватый цвет лица. В любом случае, почему он так беспокоился о том, чтобы произвести на Римуса впечатление? Северус раздумывал об этом, разбирая свою обширную личную библиотеку в надежде найти что-нибудь о сексе между мужчинами. То, что он обнаружил, только усилило его беспокойство, угрожавшее перерасти в полномасштабную панику, поэтому он отказался от своей затеи и теперь ограничивался расхаживанием взад-вперёд и ожиданием.       Девять часов сорок пять минут — может быть, Римус не придёт? Небольшое облегчение, которое он испытал от этой перспективы, было омрачено беспокойством. Почему он не приходит? Ему стало плохо? Случилась чрезвычайная ситуация? Неужели он наконец пришёл в себя и понял, что может добиться гораздо лучшего, чем Северус Снейп? Как раз в этот момент тихий стук в дверь вытащил его из кроличьей норы догадок. Северус замер. О, Мерлин, вот и всё.       Ему нужно было больше времени, чтобы подготовиться! Ему нужно было сварить какое-нибудь зелье, повышающее уверенность в себе. Но всё это заняло бы несколько дней! Прежде чем он успел отговорить себя, Северус бросился открывать дверь. Римус стоял там, выглядя почти таким же нервным, как и он, вся посткоитальная бравада, очевидно, была забыта. Когда они посмотрели друг на друга, Северус мгновенно представил это лицо, искаженное удовольствием, каким оно было совсем недавно. Вспомнил как ощущался его рот, его язык, его– — А... можно войти? — спросил Римус, улыбаясь застенчивой неловкой улыбкой. — Оу-эм-да! Да, конечно, — Северус отступил в сторону, чтобы позволить мужчине пройти. Он тоже, казалось, позаботился о своём внешнем виде. На нём была его наименее поношенная рубашка и единственная хорошо сидящая пара темно-коричневых брюк. Напрасные усилия, поскольку Северус твердо смотрел куда угодно, только не на область брюк Римуса. Помимо этого, казалось, он что-то прижимал к боку. — Извини, потребовалось некоторое время, чтобы вся эта шумиха утихла, — извиняющимся тоном сказал Римус, когда Северус повернулся, чтобы убедиться, что дверь заперта дважды и все дополнительные заглушающие чары всё ещё на месте. Он решил не отвечать на это, так как не был уверен, простил ли он Римуса за его поведение на ужине, и всё ещё был немного обеспокоен способностью этого человека сохранять самообладание. Когда Северус повернулся к нему лицом, он смог увидеть, что Римус принес бутылку с чем-то, похожим на красное вино очень хорошего качества. — Я не был уверен, брать ли что–нибудь с собой, но я... э-э... подумал, что тебе это понравится, — продолжил он, прежде чем застенчиво передать его. — Но мы, конечно, не обязаны пить его сегодня вечером.       Северус не знал, что было большим клише — подарок Римуса или его собственные головокружительные чувства, вызванные тем, насколько точно этот человек угадал его вкусы. Да! Это было именно тем, что ему нужно, понял Северус, направляясь к своему бару с напитками, напиться для храбрости! Он был рад, что ему теперь есть чем заняться, пока забирал два бокала для вина (мысленно поблагодарив Мерлина за то, что у него даже было два, поскольку у него, конечно, не было привычки приглашать людей в свои апартаменты), прежде чем медленно направиться обратно к паре тёмно-зелёных кресел, в одном из которых Римус сейчас сидел. Северус поставил бутылку и бокалы на низкий столик между ними и легко сел в соседнее кресло, на которое он потратил не менее десяти минут, выставляя в идеальное положение относительно второго ранее этим вечером.       После того, как Римус откупорил бутылку и налил тёмно-бордовую жидкость (очевидно, уже возомнив себя тут за главного), Северус сделал большой глоток, но смог устоять перед желанием выпить сразу весь бокал. Это действительно было удивительно хорошее вино. После стандартных замечаний о нём — "Гоблинское". "Занимательно". — они погрузились в мучительно неловкое молчание. Северусу действительно нужно было прийти в себя. Где же его остроумие, когда оно так нужно? Он, безусловно, был способен использовать своё обаяние, чтобы манипулировать другими, когда хотел. Ему нужно было что-то сказать. Что-то, что сбило бы Римуса с ног. Но тот оказался проворнее. — Итак, это твоя привычка — соблазнять нового преподавателя Защиты от тёмных искусств каждый год — или....?       Северус не смог сдержать смех и напряжение между ними ослабло. А Римус не смог скрыть торжества, отразившегося на его лице от этого достижения. — О, да, — ответил Северус как обычно саркастически растягивая слова. — Человек с Волдемортом на затылке показался мне особенно интересным, — стоп, не был ли такой юмор слишком чёрным для Римуса? Обычно идеальный словесный фильтр Северуса, казалось, был неисправен. Но Римус взорвался смехом, позволив Северусу с облегчением откинуться на спинку стула. — По крайней мере, Локхарт был красивым мужчиной. — Я предпочитаю кого-то, кто способен связать пару слов, не ссылаясь на этот факт. В любом случае, я никогда на самом деле не спрашивал тебя, что ты думаешь об этой позиции.       Краткое выражение замешательства на лице Римуса выдало тот факт, что его разум, должно быть, сначала пришёл к совершенно другому определению слова "позиция", прежде чем осознать вопрос. Он кашлянул в ладонь, прежде чем ответить. — Ну, преподавание всё ещё относительно ново для меня, но я думаю, что смог привнести определенный уровень понимания предмета. И мне нравится работать с детьми, это уже само по себе награда.       Северус не мог не закатить глаза, прежде чем сделать еще один большой глоток вина. Теперь он начал расслабляться, но ему всё ещё нужно было расслабиться намного больше, прежде чем Римус снова набросится на него, и кто знает, когда это произойдет? — Я так понимаю, ты не согласен? — спросил Римус, приподняв одну бровь в притворном удивлении. — Возможно, я бы согласился лет десять назад, но если ты будешь преподавать так долго, как я, у тебя может сложиться мнение, что Хогвартсу будет намного лучше без учеников. — Возможно, хотя я не думаю, что это было бы так интересно. — Действительно? Как насчет того, чтобы я рассказал тебе о некоторых наиболее интересных ситуациях, с которыми я сталкивался? Хотя бы для того, чтобы подготовить тебя к тому, что тебя ждёт.       Разговор превратился в рассказ Северуса о некоторых наиболее идиотских вещах, которые его ученики совершали на протяжении многих лет, приведших к различным неудачам и даже катастрофам. Северус только что закончил свой рассказ об инциденте шестилетней давности, когда четверокурсник Гриффиндора попытался произвести впечатление на девочку из Хаффлпаффа, добавив в свой укрепляющий раствор двойное количество порошкообразного когтя грифона. Последовавший за этим взрыв вызвал массовую драку из-за нежелательного побочного эффекта повышенной агрессии. Ему пришлось обездвижить весь класс, но не раньше, чем упомянутая девушка из Хаффлпаффа нанесла ему меткий удар в лицо. — Это не смешно. Она сломала мне нос! — отчитал он с преувеличенным негодованием, когда Римус хрипло рассмеялся. Он потянулся, чтобы налить им остатки вина, прежде чем добавить: — И никаких комментариев о том, что он лёгкая мишень, спасибо, — Северус начал думать, что Римусу просто нравится слушать его голос, так как он смотрел на него с лёгкой улыбкой на лице, а его глаза время от времени задерживались на губах Северуса, когда он говорил. — Ну, я полагаю, подростки иногда могут быть немного заносчивыми, — сказал он, всё ещё тихо посмеиваясь. Его смех затих, и он уставился в свой стакан, прежде чем продолжить. — Послушай, Северус, я давно хотел извиниться перед тобой… за то, как мы обращались с тобой в школе… Это было не… Я не должен был позволять... — Пожалуйста, давай не будем этого делать, — отлично. Как только он начал подумывать о том, чтобы сделать первый шаг, Римусу обязательно нужно было всё испортить и словесно ударить его в живот. Из всех нетактичных– — Нет, пожалуйста. Я был трусом. Когда я сказал ранее, что, по-моему, ты меня ненавидишь, я никогда не имел в виду, что у тебя не было на то веских причин.       Северус почувствовал прилив гнева. Откуда взялось это внезапное покаяние? Неужели Римус почувствовал необходимость облегчить свою вину только теперь, когда получил шанс? — Что ж, я готов пересмотреть свою позицию, если ты не перестанешь, — сказал он опасным тоном. Римус выглядел ошеломлённым и слегка запаниковал, пока извинялся и просил Северуса забыть о его словах. Северус не мог заставить себя ответить, боясь сказать что-нибудь, о чем потом пожалеет, и упорно смотрел в пол. Сначала ты прихорашиваешься, как подросток, а теперь дуешься, как подросток, — сердито сказал он себе, — что дальше? Изрисуешь свой стол сердечками с его именем?       Через несколько мгновений Римус, казалось, признал свое поражение. Он встал, пробормотав что-то о том, что провёл "приятный вечер", прежде чем повернуться, чтобы уйти. Северус едва успел подняться и схватить его за предплечье, прежде чем притянуть мужчину обратно к себе. Вино заставило слова и эмоции, стоящие за ними, вырваться легко. — Не уходи.       Это было всем, что требовалось. Теперь они были друг на друге. Руки впивались так, что оставляли следы, рты так сильно прижимались друг к другу, что было блаженно больно. Северус дёрнул Римуса за рубашку и тот послушно поднял руки, чтобы позволить стянуть её через голову. Северус воспользовался моментом, чтобы осмотреть его покрытый шрамами торс, вид которого вызывал сострадание и жгучее желание в равной мере. Он вырвал у Римуса томный вздох, уткнувшись лицом в его плечо и прикусив его, одновременно скользя руками вверх, прослеживая ладонями плавный изгиб его лопаток.       Затем они направились, целуясь и спотыкаясь, к спальне Северуса (которая, конечно же, была уже освещена приглушённым, скрадывающим все несовершенства, светом). Когда они добрались до его простой кровати с балдахином, Римус толкнул его на неё, прежде чем залезть на него сверху. Он помог Северусу сесть и снять рубашку, прежде чем пристально вглядеться в то, что было под ней, как будто хотел запечатлеть всё в памяти до мельчайшей детали. Как будто он мог исчезнуть в любой момент.       Северус всегда чувствовал на каком-то уровне, что быть с кем-то было бы оскорблением памяти Лили. Что одиночество было его наказанием за то, что он сделал с ней. Он заслужил это и даже больше. Но Лили была так добра. Она хотела бы этого счастья для него. И вот что это было за чувство, понял он. Это было чувство, которое угрожало захлестнуть его с тех пор, как он заглянул в разум Римуса ранее и почувствовал то, что чувствовал он.       Римус целовал его теперь осознанно и вдумчиво, одной рукой обхватывая лицо, притягивая ближе, проникая глубже. Он и понятия не имел, что поцелуи могут быть такими. Могут ощущаться так. Что поцелуй может остановить время и оставить только это мгновение. После такого позволить себе расслабиться было легко.       Римус двинулся вниз, ведя губами по его груди и время от времени останавливаясь, чтобы запечатлеть эти медленные поцелуи на его коже. Когда он добрался до низа живота, то приспустил брюки Северуса, оголив тазовые косточки. Он вёл губами по дорожке волос, от пупка и ниже, параллельно дразня медленными поглаживаниями член Северуса через ткань. Северус выгнул спину и застонал, наслаждаясь этими недостаточными мучительными касаниями. Римус не лгал, когда обещал в его кабинете, что в этот раз будет действовать не торопясь. — Мерлин, ты выглядишь так неебически хорошо, — теперь Римус стонал ему в пах. И он снова начал ругаться, что, всё-таки, очень сильно заводило Северуса.       Теперь он полностью спустил брюки и нижнее белье Северуса, прежде чем снять их полностью. Северус уже приготовился к удовольствию от губ Римуса вокруг своего члена, но внезапно обнаружил, что мужчина снова оказался сверху. У него было время поразиться тому, как приятно было ощущать обнаженную кожу его груди на своей собственной, прежде чем Римус раздвинул ноги Северуса коленом и стянул свои брюки. Желание, которое Северус испытал, почувствовав налитую твёрдость Римуса, упирающуюся в него, сменилось волной страха и растущей паники. — Подожди! Подожди, я... мне нужно сказать тебе... я никогда... — Ты никогда раньше не был снизу? Всё в порядке, мы можем поменяться. Ты обнаружишь, что я могу быть очень разносторонним... — Римус наигранно соблазнительно зарычал. — Что?! Нет! Послушай меня, ты, абсолютный кретин. Я говорю, что никогда раньше этого не делал! — огрызнулся он, ненавидя то, каким уязвимым он, должно быть, был прямо сейчас. Хищный взгляд Римуса сменился невежественным непониманием. Северус разочарованно вздохнул. — Ты знаешь! Это! — он кивнул головой на их прижатые друг к другу тела. — По крайней мере, с мужчиной. — Ты серьезно? Но раньше ты был таким.... и только сейчас....       Северус отвернулся, огорчённый, не желая видеть выражение ужаса на лице Римуса. — Мне просто нужно было быть с тобой откровенным. Он не был уверен, беспокоился ли этот человек о своём недостатке опыта или о том, что он зашёл слишком далеко и слишком быстро. Зная Римуса, вероятно, именно последнее и это почему-то заставило Северуса почувствовать себя хуже. — Всё в порядке! — теперь он говорил своим самым ободряющим тоном. — Это не проблема. Нам пока не обязательно это делать — да и вообще не обязательно! И сегодня вечером нам не нужно что-то большее. Мы могли бы просто ещё поговорить и... — О, может быть, ты притормозишь со своей чёртовой опекой? — сказал Северус расстроенно и раздраженно. Он схватил Римуса за торс и перевернул его на спину, прежде чем оседлать его и прижать руки к бокам. — Я просто хочу, чтобы тебе было комфортно! — сказал он тем же раздражённым тоном, безуспешно пытаясь сесть. — Ну, может быть, я больше не хочу чувствовать себя комфортно! Может быть, мне надоело закрывать свой разум от всего и ничего не чувствовать!       Римус был теперь неподвижен. Он смотрел на Северуса так, словно по-новому понимал его. Северус заметил проблеск печали в его осознании. — Пожалуйста... просто позволь мне... — продолжил он. — Хорошо. Но ты должен пообещать мне, что остановишься, если всё станет слишком для тебя.       Северус закатил глаза во второй раз за вечер, но коротко кивнул в знак согласия, прежде чем приблизиться, чтобы снова ощутить Римуса. Северус не был покорным человеком. Напротив, ему в целом нравилось контролировать ситуацию во всех смыслах. Помимо очевидных преимуществ того, что он был опытным легилименом, будучи двойным агентом в Магической войне, большая часть причин, по которым он так усердно работал, чтобы отточить свои навыки, заключалась в том, чтобы защитить себя от других. Чтобы иметь возможность видеть их намерения и чувства по отношению к нему, чтобы он всегда мог одержать верх и защитить свои эмоции от тех, кто использовал бы их против него.       Но в эту ночь он хотел — ему было нужно — полностью соединиться с другим человеком. Нет, не просто с кем-нибудь. Это должен был быть Римус. Добрый, нежный, терпеливый Римус. Который всегда ставил других превыше себя и видел в людях хорошее. Он понял, что этот человек так похож на неё, его самого близкого друга, во многих смыслах.       Он начинает с того, что повторят всё то, что только что делал Римус. Он знал, что раз ему было приятно, значит, скорее всего, верно и обратное. Его гипотеза оказалась верной, судя по легким стонам, которые стал издавать Римус, стоило ему начать касаться губами покрытой шрамами груди мужчины, продолжая нежно, но крепко прижимать его руки к бокам. Он экспериментирует, используя свой язык, свои зубы, и получая постоянные поощрения своим действиям. Он опускает одну из рук, удерживающих Римуса на месте, вниз, чтобы обхватить его член во второй раз за день.       Северус медленно ласкает его, двигаясь вниз по телу мужчины дюйм за дюймом, желая, чтобы его рот соприкасался с как можно большей частью его кожи. Когда он добирается до бёдер Римуса, он проводит там столько же много времени — тщательно облизывает, кусает, посасывает. Он проводит свободной рукой вверх и вниз по бедру Римуса, чувствуя его мышцы.       Теперь тот открыто стонет, бормочет слова ободрения, берёт Северуса за волосы и отводит их от лица, чтобы лучше видеть, что он делает. Северус понимает, что, возможно, он немного медлит из-за своей понятной настороженности. Но он больше не может. Потребность слишком велика. Он берёт Римуса в рот.       Северус понятия не имеет, что делает, но надеется, что его энтузиазм компенсирует это. Он позволяет Римусу направлять его своими словами, руками, движениями. Вскоре это руководство уходит на второй план, поскольку тот, похоже, решает, что Северус прекрасно справляется сам по себе. Его глаза закрыты, голова откинута назад, лицо так напряжено от удовольствия, что выглядит почти страдающим. Он пытается отстраниться, но Северус ему не позволяет. — Ох, блядь, Северус, я сейчас...       Он давит всем своим весом на бёдра мужчины. Он удерживает Римуса на месте, пока тот кончает ему в рот, издавая самые гортанные стоны. Он не останавливается, пока Римус не отстраняет его. Затем Северус выпрямляется, будучи уже на грани, толкается в бедро Римуса и, почти без его помощи, с протяжным вскриком кончает ему на живот.       Когда всё заканчивается, Римус баюкает его в своих объятьях. Северус знает, что должен сказать ему уйти до наступления утра. Но не говорит.