Солнце медленно поднималось из-за горизонта и роняло золотистые лучи на стену здания, забираясь выше и выше, пока не попало в небольшое окно, состоящее из двухслойного стекла и решеток по обе стороны. На полу побежала желтая полоска почти до порога. Дверь со скрежетом открылась, и мужчина в форме, пройдя по светлой тропинке, оставил металлический поднос на столе, а затем быстро ушел.
Так начиналось утро Диппера Пайнса уже несколько дней подряд. Он каждый вечер мечтал, как откроет утром глаза, а он в своей родной кровати, рядом, повернувшись спиной, лежит Пасифика и еще мирно спит, а ее светлые локоны частично закрывают белоснежную кожу, кое-где усыпанную родинками. Потом кофе, тосты, рубашка, ключи, метро и работа. Да, идеальное утро идеального дня, какое только может себе представить заключенный под стражу, спящий на жестком убогом матрасе, с колючим одеялом и тонкой подушкой. И ведь это лучшее, что смогли ему предложить.
Хотя, безусловно, посетителям было дозволено приходить чаще, причем лично к нему в камеру и без охраны, кормили немного получше и принимали всякие заказы на доставку еды, журналов и всякой необходимой ему всячины, в которой Диппер вообще не нуждался. Ему нужна была свобода. Сво-бо-да! И все! Ну, может, еще любимая работа, любимая девушка и, конечно же, любимая сестра. Без остального он перебился бы вполне себе, что перед собой не имело определение «любимый».
Он вздохнул и уставился в потресканный потолок.
Диппер успел сотни раз раскаяться в содеянном, вернее, что вообще пошел к Карлу со своими претензиями и разбирательствами, так бы сейчас не ждал судного дня, а спокойно снимал бы себе репортажи, как и обычно, и жил свою обычную жизнь, а он на свою голову решил стать героем детективного сериала, причем эпизодическим.
Стоило повести себя в той ситуации как Мэйбл: осознать, принять и идти дальше, а не с пеной у рта пытаться что-то исправить, когда все уже безвозвратно сделано. В самом деле не пошел бы он скупать весь выпущенный тираж, ведь если жалобы на статьи еще можно было бы подать, то избавиться от бумажных новостей нет, тем более от тех, что опубликованы в интернете. Что однажды попало в сеть, там и остается. Мэйбл была борцом, как и все Пайнсы, но не в безвыходных ситуациях, когда борьба заведомо только усугубляла положение. Ко всему прочему, Кларсон был безнадежным экземпляром, которого нельзя было заставить признать ошибки, а тем более отказаться от своих принципов. Ну, так и погиб: настаивая на своем.
Однако что-то в Мэйбл переменилось, как только начались эти зверские преступления: она почему-то до победного расследовала, вечно утаивала все и в целом стала какой-то более напряженной. Это также подметила Пасифика, но они оба решили пока что не обременять девушку своим беспокойством и сошлись на том, что у Мэйбл просто сдвинулась с мертвой точки личная жизнь. Возможно, они даже правы.
Дверь в камеру скрипнула.
— Пайнс, к тебе посетитель.
Можно было даже не уточнять, Диппер и так знал, кто к нему может наведаться, ведь вариантов всего два, максимум три. Самым главным было, чтобы родители ничего не узнали, а они, кажется, пока не знали, что их горячо любимый сын находится под стражей. Сор из избы не выносят, как говорится, поэтому «Нью-Йорк Ньюз» не стали сообщать, какой именно из сотрудников замешан в деле об убийстве журналиста Кларсона, сохранив конфиденциальность. Но на суде точно будут другие каналы, и рано или поздно новость дойдет до отчего дома, а там и до Гравити Фолз, где наконец узнают, каким знаменитым стал их малыш Диппер. Вот дерьмо…
Пайнс поднялся, заметив остывший на столе завтрак. На стул перед кроватью села Пасифика — уставшая измученная, но до сих пор обворожительная и дорогая сердцу девушка.
— Привет.
— Привет.
Тихо поздоровались они, и повисло на какое-то время молчание.
— Как ты тут? — спрашивала она каждый раз, хотя это было глупо и очевидно: паршиво каждый божий день.
— Нормально, — каждый раз врал Диппер.
Пасифика кивала, хотя знала, что он ей лжет, но позволяла ему это. В конце концов большего он не может сделать, кроме как прикидываться, что с ним все хорошо и надеяться на лучшее.
— Я принесла тебе твоих любимых синнабонов и персиковый чай. Еще несколько книг, которые ты хотел…
Диппер устало улыбнулся благодарной улыбкой и подсел поближе, беря холодные ручки Нортвест в свои. Казалось, ничего дороже и роднее этих рук он не видел: такие маленькие аккуратные с изящным маникюром и забавным лиловым кольцом на среднем пальце, которое Диппер подарил ей на третьем свидании — третьем, потому что Мэйбл всегда говорила, что раньше — неприлично, а потом — поздно.
— Ты лучшая, знаешь?
— Знаю, — гордо заявила она и устало рассмеялась.
— Что там с Мэйбл?
— Работает. Постоянно. Позавчера, говорит, привлекли к какому-то серьезному делу, подробности не рассказала, тайна и все такое…
— Придет сегодня?
— Не знаю, мы со вчерашнего еще не разговаривали.
Пасифика почувствовала себя чуточку виноватой. Ей осточертело постоянно находиться в напряжении, а звонки от Мэйбл вообще стали отдельной пыткой, ведь в последнее время она приносила только дурные вести и ни одной хорошей, поэтому она даже избегала их. Если уж детектив Пайнс не могла никак подступиться к делу, то уже никто и не сможет.
Девушка села к нему на жесткую кровать и обняла, пряча нос в его шее, которая не утратила запах дома и того спокойствия, которое ему было присуще.
— Ты справишься, Пас, не переживай.
— Конечно, справлюсь. Я же Нортвест! — она отстранилась и ненадолго поцеловала Диппера, оставив на его губах приятный привкус от вишневого блеска.
Железная дверь отперлась, и показался охранник.
— Снаружи еще один посетитель. Вы заканчиваете?
— Да-да, минутку, — Пасифика встала и принялась поправлять пальто. — Не унывай, хорошо, Пайнс?
— Так точно, капитан Нортвест! — в тон ей отозвался юноша.
Охранник выпустил Пасифику, впустил уже другого человека, который успел переброситься с девушкой парой фраз, потом еще проворчал что-то про «проходной двор» и снова ушел.
— Рик? Какими судьбами? — Диппер встал и пожал ему руку.
— Да решил заскочить проведать тебя. Приятно видеть, что ты еще не сошел с ума.
— Хорошо, что тебе так до сих пор кажется, — невесело хохотнул он и развернул бумажный пакет, который принесла Пасифика.
Запахло любимыми булочками. Это не противная жесткая каша, которая превращается в желе, когда остынет. Вот и день стал чуточку лучше.
— Не буду спрашивать, как ты тут — и так ясно, что без изменений, — Ричард сел на металлический стул. — У нас тоже все на месте… Мэйбл недавно увидела на записях с камер, как после твоего ухода дверь в кабинет Кларсона на несколько секунд открывается и закрывается. Я даже не поленился и поспрашивал у тех ребят, кто в ту смену работал, говорят, да, был какой-то хлопок, будто дверь закрывается, но ума не приложу, как это нам поможет…
Диппер молча жевал и тоже думал.
— Ни до меня, ни после в кабинет никто не заходил?
— Нет.
— Тогда ума не приложу, как и кто убил Кларсона. На моей памяти это был вроде бы не я.
Он усмехнулся и запил персиковым чаем. Да, в такое время начинаешь сомневаться даже в собственной благоразумности. Было в этом деле какое-то непонятное черное пятно, за которым и скрывалась правда, но как это пятно убрать, идей пока что не было, а уж тем более откуда оно взялось.
— Да не ты, не ты… Твоих отпечатков нет на слизистых полости рта и на мониторе ноутбука. А силой мысли люди пока что убивать не умеют…
Тут Диппер перестал жевать, будто на секунду его что-то осенило, что-то очень важное и похожее на ответ их задачки. Но потом он тряхнул головой и продолжил есть. Его задача здесь не сойти с ума, пока не кончилась эта каша с преступлением, которого он не совершал.
— Ладно, давай не будем из пустого в порожнее, все равно ничего не добьемся.
Ричард молча согласился и взял в руки книжку с тумбочки.
— Кстати, меня давно мучил один вопрос… — Рик откинулся на стуле и перелистнул страницу, будто бы собирался в самом деле читать.
Диппер приподнял бровь, жуя синнабон, говоря тем самым, что он весь во внимании.
— Как-то Мэйбл сказала что-то вроде: «Если бы не Диппер, я бы, возможно, не сидела бы сейчас перед тобой». Что это значит?
— Ах э-это… — протянул Диппер и усмехнулся, отдаваясь воспоминаниям. — Это была моя роковая ошибка. А, возможно, даже судьба.
Десять лет назад
Это была та самая предуниверситетская суета, когда школьники, сдавшие экзамены, садились за ноутбук и одним щелканьем мыши решали всю свою судьбу. Ну или не совсем так: сначала писали эссе, объемом в триста-четыреста слов, потом собирали пакет документов и отправляли это по вузам мечты. Или же, если до мечты не дотягивали, туда, куда отправляют друзья или на худой конец хотят родители. С этим сталкивались все, кто рано или поздно собирался поступать.
У Мэйбл и Диппера таких проблем, к счастью, не было. Диппер еще в средней школе решил, что хочет быть следователем, ведь это же невероятно! Загадки каждый день хоть образгадывайся, приключения, опасность, вот только без фантастических тварей, но это тоже не так плохо. В принципе об этом он и мечтал всю жизнь.
У Мэйбл же была тяга к экрану и желание быть первой. Ведь наверняка невероятно приятно выпускать материал первее всех, при этом красиво говоря в микрофон. Плюс ко всему Мэйбл отличалась наличием азарта и тягой к новому, что в карьере журналиста ей вполне пригодилось бы.
Диппер представить себе не мог, как однажды, будь он журналистом, его бы отправили в горячую точку или, не дай бог, снимать последствия каких-нибудь катастроф. Не для него это. А Мэйбл не понимала нездоровой тяги брата к разглядыванию трупов и уродливых лиц подозреваемых, ведь «это ужасно скучно и просто ужасно».
В общем, решения друг друга они не очень понимали, но были рады, что каждый из них будет заниматься чем-то для него интересным.
— Мэй-Мэй, ну что там с документами?
— Сейчас! Сей-час! — возбужденно прокричала Мэйбл и агрессивно что-то продолжила писать на листке, сдувая со лба по глупости отрезанную челку, которая хоть и была ей к лицу, но очень мешалась, особенно в ответственные моменты.
Вдохновение то приходило, то уходило, и это было уже восьмое ее эссе, и снова на новую тему! Она никак не могла определиться, о чем хочет написать, а главное, о чем
надо написать, чтобы ее без раздумий приняли. В итоге она честно похвалила себя, назвала свои преимущества и недостатки и с удовлетворением уложила эссе в конверт к документам, запечатав его.
— Я все! Подпишешь адрес? У тебя почерк лучше.
Мэйбл протянула брату конверт. Он покачал головой, но согласился, а потом вспомнил, что и свой он не подписал. Побросав два чистых конверта, Диппер ринулся за гелевой ручкой — спешка такая была лишь потому, что Мэйбл слишком долго зрела и подачи документов вот-вот закрывали, а близнецы договорились сделать все в один день и никак иначе.
Со смачным хрустом открыв ручку, Диппер каллиграфическим почерком подписал на одном конверте адрес своего вуза, а на другом — Мэйбл, а в качестве обратных адресатов были идентичные «
М. Пайнс», поскольку по документам Диппера звали Мэйсоном. И черт его дернул в тот день не проверить содержимое конвертов…
***
Рик расхохотался, так что его голос разлетелся по небольшой комнатке.
— Хочешь сказать, ты перепутал ваши документы?
Диппер, улыбаясь, кивнул.
— Мэйбл была в ужасе, когда пришло письмо с поздравлениями, что ее зачислили на юридический факультет, а прием уже был закрыт. Кажется, это был единственный раз, когда она хотела по-настоящему убить меня. А мне ведь тоже несладко было. Думаешь, я хотел быть журналистом? — он допил чай. — Родители предложили отложить поступление до следующего года, но мы оба отказались, решив, что потеряем фору. Вот таким странным образом мы оказались на своих местах.
— Да-а уж, — протянул Рик. — А я-то думал, что Мэйбл нашла свое призвание еще в детстве — она была очень уверенной в себе, когда пришла к нам, будто знала что и как на самом деле, — а тут вон как оказывается… Перепутали документы! Вы, конечно, ребята, даете…
— В конечном счете мы оба остались довольны, — Диппер пожал плечами. — Кстати, Мэйбл тебе не звонила?
— Вроде нет… Вчера утром у нас с ней появились разные дела и нас разбросало, а после этого как-то не выпала возможность… Ну сегодня еще встретимся. В Нью-Йорке еще не было ни дня, когда не было убийств. — Мужчина глянул на часы. — Так, приятель, кажется, мне пора на смену. Убийцы не ждут!
Диппер шутку не оценил, но все равно улыбнулся. Они обменялись рукопожатиями и разошлись. Вернее, Рик ушел, а Диппер так и остался в своей очаровательной камере.
***
В участке жизнь кипела полным ходом: первые потерпевшие, первые нарушители, сонные работники. В холле толпилась кучка озябших стажеров, которых распределили по районным участкам. Рик лишь молча посочувствовал и прошел мимо: стажировка в их участке действительно жестока и невыносима для новичков. Самый спокойный из всех районов западный, где преступность почему-то ниже и вызовов меньше, а у них тут все наоборот — вызов на вызове. Как правило, добрая треть студентов отсеивалась к половине всего срока стажировки. Главное, подумал Ричард, чтобы ему на шею не посадили неопытных новичков. Последний раз он согласился на это, когда пришла Мэйбл. Ни до, ни после ему так ни с кем не везло, как с ней. Поэтому он отказывался, ведь наперед знал, что как только на него свалят стажеров, то с Мэйбл можно будет попрощаться, поскольку ее оформят как самостоятельного детектива без помощника.
— Рик, там новички… — миловидная коротковолосая девушка указала кончиком ручки на холл.
— Нет-нет, я занят, попроси Криса!
— Но он мне то же самое про тебя сказал! — растерянно пискнула девушка на рецепции.
Рик, ничего не ответив, быстро исчез в потоке людей. Так начинался рабочий день.
Рик долго ждал. Примерно часа два, пока ему не позвонили и не вызвали на место преступления. Тогда он уже начал беспокоиться и взял телефон, чтобы сделать несколько тревожных звонков знакомым. Первой на очереди была Пасифика. Первой после Диппера, потому что он сам о Мэйбл ничего не слышал.
— Пас, привет, это Рик. Ты случаем не знаешь, где Мэйбл запропастилась? Смена уже как три часа началась, а она на мои звонки не отвечает. Раньше она никогда не опаздывала… не нравится мне это…
Из трубки послышался недоуменный голос Пасифики, которая, по мнению Ричарда, должна была все прояснить, но вышло наоборот:
— Не знаю, Рик. Вчера вечером мы последний раз виделись, когда она зачем-то ходила в цветочный чуть ли не на другом конце города, а у меня в этом районе была встреча. Как Мэй сказала, решила проверить, все ли хорошо в магазине. Мы выпили по кофе, поболтали и… все. Думаю, после этого она пошла домой.
— Кто-то может это подтвердить? — Рик прикусил кончик ручки и развернулся в кресле, угрюмо глядя на пейзаж за окном.
— К чему ты спрашиваешь? — волнение нарастало в голосе Нортвест. Она, будучи просвещенной в делах детективов, сразу почувствовала неладное.
— Не хочу раньше времени делать выводы, но, боюсь, Мэйбл пропала…
