самое страшное

Первое время без Дилюка было сложно. Кэйа привык, конечно, что теперь он его вряд ли когда-то увидит — Дилюк ведь не сообщил, что собирается вернуться. Он и об отъезде-то ему ничего не сказал. Не то чтобы был должен… Блядь, да никто никому ничего не был должен, и это бесило едва ли не больше всей получившейся ситуации. Без Дилюка было сложно, потому что, как оказалось, у всегда общительного Кэйи не было никого ближе Дилюка. Именно ему первому он рассказывал обо всем: об успехах в Ордо, о последней прочитанной книге, о новом выученном приеме. О том, чем бы хотел заниматься в будущем. Дилюк был его названным братом, был его другом — и самой важной частью его души, без которой Кэйа себя не представлял. Словно потеряв семью много лет назад, он обрел в нем что-то родное, то, что мог действительно назвать своим домом. Жаль, что для Дилюка все эти годы, все их проделки, все ночные разговоры — все оказалось пустым звуком. Кэйе, правда, тогда нечего особо было рассказывать. Только лишь обрывки своей странной, полной сожаления и вины жизни. «Смотри, Люк, я теперь курю. Наверное, мастер Крепус бы не обрадовался, но так уж вышло». «Ужасно неудобно разжигать огонь, когда рядом нет никого с Пиро Глазом Бога. Сколько спичек я сжег просто так!». «Позавчера с Розарией мы впервые напились до похмелья. Отвратительное ощущение. Тебе повезло, что ты не любишь алкоголь». «Вчера на патруле мы наткнулись на лагерь хиличурлов, и нам даже удалось его зачистить, а потом к лагерю вышел митачурл с этим своим топором. Так я оказался на больничной койке». «Недавно мне доверили провести одну из зачисток крупного лагеря у подножия Драконьего Хребта. Я долго готовил планы, изучал карты, планировал наступление. А потом мне пришлось рискнуть, отступить от плана, и… У нас получилось, Люк. Но тебе я об этом не расскажу». Жаль, что в этих обращениях не было никакого смысла. Жаль, что Кэйа не мог теперь ничего ему рассказать. Жаль, что в ранах теперь Кэйа видел смысла не больше, чем в собственном существовании. Жаль, что Дилюку было плевать. И Кэйа очень хотел научиться чувствовать то же самое.