самое страшное

Через пару лет после отъезда Дилюка Кэйа решил, что с него хватит. Нет, правда. Дилюк сделал свой выбор, он двигался дальше — иногда, правда, не действиями, а умом, но это уже издержки, — так почему Кэйа так упорно продолжал цепляться за свое дурацкое прошлое? Жизнь не стояла на месте. Он научился жить без Дилюка — он научился жить так, чтобы даже Дилюк не смог его ни в чем упрекнуть. Он доказал Мондштадту свою преданность, и самому себе — что достоин здесь остаться. В Мондштадте его любили. Рыцари его уважали, действующий магистр доверял сложные операции. Жизнь налаживалась, хоть отчаяние и не желало проходить. Кэйа жил на разрыв, раз за разом прыгая выше головы и соревнуясь самим с собой, а где-то глубоко внутри — с Дилюком, которого не было рядом уже слишком долго. Он представлял, что бы сказал или сделал Дилюк, — и ненавидел себя за это, потому что это было глупо, бесполезно и абсолютно бессмысленно. Но Дилюк не отпускал — даже так, сквозь все расстояния и время, прожитое порознь, не отпускал. Кэйа бесился, проклинал его и себя, исходился ненавистью и злостью. А затем решил, что все. Хватит. Дилюк о нем вряд ли думал — значит, и Кэйе пора было взять себя в руки. Сказано — сделано. Правда, как обычно, с оговорками. Думать о нем Кэйа не перестал. Переживать, конечно же, тоже. Наоборот, Кэйа снова переплюнул сам себя, превзойдя свою же собственную глупость — осторожно, месяц за месяцем, он строил сеть информаторов, втираясь в доверие ко всевозможным шпионам и даже преступникам. Все ради того, чтобы узнать о Дилюке, цели его путешествия и планах на будущее. Сначала не было никаких вестей. Кэйа собирал людей со всего Тейвата вокруг себя через знакомых, через старые связи Ордо, через вовремя подслушанные разговоры во время дипломатических визитов. Спустя полгода он мог похвастаться небольшой папкой, в которой хранилась информация обо всех передвижениях Дилюка за последние два года. Кэйа ненавидел эту папку, Дилюка — и себя заодно, потому что это было глупо, безрассудно и вообще верхом идиотизма. Теперь он знал истинную цель Дилюка — разузнать как можно больше информации о Фатуи, Глазах Порчи и всей этой ерунде, что окружала смерть мастера Крепуса. Мнение о собственной важности и роли в том, что Дилюк так скоро покинул Монд, отошло на второй план. Кэйа дергал за ниточки, выискивая всю возможную информацию о Фатуи, читал старые отчеты и внимательно изучал всевозможные исторические справочники в библиотеке. Лиза косилась на него с подозрением, но молчала, позволяя заглядывать даже в запретную секцию, и Кэйа был ей благодарен. Он не смог добиться многого: обрывки информации, осколки воспоминаний — разрозненные кусочки мозаики никак не хотели превращаться в единую картину, и Кэйа топтался на месте, размышлял, пытался посмотреть на ситуацию с разных сторон, но все равно каждый раз оказывался в тупике, не понимая, куда же дальше должно двигаться его расследование. А затем он получил письмо с сургучной печатью в виде кита.