самое страшное

То, что Дилюк окончательно привыкает к Мондштадту, Кэйа понимает, получая официальное приглашение на прием в поместье Дилюка. Конечно, приглашение не личное — Дилюк скорее удавится, чем обратится лично к нему, но сама возможность вновь оказаться в знакомом месте почему-то греет душу. Кэйа раньше часто думал о том, что бы случилось, появись он на винокурне. Аделинду он никогда не забывал, посылая ей подарки на праздники и день рождения, но отчего-то казалось, что сама винокурня его не примет. Словно… Словно предав — ха! — ее хозяина, он лишился места в бывших родными стенах. Конечно, все обстояло совсем иначе. Конечно, из всех обитателей винокурни его не рад видеть только Дилюк, но его мнение значит так много, влияет так сильно, что Кэйа не рискует даже ходить на патрули близ винокурни, чтобы ненароком с ним не столкнуться. Это такая трусость, думает Кэйа, но ему не стыдно. В конце концов, он умеет держать лицо в любых ситуациях, но кто сказал, что ему это нравится. Он легко может предугадать реакцию Дилюка, и честно — имел он в виду эти неожиданные встречи. Того исследования руин хватило с головой. Правда, все немного сложнее, и Кэйа даже не знает, как объяснить это самому себе. Он рад видеть Дилюка — всегда, в любом состоянии, потому что, ну, блядь, это же Дилюк. Но вместе с тем совсем случайных встреч всегда старается избегать. С ним — сложно. После его возвращения в Монд эта сложность возросла до небесных вершин, и Кэйа это ощущает как никто. Рядом с Дилюком ему иногда некомфортно, и поддержание своей вечной маски требует больше сил, чем обычно. Словно внутри что-то отчаянно противится этому спектаклю, требуя, настаивая на том, чтобы показать истинное лицо и истинные переживания. Кэйа знает — Дилюку похер на его переживания. Кэйа знает — он никогда ничего ему не расскажет, не позволит себе расслабиться настолько, чтобы отпустить себя и просто откровенно показать, что скрывается за постоянной ухмылкой. С Дилюком — сложно, и как же Кэйю заебали эти лабиринты отношений, к которым никто не выдает карт. Джинн заходит в его кабинет в тот же день, где-то после обеда. Спрашивает: — Ты пойдешь? Кэйа притворяется удивленным. — Мне казалось, что это одна из наших обязанностей. Тем более, если господин Дилюк в кои-то веки решил пригласить рыцарей. Джинн закатывает глаза, но видно, что она улыбается. — Это хорошо. Тогда я пойду отправлю ему ответ, — она выходит из кабинета, а Кэйа устало кладет голову на сложенные на столе руки. Зажмуривается, надеясь, что это поможет очистить мысли. Да, конечно. Обязательно. Нет. Он сидит так еще пару мгновений, а затем принимается читать документы, которые рыцари принесли ему с утра. В Мондштадт приехал кто-то из Фатуи, а значит, это дело будет интересным. Уже на приеме Кэйа понимает, что дело набирает обороты: Иль Дотторе просит аудиенции сенешаля Ордо Фавониус. Личный визит кого-то из Фатуи, еще и настолько высокопоставленного, навевает не самые радостные мысли. Явно он здесь не просто так, не ради любования красотами Монда и наслаждения свободным духом земель Анемо Архонта. Кэйа наблюдает за тем, как Дилюк изо всех сил разыгрывает дружелюбие, как сенешаль расшаркивается перед Иль Дотторе и его слугой, Краппом. Дилюк всегда старался держаться подальше от подковерных игр, но, кажется, годы странствий научили его тому, что иногда для достижения целей приходится играть разные роли. Кэйе тошно от мысли, что все изменилось, но в какую сторону — не вполне понятно. В зале совещаний они оказываются впятером. Дотторе выглядит так, будто ему глубоко плевать на все эти переговоры. Будто он таким образом пытается узнать что-то совсем другое. Зато Крапп распаляется с каждой новой фразой Кэйи. — Мы ищем верующих в семерых архонтов, — говорит Крапп, явно теряя терпение, — а не сильных умом и телом. В Монде достаточно людей, чья вера крепка. Те, кто поедет с нами из Монда, будут обучены военному делу и станут героями. Кэйа чувствует, как внутри поднимается злоба. Краппа хочется приложить лицом об этот же стол, чтобы стереть его самодовольное выражение с лица. Но Кэйа только выдыхает и натягивает привычную ухмылку. — Звучит как дань крови, оплачиваемая жизнями наших детей. — Но это совсем не то, что мы имеем в виду. Кэйа мысленно закатывает глаза. У Фатуи была абсолютно ебанутая привычка считать себя умнее всех, и Крапп — не исключение. Он почему-то думает, что Кэйа не в состоянии сложить два и два, вспомнить случаи исчезновения людей в Монде и других городах и прочитать между строк то, что они хотят на самом деле. Крапп хмурится, явно нервничая. Видимо, если ему не удастся убедить рыцарей согласиться на их предложение, его ждет что-то откровенно плохое. Позор, пытки, может быть, даже смерть. Кэйе абсолютно плевать на его судьбу. — Спасибо. Это все, о чем я хотел спросить. Дилюк выглядит мрачнее тучи. Кэйа полностью разделяет его настроение. Ему вся эта ситуация совершенно не нравится, и в груди дрожит плохое предчувствие — будто вот-вот случится что-то непоправимое. Будто еще одна фраза — и все полетит так глубоко, что даже Бездна не достанет. Блядство. Молчание затягивается. Крапп с каждой секундой нервничает все сильнее, чуть ли не подпрыгивая на месте. Только Дотторе по-прежнему смотрит ровно и холодно, словно ему нет никакого дела до происходящего. Ну что за цирк. — А вы что скажете, сенешаль? — Кэйа первым нарушает тишину. Его тоже бесят эти непонятные игры, потому что он не знает, чего им нужно добиться — выгнать Фатуи из города совсем или просто показать, что они в состоянии отстоять собственные границы. Борьба без цели — самое странное, что только может быть. — Вопрос действительно серьезный, — тянет сенешаль. Кэйа едва сдерживается от того, чтобы не ударить себя ладонью по лбу. — Мы не можем принять решение до тех пор, пока Грандмастер не будет уведомлен. Неожиданно раздается громкий звук — Крапп ударяет по столу кулаком, окончательно прекращая играть в терпеливого дипломата. Дотторе не выглядит удивленным, продолжая так же безразлично взирать на происходящее. — Мой господин требует дать ответ прямо сейчас! — чуть ли не взвизгивает Крапп. Кэйа недоверчиво косится на Дотторе — тот не произнес ни слова за все время их импровизированных переговоров. Дилюк поднимает руку и предлагает вернуться в общий зал, чтобы отведать еще вина и собраться с мыслями. Кэйа думает, что это хороший ход — может быть, они успеют придумать что-нибудь, чтобы не угодить в ловушку Фатуи. — Как вам будет угодно, — впервые слышится голос Дотторе. — Мне надоели вы и ваше жалкое пойло. — В таком случае я должен извиниться за недостойный прием. Будь они в другом месте, Кэйа бы поаплодировал. Дилюк держится замечательно, и это — грандиозная удача, зная его вспыльчивый характер. Но вместо аплодисментов Кэйа только хмурится, глядя вслед удаляющимся Фатуи. Сенешаль устало вздыхает, потирая переносицу пальцами. — Спасибо, что задержали их для нас, Дилюк, — тихо произносит он. — Они не сдадутся так просто. Нам нужно что-нибудь придумать. Кэйа судорожно пытается понять, что же они могут сделать. По самым быстрым прикидкам — ничего. Но Кэйа бы не дослужился до капитана, если бы не умел выпутываться из самых безнадежных ситуаций, поэтому старательно думает над возможными вариантами. — О Фатуи давно ходят нехорошие слухи, — продолжает сенешаль. — И мы не должны соглашаться на их требования. Его голос звучит так, будто у него есть какое-то предложение, но он не спешит делиться своими мыслями. Дилюк вздыхает. — Ситуация действительно щекотливая. — Если бы мы были сильнее, мы могли бы… Мы могли бы не впутывать в это невинных людей, — сокрушается сенешаль, и Кэйю это неожиданно сильно злит. Сейчас не время жалеть себя и оплакивать события прошлого. Да, Ордо допустил ошибку тогда, в ситуации с отцом Дилюка. Да, они малодушно прикрывали собственные спины, лишившись в итоге одного из своих лучших воинов. Но, блядь, сейчас не время сидеть и размышлять о прошлом, когда уже и будущего может не быть. — Вы бы остались с нами, в Ордо Фавониус… — едва слышно произносит сенешаль, обращаясь к Дилюку. Тот смотрит на него нечитаемым взглядом, но по тому, как дрожат его пальцы и какая-то безделушка в его руках, Кэйа понимает, что все эти причитания его только злят. О да, сегодняшний вечер — то еще испытание для выдержки Дилюка. — Господин, — неожиданно в зал входит Эльзер. — Все готово. — Похоже, пришло время вынести еще вина, — Дилюк улыбается, но Кэйа видит, что в его глазах нет и намека на улыбку. — Конечно, господин Дилюк, — тут же соглашается сенешаль. — Простите, что занимаю ваше время. Кэйа разочарованно думает, что после такого кто угодно бы разочаровался в рыцарях Ордо Фавониус. Придется снова брать все в свои руки. Кэйа возвращается в главный зал. Люди по-прежнему танцуют и радуются, вино льется рекой, и как бы он хотел тоже просто забыться, пить вино и радоваться, праздно проводя время. Но вместо этого он скользит взглядом по залу, выискивая Краппа. Тот обнаруживается у одного из столов, стоит, подозрительно оглядываясь по сторонам. Кэйа подходит к нему со спины, благо, танцующие пары создают отличное укрытие. — Вот вы где! — восклицает он как можно более радостно. Крапп вздрагивает, роняя бокал вина. — Святые архонты! Как же ты меня напугал! — Крапп почти бледнеет от ужаса. Кэйа мысленно ухмыляется, натягивая свою самую дружелюбную улыбку. — Надеюсь, вы не сильно на меня обиделись, мистер Крапп. — Крапп смотрит на него удивленно. — Скажу прямо: наш сенешаль, конечно, рассматривает ваше предложение, но я считаю, что он согласится быстрее, если условия договора будут немножко в нашу пользу. По взгляду Краппа понятно, что он совершенно не понимает, к чему Кэйа ведет. Архонты, почему ему постоянно приходится иметь дело с такими идиотами. — Монд, — продолжает Кэйа, — город небедный. Поможете ему, и, будьте уверены, он щедро вам отплатит. В глазах Краппа наконец загорается огонек понимания. Крапп улыбается так хитро, словно это была его идея. Кэйе противно от его вида. — Ну хоть кто-то здесь есть здравомыслящий и порядочный! — радостно произносит Крапп и, кивнув, уходит куда-то в сторону выхода из зала. Кэйа оглядывает зал, пытаясь найти Дилюка, но того нигде не видно. Поэтому он просто берет бокал вина и отходит к краю зала, наслаждаясь сладковатым вкусом. Дилюк сказал, что это особое вино из погребов его отца, а значит… За Крепуса, думает Кэйа, отпивая из бокала. Что бы он сказал, если бы застал происходящее между ним и Дилюком? Хотя — какая бредовая мысль. Ничего бы не произошло, будь Крепус жив. Ничего бы не произошло, успей Кэйа тогда на помощь. Кэйа горько усмехается. За ту ночь себя винит не только Дилюк, хоть он и любит поиграть в главного страдальца всего Тейвата. Мимо проносится Дотторе, отвлекая Кэйю от своих невеселых мыслей. Он направляется, судя по всему, к сенешалю, что-то говорит ему и быстро покидает зал. Кэйа не совсем понимает, что здесь происходит, поэтому движется к сенешалю, лавируя между танцующими. — Что он вам сказал? — спрашивает Кэйа, снова отпивая вина. Сенешаль выглядит радостным и воодушевленным, словно произошло действительно что-то хорошее. Кэйа хмурится — от Фатуи добра ждать не приходится. — Нам нужно найти господина Дилюка, — вместо ответа говорит сенешаль. Кэйа хмурится еще сильнее. Когда-нибудь эти тайны и любовь всех подряд к секретам доконает его окончательно. Не ему, конечно, что-то говорить про секреты, но именно поэтому ему это все и не нравится. Он слишком хорошо знает, чем все может кончиться. Впереди мелькает алая макушка Дилюка, и Кэйа кивает в его сторону. Сенешаль тут же расплывается в улыбке. — Ах, Дилюк! Где же вы пропадали? — спрашивает он, как только Дилюк подходит ближе. Он выглядит… уставшим. Гораздо более уставшим, чем был буквально полчаса назад. Чем он занимался все это время? — Дотторе отказался от своих требований и тут же уехал, — продолжает сенешаль, не дождавшись ответа. — Какая приятная новость! Мы хотели сообщить ее вам, но вас нигде не было. — Он замирает на секунду, странно принюхиваясь, и пристально смотрит на Дилюка. — Чем это от вас пахнет? Кэйа тоже замечает терпкий, железистый запах, но не видит ничего, что могло бы так пахнуть. Дилюк прикрывает глаза, чуть качая головой, и Кэйа все понимает. План сработал. Они ни о чем не договаривались, но — план сработал. В голове ярко горит мысль о том, что из них действительно мог бы получиться неплохой тандем. Даже без всякого романтического подтекста. А когда-нибудь, может быть, даже с ним. Но, наверное, не в этом ебучем мире. — Просто плохое вино, которое пришлось вылить, — отмахивается Дилюк. — Новости и впрямь хорошие, Шеймус. — Да, господин Дилюк. Как хорошо, что нам удается поддерживать мир и покой в Монде. Кэйа сдерживается изо всех сил, чтобы не засмеяться в голос. Нам. О да, какая красивая, но совершенно неубедительная ложь. Наглое вранье, которым сенешаль пытается убедить и успокоить прежде всего себя. Может, Дилюк был прав, когда покинул Ордо? — И как? — спрашивает Кэйа. — Оно стоило того? Тратить драгоценное вино вашего отца на каких-то вредителей… Какое расточительство. Дилюк устало морщится от этих слов. Ну конечно. Он будет держать лицо ради каждого человека в этом зале, но лишь одно слово Кэйи — и он уже всем своим видом показывает, что он думает о происходящем на самом деле. — Как я сказал, мы просто избавились от плохого вина, — настаивает Дилюк. — И с вредителями тоже покончено. Кэйа ухмыляется, но внутри празднует их маленькую победу. Может быть, когда-нибудь их взаимопонимание — которого, ха, нет, — приведет их к чему-то большему. Может быть, когда-нибудь они научатся разговаривать друг с другом не намеками, а нормальным языком. Может быть, когда-нибудь… — Однако нам еще предстоит разобраться с ужасным драконом, — продолжает Дилюк. — И вот с ним мы вином не отделаемся. Кэйа хмурится. Понятно, что Фатуи не оставят Монд в покое — из всех семи королевств только они еще не поддались их влиянию и вполне логично, что для Фатуи это уже чисто дело принципа. Но дракон? Неужели он говорит об Урсе? Но с ним, кажется, когда-то разделался именно Дотторе, из-за чего теперь считал, что Мондштадт ему что-то должен. В чем же дело? Дилюк больше ничего не говорит. Улыбается загадочно и покидает зал, оставляя Кэйю наедине со своими мыслями. Ну что за позер. Опять хочет все сделать сам, чтобы в очередной раз утереть нос Ордо Фавониус. Цирк да и только. Кэйа не идет за ним вслед. Он допивает вино, оставляет пустой бокал на ближайшем столике и уходит через другой выход. Пересекаться с Дилюком снова нет никакого желания — слишком многое хочется спросить, слишком многое хочется сказать. Слишком многое хочется сделать. Но Кэйа не позволит себе этого. Ему все еще дорого свое лицо и не хотелось бы взаправду лишиться глаза от прицельного удара Дилюка за неподобающие действия. Когда-нибудь, думает Кэйа, все это закончится. Когда-нибудь его болезненная привязанность сойдет на нет и прекратит его мучить. Когда-нибудь, но явно не сегодня.