Попаданка в Голодные игры

Здесь, в Центре преображения, я нахожусь уже дольше трех часов и жду когда придет Цинна. Сначала меня обтерли жесткой губкой, при этом содрав три слоя кожи, потом подпилили ногти, и удалили волосы на теле. Не трогали только мою прическу. Ощущение не из приятных. Вся кожа саднит, жжет. Однако я выполнила свою часть сделки с Хеймитчем. — Ты молодец, — говорит Флавий, взбивая оранжевые локоны у себя на голове. — Вот кого мы не любим, так это нытиков. Оботрите-ка ее лосьоном! Вения и Октавия принимаются за дело. Лосьон вначале щиплет, потом успокаивает измученную кожу. Затем меня просят слезть со стола и снять тонкую накидку, чтобы проверить все ли волоски они удалили. Убедившись, что работа выполнена они отошли от меня. — Прелестно! Теперь ты выглядишь почти человеком! — говорит Флавий, и они смеются. Я заставляю себя улыбнуться. — Спасибо, — говорю я. — У нас в Дистрикте-12 редко выпадает повод выглядеть красиво. — Не переживай, — подбадривает меня Вения. — После того как тобой займется Цинна, ты будешь просто неотразима! — Пойдем звать его, — говорит Флавий и они разом вылетают из комнаты. Я с трудом подавляю желание набросить накидку. Все равно Цинна сразу же заставит ее снять. Дверь отворяется, и входит Цинна. У него коротко подстриженные каштановые волосы. Одет он в простую черную рубашку и брюки, вокруг глаз  — легкая золотистая подводка. — Привет, Китнисс. Я Цинна, твой стилист, — говорит он спокойным голосом. — Привет, — отвечаю я. — Так, посмотрим. Цинна принимается ходить вокруг меня, не притрагиваясь, но внимательно рассматривает каждый дюйм моего тела. Мне хочется прикрыться.  — Можешь надеть халат, и мы обсудим твой образ. Одевшись, я иду за Цинной в зал, где стоят два красных дивана с низким столиком посередине. Одна стена сделана полностью из стекла, сквозь которое открывается потрясающий вид на город. Я сажусь на диван и Цинна занимает место напротив. Он надавливает кнопку сбоку столика, тот раскрывается, и снизу выезжает полка с нашим завтраком.  — Итак, Китнисс, поговорим о твоем костюме для церемонии. Моя коллега Порция работает с твоим земляком Питом. Мы решили, что будет хорошо создать ваши образы в одном стиле, отражающем дух вашего дистрикта. Но шахтерская тематика всем приелась. Так что на этот раз мы решили обратиться к углю, а не к угледобыче. А что мы делаем с углем? Сжигаем его! — воодушевленно говорит Цинна. — Надеюсь, ты не боишься огня, Китнисс? — Я отрицательно качаю головой. Спустя пару часов я была одета в обычное черное трико, обтягивающие меня от щиколоток до шеи. На ногах у меня были блестящие кожаные сапоги, зашнурованные до самых колен. И легкая развевающаяся накидка из желтых, оранжевых, красных лент и такой же головной убор, которые Цинна подожжет перед нашим выездом на колесницах. — Огонь ненастоящий. Нам с Порцией удалось раздобыть синтетического пламени. Это совершенно безопасно, — уверяет Цинна. На моем лице практически нет косметики. Мне расчесали волосы и заплели косу. — Я хочу, чтобы тебя узнавали на арене, — мечтательно произносит Цинна, — Огненную Китнисс. Затем приходит Пит в точно таком же костюме. Он улыбается мне, от чего становится спокойнее. Пита сопровождает, видимо, Порция с командой помощников. Лифт доставляет нас на нижний этаж, представляющий собой гигантские конюшни. Церемония скоро начнется. Пары трибутов забираются в колесницы, запряженные четверками лошадей. Цинна и Порция указывают нам, как встать в колеснице, поправляют нашу одежду. Потом отходят в сторону и обсуждают что-то друг с другом. — Что думаешь? — шепчу я Питу. — Об огне? — Если что, я сорву твою накидку, а ты срывай мою, — говорит он. —Хорошо , — соглашаюсь я. — Кстати, а где Хеймитч? — вспоминает Пит— Разве он не должен защищать нас в подобных ситуациях? — Без Хеймитча куда безопаснее. Он так проспиртовался, что от огня вспыхнет как спичка. Тут мы смеемся. Мне не много страшно от того факта, что нас будут поджигать. Начинает играть музыка. Массивные двери разъезжаются и открывают вид на улицу. По обеим сторонам стоят толпы народа. Первыми на колеснице выезжают трибуты Дистрикта-1. Следующий — Дистрикт-2. Через считанные минуты подходит и наша очередь. Под хмурым небом уже сгущаются сумерки. Как только трогаются трибуты Дистрикта-11, к нам подбегает Цинна с зажженным факелом. — Пора, — говорит он, и поджигает наши накидки. Я вздрагиваю, но ничего не чувствую. Цинна взбирается повыше, подносит пламя к головным. Затем мягко приподнимает мой подбородок. — Выше голову! И улыбайтесь. Они вас полюбят! Я сжимаю руку Пита, на что Цинна одобрительно кивает. При нашем появлении толпа ахает, потом восхищенно ревет и скандирует: «Двенадцатый, двенадцатый!» Все взгляды обращены в нашу сторону, остальные колесницы забыты. Я вижу нас на огромном экране. Мы выглядим потрясающе: в вечерних сумерках лица сияют отблесками огня, а горящие накидки оставляют за собой шлейф искр. Я поднимаю подбородок выше, приклеиваю на лицо обворожительную улыбку и приветственно машу свободной рукой. Рядом стоит Пит, и я крепче сжимаю его ладонь. Оглушительная музыка, крики, овации будоражат кровь, и меня переполняет радостное возбуждение. Когда мы въезжаем на Круглую площадь, я осознаю, насколько крепко сжимаю руку Пита. Наверно, она совсем занемела. Пытаюсь разомкнуть пальцы, но Пит сжимает их крепче. — Пожалуйста, не отпускай, — говорит он. В его голубых глазах сверкают огненные блики. — Не то я свалюсь с этой штуковины. — Не отпущу, — отвечаю ему. Мы так и стоим рука в руке. Двенадцать колесниц объезжают площадь. Окна соседних домов заполнены самыми влиятельными зрителями Капитолия. Лошади подтягивают колесницу к президентскому дворцу. Звучат фанфары, и музыка обрывается. Президент Сноу произносит с балкона официальное приветствие. Пока звучит речь, телевизионщики показывают лица трибутов. Колесницы совершают финальный объезд площади и исчезают в воротах Тренировочного центра. Едва они закрываются, нас окружают стилисты, наперебой тараторя поздравления. Другие трибуты бросают на нас недобрые взгляды. Подходят Цинна и Порция, помогают нам слезть с колесницы, осторожно снимают горящие накидки и головные уборы. Порция тушит их, брызгая чем-то из баллончика. Я замечаю, что все еще крепко держусь за Пита, и с трудом разжимаю ладонь. Мы оба работаем пальцами, чтобы вернуть им чувствительность. — Спасибо, что не отпускала меня. Я все время боялся упасть, — говорит Пит. — Правда? Уверена, никто ничего не заметил. — Я уверен, рядом с тобой меня вообще не заметили. Огонь тебе явно к лицу. Может, будешь чаще так ходить? Пит улыбается мне так искренне, что я невольно чувствую к нему теплоту. Встав на цыпочки целую его в щеку, на что парень улыбается ещё шире.