Посох и когти

Пепель не мог разбудить Шипа несколько дней. Тот сидел в углу в своей обычной одежде, обмотавшись одеялом, и не реагировал ни на что. – Нефрис, я не понимаю. Он жив, но… не просыпается. Пульс едва угадывается, дыхание слабое. Они вместе пришли посмотреть на странное состояние зелёного. – Никто не видел, как он выходил или заходил, – сказала морфка, – если притворяется – он мастер. – Шип бы не стал так делать. Может он болен? – Возможно. Но про такую болезнь я никогда не слышала. Зови кого-то из последователей Цветущей – я не знаю, что ещё можно сделать. Пепель помчался в храм Сутош. Там, в тишине и прохладе он встретил кошачью морфку с чёрной кожей, но белыми кистями рук и белым пятном на лице, обрамляющим нос и губы. Её тёмные волосы были собраны в длинную свободную косу. – Мне нужен кто-то, кто сможет разбудить моего друга. Та перестала замешивать сушёные травы в ступке и подошла ближе. – Что случилось с твоим другом? – Он… не просыпается. – Он точно жив? – Да, дыхание есть, пульс есть. – Ваш друг точно не притворяется? Пепель устало взглянул на морфку. – Я уверен. Вам лучше увидеть самой. Та обернулась на свои травы. – Хорошо, я сейчас возьму несколько составов: мы попробуем разбудить вашего друга, если это ещё возможно. *** Перчатка вошла в комнатку и тут же направилась к Шипу. На ней было простое светлое платье с узорной оторочкой на подоле, косом вороте и у собранных на запястье рукавах – обычная одежда последователей Цветущей; сверху она надела фартук из тонкой кожи, на голове красовался венок из тонких упругих веток. – Странная поза для сна, – сказала она обеспокоено. Пепель и Нефрис встали за ней в ожидании. Чёрная морфка пощупала пульс под шеей, приложила руку к носу, послушала сердце с помощью трубки из нескольких слоёв бумаги. – Я помню его, – сказала она, – Его зовут Зелёный, верно? – Теперь Шип, – строго поправила Нефрис. Она стояла за Пепелем, опершись на дверной косяк и сложив руки на груди. Перчатка кивнула. – Слабый стук сердца, будто его сильно замедлили. У него была странная реакция на сонный состав, вероятно, его организм в принципе склонен к долгому сну. – Да, его трудно разбудить, – подтвердил Пепель. – Попробую дать ему немного бодрящего состава, но боюсь не угадать с дозировкой, поэтому действовать буду постепенно. – У вас полно времени, – отмахнулась Нефрис, – Пепель, проследишь, чтобы всё прошло хорошо? – Конечно, – с улыбкой кивнул серый, – Ты будешь в кабинете? – Какое-то время, потом могу отойти, но вернусь достаточно скоро – может, загляну к вам. Жди меня. Сеткоглазая мягко коснулась губ Пепеля и ушла. Перчатка присела перед Шипом на колени, осторожно открыла ему рот и с помощью длинной палочки капнула под язык бодрящий состав: с собой у неё были несколько бутылей, та бумажная трубка, несколько гладких металлических стержней, маленькие песочные часы, нож и бинты. – Подождём несколько минут, – проговорила она, осторожно приподнимая веки зелёного, чтобы посмотреть на зрачки – Шип закатил глаза. – Сколько ждать? – Пепель подошёл ближе и наклонился над морфкой, чтобы посмотреть на то, что она делает. – Пока не просыплется песок. Перчатка поставила песочные часы и села удобнее. – Так ты и есть его друг, которого он искал? – просила она. – Скорее всего. Как вы познакомились? Морфка улыбнулась. – Его принесли в храм Сутош, когда он полностью отключился от небольшой дозы сонного состава, и я приводила его в чувства. Он ещё расспрашивал про Цветущую. – Это когда мы только прибыли в город, и он не смог пройти проверку, – вспомнил Пепель. – Да, тогда. Мне сказали, он был буйным. Пепель засмеялся, прикрыв рот рукой. – Иногда он бывает таким. Но в основном Шип всегда спокоен, сосредоточен. Он просто никогда не был в больших городах: жил в уединении, на севере. – Точно, – улыбнулась Перчатка, отведя глаза, – «Житель болот»… – Вроде того, – продолжал смеяться Пепель. Он стал рассказывать ей историю их знакомства: про селение, из которого Шип пропал на четыре года, как тот спас ему жизнь, про долгий путь в Центроград и про то, как тяжело бывшему «Зелёному» освоиться в городе. Морфка тем временем проверяла часы, слушала сердце, проверяла зрачки и снова осторожно капала под язык бодрящий состав. Спустя пять капель Зелёный что-то промычал во сне. – Реагирует! – обрадовалась Перчатка. – Он сейчас проснётся? – спохватился Пепель, прервав окончание рассказа. – Почти. Он не двигался несколько дней, поэтому ему придётся помочь. Морфка сняла с Шипа сапоги, натянула выше рукава серого плаща, чтобы освободить кисти рук, затем пропитала бинты другим составом и обернула ими руки и стопы. После она откупорила третью маленькую бутыль – резкий запах повис в комнате – поводила ею под носом зелёного. Пепель чихнул, хотя стоял в стороне. – Ни болезни, ни горя, – ласково сказала на это Перчатка. Она ещё раз осмотрела Шипа, обрадовалась и сделала последнее в цепочке длинного ритуала – начала тереть ему мочки ушей. Тот снова что-то промычал, но уже больше напоминающее слова, а затем открыл глаза. Её лицо оказалось так близко, что она отпрянула в смущении и отвела взгляд. – Ты… – едва слышно проговорил он. – Да, я, – морфка всё ещё стеснялась смотреть ему в глаза, – Ты теперь Шип, а не Зелёный. – А ты всё ещё Перчатка? Она рассмеялась: – Конечно, у нас, у последователей Цветущей, одно имя на всю жизнь. – Пепель? – слабо просил Шип, едва повернув голову. – Да, как ты? – Ничего не чувствую… – Ты проспал дней пять. Что с тобой случилось? – Иногда я могу проспать месяц. – Месяц?! Мог бы и предупредить! – Пепель негодовал, – Мы думали, что ты умираешь! – Тише, – мягко остановила его Перчатка, – его сейчас будут раздражать громкие звуки – лучше говорить тише. – Да как я могу быть тише?! – продолжал серый, – Нефрис бы тут разорвала бы его в клочья. – Извини, – подал голос Шип. – Ты можешь попробовать встать или тебя переложить на кровать? – с заботливой нежностью спросила морфка. – Я сам… просто… Нужно почувствовать тело. – Оставить тебя? – Не-ет, – протянул Шип, – я могу снова заснуть. Холод так действует на меня. – Я уже поставила тебе компресс из огненного состава, чувствуешь жжение? Зелёный задумался, прислушиваясь к своим ощущениям. – Да, немного. – Так когда его можно будет отвести на растерзание? – с недовольством поинтересовался Пепель. – Прекратите, – Перчатка нахмурила брови, – Ему ещё нужно прийти в себя, не надо никого растерзывать. Серый хмыкнул. – Ты сказал, что иногда можешь проспать месяц, ты иногда впадаешь в спячку, как валуньи? – чёрная морфка внимательно посмотрела на Шипа. – Когда как. Иногда я засыпал в своём доме, а просыпался, когда снег тает или когда намело больше обычного – как я понял, я не ощущаю время так же, как ты или Пепель. Если я долго остаюсь без еды, то могу вот так заснуть. – Интересная особенность, – удивилась Перчатка. – …о которой можно было как-нибудь рассказать! – огрызнулся серый. Пепель стоял чуть сгорбившись, сложив руки на груди; он нарочито отвёл лицо в сторону. – Что за крики? – Нефрис как обычно просто появилась в комнате, будто некий невидимый вихрь приносил её в указанное место; также как обычно – она негодовала. – Шип очнулся, – проговорил Пепель сквозь зубы. – И что тебе так не нравится? – С ним это иногда происходит, – попыталась оправдать зелёного Перчатка. – И ты не сказал?! – Нефрис взорвалась. – Обычно я засыпаю в холоде и без еды, – уже чётче проговорил Шип. – Ясно, – сеткоглазая выглядела свирепо, не смотря на малый рост и тонкое телосложение, – Значит, корми тебя и грей или ты не проснёшься. – Не все организмы ещё изучены, – снова вставила Перчатка. – Но если они о себе что-то знают, могут и сами сказать. Пепель и Нефрис несколько мгновений молча злились на Шипа. Внезапно тот поднялся на ноги – медленно, пошатываясь, что Перчатка поддержала его, подставив плечо. – Проводим гостью, – проговорила сеткоглазая, – Ты с нами, Шип – тебе всё равно нужно пройтись. – Я сам, благодарю, – сказал зелёный Перчатке, отказываясь от помощи. Они вчетвером вышли из здания Архива. – Мы вам что-то должны? – спросила Нефрис, обращаясь к последовательнице Цветущей. – Ничего, что вы. Если хотите, можете совершить пожертвование в храме Сутош, – Печатка вежливо склонила голову. – Непременно, – едва кивнула сеткоглазая. Чёрная морфка не спеша последовала обратно в храм. – Вернёмся к работе, – строго сказала Нефрис, – Шип, ты хоть на что-то сейчас годишься? – Могу отнести обращения, – пожал он плечами. – Хорошо. Внезапно к ним подбежал Ёкар – он тряс мешочком с монетами. – Бог, я смог! Я всё принёс и ждал тебя! – Это ещё кто? – спросила Нефрис с отвращением. Птичий выглядел потрёпано: в синяках, на голове имелась небольшая проплешина, будто кто-то выдрал часть перьев, пытаясь схватить мелкого, на без того старой одежде были следы подпалин. – Я всё успел даже раньше времени, прости меня! Шип ещё туманным разумом смотрел на Ёкара и не знал, что сказать: принять деньги – разозлить Нефрис, всё отрицать – лишиться денег на поход к Дрёмлику за новыми воспоминаниями. – Я кое-что попросил сделать этого морфа, – наконец сказал он. – Да! Да! – Ёкар благолепно передал мешочек, – Здесь всё… – Благодарю, что выполнил, – заткнул его Шип и загородил собой от остальных. – Почему он назвал тебя богом? – осторожно спросил Пепель. – Позже объясню, – отмахнулся зелёный. Птичий ждал, с обожанием смотря на Шипа. – Можешь идти, – сказал ему «бог», – Я прощаю тебя – больше ты мне ничего не должен. – Могу я ещё что-то делать для тебя? – Нет, можешь просто идти: я найду тебя, если потребуется. Ёкар поклонился и убежал, иногда подпрыгивая в припадке счастья. – Покажи, что он тебе дал, – ледяным тоном сказала Нефрис. – Зачем? – Покажи, что он тебе дал, – сквозь зубы повторила она. – Нет. Тогда сеткоглазая выхватила мешочек – Шип ещё не до конца вернул себе прежнюю ловкость. – Монеты. – зло произнесла Нефрис, – Пепель! Тут золотые монеты! – Неужели ты… – Какое вам дело, зачем мне деньги, – огрызнулся Шип. – Ты хотел вернуться к Дрёмлику, – пылала сеткоглазая. – Не обязательно… – зелёный попытался вернуть своё. – И этот оборванец добыл всё это, назвал тебя богом… Ты пошёл промывать мозги беднякам, что ты Зеленокожий Дьявол?! Ты с ума сошёл?! Пока мы из кожи вон лезем, чтобы утихомирить буйство идиотских идей, ты только распаляешь их! – Мне нужны мои воспоминания, – зло произнёс Шип. – Нет, – категорично сказала Нефрис, – Тебе нужны власть и деньги. И я боюсь представить, как ты запугал этого оборванца. Шип машинально схватился за воздух – посоха с ним не было. – Верни то, что принадлежит мне! – Пепель, отнеси это в храм Сутош – нам стоит замолить наши грехи перед богами за то, что пригрели в самом Архиве такое ничтожество. Серый перенял мешочек и перевёл взгляд на Шипа – тот принял стойку и был готов к драке. – Пожалуйста, разберись с ним, – удивительно спокойным тоном обратилась она у Пепелю, – Я и так опаздываю на собрание. – Хорошо, – кошачий проводил её глазами и снова принял выжидающую позицию. – Верни, – повторял зелёный. – Нет, прости Шип, Нефрис права. Я даже, кажется, не узнаю тебя. – Ты, вроде кот, а не пёс, а слушаешься какую-то сеткоглазую. Пепель разом рассвирепел: – Ты говоришь о моей сеткоглазой, я тебе этого не прощу. Они сцепились: серый ударил Шипа в челюсть – стук зубов, ответом был мощный тычок в районе печени, пока Пепель открыл правую сторону. На мгновение оба разошлись на расстояние двух вытянутых рук. – Так вы вместе? Милая пара. – Не твоё дело. Они снова сцепились: Шип ухватил Пепеля за горло, тот ответил ударом колена в пах – ожидаемой реакции не последовало. Тогда серый ухватился за плечи душителя, сделал быстрый рывок в сторону и повалил противника на землю. Зелёный не расцеплял рук на горле Пепеля, но тот теперь сам наступил голенью на горло Шипа. Тот пытается отстраниться и вырваться. Серый наносит несколько ударов по зелёному лицу – металлические вставки на костяшках кожаных перчаток превращают его в месиво. – Это ни к чему не приведёт – ты ещё слаб, а я слишком натренирован. В отличии от тебя, в свободное время я не шляюсь по внешнему городу, а нахожусь в зале Копья и Меча. Тебе бы тоже стоило его посетить, а не тратиться на зелья, меняющие разум. Думаешь, мне или Нефрис не хотелось вернуться? Но мы сильнее этого. – Я понял, – прохрипел Шип, – Отпусти. Пепель осторожно поднялся, стараясь не подставиться под предательский удар. Зелёный откашлялся и медленно встал на ноги. – Ты никогда не был мне другом – ты просто способ выживания! – Заткнись, – прошипел серый, стискивая зубы, – ты не спровоцируешь меня. Просто уйди. Шип засмеялся и пошёл прочь, не зная куда. Пепель направился в храм Сутош – это было совсем недалеко. Сразу за невысокими деревянными дверьми, расписанными цветочным орнаментом, серого ждал длинный коридор, паутинками оплетающий центральный зал пролётами ступеней на разные уровни балконов. Если как войти и сразу повернуть направо, обойдёшь весь храм вокруг и выйдешь слева у того же входа: так был устроен каждый уровень храма – поклонники Сутош любили всё круглое, цикличное, повторяющееся. Впереди же Пепель увидел высокую каменную арку со множеством барельефов – слабый свет манил внутрь, в главный зал. У дерева Цветущей были несколько морфок – часть возносили молитвы, часть занималась травами, одна давала лечебный состав кашляющему старику. Здесь не было только валуньих и пёсьих, но одежды на всех были одинаковыми. Пепеля тут же заметила Перчатка, она подбежала к нему, прервав молитву. – Что-то ещё случилось с вашим другом? – Нет, – сдерживая остывающее негодование сказал Пепель, – он решил сделать пожертвование за вашу помощь. Серый протянул мешочек, морфка открыла его и её глаза округлились. – Ваш друг очень щедр, оно не стоило того. – Нет, он уверен, что эти деньги вам будут гораздо нужнее, чем ему. – Почему же он сам не пришёл? – Он… он занят. – Понимаю, все работники Архива делают так много для города. Пепель стиснул зубы, давя в себе смешок – он вспомнил некоторые указания Топотипа (главы Разума) своим подчинённым. Например, однажды он велел «рассортировать все книги в библиотеке по годам написания», после чего ровно в тот день, как библиотека была приведена в идеальное состояние, он возвращался и негодовал: «Книги должны находиться в алфавитном порядке! Так же ничего не найти! Кто помнит эти года написания? Вот ты назовёшь год вот этой?». Младший работник трясся, недоумевал и разучивался разговаривать. Следующую неделю все они заново наводили порядок в библиотеке, которая занимала весь второй этаж правого крыла. Официальным названием правого крыла была фраза «Тело – Разум – Просвещение», в честь предназначения каждого этажа; неофициально все называли его «Сон – Пыль – Посидим». Вместе с кабинетами на третьем этаже проходили занятия для одарённых морфят Центрограда и окрестностей, а также обучение учителей для школ внутри и вне города – им предоставлялись жильё и еда, но в гораздо более стеснённых условиях. – Поблагодарите своего друга за меня, – кланяясь, сказала Перчатка, – мы потратим его пожертвования на благие дела. Пепель кивнул и засмотрелся на совершенно голое дерево, припорошенное снегом. Казалось, через его тонкую кору песочного цвета пробивается внутренний свет – это зрелище завораживало многих. Редкие снежинки искрились в тонкой струе света из отверстия в потолке. Даже запахи здесь успокаивали и убаюкивали тревоги. Поддавшись всеобщему порыву, Пепель встал на колени, коснувшись холодного каменного пола. Он редко просил кого-то об услуге, не любил проявлять почести, но внезапно про себя и проговорил: – Не дай Шипу пропасть, он запутался. Ты же воспитала его – ты должна понимать, каков он где-то в глубине. Древо величественно молчало, возвышаясь на огромном постаменте из выложенной камнями стены. Серый встал и пошёл обратно в Архив. *** – Ты понимаешь, какой это бред? – устало проговорила Нефрис, когда Пепель вернулся, – Здесь, у нас с тобой, жил сам «Зеленокожий Дьявол»! Она сидела на своём привычном месте, положив локти на стол и закрыв лицо руками. – Я даже не понимаю, в чём суть этого верования, – честно признался серый. – Я тоже не совсем понимаю. Поручила Скливату разобраться – он нашёл только упоминание неких зеленоморфов в книге о Старой Войне. И то, ещё до её начала их уничтожили. Их называли безумцами – это я и так вам говорила, – Нефрис вдруг поморщилась, вспомнив о Шипе, – Уже во время войны их поселение сожгли на севере. До этого «прятались в скалах, как крысы» – это цитата. Вроде как они считали, что, когда наступит время, к ним из тех самых скал выйдет сам «Зеленокожий Дьявол» и «покарает всё зло, сломает прежний мир», а бедняки «будут торжествовать». Понятия не имею, как этот бред распространился по Центрограду так быстро. – Мы видели проповедников, но те приняли за спасителя Крикушу. Кстати, где он? – Спит в моей комнате, – отмахнулась Нефрис, – захочет – сам придёт, когда проголодается. Его перестали шугаться жители правого крыла и больше не пытаются затоптать. Да и вообще трогать не хотят, чтобы не слышать его ор. Ты представляешь? Крикуша начал приносить мне мёртвых крыс, так что от него действительно появилась польза. Пепель рассмеялся. – Видимо, рыбы ему в Центрограде не достаёт. Сеткоглазая вымучено улыбнулась. – Итого, – серьёзно произнесла она, подвигая к себе ближе огромный кусок бумаги, – у нас есть: почитание камней и культ силы (это валуньи), деревьев (это сеткоглазые), священные поединки и культ служения клинку (это пёсьи и кошачьи), поклонение богине-дельфину (создатель мира, как никак), последователи Цветущей (в основном кошачьи морфки, но там полно всех), коротыши с их духовным просвещением и увлечением зельями… Что ещё?... – Птичьи с их амулетами и плясками, хомоморфы с культом плодородия и внезапно – обожествление монет. – Да… – протянула морфка, – и это всё нужно как-то объединить в нечто не противоречащее друг другу, пока перепалки и драки в тавернах и на улицах не превратились в страшное. Она отодвинулась, положила ноги на стол, сложила руки на груди и стала вспоминать речи с собраний, глядя в окно. – Первое. Нам определённо нужно вычистить Помойную Рощу, оградить чем-то высоким и красивым, и отдать её сеткоглазым, как в старые времена. Кроме того, дерево Цветущей станет для них важным символом – так мы немного примирим кошачьих с сеткоглазыми. Ещё в Рощу перенесём несколько священных камней валуньих, позволим подобающе их оформить – уже три объединили одним решением. Второе. Построить арену для проведения публичных поединков для валуньих, пёсьих и кошачьих, всё это обрядить в культ прекрасного и посвятить Сверкающей – это будет новое украшение города как в буквальном, так и в моральном плане. А ещё это смешает все три воинственные народа с птичьими. Третье. Амулеты… они никому не мешают, уговорим нескольких их шаманов открыть лавки с амулетами и начнём вести пропаганду, что это действительно может стать вспомогательным средством в делах, но так, чтобы это не противоречило учению Цветущей – не хватало ещё, чтобы у нас начали лечиться с помощью амулетов. Для плясок выделим центральную площадь перед Архивом – пусть четыре раза в год устраивают настоящие представления, а не разносят таверны в свои каждодневные праздники. Зрелищность – наше важное орудие. Четвёртое. Сутош всё ещё главная богиня – создатель мира, но внутри… Нет, не получается – конструкция храма не подразумевает изменений. Нужно облагородить и сделать более доступными места поклонения Светочам или ещё каким богам: выделим пару домов именно во внутреннем городе, и пускай это будут не простые алтари, а места сбора единомышленников – каждому пропишем допустимые обряды, праздники, некие идеи, которые нужно нести в народ. Разумеется, вот тут мы будем общаться уже с главой верования непосредственно – их выберут на сходе всех верований весной. Пятое. По поводу хомоморфов я совершенно не беспокоюсь: внедрить их праздники плодородия будет совершенно обыденным занятием – также выделим им площадь перед Архивом и пусть развлекаются сами и развлекают остальной народ. Тут и обожествление монет с Торговой Гильдией будет кстати – пусть сами и спонсируют. Всё равно больше торговлей как раз заняты именно хомоморфы. Шестое… – Нефрис стиснула зубы. Пепель оторвался от бумаги – всё это время он записывал, что говорит Нефрис. Серый знал, что, после своих рассуждений, она спросит его о некоторых деталях, которые вылетели у неё из головы, поэтому он взял в привычку сразу записывать любые её рассуждения о делах. – Что не так? – осторожно спросил Пепель. – Я бы этих коротышей с их Дрёмликом сожгла бы самолично, как и зеленоморфов. Серый аккуратно проигнорировал эти слова. – Может, так же просто узаконить и сделать повсеместным? – Ты с ума сошёл?! Нет! Ни в коем случае. Нужно сделать следующее: собрать стражников и просто захватить это место, снизить цены, отдать составы на проверку последователям Цветущей, сделать их менее опасными. Теперь там всегда будет наша стража – лучшие и специально отобранные, но они будут меняться каждую неделю, чтобы не успевали пустить корни (не бывает слишком честных стражников). – Много насилия, – недовольно проговорил Пепель, продолжая запись. – Есть идеи лучше? – Не особо. – Значит оставляем мою. Я бы также хотела, чтобы ты всё это возглавил. – Я?! Но я же… – Это будет операция от главы Просвещения – только ты можешь ею руководить. Ты себя снова недооцениваешь, дорогой Пепель. Я знаю, на что ты способен, не принижай себя. – Стражники скорее всего не захотят меня слушаться. – А ты скажи, что разжалуешь их во имя Сутош! Отберу пёсьих – их верность крепче кошачьей, – она осеклась и посмотрела на Пепеля, – не в обиду тебе. Но вы правда более своевольны. И хитры. А нам нужна банальная сила. – Валуньи? – Нет – разнесут весь дом, – покачала головой Нефрис, – Ни в коем случае. Я отберу нужных, а ты будешь руководить. – Понял. – И вот этим хотелось бы заняться в ближайшее время. Мы отберём стражников, но не скажем зачем, проработаем некоторые детали, предлог подгадаем, чтобы остальные народы не возмущались. Это будет что-то вроде защиты маленького слабого морфа, которого чарами заманили и опоили, а потом сделали рабом (там примерно это и происходит, по моим данным). А стражники будут как бы на учениях и случайно окажутся рядом. Вот так всё просто. Разгромим их, чтобы этой ядовитой ямы больше не было в Центрограде. *** На посту Вопрошающих Шипу сказали, что, если некуда идти, новым всегда рады либо последователи Цветущей, либо Мамка Пчела в Рое. Вспомнив своё пробуждение по прибытии в Центроград и недавнее столкновение уже в Архиве, зелёный выбрал второе. Он уже видел Мамку Пчелу, её труд и заботу. О Рое Шип слышал мало и надеялся, что там сможет прожить первое время, пока не придумает, что делать дальше. Вначале он просто решил покинуть город и найти другое место для жизни, но что-то в нём изменилось. Раньше он был Зелёным – простым бродягой, боровшийся с невзгодами, созданиями и морфами, но город высосал это из него. Поначалу слишком шумный и слишком сложный Центроград прирастил его к своим улицам и стал пробираться под кожу, как грибница в корнях деревьев. Он что-то забирал, но и чем-то одаривал – это было странное чувство. Кроме того, именно здесь он получил своё первое (за осознанную жизнь) имя – Шип. Это была не кличка по самому очевидному признаку – это было имя. Шип грустил о своём посохе – ни о расставании с Пепелем, ни о потере удобного места для жизни, ни об ускользнувших от него золотых монетах: жалко было посох, прошедший с ним полдороги до Центрограда. Ещё будучи «Зелёным», он никогда не расставался с посохом, когда оказывался во враждебной среде – а город он всё ещё считал таковым. По научению с поста Вопрошающих, он нашёл недорогую лавку кузнеца «Инструменты Короткого». – Мир тебе, – поздоровался Шип с хозяином лавки. – И тебе мир, что нужно? – грузный голос в ответ. Короткий был невысоким старым пёсьим с чуть укороченным лицом и немного приплюснутым носом. Его лицо украшали пушистые брови – раза в два больше, чем у Пепеля – и такая же округлая шапка волос, из-под которой виднелись почти круглые от шерсти уши. Окрас у него отливал ржавчиной на светло-сером фоне. – Мне нужен посох. – Прости, не торгую, – пожал плечами морф, – лопаты, вилы, тяпки только. – А ты мне продай саму ту деревянную часть, к которой металлическая крепится. Только с мой рост. – С твой? Ха! И зачем тебе такая вещь? – удивился Короткий. – Это моё… оружие, – странным тоном произнёс Шип. – Палка – оружие? Это оскорбление всего оружия! – Ты же сам делаешь просто инструменты! – негодовал зелёный. Вместо ответа хозяин взял в руки топор со стойки и с размаху воткнул его в столешницу. – Это был чей-то череп, – сказал он. Затем вилы и тяпка были воткнуты в пол. – Я повалил его вилами и воткнул их в районе живота, а тяпкой рассёк горло, чтобы наверняка. – Хорошо, хорошо, – замахал руками Шип, – Я понял, ты мастер универсального оружия. – Именно! – гордо сказал Короткий, – А просто палка… Это даже не смешно. – Но я хорошо владею только таким оружием. В моих родных местах железо ценилось как золото и шло только на самое необходимое. Я с рождения держу в руках посох! Последней фразе удивился сам Шип – смутные, приятно звенящие воспоминания замелькали в его голове. – Тогда дай подумать… – медленно проговорил хозяин, – Просто палку я тебе не дам – это оскорбит всё моё дело. Подожди пару минут. Эй! Медька, последи пока за лавкой. К стойке подбежала мелкая морфка, вполовину ниже Шипа – копия хозяина, но с чуть более нежными чертами и волосами до плеч. Она сурово взяла в руки вилы и наставила на пришедшего. – Что-то тронешь, – и получишь в живот, – строго сказала она милым голоском. – Не посмею, – поднял руки Шип. Короткого не было достаточно долго – всё это время морфка напряжённо вглядывалась в лицо пришедшего, а тот старался даже не двигаться. – Во-от, – протянул довольный хозяин, – Сделано быстро, не совсем идеально, но и заказчик здесь стоит – ждёт: неудобно задерживать. Он положил на стойку посох с аккуратной округлой металлической обойкой с двух сторон – словно две округлые крышки, а в центре обмотка из тёмно-красных кожаных полосок, также с обеих сторон закреплённая металлическими ободками, будто вшлифованными в дерево – таким плавным был переход к основной поверхности орудия. Все детали закреплены крохотными гвоздиками, которым кузнец расплавил крышки или заварил сверху, чтобы те никогда не выпустили когти из деревянной плоти. – Красиво, – согласился Шип, – Сколько за него? У меня не так много денег. – Покажи, сколько есть. Несколько медных монеток покатилось по стойке. – Только из-за интересного заказа я просто заберу их, хотя стоит он чуть подороже. – Благодарю, – сказал зелёный. Взяв новый посох, он ощутил своё окончательное перерождение в Шипа – это действительно было настоящее оружие, достойное владения, а не просто найденная когда-то палка. Стоило выйти из лавки «Инструменты Короткого», как он принялся размахивать им, отрабатывая самые часто применяемые удары. Впервые за долгое время Шип ощущал странное счастье, истекающее гордостью и жаждой скорейшего применения насилия. Благодаря обмотке, посох отлично держался в руках, а металлические обойки ударяли по каменной дороге с таким приятным стуком, что зелёный готов был его обнять от радости. Теперь от мог спокойно идти в Рой и не опасаться никого.