***
Последнее, что он видит — её глаза. Это будто бы была последняя его воля. Его родная, горячо любимая Микаса рядом с ним в последние минуты его жизни. Эрен смотрит в её серые глаза с таким отчаянием, будто они — воздух, а он — тонущий, что так отчаянно цепляется за каждый вдох. Юноша видит в них целую вселенную, огромный спектр самых разных эмоций — сочетание боли и решимости, любви и страха, надежды и отчаяния, усталости и готовности биться, ненависти и... расслабления, словно всё уже было позади. Он так любит её. Каждой гранью своего жалкого, почти оставшегося позади существования он любит Микасу Аккерман самой чистой, преданной любовью. Как же ему жаль, что он понял это слишком поздно… Что был слеп столько времени, а теперь это самое время у них закончилось. У них никогда не было достаточно времени.***
Сама Микаса поняла это намного раньше. Она всегда чувствовала к Эрену нечто особенное. Когда он повязал на неё тот чертов красный шарф; когда в день прибытия Микасы в дом Йегеров он позволил ей спать на его кровати, а сам лег на неудобный старый диван; когда успокаивал её по ночам, если девочке снились кошмары; весь день вместо прогулки носился туда-сюда за водой и лекарствами, если она заболевала; когда в очередной раз самоотверженно бросался защищать всех слабых и беспомощных, за что постоянно получал люлей, но всё равно продолжал сражаться; когда они вместе бежали домой поздно вечером по пустой улице Шиганшины; когда воровали яблоки с соседского сада; слушали чтение мамы Карлы на ночь; пытались порадовать родителей, приготовив что-то вкусное, и непременно разрушали половину кухни и что-нибудь сжигали; когда говорили по душам, выбравшись ночью на крышу дома и смотря на звезды, пока все спали; когда хватали друг друга за руку, если вдруг были слишком взволнованны или огорчены. Микаса не осознавала тогда, что именно чувствует к Эрену, да и была слишком маленькой, чтобы это стало чем-то серьёзным. Она просто хотела, чтобы он всегда был рядом с ней. А он всегда убегал от них...***
Впервые задумалась о своих чувствах к Эрену Микаса на второй год обучения в кадетском корпусе. Это был один из тех случаев, когда девичья комната не спала до самого утра — завтра был выходной, а тем для разговоров накопилось столько, что им не терпелось проболтать всю ночь напролет. Воспоминания о таких днях девушка с отдельным теплом хранила в своём сердце, желая навсегда запомнить те счастливые, беззаботные моменты рядом с друзьями. — Знаете, я думаю, несмотря на то, что мы солдаты, было бы классно выйти замуж когда-нибудь… — мечтательно произнесла Ханна Диамант, когда речь зашла о свадьбах. — Но мы отдали свои сердца человечеству, ещё одного сердца для возлюбленного не найдется, — пошутила Саша Блаус, и все в комнате хихикнули. — Ты-то вообще небось отдала сердце мясу и картошке, — обиженно ответила Ханна, — вот, думаю, Микаса меня поймет… — Чего? — от неожиданности Аккерман подавилась водой, и Энни пришлось постучать ей по спине. — Причем тут я? — Микаса, ты либо сама тупая, либо веришь, что мы тупые и ничего не понимаем. Ты же по уши втрескалась в этого идиота Йегера, небось так же, как Ханна, мечтаешь о всяких розовых соплях, — как всегда с полуиздевкой выпалила Имир, мгновенно заслужив подзатыльник от Кристы за грубость. — Что ты несешь, Имир?! Мы с Эреном семья, и я не мечтаю ни о че… — Вообще-то, не понимаю, что плохого вы видите в любви. Я бы тоже хотела бы жить с любимым человеком, завести семью и спокойно жить, — Криста не дала Микасе договорить свою оправдательную речь, переключив всё внимание на себя. — Тогда выходи за меня, — ответила Имир своей обожаемой голубоглазой блондинке. Все снова хором рассмеялись, напрочь забыв о Микасе, которая сейчас почему-то была готова с ума сойти от стыда и прикрывала горящие красным уши. После будущие бравые солдаты пустились в обсуждения того, кто из парней сто четвертого кадетского корпуса был бы самым идеальным женихом. Всё таки девочки остаются девочками, даже в таких условиях... Однако Микаса Аккерман не участвовала в дальнейших обсуждениях — она отвернулась к стене, всё ещё чувствуя, как быстро бьется её сердце, и думала о словах Имир. Безусловно, этой язвительной девушке не помешало бы сбавить уровень своей прямолинейности, но сейчас ей удалось задеть в душе Микасы то самое место, которое она изо всех сил старалась игнорировать. Разве вообще могло быть такое, чтобы она была влюблена — по-настоящему, романтически — в Эрена? Он же её семья… «Некровная» — проскочило в голове Аккерман, но она тут же откинула эту мысль. Нельзя. Нельзя было влюбляться в Эрена Йегера. Она не знала, почему, но была уверена, что это — самая фиговая идея из всех возможных.***
Помимо той войны, которую они все вели сначала с титанами, а потом с марлийцами, Микаса Аккерман вела ещё одну войну — со своими собственными демонами. С демонами, которые заставляли её желать поцеловать Эрена; с демонами, которые были готовы пожертвовать всем, лишь бы тот остался жив. И был рядом с ней. Это всё, чего она хотела. И чувствовать это ей приходилось частенько за те месяца, когда они вели войну — у этого мальчишки была удивительная способность притягивать к себе неприятности. И раз за разом она была готова пойти на всё, чтобы быть с ним — отказывалась подчиняться вышестоящим, пару раз чуть не подралась с капитаном Леви, тысячу раз бросалась в пекло, чтобы спасти его. Или умереть вместе с ним, разделить эту участь.***
По-настоящему принять свою любовь к Йегеру она смогла только тогда, когда он бесследно пропал во время их вылазки на Марли, оставив лишь записку "Со мной всё хорошо. Позже всё объясню. Возвращайтесь домой. — Эрен". Первую ночь не спал никто из их немалочисленных остатков разведкорпуса — они вдоль и поперёк обыскали столицу Марли, всюду задавая вопрос, не видели ли там мальчишки среднего роста с отросшими темными волосами, зелеными глазами и странным акцентом, и раз за разом получали отказ. Леви приказал всем отступать всем группам — ребята провели на ногах столько времени, что были безумно рады возможности передохнуть; однако Микаса не спешила подчиняться приказам. — Капитан, мы ещё не всё осмотрели. На северо-западе города никого из наших не было. — Аккерман, тебе что-то не понятно? — раздражённо ответил Леви, вымотанный до ужаса поисками Йегера и собственными переживаниями. Не столько физически, сколько морально. — Он может покинуть пределы города, пока мы тут отдыхаем, я не собираюсь прохлаждаться, пока не найду Эрена! — выпалила Микаса на одном дыхании, от всего сердца надеясь на то, что капитан поведётся на её уговоры. — Я не собираюсь гонять всю группу вторые сутки из-за твоей влюбленности, солдат Аккерман, — сквозь зубы отчеканил Леви, приходя в ярость всё больше, — соблюдай субординацию. Микаса резко отвернулась от него, пряча своё отчаяние и покрасневшие после слова "влюбленности" щеки. — Они скоро в обмороки падать начнут. Не все обладают такой физической выдержкой, как мы с тобой, солдат. Выступим на поиски после завтрака с утра. Отдохни, — чуть мягче произнес капитан, удаляясь в свою комнату. Микаса прошла мимо гостиной, где в тот момент Жан читал речи о том, как же ему надоел этот-чертов-смертник-и-вообще-конченный-идиот-Йегер, из-за которого им пришлось носиться весь день без передыха, Саша с Конни делали вид, что слушали его, на самом деле играя в карты на оставшуюся порцию ужина, а Армин пытался одновременно выстроить в голове возможный маршрут Эрена и угомонить Жана, который, казалось, скоро разобьет что-нибудь от злости. Аккерман не хотела говорить ни с кем, не хотела ни о чем думать. Всем своим нутром она желала лишь одного — поскорее найти Эрена. Девушка сидела на подоконнике, вглядываясь в окно, в улочки марлийского городка, где они остановились на ночь. Было уже совсем темно, но яркие фонари отбрасывали свет на мостовую, еще мокрую после прошедшего часом ранее дождя. Мимо пробежала компания подростков, шумно разговаривая и хохоча во весь голос. Они были немногим младше её самой и со стороны чертовски похожи на их компанию, но было одно отличие — эти ребята держались так весело и непринуждённо, как разведчики, наверное, никогда уже не смогут. Взгляд девушки задержался на них подольше, а где-то под ребрами что-то тоскливо заныло. — Микаса, не спишь? — девушка так задумалась, что не заметила, как ее уединение нарушил Армин. — Уже закончили свои дебаты? — Аккерман улыбнулась краешком губ и жестом пригласила друга присесть рядом с ней. — Жан с Конни всё ещё обсуждают вероятность того, что Эрен мог присоединиться к марлийским воинам, — усмехнулся Армин и тут же повернулся к окну, — а отсюда и правда красивый вид... Пару минут старые друзья просто молчали, вглядываясь в ночь, темной пеленой накрывшую этот небольшой, но уютный городок... жители которого даже не подозревали, что сейчас делят улицу с "дьявольскими отродьями", которых так боятся. — Слушай, Микаса... — внезапно нарушил молчание Арлерт, — мне кажется, ты что-то знаешь. Больше, чем сказала нам. Микаса подняла удивленный взгляд на друга. — О чём ты? — Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы понять, когда ты что-то скрываешь, — он отвечал с тёплой, доброй интонацией, но настолько вкрадчиво, что девушка поняла — отвертеться от разговора получится. — Это... не столь важно для общего расследования. Просто... — она на миг замялась, подбирая слова, — я говорила с Эреном накануне его исчезновения. И я уверена, что это решение было принято заранее. — О чем вы говорили? Он предупреждал тебя о своих планах? — Нет, он... Отвел меня в сторону и спросил, кем для меня является. Потом сказал, что пойдет прогуляться и... Не вернулся. — И что же ты ответила? — парень отчего-то нахмурился, вглядываясь в лицо Микасы. — Ответила... Правду... Семьей... — под пронзительным взглядом Арлерта она чувствовала себя ещё более неловко, чем во время самого разговора, а её сердце сделало кувырок и ушло куда-то вниз. — И после этого он пропал без каких-либо объяснений? — Армин, казалось, не обращал внимания на смущение подруги, и продолжал вникать в мельчайшие подробности. — Ну... да, — Микаса опустила голову, не выдержав испытующего взгляда, и внезапно выложила все мысли, тревожащие её весь день, — может, его задело что-то в моих словах или он ждал другого ответа... — Не бери на себя ответственность за Эреновские глупости, — юноша приобнял подругу, пытаясь поддержать, — ситуация, конечно, невеселая, но если он не смог сам признаться тебе в чувствах и ждал этого хода от тебя, то он просто идиот. — Что ты... Ты уверен, что он хотел... — Аккерман, казалось, потерялась окончательно в происходящем и чувствовала себя сейчас, наверное, более потерянно, чем Райнер с его раздвоением личности. — Я давно понял, что вы оба друг к другу неровно дышите, — пожал плечами Армин и тут же получил от вмиг покрасневшей Микасы лёгкий подзатыльник (и был несказанно рад, что она не вложила в него даже половину своих возможностей, иначе, с её Аккерманской силой, Арлерт потерял бы голову от удара). — Ты думаешь, что и он... — Конечно, — Армин тепло усмехнулся, — настолько, насколько способен на любовь человек, для которого уничтожение всех титанов — главная причина жить. Вот найдем его и поговорите нормально обо всём. — Точно... — Микаса впервые с тех пор, как пропал их-чертов-смертник, почувствовала себя немного расслабленно и даже слегка улыбнулась, положив голову на плечо лучшему другу, — спасибо тебе, Армин.***
Микаса не думала, что следующий их нормальный разговор пройдет за одним столом с кандидаткой в марлийские воины, а сам Эрен станет кричать, что всю жизнь ее не переносил, и***
... Но сейчас, когда всё уже позади, он позволяет себе испытать последнюю, секундную радость, что Микаса рядом с ним в последние секунды его жизни. И тогда Эрен Йегер закрывает глаза, ставит точку своей разрушенной жизни, своей кровавой миссии... и мечтам, которым никогда не получится сбыться. «ты меня не прощай. я шум и я стих... »