Главная роль

Арсений стоял на краю сцены. Зал, как обычно, был пуст. Единственными — и постоянными — зрителями были швабра, тряпка, совок и ведро. Такой унылый квартет внимал всем одиноким выступлениям парня уже не первый раз. И, тем более, не первый год. Пускай не было зрителей. Пускай не было ни прожекторов, ни музыки, ни костюма. Пускай никто его не слушал кроме пылящихся стен. Но сердце... сердце сумасшедше билось, вызывая новую волну мурашек. —Жизнь – это не комедия и не трагедия, в ней смешалось и то, и другое, — Арсений говорил чётко и громко, что эхо доносилось даже до спящих стульев последних рядов. — Высоко над нами всесильные руки дергают за веревочки и внезапно наш смех перехватывается рыданием, и странный звук веселья вторгается в глубочайшую нашу скорбь, — парень перевёл взгляд в сторону, на невидимого собеседника: — Мы марионетки, Эл. Пляшем и плачем обычно не по своей воле. А всесильные руки судьбы дергают за веревочки и мы танцуем и делаем пируэты и одни из нас поднимаются вверх, а другие летят вниз, — Попов отчаянно жестикулировал, взмахивая руками, и вновь скидывал кисти к полу. — И случай или потаенное божество бросает нас то в одну, то в другую сторону. Но кто окажется сильнее и выше - король или каменщик, когда судья начнет разбирать дела своих марионеток? Естественно, ответа не последовало. Только вдалеке послышались настойчивые хлопки. Арсений испуганно обернулся. Из двери выходил какой-то молодой парень в синем костюме, а за ним, тихо смеясь, втискивалась кучка актёров. —Браво! — с сарказмом крикнул незнакомец, не переставая хлопать. — Только Вы, по-моему увлеклись, — и он кивнул на ведро со шваброй. —А Вы, простите, кто? — непонимающе спросил Арсений. —Я? Это Я-то кто такой? Да это я должен спрашивать тебя о таком. Арсения передёрнуло от того, как быстро уважительное «Вы» сменилось на грубое «ты». Будто плевок в лицо после поцелуя. —Это — наш уборщик, Арсений Попов, — смеясь, зашептала Ульяна Морозова. «Ещё и с таким смешком», — подумал Арсений. Нет, не Арсений. Так подумала его зависть. Дикая злость, ведь девушка имела аж четыре главных роли в здешних спектаклях, хотя стаж у неё был всего в год. —Он у нас — талант! — чистосердечно добавил Петренко, пробираясь через толпу. Незнакомец поджал губы, задумываясь на секунду. —А я — Антон Андреевич Шастун, новый режиссёр-постановщик и директор, — на последнем слове парень поднял вверх палец, — этого театра. Так что талант талантом, а свои обязанности надо знать. Даже хороший вкус в одежде или в еде не говорят о тебе хорошо, как об актёре, Арсений. Место на сцене надо заслужить. —Откуда вы знаете о моём..., — Попов запнулся, оглядывая себя. Выглядел он сегодня по-обычному. Не так идеально и прилизанно, как вчера. —А я всё о вас тут знаю. И где кто живёт, и каким одеколоном кто прыскается, и сколько раз кто ходит в зал, — Антон расхаживал по не домытому паркету, поглядывая на стройные ноги Арсения. — Так что безделья и халявы здесь не будет! — повернулся он к группе. — А ты, — зелёные глаза впились в Арсения, — чтоб больше номеров тут не выкидывал. Арсений кивнул, пробурчав что-то вроде «слушаюсь, Антон Андреевич» и покинул зал, неся в руках швабру с ведром. **** Через несколько минут Попов понял, что забыл тряпку. Почти на цыпочках он подкрался к двери, едва касаясь дверной ручки. «Надо быстро войти, пройти сзади, взять — и назад», — решил Арсений. Но планы тут же разрушились открывающейся для него сценой. Уши больно зажгло, а ноги будто вросли в пол. —Ну что, актёры, — с ухмылкой говорил новый режиссёр, — с сегодняшнего дня начинаем отработку нового сценария, — худенькая стопка бумажек приземлилась на небольшой стол. — и через месяц сыграем. Сегодня оговариваем текст, распределяем роли, и, возможно, почитаем. В толпе послышался вопросительный шёпот. Антон непонимающе забегал глазами, явив, наконец, неуверенность, которую так тщательно пытался скрыть. Но возраст всё-таки давал своё: на вид парню нельзя было дать больше двадцати пяти. —Антон Андреевич, — вдруг услышал свой голос Арсений, и внутри пробежал холодок. — Через месяц мы... в смысле они, — парень обвёл рукой группу актёров, — должны играть «Арбуз». Это последний показ этого спектакля. —Какой ещё «Арбуз»? — переспросил Антон. Совсем беззлобно. Арсений расслабленно выдохнул. —Это сокращение, — начал пояснять он, подходя к режиссёру ближе. — «Человек, у которого сердце было величиной с арбуз», по мотивам новелл О. Генри. Толпа согласно закивала. —Ну... я с творчеством прошлого режиссёра не так хорошо знаком. Помню, он что-то говорил про... как ты его назвал?, — Антон защёлкал в воздухе пальцами, — «Арбуз». Но я решил, что, раз спектакль всё равно закрывается, зачем играть? —Нельзя хвататься за новое, не закончив старое, — перебил Арсений. Голубые глаза мерцали холодом и настойчивостью. Антон вздохнул. —Ладно, раз вы все так настаиваете, сыграем ваш «Арбуз». Но! Теперь ваша ответственность за всё это дело повышается до восьмидесяти процентов. Я, конечно, попытаюсь вникнуть в суть, но не очень люблю трогать чужое. Арсений победно улыбнулся. Схватил со стула забытую тряпку и побежал к выходу, мысленно благодаря этого Антона Андреевича. **** Вскоре из-за двери послышалась музыка. Закончив работу, Арсений пробрался за кулисы, вслушиваясь в чужие голоса и надеясь когда-нибудь всё же услышать между них свой. —А я и представить себе не мог, как можно дешево ценить эту самую человеческую жизнь, — говорил тот самый Билл Портер, которого он сам изображал около получаса назад. — На людей здесь смотрят, как на животных. Бездушных, бесчувственных. Бывают недели, когда здесь каждую ночь умирает по человеку. Редко проходит ночь, когда бы мы не мчались вместе с пьяным доктором на помощь какому-нибудь бедняге, постаравшемся избавиться от своих бед. Они перерезают себе горло, вешаются, включают в камерах газ. Арсений зажмурился, представляя ужасные картины. Так надрывно звучал этот голос. Эта вторая сцена была у Попова одной из любимых. И даже, как ему казалось, важной. И парень молился, чтобы молодой режиссёр не прервал это волшебство. —А я смотрю, вас обуяло религиозное рвение. Как раз в канцелярии капеллана есть для вас вакансия. Как вы думаете – вы сможете молиться? —Билл, вы все-таки находите в себе силы шутить, — отвечал второй, как раз — Петренко, чудом выхвативший эту роль в прошлом году; а чего до сих пор злился? — непонятно. —Да, без этого не прожить. Потому что жизнь – это... А дальше последовал монолог, уже прочитанный Арсением, и тот тихо зашептал, обгоняя чужой голос. «Всё-таки у этого Арсения лучше получалось» — в мыслях признался себе Антон, меланхолично поглядывая на сцену, только куда-то мимо актёров. Туда, где сквозь небольшую дырочку были видны сияющие голубые глаза.