Став центром бури, ты обретешь покой

День свадьбы Тобирамы начинается с ворвавшегося в его комнату Хаширамы. Тот валится тяжелым кулем на Тобираму, хихикая как ребенок. — Вставай! Вставай! — хихикает Хаширама, тормоша брата. — Сегодня ты выходишь замуж! — Я помню, ани-сан, — ворчит Тобирама, пытаясь спихнуть брата с собственной постели. — Давай, Тоби! — фыркает Хаширама, укладываясь на его грудь. — Сегодня твоя свадьба. — Да, — Тобирама видит, что брат вот-вот расплачется и зальет его слезами, но перестает сопротивляться. Сегодня его свадьба. Сегодня Тобирама выйдет из дома, в котором родился, пройдет через все поселение Сенджу. Его семья проводит его до небольшого храма в гражданской деревне, и Тобирама ни разу не обернется и не посмотрит назад, как того требуют традиции. Из храма он выйдет Учихой и если когда-либо и вернется на территорию Сенджу, то лишь как супруг Мадары. Сенджу для него останутся в прошлом. Тобирама не уверен, что именно он чувствует по этому поводу, там есть и сожаление из-за того, что он оставляет свою семью позади, облегчение — ему больше не придется иметь дела с неприятными членами клана и соответствовать ожиданиям старейшин. И он, несомненно, опасается того, что может произойти с ним в Учиха. Тобирама так долго был их врагом, ему понадобиться много времени и сил, чтобы добиться хоть какого-то статуса в его новом клане. Как бы не был мил с ним Мадара, но Тобираме придется доказывать своему новому клану, что он сделает все, что понадобиться, чтобы держать их живыми и здоровыми. — Плохие мысли, — напевает Хаширама, пальцами поглаживая его по лбу. — Перестань. Сегодня хороший день, ты должен быть счастлив. — Жить в эпоху перемен может быть немного опасно, — говорит он, дергая брата за прядь волос. — Не осуждай меня за то, что я опасаюсь надвигающейся бури, ани-сан. — Ты войдешь в эту бурю не один, — хихикает Хаширама, выращивая белые лилии на спинке его кровати. — Мадара укроет тебя от нее, если понадобится. Он не отступит от своего слова. Тобирама задумчиво напевает, пальцами расчесывая волосы брата. Это может быть последним моментом их близости, и Тобирама собирается наслаждаться им. Намного позже, после того, как Хаширама уговаривает его встать и поесть, Тобирама попадает в водоворот тетушек и кузин, которые в несколько рук упаковывают его в новый наряд. Его кимоно ослепительно белое, с выпуклой белой вышивкой, напоминающей ледяные узоры на окнах. На оби вышит почти незаметный, если бы не алые глаза, серебряный дракон, будто обвивающий его талию. Тобираме немного неловко, когда его крутят и вертят, словно куклу, но он молчит, понимая, что не смог бы управиться со всеми этими слоями в одиночку. Когда Хаширама входит в комнату, женщины кланяются ему и выходят. В руках у брата охапка нежных лотосов. Тобирама не задает ему вопросов на этот счет. Он опускается на подушку и позволяет брату вплести цветы в волосы, почти засыпая от нежных и деликатных движений. — Вот и все, — тихо шепчет Хаширама, и в его голосе слышатся слезы. Тобирама прикрывает глаза, растягивая губы в грустной улыбке. Он ждет, пока брат аккуратно накинет шелковую ткань, покрывая его голову. Хаширама обходит его и опускается перед ним на колени. Его руки нежные, когда он обхватывает щеки Тобирамы, а глаза наполнены слезами. — Маленький брат, — всхлипывает Хаширама, и Тобирама видит, каких усилий брату стоит оставаться на месте, а не задушить его в объятиях. — Я так люблю тебя… — Ани-сан, — шепчет Тобирама, вытирая слезы брата. — Я… — Хаширама судорожно вздыхает, — я временами был плохим старшим братом, я знаю. Но я так люблю тебя… — Ани-сан… — Всегда, Тобирама, — прерывает его Хаширама. — Даже если я делал неправильный выбор, обижал тебя или делал больно, я все равно любил тебя. Ты мой маленький брат, и ничто этого не изменит, слышишь меня? Ты мой брат, и если Учиха или Мадара сделают тебе больно, я хочу чтобы ты вернулся. Пожалуйста, Тобирама! — Это нарушит договор, — слабо улыбается Тобирама, — мы не можем допустить этого. Не теперь, когда мир и деревня почти на пороге. — Никакой мир не имеет значения, если он не для тебя, — выдыхает Хаширама. — Помни, что даже если ты станешь Учихой по мужу и клану, в тебе все еще течет кровь Хатаке. Может она и разбавлена Сенджу, может мы и не носим их имя, но мы стая, Тобирама. И мы вместе. — Хорошо, ани-сан, хорошо, — кивает он. Слова брата задевают его за живое, проливаются бальзамом на сердце, согревая все внутри. Дверь тихо отворилась, и Тока неслышно проскользнула в комнату. Она остановилась за спиной Тобирамы, тихая и удивительно неуверенная. — Тока-нии, — позвал он ее, похлопывая по татами рядом с собой. — Этот день настал, да? — фыркнула она, садясь рядом. Тобирама повернулся к ней, с тихой грустной улыбкой, замечая ее усталость и нервозность под идеальным макияжем и привычной помадой цвета крови. Он протянул к ней руку, и Тока с тихим смешком схватила ее, крепко, но нежно, сжимая. — Тебе лучше быть в порядке, — сказала она, чуть сжимая его ладонь. — Иначе мне придется найти способ надрать задницу твоему мужу. — Тока! — воскликнул Хаширама, ошарашенно моргая. — Твой идиотизм меня не остановит, — фыркает она Хашираме и снова обращается к нему. — Я серьезно Тоби. Мир, дружба, саке и все такое, но если кто-нибудь из Учих причинит тебе боль, я хочу, чтобы ты сказал мне. — Тогда ты приедешь и надаешь всем пинков, — улыбается Тобирама, сжимая ее пальцы в ответ. — Как самая лучшая старшая сестра на свете. Хаширама обиженно дуется, но берет руку Тобирамы в свою, поглаживая костяшки. — Ты и сам в состоянии надрать всем зад, маленькая кузина, — фыркает Тока, — я буду там с попкорном и шоколадом, чтобы поболеть за тебя. — Тока! — кричит Хаширама как чайка. Тобирама тихо улыбается, сжимая руки своей семьи. — Хаширама-сама, — раздается от двери тихий голос. — Время. Хаширама вздыхает, поднимаясь со своего места, все еще держа Тобираму за руку, с другой стороны Тока делает то же самое. — Ты готов, отото? — спрашивает Хаширама, и его голос хрупок как стекло. — Да, ани-сан, — склоняет голову Тобирама и позволяет вывести себя из комнаты. Они выводят Тобираму из комнаты, а после и из родительского дома. Тобирама идет вперед, до самых ворот, под взглядами клана, слыша их радостные поздравления и напутствия. Он ни разу не оглядывается, как того и требуют традиции. (Не то чтобы он верил, что обратится в камень, если сделает это.) За ними следует группа шиноби, преимущественно состоящая из учеников Тобирамы, которые будут представлять клан на маленьком пиру. Когда ворота остаются позади, Тобирама не может найти в себе сил пожалеть о происходящем. Храм, который они выбрали, стоял в маленькой гражданской деревушке на спорных землях. Тех самых землях, за которые их кланы проливали кровь, пытаясь вырвать их из зубов противника с попеременным успехом. Сенджу прибыли первыми, чтобы приготовить все нужное для свадебного пира, пусть и не такого большого, какой ожидался бы от наследника Великого клана. Дань традиции, не более того. И пока тетушки и кузины, а так же шиноби подгоняемые ударами полотенец по спинам, накрывали столы, Тобирама сидел в задней комнате храма, в одиночестве и под охраной. Время тянулось слишком медленно на его вкус. Тобирама хотел бы достать одну из своих книг, но его вещи были упакованы в свиток с приданным и находились у Хаширамы. Ему ничего не оставалось, кроме как пытаться погрузиться в медитацию. Он чувствовал, как Учиха приближаются к деревне и каким взволнованным был Мадара. Его чакра (звездный-свет-мех-горячий-безопасный-дом) кружилась и завивалась, будучи одновременно нетерпеливой, испуганной, желающей и мягкой. Изуна рядом с ним растерянный-счастливый-обиженный-сверкающий. Остальные Учиха тоже чувствовались хорошо, там не было ничего, что могло бы причинить вред или попытаться сорвать свадьбу. На мгновение Тобираме показалось, что какая-то тень мелькнула на чакре старейшины Учиха, но приглядевшись, он ничего не нашел. И Тобирама немного успокоился. За ним пришли лишь час спустя, когда договор был снова пересмотрен и подписан двумя главами кланов, перед глазами их народа. Хаширама вошел к нему с мокрыми глазами и кривой улыбкой. — Готов, отото? — спросил он, подавая Тобираме руку. Тобирама на мгновение задумался, из-под ресниц наблюдая, как расширяются теплые карие глаза, а чакра закручивается в надвигающейся панике. (В другой комнате за святилищем звездный-свет-мех-горячий-безопасный-дом был нетерпеливым и чуть-чуть испуганным.) — Я готов, ани-сан, — сказал он, опираясь на руку брата. — Отведи меня к моему супругу. — Тобирама! — проныл Хаширама, облегченно выдохнув. — Как ты можешь? Я, испугался, что мне придется организовывать твой побег! — Не будь глупым, — фыркнул Тобирама нежно. — Если бы я передумал, меня бы здесь уже не было. — И где бы ты был? — спросил Хаширама, выводя его из комнаты в короткий коридор. — В половине пути в Суну, — серьезно отвечает Тобирама. — Один тамошний шейх обещал мне место в гареме и лабораторию, только бы я услаждал его взор. Хару за их спиной тихо засмеялся, и Хаширама обернулся на него с широко открытыми глазами. — Хочу ли я знать? — прошептал его брат, и Хару отрицательно покачал головой. — Ладно… Тобирама на мгновение замешкался перед дверью в святилище, и Хаширама остановился рядом с ним, давая ему время собраться. — Последний шанс, отото, — сказал Хаширама, кладя руку на ручку двери. Тобирама усмехается ему гордой и сумасшедшей улыбкой их матери, и Хаширама улыбается в ответ, распахивая дверь перед ними и ведет к старому монаху, стоящему на небольшом возвышении. Тобирама чувствует на себе взгляды почти полсотни людей, следящих за ним. — Люблю тебя, младший брат, — шепчет Хаширама и нежно целует его в лоб. — Я тебя тоже, старший брат, — отвечает он, отпуская руку брата. — Иди. Хаширама кивает ему и служителю и спускается к стоящему в отдалении кланникам. Как только он занимает свое место, Учиха раскрывает дверь в комнату, где ждал Мадара. Когда дверь в святилище распахивается, Мадара застывает на месте, не веря в происходящее. Изуна, маленькая пакость, смеется за его спиной и толкает его вперед. — Иди, — хихикает он, — только если ты не передумал. Мадаре сейчас очень хочется бросить младшего брата в пруд с кои, а потом покричать, размахивая руками, как иногда это делает Изуна, когда чувств и эмоций в груди слишком много. Но Тобирама уже там и ждет его, и Мадара делает первый шаг. Он чуть не спотыкается об воздух, когда замечает Тобираму. Весь в белом, похожий на дикий зимний дух. И эта прекрасная снежная фейри ждала его там! Мадара с трудом сглатывает, подходя ближе, совершенно не замечая, как его шаринган оживает. Мадара ловит и запоминает каждую маленькую эмоцию на лице его (почти) супруга, пока монах читает молитвы и просит ками защитить молодую пару. Он улыбается, когда Тобирама смотрит на него из-под ресниц с маленькой нежной улыбкой. Красные на красном глаза сверкают на него, и Мадара с трудом удерживает себя, чтобы не рухнуть на колени перед ним с любовной молитвой на устах. Мадара совершенно очарован. Монах заканчивает свои молитвы, и мико передает им чашечку священного саке. Мадара первым делает три глотка и передает чашечку Тобираме, не отводя взгляд от своего (еще мгновение) супруга. Тобирама улыбается, делая три маленьких глотка и передавая чашечку мико. У Мадары активен шаринган, он смотрит на своего (своего!) супруга, протягивая к нему руку. Все случается в одно мгновение, и оно навсегда остается в памяти Мадары. Тобирама принимает его руку — раз. Старейшина Ясухиро выступает из тени за спиной его супруга, и у него в руках блестит танто — два. Старейшина замахивается на Тобираму, но между ними встает Изуна — три. Танто в сильном замахе входит в живот его брата — четыре. Изуна рычит с кровью на губах и шепчет: «Аматерасу!» — пять. Старейшина вспыхивает черным пламенем и падает на пол, крича в агонии, а над ним остается стоять странное черное существо с двумя огромными золотыми глазами, оно кричит, так же как и старейшина, объятое пламенем — шесть. Тобирама оборачивается, отпуская его руку, принимая на себя вес тела Изуны. Его белое кимоно быстро окрашивается ярко-алыми пятнами — семь. — Хаширама, — кричит его супруг. Тобирама опускает его брата на пол, и Мадара падает на колени рядом с его головой. — Изуна? — шепчет он, дрожащими руками прикасаясь к щеке брата. — Изуна? — Все не так плохо, — булькает Изуна, скаля окрашенные кровью зубы. — Конечно нет, — фыркает Хаширама, его руки светятся зеленым. — Но пить ты сегодня не будешь. — Остаться трезвым на свадьбе брата? Ты должно быть шутишь, — фыркает Изуна. — Если вы оба сейчас не заткнетесь, — почти рычит Тобирама, такими же зелеными руками проводя над телом Изуны, — то ты, мой милый новый младший брат, никогда не сможешь пить, потому что я сделаю так, что твоя печень будет странно реагировать на алкоголь! Хаширама замолкает под яростным взглядом Тобирамы, обиженно поморщившись. Они работают молча, и Изуна под их руками не выглядит хуже. Мадара знает такой тип ран, внутренности его брата были бы на полу этого храма, если бы оружие выдернули. И когда Тобирама тянется к танто, чтобы вытащить его, Мадара рычит, хватая его за руку. — Мадара, — тихо просит его супруг. Мадара почти скулит, разрываясь в своих мыслях и эмоциях. Это его младший брат, единственный оставшийся в живых и горячо любимый младший брат, как он может позволить братьям Сенджу сделать ему больно. — Мадара, — снова зовет его Тобирама. — Нам нужно вытащить оружие, чтобы залечить рану полностью. Ты понимаешь? — Он будет в порядке? — хрипит Мадара. Его шаринган все еще активирован. Он видит, как Тобирама смягчается, уголки его губ дергаются в быстрой ласковой улыбке. — Он будет совершенно здоров, — говорит он, и Мадара видит честность в его словах. — Уставший и слабый, но здоровый. Мадара сглатывает, переводит взгляд на шипящего Изуну, к которому почти вернулся румянец, на Хашираму, держащего руки, светящиеся от исцеляющей чакры, рядом с раной. Он кивает, отпуская руку Тобирамы, и смотрит, как сталь медленно покидает тело его брата. Изуна кричит, его тело изгибается, и целое мгновение Мадара жалеет, что позволил им сделать это. Но твердые руки Тобирамы прижимают Изуну к полу, он что-то делает и Изуна с облегчением выдыхает расслабляясь. Его веки чуть трепещут, когда Изуна окидывает Мадару взглядом, цепляясь за его шаринган своим собственным. — Выключи, — шипит на него младший брат. — Мадара, выключи его! Тобирама поворачивает голову в его сторону и чертыхается. — Почему он кровоточит? — спрашивает его супруг, протягивая светящиеся зеленым руки к лицу Мадары. — Что случилось? Мадара не задумываясь прикрывает глаза, когда прохладные пальцы осторожно проводят под ними. Чакра, глубокий-океан-бумага-чернила-буря, омывает его, успокаивая не замеченную до этого боль в глазах. Тобирама тихо ворчит, на коленях переступая ближе к Мадаре, и он раскрывает глаза, вцепляясь в запястья супруга. — Изуна? — спрашивает он нервно. — Жив, здоров и даже в сознании! — отвечает Хаширама, лучась мягкой радостью. — Что там, Тобирама? — Там… — Тобирама замолкает, его взгляд пристальный, будто он смотрит в самую глубь Мадары. — Ничего страшного, Ани-сан. Я справлюсь с этим. — Уверен, что помощь не нужна? — Хаширама смотрит прямо на них с подозрением. — Я уверен, — лжет ему Тобирама. Его супруг нежно поглаживает его веки, и Мадара слышит, как Изуна рядом с ними не довольно ворчит, что его наряд был совершенно испорчен. Мадара инстинктивно подается вперед, обхватывая Тобираму руками и прижимая к себе так крепко и близко, как он только может. — Спасибо, — шепчет он, чувствуя что дрожит. — Спасибо. Тобирама обнимает его в ответ, одной рукой утешительно растирая ему спину, а второй вцепившись в кончики его волос. Он мягко напевает и дает Мадаре столько времени, сколько тому нужно. — Что это была за хрень? — слышит он незнакомый женский голос рядом. — Хотел бы я знать, — ворчит Тобирама. — Оно даже не чувствовалось человеком. Там явно происходят какие-то переглядывания, потому что Тобирама с раздраженным выдохом продолжает почти минуту спустя. — Оно ощущалось, как гниющий сладкий персик, плесень и разложение, гнев, страх и опасность в тенях. Я не ощущал его, пока Изуна не использовал Аматерасу. — Совсем? — потрясенно спрашивает Хаширама. — Я думаю… — Тобирама застывает на долю секунды, — там было что-то, когда Учиха подходили к храму. Очень быстрое, что я почти не уловил это. Я не знаю… Тобирама явно расстроен, и Мадара с трудом подавляет скулеж. Ему нужно успокоить своего супруга, проверить брата, а затем клан. Ему нужно встать и быть сильным. — Тшш, — Тобирама зарывает пальцы в его волосы и массирует затылок. — Столько, сколько тебе нужно, муж. — Можем ли мы быть уверены, что эта штука была в единственном экземпляре? — спрашивает Хикаку рядом с ними. — Что она не сидит в ком-то еще? — Ками говорят, что оно-Дзецу, — раздается нежный голос мико. — И теперь оно исчезло. На святилище опускается тишина, Мадара с трудом приподнимает голову от плеча супруга и смотрит на это маленькое и нежное создание. Глаза мико сияющие алые прорези, и Мадара уверен, что он видит огонь в ее заплетенных в косу волосах. — Аматэрасу-омиками благодарит вас за то, что вы убрали это существо, — продолжает девушка. — Оно давно пряталось в самых глубоких тенях и творило ужасные вещи. Аматэрасу-омиками сожалеет, что присутствие Дзецу омрачило такой счастливый для вас день. Аматэрасу-омиками благословляет брак Учихи Мадары и Сенджу Тобирамы и обещает им множество солнечных дней в будущем. Мадара потрясенно наблюдает, как алый гаснет в глазах девушки, и она покачивается, не в силах держаться на ногах. Ее тут же подхватывает монах, проводивший их церемонию. — Прошу прощения, — говорит он спокойно, будто видел говорящую с ками каждый день, — Химавари-сама нужно отдохнуть. Он выносит потерявшую сознание девушку из святилища. — Хорошо, — говорит Хаширама громко и уверенно. — Давайте выйдем на улицу, там должны быть накрыты столы. — Ты уверен, что это подходящее время для праздника, — шипит Тока, та женщина рядом с ними, Мадара вспоминает ее теперь. — После такого? — Хочешь остаться здесь? — фыркает Хаширама. — Давай, Изуна-кун, я знаю, ты можешь встать. — Тобирама, — зовет Тока. — Идите, мы скоро будем, — отвечает тот, продолжая удерживать Мадару. Он слышит, как с тихим недовольством оба клана покидают святилище, как закрывается дверь за ними. Тобирама мягко напевает, поглаживая его по спине. Ему требуется почти пять минут, чтобы почувствовать себя готовым отпустить своего мужа. Отвратительно долгий срок для шиноби, но Тобирама рядом, и Мадара доверяет ему прикрыть спину прямо сейчас. Когда он с трудом поднимает голову, Тобирама смотрит на него ясными глазами. — Как ты? — спрашивает он, нежно убирая пряди с лица Мадары. — Готов снова воевать с миром, — мрачно шутит Мадара, завороженный нежным изгибом губ. — О, — тянет Тобирама, прикрывая глаза. — А я то думал, что сегодня ты оставишь мир в покое. Разве у вас не было никаких других планов, кроме как воевать, мой дорогой супруг? Мгновение Мадара наслаждается томным алым взглядом, пока слова доходят до его поплывшего мозга. Он ошеломленно моргает на мужа, отшатываясь назад и размахивая руками как мельница. — Ты… — пытается выдавить хоть слово Мадара. Тобирама изгибает губы в чарующей улыбке, и это прямое попадание в сердце Мадары. Он вскакивает на ноги, поднимает мужа и ведет его на улицу, продолжая издавать странные звуки. Стоит только им выйти на улицу, где оба клана уже перемешались в попытках получить свою порцию алкоголя, он оставляет мужа рядом с Хаширамой, и под смех клана и их понимающие взгляды хватает Изуну и тащит его к храмовому пруду. — Нет! — кричит Изуна, размахивая руками и пытаясь вырваться. — Я ничего не делал! Пусти меня! Я не виновен! Нии-сан! Мадара чувствует себя сумасшедшим и таким счастливым. Он останавливается у самого края воды, ловит, пытающегося сбежать, брата за шкирку. Всего мгновение, и он выпускает в небо самый большой огненный шар в своей жизни. — Праздничный катон! — кричит за его спиной Кин. Мадара поворачивается и видит, как в закатное небо летят еще две дюжины огненных шаров, окрашивая небо в огненно-рыжий. Тобирама стоит прямо там и смотрит на него с еле заметной улыбкой, и Мадаре почему-то кажется, что с этого момента у них все будет хорошо. У Мадары есть восхитительный умный муж, который уже имеет некоторые планы для деревни шиноби. У них есть мирный договор, а значит больше никаких боев между Учихой и Сенджу. Там, конечно, еще будут трудности: сложный разговор с дайме, строительство деревни, привлечение других кланов, множество бумаг и ссор, попытки получить больше власти в растущей деревне… Но все это казалось таким мелким и ничтожным, когда красные-на-красном глаза смотрели на Мадару с затаенной нежностью. Хаширама подскочил к Тобираме и потянул его обратно в сторону храма. — Давай, отото, тебе нужно сменить наряд, — вопил он, дергая альбиноса за запястье. — Ты не можешь праздновать свою свадьбу в окровавленном кимоно! Изуна рядом с ним тихо хмыкнул, и Мадара перевел на него внимательный взгляд. — Поздравляю, аники, — сказал ему брат, улыбнувшись. — Спасибо, — тихо сказал Мадара, притягивая Изуну в крепкие объятия и выдыхая дрожащим голосом. — Спасибо. — Не мог позволить ему все испортить, — зашептал Изуна в его шею, и Мадара почувствовал влагу на своей коже. — Ты был таким глупо счастливым и так смотрел на Тобираму. И я так давно не видел тебя таким свободным и страстным. Я не мог… Не хотел, чтобы для тебя это закончилось. Я… Я так за тебя счастлив… Мадара выдыхает, держа в объятьях своего брата (живого и здорового, хотя и выглядящего, как предсказывал Хаширама, усталым). У него есть еще несколько минут, прежде чем Изуна возьмет себя в руки и угрем вывернется из его хватки, маленькая пакость всегда брала свои чувства под контроль быстрее Мадары.